Белый снег на ресницах тает, Даже тает сердечный лёд. Мне немножко тебя не хватает И это никогда не пройдёт.
Бэйсин-Сити. Спустя 8 часов после пропажи преемника. На окраине города, у запасных ворот, через которые выезжали машины к горячим точкам на границе, поднялась суматоха с самого утра. Вокруг разъезжала бронетехника, гвардейцы грузили заграничное оружие в фургоны и сразу же уезжали с ним в свой последний путь. С опущенными вниз головами они то ли молили к Богу со своим последним желанием, то ли прятали покрасневшие глаза от сородичей, зная, что позабыли, когда в последний раз видели на застеленное дымом и порохом солнце. Откуда-то издалека были слышны прощания с родными, а совсем рядом звучали клятвы отомстить диссидентам, что всё ещё таились в стенах этого города, за принесённое горе и войну в их родной край, за то, что своими действиями послали небесную кару на их славный Бэйсин. Но Чонгук эти слова пытается игнорировать, без колебаний заходит в шатёр, моментально заполняя все свои мысли намеченной целью. На договорённом месте встречи уже ожидал его маленький напарник, который при виде капитана расплывается в улыбке, достаёт смятую бумагу и разворачивает её на столе, подсвечивая фонарём. Это девочка была ещё совсем юна и попала в Бэйсин две недели назад как беспризорный ребёнок. Военные нашли её одну на дороге в нескольких километрах от города и привезли сюда изнурённую и обессиленную. С порога ворот она сразу же была направлена в отдел Рабочего района для принятия своей судьбы, так как не смогла назвать военным ни своего родного города, ни имена своих родителей. Сначала ребёнка хотели отправить чернорабочей в поле или в госпиталь для не менее лёгких обязанностей, чтобы с ранних лет приучать к благочестивому труду, но Чонгук принял решение забрать её к себе в помощники, так как был единственным, с кем она заводила разговор. Но причина была не только в этом: у девочки он обнаружил удивительную физическую подготовку и феноменальную зрительную память. В этом гвардеец убедился после того, как она простояла в его кабинете всего лишь несколько секунд, но успела запомнить до мелочей обстановку, а мебель в ней до материала и рисунков на них. Заметив это, капитан для эксперимента дал прочитать ей письмо лишь единожды, и, даже не моргнув, девочка пересказала его с минимальным искажением или перестановкой слов. Каждый раз, когда Чон её видел, в его голову приходила мысль о том, что в Триаду Чонгук попал примерно в том же возрасте, что и эта девочка в Бэйсин. Именно поэтому отпустить на смерть её не смог и оставил под личную ответственность с собой. Но имя спрашивать не спешил, как и давать его. С тех пор она от капитана не отлипала, считая его не только своим спасителем, но и попечителем, слушаться и служить которому — её пожизненная цель. Словно он ей напоминал кого-то, кому она служила совсем недавно, но потеряла. — Капитан Матео, вчера ночью я закончила чертить оставшиеся комнаты здесь и здесь, добавила недостающие ходы и выходы, поэтому сейчас погрешности быть не должно. Я всё хорошо там запомнила, только бы вас не забрали сегодня. На столе лежит идеальный план комнат и общих пространств главной церкви Солнечного храма. После известия о том, что Чонгука забирают на фронт, девочка старался помогать и выполнять все данные ей поручения без ошибок, чтобы капитан взял её с собой, но тот сразу же понял к чему была такая идеальная дисциплина и обрезал на корню, произнеся лишь твёрдое «нет». — У меня назначена личная встреча с пастором через пол часа. Думаю, что будет обсуждаться тема моего отъезда за пределы города или, возможно, он решил оставить меня ещё на несколько дней, так как обстановка в городе накаляется с каждым днём. Это странно, ведь моё последнее обращение к жителям было проигнорировано — они меня больше не слушают. Капитан не замечает на себе