the vicious, vengeful sea

II. После своего низвержения Ши Цинсюань почти целое десятилетие проводит в Королевской Столице. Именно столько залечиваются все его раны, хотя ни нога, ни рука уже не приходят в прежнее состояние. Скучает он по ним меньше, чем ожидал. Спустя какое-то время ему удаётся изготовить для себя трость из ветки дерева — так он может ходить, хоть и медленно. Из необходимости он наращивает мышцы — больше, чем когда-либо, учитывая и его первую смертную жизнь, и время, проведённое в качестве избалованного бога стихии, которому никогда не приходилось сталкиваться с трудностями. По началу он скучает по роскоши, которую раньше принимал как должное, — по красивым одеждам в белых и зелёных оттенках, изготовленным из лучших тканей, по драгоценным украшениям, по музыке, еде и вину высшего качества. По вещам, без которых жить не было необходимости с момента, как брат вознёсся на Небеса, а самому Ши Цинсюаню было всего шестнадцать. Но Ши Цинсюань узнает кое-что новое о себе. Он умеет приспосабливаться. Это правда, что он не привык голодать, спать на жёсткой земле или испытывать на себе эффекты жара и холода. Но после первой недели он больше не плачет. Ши Цинсюань заводит друзей среди других бездомных, они под уговорами учат его, как заговорить прохожих, чтобы они отдали немного мелочи или купили тёплое маньтоу. Зовут они его Стариной Ветром, отводят в самые безопасные и сухие места для ночлега, а некоторые хозяйства, на кухнях которых работают добрые люди, иногда отдают им остатки еды. Ши Цинсюань слушает и учится. Приспосабливается. Здесь, как и в предыдущих периодах своей жизни, его любят. Больно осознавать, что это, возможно, тоже принадлежит ему не по праву, но к этому ощущению он привыкает так же, как и к остальным невзгодам, которые уже успел принять. Существуют вещи, которые он не в состоянии изменить, насколько сильно бы ему не хотелось, и он научился этому на горьком опыте. Брат так и не смог этого понять, и его нежелание смириться с судьбой привело к страшной, мучительной смерти. Ши Цинсюань думает о своём брате каждый день. Он не отрицает, что скучает по нему, но не знает, должно ли стать легче или, наоборот, тяжелее от правды о том, что он сделал. Он пытается не вспоминать образ оторванной от тела головы слишком часто, но первые несколько лет картинки всплывают во снах почти каждую ночь. Остальные успели привыкнуть к вскакивающему посреди ночи Старине Ветру, дрожащему и не засыпающему больше до самого восхода солнца. Обычно в такие ночи он сидит и смотрит на звёздное небо, чувствуя, как тёмные-тёмные волны разбиваются о края сознания. Но волны отступают. Проходит время, и сны становятся редкостью. Наступает день, когда он больше не обходит стороной каналы и колодцы в страхе того, что прячется в глубине. Ши Цинсюань понимает, что его тянет к морю, подальше от города. Прощаться с друзьями в Столице не очень трудно. Они просят его остаться — он отказывает. Они спрашивают почему — он лишь улыбается и говорит, что не может. Этот город принял его, научил сначала ползать, затем снова поставил на ноги, спасал его бессчетное количество раз, но он не может остаться. С каждым днём он чувствует, как внутри что-то натягивается, готовое лопнуть, если он не уйдёт. Се Лянь регулярно навещал его, предлагал помощь, от которой Ши Цинсюань всегда отказывался. В этот раз он пытается проводить его к берегу с помощью поля для Сжатия Тысячи Ли, чтобы Ши Цинсюаню не пришлось долго путешествовать на ногах, но он лишь улыбается и качает головой. — Спасибо, Ваше Высочество, но я лучше пройдусь. Се Лянь опускает взгляд на его больную ногу, и осматривает трость. — Ты уверен? Твои раны… — Уже давно залечены, — мягко напоминает ему Ши Циньсюань. — Я буду в порядке, обещаю. Се Лянь вздыхает, но больше не спорит. — Береги себя, мой друг. Я буду присматривать за тобой, если вдруг понадобится помощь. И Ши Цинсюань отправляется в путь. Двигается он медленно, лишь спустя месяцы путешествия он сможет добраться до своей цели, но он не против. Наоборот, он ценит каждое его мгновение. По пути Ши Цинсюань часто останавливается в маленьких деревушках и городах побольше и очаровывает людей, что там живут. Он редко голодает даже без денег. Это тоже для него привилегия, доступная благодаря своей привлекательной внешности, юности и образованию, которое способны получить немногие из его социального