***
Федор привык доверять суждениям его ближайшего друга Ивана Гончарова: они вместе собрали группу детей, что умеют слушать и задавать вопросы, и научились монетизировать полученную информацию, так что для мальчика было весьма неожиданно, что в течении семи дней после памятного прихода дяди его подчиненный до сих пор не связался с ним. В тот вечер понедельника ни отец, ни Ломоносов не раскрыли истинную причину визита, и это служило наиярчайшим маркером, что дело стоит интереса. Пока члены его группы бегали по городу, Федор попытался поискать информацию о Гоголе в открытом и не очень доступе в интернете, но даже в полиции этот эспер не светился, а, чтобы копать глубже, у мальчика еще не было достаточных умений и опыта. Наконец, ровно в одиннадцать часов вечера, Федору пришло сообщение от Ивана. Как оказалось, группа не сумела вычислить точное местоположение Гоголя, но сузила место поиска до одного района. Мальчик еще раз внимательно перечитал отчет, чтобы удостовериться, что подчиненные не упустили какие-либо важные детали, а затем перевел свой взгляд на карту Петербурга. Указанный Иваном район был достаточно большим, но для пряток излишне популярный у туристов. Вдруг Федор подскочил и сразу же полез в шкаф. За аккуратно сложенными белыми костюмами он прятал черную толстовку и джинсы: ночью лучше не выделяться на улицах. Натянув нехитрую маскировку, мальчик слетел по лестнице и в спешке покинул дом. Из-за малой физической подготовки Федор не мог себе позволить бег, так что пока он добирался до нужного места, у него было достаточно времени, чтобы обдумать ситуацию. Во-первых, ему невероятно повезло, что родители отправились в театр и единственным свидетелем его ночного побега могла быть только Варвара. Мальчик хорошо знал сестру, так что не волновался на этот счет. Во-вторых, Федор чувствовал легкую досаду, что не догадался о местонахождении эспера раньше, но тут он мог себя успокаивать тем, что не предполагал, что человек, способный ускользнуть от Ломоносова, окажется столь падок на позерство. Единственное — угроза жизни подчиненного, что именно в этот момент патрулировал район, как оказалось, в опасном участке — волновала Федора. Его группа была мала, и он дорожил каждым ее членом. Свернув с освещенной улицы, мальчик подошел к реке и стал спускаться к ней. Поскользнувшись на мокрой от недавнего дождя земле, Федор чуть не полетел кубарем, но в последний момент смог удержать равновесие и, после секундного замешательства, зашел под мост. Открывшаяся картина неприятно кольнула его самолюбие, ведь именно его ошибка привела к тому, что его подчиненный валялся в грязи, а над ним с ножом склонился неизвестный в сером плаще. Услышав шлепки шагов, он обернулся на Федора и недовольно цокнул. Федор замер: из воздуха появилась рука, крепко сжимающая рукоять короткого кинжала. — Еще один пацан? Откуда вы только беретесь, — раздался недовольный голос эспера. — Шастаете туда-сюда, что-то вынюхиваете. Ладно, ты подожди. Я сейчас с твоим дружком расправлюсь и смогу уделить внимание тебе. Даже не знаю, что лучше: выколоть любопытные глаза, что пытались следить за мной, или отрезать язык. — Не трогай его, — мальчик придал своему голосу ту холодность, что он так долго тренировал на подчиненных и клиентах. — Я искал тебя не чтобы навредить, Гоголь. — Хах? — он появился рядом с мальчиком, что тот только и успел заметить взмах плаща. — Ты и имя мое знаешь? Буду откровенен, я тебе не верю. — Сейчас сюда идет наряд полиции. Пять дней назад поступил приказ об увеличении патрулей и ужесточении мер безопасности. Как только они увидят тебя с ножом, то будут стрелять. Тебе еще повезет, если только из травмата. — Будешь заложником. Федор не успел ничего ответить, как Гоголь вновь взмахнул плащом, но вместо того, чтобы накрыть его с головой, ткань прошла сквозь мальчика, и, после секундной дезориентировки, он смог разглядеть, что находится в другом месте. Тонкие лучи света от уличных фонарей пробивались сквозь запыленные окна, расположенные почти под потолком. Мальчик подошел к ним и после того, как залез на доски непонятного назначения, смог разглядеть, что было за ними. Дом, в котором он сейчас находился был напротив моста, где он встретил Гоголя. Тот в свою очередь подошел почти вплотную и тоже следил за обстановкой за стеклом. Они вместе молча проводили взглядом наряд полиции, что заглянули под мост и нашли пришедшего в себя ребенка. Так как он лично инструктировал каждого подчиненного, Федор знал, что произойдет дальше, поэтому предпочел получше рассмотреть подвальное помещение. Комната была небольшой, кроме валявшегося в углу матраса, в ней был только стол, который гордо возвышался в центре. На нем стояла клетка, и, к удивлению мальчика, она была не пуста. — Что это? — заинтересовался он. — Птичка, — вновь обратил внимание на гостя Гоголь. — Я подобрал ее на улице с переломанным крылом. Она немая, так