взволнованный взгляд, мелькающий туда-сюда, слышит лишь уверенное: — Я буду смотреть за вами в городе через радар. Ни о чём не волнуйтесь, капитан. — Что бы ни случилось в городе, я запрещаю тебе покидать пределы района. Жди меня здесь. Девочка бросает взгляд на лежащий рядом планшет с открытой картой города и мигающими на ней пурпурными и зелёными огоньками. Чонгук в это время надевает свой именной плащ с брошью талисмана и широким шагом направляется к выходу из шатра, но останавливается у самого выхода, заметив грустное настроение своего маленького помощника. Девочка неподвижно сидела на столе, скрестив ноги, и перебирала его старые кожаные перчатки, что-то в них высматривая. — Эй, я ведь обещал тебе показать фейерверки? — Да, обещали, – Безымянная глядит из-под лба, но уже улыбается. — А что в таких случаях нужно знать? — Что вы всегда выполняете своё обещание, капитан. Чонгук ещё несколько секунд задерживает взгляд на её светлых волосах, что ему кого-то напоминали, и наконец выходит на городскую улицу, всё ещё замечая стоящие военные машины на фоне спального района или гвардейцев в военной форме, что кучковались у шатров. Чон довольно быстро находит свободную машину, что стояла у разбитого фонаря, мелькающего синим светом, и называет конечный адрес. Фонари на окраинах города светили даже в светлое время суток — тёмная дымка над городом не давала прикоснуться солнечным лучам к асфальту уже несколько недель. Оставив несколько районов позади, машина быстро доезжает по отдельной полосе к одной из хорошо знакомых улиц Рабочего района. Чонгук её сразу же узнаёт, просит остановить водителя и высадить его раньше времени именно здесь, после чего дожидается пока машина уедет из его поля зрения, исключив слежку, и сворачивает на одну из улиц. Минув неблагополучный жилой квартал, Чонгук видит подозрительного прохожего, который спокойно приближался к нему, но, как только их взгляды встретились, мужчина ясно дал понять своим выражением лица, что узнал в Чонгуке приближенную особу к пастору. Его брови мгновенно сдвигаются к переносице, походка меняется, а на лице появляется злобный оскал. Незнакомец сверлит его взглядом что-то шепча про себя и, когда их плечи ровняются, тот задевает Чонгука, приговаривая: — Мы, служащие Всевышнему и нашему Главе, всё знаем! Это ты виноват, что наш Глава не в лучшем здравии, ты виноват во всех бедах, что свалились на нас! С тех пор, как ты огласил имя следующего преемника, мы ни разу не видели хоть малейшего просвета или доброй новости. Это ли не показатель нечисти внутри тебя? Никакой ты не Талисман, ты — демон! Чонгук вырывается из хватки, машинально направляет свою левую руку за пояс и прислоняется спиной к кирпичной стене, готовясь к нападению. Позабыв, что сейчас безоружен, капитан моментально просчитывает оборону в рукопашную, но, к удивлению, разъярённый мужчина не стал нападать: громко выругавшись ещё несколько раз, он дошёл до конца улицы и растворился в метушливой толпе и массе уличных вывесок. В этот же момент звучит сирена из уличных рупорных громкоговорителей и непроницаемый взгляд Чонгука быстро поднимается вверх к большому экрану, что был размещён на высотном здании, где прямо сейчас показывали утренний выпуск новостей. Девушка за столом была одета во всё чёрное и обычно вещала о текущей обстановке стране или причинах упадка в религиозном обществе, но сейчас неожиданно для всех торжественно объявила о прямой трансляции с главной площади Бэйсина. В этот момент экран на секунду погас, а у Чонгука заколотилось сердце, предчувствуя, что грядёт что-то непредвиденное. Внутри него явилась ужасная мысль о том, что на самом деле никакой встречи с Намджуном быль не должно и не будет. Его хотели подловить именно на улице. Через мгновение абсолютно все высотные экраны в городе замерцали, и, когда на них появилось изображение пастора на