круга. Он разделяет то, что у него осталось, с теми, кому повезло ещё меньше. В мире столько бедности и нищеты — об этом Ши Цинсюань тоже никогда не задумывался, пока сам не столкнулся лицом к лицу. Он жалеет о том, что не пытался бороться с этим пока ещё была возможность. Но об этом Ши Цинсюань старается больше не думать. Что было, то прошло. До побережья он добирается поздним летом, когда деревья только начинают менять свой окрас, а на улице всё ещё тепло. Солоноватый аромат моря доносится до Ши Цинсюаня задолго до того, как он может его увидеть. Он осознает, что начал улыбаться. Столько времени прошло. Он успел по этому соскучиться. Грунтовая дорога под ногами становится песчаной, воздух наполняется криками чаек. Ши Цинсюань медленно забирается на покрытый длинной бледно-зелёной травой холмик, и вот он — океан, спокойный в это время года, мягкие тёмные волны, увенчанные белой короной, накатывают на песок. Он расстилается настолько далеко, что всё его величие невозможно охватить глазом. Ши Цинсюань чувствует, что улыбка сильнее расцветает на губах. Впервые за долгое время он чувствует себя так легко. Он долго сидит на песке, наблюдает за тем, как садится солнце и окрашивает волны в оранжевые и фиолетовые оттенки, думает обо всём и ни о чём одновременно. Маленькая его часть всё ещё ужасается от вида океана, но она с каждым годом продолжает уменьшаться. Это не те злобные, чёрные воды, что затянули его вглубь и забрали всё, что у него было. Здесь он в безопасности. Но всё же он задумывается, поднимаясь, стряхивая песок с одежд и направляясь в город, что виднеется вдалеке, может это не совсем справедливо — винить во всех своих бедах те воды. Всё, что он потерял, никогда и не должно было принадлежать ему. А всё, что должно было, забрал Ши Уду сотни лет назад, когда вздумал, что сможет возвыситься над судьбой. Он не спросил, чего хочет Ши Цинсюань, а просто решил за него, как и делал всю свою жизнь. И к чему это нас привело. Ши Цинсюань вздыхает. Его теперешняя жизнь не так уж и плоха. Он уже почти не скучает по Небесной Столице, да и та Столица, которую он знал, уже давно исчезла. Се Лянь бы помог, попроси он, разрешил бы жить в Храме Водных Каштанов или где-нибудь в Призрачном Городе под защитой его супруга. Но Ши Цинсюань больше не хочет ни от кого зависеть. Так долго он жил за чужой счёт, хватит уже. И если ценой за свободу будет земля под босыми ступнями, урчание живота и судороги в больной ноге, то так тому и быть. Городок здесь маленький и завораживающий, живут тут в основном рыбаки и лодочные мастера, а дома сделаны из белого камня с тёмными крышами. Ши Цинсюань сначала не замечает бездомных, но он уверен, что они есть, — бездомные есть везде. Несмотря на его потрёпанный вид, с открытой неприязнью он не встречается, лишь замечает пару задерживающихся на его фигуре взглядов. Ко времени, когда солнце уже почти село, Ши Цинсюань находит хорошее, сухое место между двумя домами, кладёт на землю свои скудные пожитки и устраивается на ночлег. Он достаёт из свертка последнее маньтоу и медленно съедает его. Булочка уже немного зачерствела, но всё не так уж и плохо. Приходилось есть вещи куда хуже с момента низвержения. Над головой начинают показываться звёзды. Вид невероятно красивый — он улыбается, закрывает глаза и вскоре погружается в сон. На следующее утро Ши Цинсюань замечает, что напряжение в груди исчезло. Что-то подсказывает, что именно здесь он и должен быть. Поэтому он остаётся. Рыбацкий городок добр к нему. Здесь даже удаётся найти работу, в отличие от Королевской Столицы. Поэтому, когда больные нога и рука позволяют, Ши Цинсюань работает на кухне единственной таверны города. К готовке он не привык, приходится учиться чистить и потрошить рыбу, но люди с ним терпеливы. Терпеливее, чем он ожидал. Заработанных денег не хватает на покупку дома, но смотритель одного из местных храмов разрешает ему ночевать там в обмен на периодическую уборку. Сам храм, как подмечает Ши Цинсюань, возведён в честь Повелителя Вод, но не Ши Уду, а, как говорят, недавно вознёсшейся богини. Называют её Шуй Ши Яньли. Божественная статуя в храме изображает красивую девушку в лавандовых одеждах с доброй улыбкой и мягкими глазами. Ши Цинсюань обещает себе, что обязательно расспросит о ней у Се Ляня, когда тот его навестит. Проходит время. Недели превращаются в месяцы, а месяцы оборачиваются