что не жди песенки. Мне бы хотелось дать ей свободу, но, кажется, что без поддержки она умрет во внешнем мире. Ответь мне на вопрос, пацан, зачем ты меня искал и почему я должен тебе поверить? Да, насчет патруля ты оказался прав, но это ничего не доказывает. — Я покажу на птице. — Мальчик открыл клетку и коснулся ее. Дернувшаяся было от чужой руки, она тут же упала замертво. — Моя способность, — пояснил Федор. — А ведь ты в перчатках, — задумчиво протянул Гоголь, с большим интересом рассматривая мальчика. — Хах, удобная. От комаров не надо отмахиваться. Николай. Мальчик несколько секунд смотрел на протянутую руку, а затем пожал ее. — Ты… ты не боишься меня? — внезапно вся его холодность слетела в один миг, и голос дрогнул. — Но ты же искал меня не чтобы навредить, — улыбнулся Николай. — Вообще-то в такой момент полагается представляться. — Федор Достоевский, — выпрямился мальчик, возвращая прежний тон. — Полагаю, ты достаточно видел, чтобы оценить возможности моей группы информаторов. Я хотел бы предложить тебе стать ее членом. Взамен я гарантирую безопасность и зарплату. Твои способности достаточно выдающиеся. — Группу? — удивился Гоголь. — Не интересует. В последний раз, когда я кому-то подчинился, чуть не лишился глаза, так что нет. Твои ребята, конечно, производят впечатления, вы нашли меня раньше, чем ищейки правительства, но быть у кого-либо на побегушках я не желаю. — Тогда, всего доброго. Федор резко развернулся и направился к двери. Вся эта вылазка была чистой воды самодурством, и мальчик в глубине души даже порадовался такому резкому отказу. Адреналин от угрозы смерти, а затем стремительного побега, наконец стал чувствоваться, и он решил уйти до того, как это будет заметно. — Федь, — окликнул его Николай за секунду до того, как мальчик переступил порог, — если захочешь поболтать, то приходи. Если меня еще не убьют в ближайшей подворотне, то буду доступен. 2 года назад Федор еще раз глянул на лицо Николая, но не заметил там ни малейшего беспокойства. Он до сих пор не понимал, почему раскрыл свою способность тогда еще незнакомому эсперу, но время показало, что это было чуть ли не лучшее его решение за всю жизнь. Гоголь, приобретший белый, как и костюмы Федора, плащ, неожиданно обернулся и подмигнул. Словно понял, чем забита голова его друга. В разговоре с этим клоуном не нужно было надевать маски. Вскоре после их первой встречи Николай познакомился и с Иваном. Неожиданно они сошлись во мнении, что Федор слишком много работает для своих лет, и стали проворачивать удивительные схемы, лишь бы не дать своему другу умереть за бумагами. Проведя два месяца в ожесточенной борьбе, они все-таки достигли своей цели, и постепенно Иван стал незаменимой правой рукой, принимающей часть обязанностей на себя. Расширяя сеть информаторов, они смогли уже через год проникнуть в Москву, а после охватили и всю Россию. Месяц назад они получили первый заказ из-за границы, что ознаменовало не только столь долгожданный выход на мировую арену, но и дополнительную работу. В такое время было неразумно отвлекаться от управления, но последний заказ показался Федору слишком подозрительным, так что он, как первый по силе эспер своей группы, решил пойти на встречу лично. Надо было всего лишь встретиться с заказчиком и передать полученные агентами документы, но, полагаясь на свою интуицию, что часто была лишь отговоркой для слишком медленно работающего мозга, Федор попросил Николая его подстраховать. Даже спустя три года Гоголь так и не согласился пойти в подчинение, но в помощи редко отказывал. В условленное место он пошел в одиночестве, при себе имея лишь папку с бумагами. Навстречу Федору вышло трое. Ничем не примечательные лица, одинаковые костюмы. Он видел десятки клиентов и посредников, но все равно не мог понять, почему именно эти кажутся подозрительными. — Документы принес? — Федор молча протянул папку и на всякий случай сделал дополнительный шаг вперед. В грудь ему уперлось дуло пистолета. — Прости, малец, ничего лич… Время словно замедлилось. Федор активировал способность и тут же дернулся в сторону. На щеку что-то капнуло, но у него не было времени разбираться. Его дар был необычайно легким в управлении. Стоило лишь пожелать, чтобы существо, к которому прикоснулся, получило по заслугам, и еще один падал, дабы никогда не подняться. Опустив взгляд на свои руки, Федор неожиданно понял, что они в крови. Как и лицо. Кто-то кричал, но звук тонул в вате. Плечо пронзило болью, и он пожелал избавиться от проблемы, как вдруг в мозгу что-то щелкнуло. Пелена тумана перед глазами прояснилась, и он стал судорожно искать Николая. Тот стоял в метре от Федора и взвешивал в руке камень. — Федя, твою ж мать, очнись наконец! — его голос был необычайно злым. — Я тебе даже врезать нормально не могу, так что либо… — Я в норме, — собственный голос был внезапно хриплым. Федор перевел взгляд на трупы, что лежали