фоне виселицы, ужас и страх полностью поглотили Чонгука в свою власть. Не веря собственным глазам, он с замешательством выбегает из проулка и, почти не дыша, подходит поближе к одному из больших экранов, где уже собралась разгорячённая толпа в ожидании зрелища. — Моя паства, мой дорогой Бэйсин! Сегодняшний день принёс нам ужасающую новость, которую я, как ваш лидер, обязан огласить всем. В нашей общине, в каждом нашем доме и сердце этот день войдёт в историю мучительными часами всеобщей горечи и страдания. Днём, когда всё светлое и доброе в этом мире иссякло, а Бэйсин облачился в чёрное и понёс своё наказание, посланное с небес, за потерю своего солнца, что, словно песок, просочилось сквозь пальцы и покинуло нас. Камера переключается, внимание зрителей переводят на деревянную возвышенность. На ней стояли четверо человек, которые едва могли устоять на ногах. Несчастные находились позади, пытались держаться на фоне кричащего Намджуна с верёвками на своих шеях, которые, в свою очередь, были привязаны к деревянным балкам над ними. Чонгук, не скрывая потрясения на своём лице, моментально узнаёт двух женщин из всех людей, стоящих там, оттого замирает нерушимой статуей посреди улицы, позволяя лишь ветру играть его мантией, пробираясь холодом по спине. В голове всплывают воспоминания из последнего с ними разговора и слова одной из девушек, которые отпечатались в памяти капитана навсегда, заставляя появится кому в горле: «Как зимой кажется, что лета никогда не было, а летом, что зимние холода никогда не наступят, так и в минуты печали в этом городе мне казалось, что я никогда не была раньше счастлива, но я была. Я всё ещё помню свою жизнь без религии, как и Тэхён, но все дорогие мне люди ушли в мир иной и если даже я когда-нибудь выберусь отсюда, то несомненно погибну одна. Это ведь как выбросить домашнее животное обратно на улицу — оно погибнет без своего хозяина, поэтому я понимаю все риски и готова пожертвовать собственной жизнью ради Тэхёна и ради вашего плана, в который я верю. Я сделаю всё возможное, чтобы дорогой вам человек обрёл свободу за всех нас, господин Чон». Новоприбывшая толпа зевак пробирается вперёд к лучшим местам, даже не замечая отличительной броши и самого Талисмана в гуще толпы. Заприметив, как быстро люди прибавляются, Чонгук разворачивается на девяносто градусов и начинает пробираться сквозь толпу в сторону площади, замечая на себе лишь удивлённые взгляды, заметивших его, и режущие слух перешёптывания. Чонгук постепенно прибавляет шаг, вызволяется из толпы и переходит на бег, всё ещё слыша эхо голоса пастора из каждого угла или проулка и созерцая искажённое гневом лицо на огромных экранах. Думает, как бы успеть остановить это безумие и пресечь грядущих после этого хаос. Чонгук поднимает голову вновь и вдруг видит лицо Солли крупным планом. Девушка поднимает взгляд прямо в камеру и через боль, вздрагивая каждой мышцей, улыбается. Чонгук мгновенно понимает, что она умирать не боится, выполнив свою цель. — Эти женщины, на шеи которых накинуты верёвки, являются представителями диссидентов, которые и принесли нам наказание на их собственных руках, – камера следует за высокой фигурой Отца Намджуна, который, в свою очередь, останавливается на середине сцены и указывает пальцем на пойманных пленниц. — Их умы осквернены дьявольскими убеждениями и непринятием нашего Небесного Отца, именно поэтому они и есть воплощением порока нашего общества. Они напали на людей, которые оберегали и охраняли наше чудо, наше спасение и веру в лучшее, воплощением которого достоин быть лишь один человек из сотен тысяч. Моего сына, наше будущее, преемника веры Солнечного храма неизвестные похитили сегодня ночью из его истинного дома, именно поэтому вы до сих пор не увидели его лика перед собой. Мой Тэхён отсутствует в Бэйсине явно не по своей воле и это катастрофа. Улицами