годами. Времена года приходят и уходят, но город вместе с людьми остаётся неизменным, как и Ши Цинсюань. Он не хочет покидать это место. Он никогда не заходит дальше того пляжа, на котором просидел долгие часы, когда только-только добрался. Да и зачем? Место тут хорошее. У него есть всё, что необходимо для жизни: он почти никогда не голодает, у него есть место для сна, одежда и люди, которые приняли его как своего. Он не стареет, спасибо проклятой канге. Поначалу это его беспокоило — понимание, что он обречён так жить всю оставшуюся вечность. Но больше не беспокоит. Он как будто ждёт чего-то. Он не знает, чего именно, но точно осознаёт, что оно есть, и рано или поздно это что-то найдёт к нему свой путь. Ши Цинсюань давно научился быть терпеливым. Се Лянь подмечает это на одиннадцатый год его проживания в городке у моря. Ши Цинсюань смеётся. — Мне в последнее время только и остаётся, что ждать. Я уверен, вы меня понимаете, Ваше Высочество. — Понимаю, — соглашается Се Лянь. — Я просто удивлён, вот и всё. Ты изменился, Цинсюань. Ши Цинсюань наклоняет голову. — Однажды это всё равно бы случилось. Се Лянь смотрит на него, в этом мягком взгляде теплится что-то неуловимое. — Скажи мне вот что. Ты понимаешь, почему Сань Лан никогда не сопровождает меня на наши встречи? — Я просто подумал, что ему нет особого дела до моей компании, — Ши Цинсюань приподнимает бровь. — Ему в принципе плевать на всех, кроме вас. Се Лянь качает головой, а взгляд становится невероятно любящим. — Не то чтобы ты ошибаешься, но это не то, что я имел в виду. Ши Цинсюань мягко улыбается. — Я знаю, Ваше Высочество. Я прекрасно осознаю, где именно решил поселиться. — И ты уверен… — Се Лянь не заканчивает предложение. — Если бы не был, думаете, я всё ещё жил бы здесь? Ши Цинсюань слышал не только имя Повелительницы Вод Яньли, когда только обустраивался на новом месте. В те дни, когда волны были высоки, а моря неспокойны, он слышал, как рыбаки шепчут свои молитвы другому человеку. Воды в этом месте темнее, чем где-либо, а на горизонте часто зарождаются сильные бури. Ши Цинсюань быстро догадывается, в чьих владениях расположен этот город. Хотя, возможно, он всегда это знал. Просто немного удивлён, что понимание нисколько его не пугает. Ши Цинсюань ждёт. Спустя девяносто семь лет после смерти Ши Уду что-то меняется. Ши Цинсюань сидит на ступенях храма Повелительницы Вод, наблюдает, как солнце окрашивает небо в оранжевый, постепенно опускаясь к горизонту, когда замечает его. Человек медленно приближается к храму, его шаги нетвёрдые, складывается впечатление, что он только оправился от долгой болезни, и всё ещё очень слаб. Он высок и худ, одет с ног до головы в чёрное, ни намёка на другие оттенки. Лицо его незнакомо, глаза такие же тёмные, как и завязанные в хвост волосы. Когда он достигает храма, то останавливается, поднявшись только на три ступеньки, разворачивается и садится рядом с Ши Цинсюанем. Так далеко, что если бы Ши Цинсюань захотел протянуть руку, то не смог бы дотронуться до него. Он не говорит ни слова, не смотрит на Ши Цинсюаня. Просто сидит и провожает взглядом опускающееся в объятия моря солнце. Лёгкий солёный бриз играет с концами его волос. Между его тонкими бровями лежит небольшая складка, говорящая об усталости, а уголок губ слегка опущен в скорби. Когда солнце исчезает, и звёзды начинают проглядываться на небе, мужчина встаёт, отряхивает одежды и уходит, так же тихо, как появился. Ши Цинсюань провожает взглядом его удаляющуюся фигуру. Впервые за прожитые в этом городе годы в груди снова начинает тянуть. Он уже и забыл, каково это, — чувствовать такую боль. Следующим вечером мужчина возвращается. Он выглядит почти так же, но глаза будто на оттенок светлее. Он, как и вчера, поднимается на первые три ступеньки храма и садится. Достаточно далеко, чтобы не суметь дотянуться. Как и вчера, он молчит и остаётся только до захода солнца, после чего снова исчезает. Следующим вечером он возвращается. И следующим вечером, и следующим, и следующим. Он не произносит ни единого слова, никогда не садится ближе, никогда не остаётся после заката. Каждый день его облик немного меняется. Волосы становятся длиннее, одежды темнее, кожа бледнее, брови гуще. Последние лучи заката ловят едва уловимый блеск золота на его рукаве. Ши Цинсюань ждёт и во время каждого из этих тихих закатов приветствует разбушевавшийся внутри шторм.