перед ним. Он прижал рукав к лицу, чтобы закрыть от себя эту картину, но тут же закашлялся: одежда была пропитана кровью. — Сколько? — Минуты две ты стоял в ауте, — правильно понял его Николай. — Слушай, там был еще один, но я не мог тебя бросить в таком состоянии, так что он ушел. Федор сорвал с себя грязный пиджак и вытер лицо. Он спешно развернулся и, лишь чуть покачиваясь, направился прочь. Надо было срочно вернуться домой и связаться оттуда с Иваном. Дать задание на зачистку этого места и поиск сбежавшего свидетеля. Лихорадочные мысли метались и исчезали одна за другой, не желая выстраиваться в единый план. Вдруг Федор почувствовал чужую руку на своем плече и тут же дернулся в сторону. Он попытался унять дрожь, пробившую все его тело, и холодно посмотреть на Николая. — Федя, куда ты собираешься идти в таком состоянии? — Надо срочно сообщить Ивану о результатах сделки и дать новые указания. — Прекрасно, — закатил глаза Гоголь. — Позвони ему. Несколько секунд он в упор смотрел на друга, не до конца осознавая его слова. Потом Федор резко достал свой телефон и стал набирать знакомый номер. Ему потребовалось чуть больше времени, чем обычно, так как дрожащие пальцы не желали попадать по нужным кнопкам.***
Гоголь молча следовал за своим другом и нервно сжимал кулаки. В первый же день знакомства Федор доказал, пока он рядом, жизнь Николая в его руках, но почему-то данное осознание вызывало лишь смех. Со временем Гоголь удостоверился, что не стоит опасаться злости или недовольства друга: они были лишь реакцией на внешние раздражители. Но сейчас Николая прошибал холодный пот. Лихорадочный блеск аметистовых глаз, нервно подрагивающие губы, трясущиеся руки и ледяное спокойствие в голосе — нет ничего опаснее спятившего гениального эспера. У него даже мысли не возникало, что хладнокровный глава подпольной группировки, не раз проворачивающий в некотором смысле безумные планы, никогда не убивал собственными руками. Иногда Гоголь просто-напросто забывал, что его другу всего лишь семнадцать. Федор закончил разговор с Иваном и сейчас направлялся к дому, и Николай решил на всякий случай проследить, что ничего не случится по дороге. Чем ближе они подходили к пункту назначения, тем отчетливее для Гоголя было то, что что-то происходит. Николай отстал от Федора шагов на двадцать, но видел, что его друга дома уже ждали. На крыльце стояли чета Достоевских с дочерью и Ломоносов. Завидев последнего, Гоголь, никогда не забывавший жестокость методов министерства, спешно натянул капюшон, но внимание Михаила было сосредоточенно на названном племяннике. — Федор, — голос отца семейства был строг, но в нем слышались нотки страха, — ты эспер? Юноша остановился и резко вскинул голову, смотря прямо в лицо говорящему. Николай не видел его выражения лица, но предполагал, что раскрытие главного секрета, наложившееся на недавно испытанный шок, могло отразиться в холодной маске жестокости. — Сынок, к нам пришел Миша и все рассказал, — по лицу матери Федора потекли слезы. — Ты связался с плохой компанией? Не волнуйся, Миша готов помочь. Он работает в министерстве и возьмет тебя под свое крыло. — Матушка, — он сделал шаг назад, — вы считаете, что я в чем-то повинен? Сестра? — Варвара отвела взгляд. — Отец? — Федор, — слово взял Ломоносов, — ты нас неправильно понял. Мы ни в чем тебя не обвиняем, а хотим помочь. Добыча информации, продажа ее в чужие руки — это все крысятничество недопустимое для члена дома Достоевских. Я предлагаю тебе пойти под мое покровительство. Стань моей правой рукой, трудись на благо родины и… — Вот значит как, — в голосе Федора стали проскальзывать истерические нотки, его плечи мелко затряслись, — предлагаете мне делать все то же самое, но на правильной стороне. Опасная способность должна быть под контролем, да? Боитесь, что в один прекрасный момент я сорвусь? Николай посмотрел на семью друга и наконец рассмотрел то, что не укрывалось от взгляда самого Федора ни на секунду, — страх. Они боялись его. Ни на мгновение не отрывали глаз от его рук и опасались каждого его движения. Не медля больше ни секунды, Гоголь открыл портал и вытащил друга оттуда. Николай совершал серию прыжков, крепко сжимая подрагивающее от истерического смеха плечо. Добравшись до подвальной квартиры, Гоголь сразу подошел к окну, чтобы удостовериться, что не оставил следов. Внезапно смех резко оборвался. Николай медленно обернулся, но на него смотрели привычно равнодушные глаза Федора. — Сейчас надо срочно связаться с Иваном и покинуть страну. Первому и второму кругу придется временно схорониться, пока мы не разберемся насколько много известно Министерству. — Федя, — прервал его Гоголь, в последнюю очередь волнуясь за организацию друга, — что ты будешь делать с семьей? — В дворянской семье, если ты не оправдываешь ожидания, то становишься мертвым. Для них я всего лишь крыса… — он горько усмехнулся, — крыса мертвого дома.