пронеслись удивлённые вздохи и душераздирающие крики верующих. Но лишь один из тысяч улыбается и поднимает взгляд снова, ища экран в поле зрения, чтобы ещё раз взглянуть на разъярённое лицо Намджуна. Чонгук ему бесстыже улыбается, закрывает глаза и на бегу вспоминает момент, когда пару часов назад с ним связался Бамсок и сказал, что они с Тэхёном благополучно покинули границы города. Чонгук ещё раз вспоминает, что в следующий раз он увидит своего художника уже свободным и от этой мысли ему становится легче дышать, но губы всё так же дрожат, будто тот сейчас закричит или заплачет. У Чонгука разрывается сердце, когда он думает сколько всего пришлось увидеть Тэхёну, держит в памяти его милейшие черты и голос, который помнит до сих пор и который всё ещё самое важное, что у него есть. Он встретил Тэхёна случайно, но это была самая лучшая случайность, которая могла случиться в его жизни. Неважно где они встретились, в какой год и период жизни, ведь Чонгук понимает, что Тэхён — самый дорогой подарок, дарованный ему когда-либо судьбой. И если им суждено будет больше никогда не увидится вновь, то он готов отправится на небеса и упасть с них замёрзшими камельками воды, которым предрешено опуститься снегом на ресницы Тэхёна и его губы, растаяв на них, и, тем самым, встретить свою гибель от их тепла. Остаться на них навсегда. — Мы не смогли узнать главного организатора похищения — эти женщины вырвали себе языки, будучи во власти самого дьявола, но они обречены познать наказание, свидетелями которого мы станем прямо сейчас. Их невозможность говорить не станет преградой в поисках виновных, поэтому, люди мои, я обращаюсь к вам в первую очередь как отец, потерявший родное дитя. Я обращаюсь ко всем, кто не утратил веру в нашего Солнечного Бога-Короля и располагает хоть какой-то информацией о местонахождении моего сына. Скажите мне всё, что знаете и дайте обрушить гнев мой и моего Бога и всех тех, кто позволил себе посягнуть на моего сына. Иначе вас постигнет та же участь. Механизм виселицы срабатывает. Из-под ног девушек тут же пропадает пол, и они виснут на верёвках, пытаясь зацепиться за них руками, подтянуться ногами и вдохнуть хотя бы ещё раз, но всё тщетно. Улицы же мгновенно наполняются восторженными криками верующих, от которых веет ледяным холодом по коже. Вверх вздымаются зажжённые факелы от костров и поднятые кулаки, словно прямо сейчас был побеждён их самый главный враг, словно эти четыре оборвавшиеся невинные жизни спасли их всех от гнева небес. Чонгук же слышит лишь звуки чужого удушья, которые разрывали его изнутри и смотрит лишь перед собой, избегая ужасающей картинки на экране. Вскоре он оказывается на центральной аллее, где собирались небольшими кучками горожане и разводили костры, но, видимо, в этот раз не с целью согреться. Капитан падает на колени из-за нехватки воздуха и, преодолевая головокружения понимает, что оказался прямо напротив огромного деревянного креста, что до сих пор висел на стене одного из высотных жилых домов, но сейчас был полностью чёрным — его полностью сожгли ещё в первый день протестов. Чонгук опускает голову на землю, всё так же жадно хватая воздух, и понимает, что не успел. До заката солнца было ещё далеко. — Так будет с каждым, кто предал устои Бэйсин-Сити. За то, что я подвёл ваше доверие, за то, что допустил неправедных крыс в своё окружение и позволил вам усомниться в своей честности перед вами, я оглашаю сейчас своё следующее решение. Наша страна ввязана в войну, поэтому ей нужны новые герои: честные, самоотверженные, а главное — преданные. Я объявляю новый набор в капитаны четырёх районов. Те, кто занимал данные посты прежде, будут отстранены от своей работы и сосланы в горячие точки, где заново будут завоёвывать моё и ваше доверие. Неугодных же мы устраним прямо сейчас — это касается и нашего доблестного Талисмана, – пастор переводит свой взгляд в камеру, а Чонгук смотрит прямо в экран, где их взгляды встречаются. — Заслуживает ли он жить после того, как допустил лишения народа Бэйсина своего преемника? Нужен ли он вам после всего, что произошло? Продемонстрируйте мне ответ действием, мой народ. — Ублюдок. Экраны снова гаснут, показывая лишь черноту и пустоту среди синих и фиолетовых вывесок. Двое мужчин, что стояли у зажжённого брандспойта, оборачиваются на Чонгука, сверля взглядами его брошь, а он в ответ молча сверил их, сжимая кулаки. Слева от него, сидя на тротуаре, с ухмылками сидели ещё трое, явно читая мысли тех двоих, что были у огня. Немая пауза длилась недолго. — Талисман на алее! Держите его! — Сколько нам отвалят за его голову? — Окружим его и проверим! Все срываются с места, включая Чонгука, который успевает скрыться во тьме переулка первым. Он на ходу сбрасывает с себя мантию с брошью и, накинув её на преследователей, сворачивает за угол, ощущая, как что-то тяжёлое прилетает ему меж лопаток, выбивая весь воздух. Преодолевая этот удар и накатившую боль, Чонгук удерживается на ногах и запрыгивает на кирпичное ограждение, цепляется за его верхушку, ловко перепрыгивая на ту сторону. Быстро сообразив, что погоня разделилась и часть преследователей ожидают его на выходе из арки, он преодолевает ещё одно ограждение и попадает в безлюдный двор жилого комплекса почти невредим и заметив за собой лишь одного преследователя. Зелёные ветви, что огибали жилой дом и вились густо, захватывая территорию близ лежавших домов, создавали здесь атмосферу после апокалиптического города. Почувствовав головокружение вновь, Чонгук теряет фору и слышит, как вскоре сзади на него падают, а затем неохотно принимает хаотичные удары по голове и туловищу. Вовремя сделав захват и обезопасив себя от последующих атак от незнакомца, он быстро валит его на землю, но тот успевает нанести карманным ножом порезы по рукам и туловищу, прежде чем его голова оказывается меж ног капитана и его шейные позвонки громко хрустят. Чонгук лежит рядом с бездыханным телом ещё несколько секунд, не чувствуя боли от переполняемого адреналина, и прислушивается, восстанавливая дыхание. Он осторожно садится и постепенно приходит в себя, мотая головой и часто моргая, чтобы световые круги в глазах скорее прошли. Перед тем, как уйти с места драки, Чон, шатаясь, надевает на себя куртку нападавшего, которая этому парню больше не пригодится, но скроет облик Чонгука, и, натянув незамедлительно капюшон, прихватывает с собой в карман нож — это пока единственное, что может спасти ему жизнь. Искать убежище на ночь, проходя аллеи и освещённые улицы, капитан больше не рискует — передвигается лишь по дворам и спальным районам без фонарей. Чонгук ощущает себя добычей в лабиринте из змей, которые вьются изо всех углов, шипят и пытаются проглотить его первым. Иногда через арки он видит их толпами, наблюдает за ними из попавшегося поблизости укрытия и только после их ухода во тьму проходит сам, сжимая в кармане куртки холодное оружие. Пройдя так ещё немного, Чонгук вдруг замечает, что его пальцы начали неприятно склеиваться и, подойдя к одному из одиноких фонарей в небольшом сквере, Чон осматривает их, замечая, как с кончиков пальцев его левой руки стекают маленькие капельки тёмной крови и разбиваются о землю. Оглянувшись назад, он вспоминает об укромном месте, в которое хочет попасть сейчас как можно скорее и немного поспать. Ненадолго, только чтобы перевести дыхание и больше не чувствовать эту давящую усталость. — Ха, наконец-то я нашёл тебя. Какая удача, надо же! Чон дёргается и убирает руки в карманы, оглядываясь на стоящую фигуру перед собой. Он моргает несколько раз, но видение не исчезает, вместо этого на языке чувствуется неприятная горечь и привкус красного вина. Запах жженой кожи окутывает всё вокруг и Чонгук понимает, что они друг друга уже видели раньше и расстались далеко не на доброй ноте, поэтому капитан принимает решение уйти как можно скорее. Если начнётся драка, он не сможет сейчас выиграть. — Я сказал стоять, – звучит выстрел в землю совсем близко и Чон замирает. — Его больше нет из-за тебя. Я больше никогда не увижу Тэхёна из-за тебя, потому что ты забрал его! Ты! — Не стреляй. Давай поговорим? – Чонгук оборачивается медленно и с каждым шагом приближается всё ближе. Кто-то в это время движется с другой стороны сквера, услышав выстрел. — Ты ведь Чимин? Я помню тебя. — Говорить мы будем прямо здесь, потому что разговор будет коротким. Что у тебя в карманах? Клади всё на землю! Живо! — У меня только нож, больше ничего нет. — За тобой объявлена настоящая охота и, как видишь, сам Всевышний указал мне путь к тебе. Я помню, как ты чуть не убил меня, помню, как из-за тебя меня кормили таблетками каждый день, поэтому я вовремя свалил от этих тиранов в белых халатах. Именно я отправлю тебя на небеса за то, что ты сделал, а затем уйду сам, выполнив свою миссию возмездия. Но сначала увижу твоё бездыханное тело — это моя заветная мечта! –Чонгук кладёт нож на землю, но подниматься не спешит, ожидая. — Это тебе за то, что отнял то, что должно было принадлежать мне! В этот момент Чонгук набирает полную ладонь песка и резко бросает его в лицо Чимину. Пригнувшись за невысокими кустарниками, он быстро удаляется обратно в переулок, не обращая внимание на крики и голос подсознания. Капитан сегодня впервые покинул поле боя первым, нарушив собственный завет. Звучит выстрел за выстрелом, превращая всё в хаос: эти странные шаги обозначали погоню за ним Чимина или толпа из другого конца улицы, чьи голоса были слышны раньше, заметили его и следуют за ним? Все звуки смешались воедино, а улица разделилась надвое, но єто не пугало, ведь он знал её наизусть. Капитан сосредотачивается на собственном дыхании и, как обезумевший, наплевав на собственную безопасность, направляется в одно место — в кофейню на центральной улице Рабочего района. Он бежит в единственное место, где его сердце обретёт покой. Добравшись к запасному выходу и став у нужной двери, Чонгук забирается в уже знакомую вентиляционную шахту и ползёт по выученному пути, по которому уже пробирался в день встречи с Хосоком. Каждое его движение отдаёт резкой болью в плече, но Чон не останавливается и вскоре успешно выбирается, прыгнув на деревянный паркет. Не чувствуя больше силы в ногах, он с трудом заползает под барную стойку и осматривается вокруг: отодвинутый стул за столом у витрины, разбросанные незаконченные рисунки, стойка с одеждой и такой знакомый запах кофе с шоколадом. Чонгук смотрит на рабочее место Тэхёна, представляя, как он готовил кофе, а за столом, наверное, часто рисовал. Вся обстановка осталась нетронутой, словно он просто встал и убежал куда-то, но здесь всё ещё оставалась его частичка. Гук опирается спиной о ножку столешницы и чувствует, как его голова с каждой минутой тяжелеет, но он всё же открывает верхний ящик и находит там пистолет, о котором Тэхён уже ему рассказывал в их первую встречу, и сжимает его в руках. Чонгук помнит, как держал Тэхёна за шиворот и прижимал к кирпичной стене, давя на него с ненавистью. Он всё ещё помнил как Тэхён, моргая, смахивая пелену с глаз и облизывал пересохшие губы, возобновляя зрительный контакт с ним снова и снова. Чонгук помнил, как сильно были сжаты челюсти парня в его руках и его глаза, что говорили о том, что он умирать не боится. Чонгук помнил из своего прошлого, что такой взгляд был лишь у тех людей, которые вживую видели то, что похлеще смерти. «Перед тобой простой рабочий, который готовит кофе трудящимся в Рабочем районе. При мне даже оружия нет — оно уже много лет лежит в шкафчике моей кофейни, но я ни разу так и не притронулся к нему. Я понял, что даже если моей жизни будет грозить смертельная опасность, я никогда не смогу забрать чужую жизнь. Или поранить человека, благодаря которому я до сих пор жив». И Чонгук вдруг понял, что он всегда искал причину отдать собственную жизнь, чем забирать чужую. Угольные глаза прячутся под веками в надежде немного отдохнуть и поэтому не замечают, как пурпурный оттенок на его шее погас, погрузив всё вокруг во тьму. Вместо этого загорелся рубиновый свет, сливаясь с жидкостью на полу и отражаясь в стеклянных дверцах столешниц. Но Чонгук этого не видит и уже не замечает. Он представляет обычный солнечный день, рисуя в своём воображении такую же милую кофейню на другом конце планеты и Тэхёна в ней. Себя Гук видит там обычным студентом, играющего по выходным в футбол, и которому всегда была чужда жестокость, потому что тот Чонгук вырос в любящей семье, к которой очень спешил после занятий в этот солнечный день. Чон не слышит шума за окном и погони за кем-то — вместо этого улыбается, выпуская пистолет с пустым барабаном из рук и представляя, как бежит по улице в центре мегаполиса, но решает заглянуть в новую кофейню, которая открылась совсем недавно и купить сладостей для родных. Он видит со стороны, как поднимается по ступенькам и не обращает внимания на свою взлохмаченную причёску или продавца, что вдруг застыл за прилавком. Тот Чонгук сразу же подходит к стенду с конфетами и, заприметив белый шоколад, которого не видел так много лет, с восторженным лицом сразу же останавливается возле него. Улыбчивый блондин пакует его заказ из четырёх ещё тёплых булочек и, подметив его неравнодушие к белому шоколаду, всё же заводит разговор: — Извините, могу я задать вам один важный вопрос? — Да? — Вы когда-нибудь пробовали белый шоколад с миндалём и кусочками мармелада? Блондин с бэйджем «Тэхён» ловко достаёт из-за прилавка белого шоколадного зайчонка в прозрачной обёртке и робко протягивает к заказу парня, покраснев и быстро оповестив: — Это бесплатно. Подарок вам от нашей кофейни, – Чонгук с изумлением смотрит на парня напротив, покраснев не меньше него. — Заходите к нам чаще, ладно? За окном солнце. Все люди куда-то спешат, встречаются, влюбляться и просто живут. А в маленькой кофейне в центре мегаполиса как будто остановилось время, запечатлев самый волшебный момент навеки для капитана, который замер в совсем другой, жестокой вселенной. Здесь не светило солнце и люди не суетились по улицам. Он здесь, обрамлённый рубиновым светом, словно припал к ногам своего светловолосого ангела, который, к счастью, уже никогда сюда не вернётся. — Хорошо. Я немного передохну…и приду к тебе снова.***
Вечереет. Медицинский фургон уверенно движется по лесным тропам и останавливается у горной реки на свою последнюю остановку на сегодня, чтобы пополнить запасы питьевой воды и передохнуть от дороги. В это время Джо проворно покидает салон, прыгая на мелкие камни берега сразу же после главнокомандующего, и открывает обе задние двери автомобиля, позволяя увидеть ещё сонному Тэхёну невероятный вид. — Тэ, выходи скорее! Я обещала, что не уйду, пока не подстригу тебя! У тебя будет ещё время поспать! Девушка достаёт медицинские ножницы из одного из ящиков над головой Тэхёна и садит его на край, заставляя свесить ноги с кузова машины. Она ловкими движениями худых кистей колдует над белыми волосами и когда совершает последние штрихи, зачёсывая пятернёй волосы Тэхёна на бок, говорит: — А я ещё не утратила свой навык! Тебе так намного больше идёт. И видно лучше, правда? Ребята улыбаются друг другу, а Авель издалека машет руками с поднятыми большими пальцами вверх, показывая, что новая причёска Тэхёна ему тоже нравится. — Сворачиваемся. Слишком открытая территория, поэтому задерживаться надолго нельзя, – слышится приказ главнокомандующего, из-за чего все начали суетится, забрасывая вещи и полные канистры с водой обратно в салон машины. — Это ведь не навсегда? – обращается Тэхён к Джо, уже зная, что в машине разговаривать нельзя. — Мы ведь прощаемся не навсегда? — Мы обязательно увидимся в свободном мире, Тэхён. Остался лишь последний рывок. Оставшуюся дорогу ребята не расходились по своим местам, а ехали вместе, прижавшись боками к друг другу и грели Тэхёна, который приболел и выглядел заметно уставшим от долгой дороги. Бамсок, заметив как ребята согрелись и спали на плече друг у друга, не стал их будить и успокаивал себя тем, что они спрятались и по крайне мере не чешут языки, после чего спокойно сел за руль, сменив напарника. До самого надёжного перевала, через который возможно пробраться до Палестинии, осталось ехать меньше часа. Машина остановилась на возвышенности, скрывшись в высоких деревьях, откуда был отличный обзор на небольшое поле со скошенной жёлтой травой, перейдя которое, многие диссиденты обретали свободу и Бамсок их больше никогда не видел в списках жителей Бэйсина. На его счету таких людей уже были десятки, поэтому сегодня главнокомандующий надеялся, что к этому числу прибавятся ещё двое. Брат с сестрой одновременно чувствуют, как их кто-то осторожно треплет за плечо, заставляя проснуться. Они потягиваются, смотрят сначала на дядю Бамсока, затем оглядываются по сторонам через окна и мгновенно всё понимают без слов, улыбаясь друг другу. Уже смеркалось. В какой-то момент просыпается Тэхён, почувствовал холод и пустоту вокруг себя. Сквозь сон он осматривается, замечая, что кроме него и доктора в машине никого нет. Мужчина оборачивается с пассажирского сидения и говорит: — Джо и Авель уходят. Что ж, сегодня великолепная тройка рассоединяется. Тэхён мгновенно вскакивает на слабые ноги и смотрит в заднее окно фургона. Там Джо с Авелем внимательно слушают главнокомандующего, который им что-то увлечённо рассказывает, вероятно, оставляя наставления как безопаснее преодолеть открытый участок и скрыться в лесополосе, за которой будет уже свобода. Он это часто упоминал ребятам за ужином, поэтому Тэхён почти высек себе в памяти, что открытые поля — самое опасное для желающего скрыться от врага и самое безопасное для того, кто хочет этого врага вовремя засечь. Вдруг брат с сестрой начали спускаться с горы и на возвышенности остался лишь наблюдающий за ними Бамсок. — Эй, куда?! – доктор пытается заблокировать дверь, но Тэхён выбирается раньше. Блондин тихо подбегает к гвардейцу и застывает у самого края, всматриваясь вдаль. Ребята уже сползли с горы с небольшими рюкзаками на спине и, согнувшись почти к земле, быстрым шагом двигались друг за другом к лесу на той стороне, не оборачиваясь — так приказал дядя Бамсок. — Уезжаем. С ними всё будет хорошо, они справятся. — Нет, так нельзя! Давайте подождём, прошу! – Тэхён хватает гвардейского за рукав и смотрит прямо в глаза, преодолевая дрожь толи из-за температуры, толи из-за волнения за друзей. — Давайте подождём до момента, когда они скроются за деревьями? — Хорошо, – он всё же сдаётся, — только ждём в машине и наблюдаем через окно. Молча. Тэхён покорно залетает в фургон и буквально прилипает к окну. Бамсок, доктор и Тэхён буквально замирают в тишине, думая об одном. Если бы Тэхён был верующим, то уже давно бы шептал небесам, чтобы жизни Джо и Авеля ничего не угрожало, и чтобы Бог уберёг их от опасности, но Тэхён не знал ни единой молитвы. Поэтому он буквально на секунду отрывает взгляд от двух движущихся фигур и направляет взгляд на небо, прося небесную силу, если она действительно существует, сделать так, чтобы его друзья остались невредимы. — Что-то не так. «Жить для К.Т. Причина №2: Свобода. Ты мечтаешь увидеть внешний мир, и твоя мечта должна непременно осуществится. Я верю в это всем сердцем, Тэхён, ведь ты, ни смотря ни на что, хорошо держишься и так много сделал, поэтому не опускай руки. Знаешь, я очень часто задумываюсь над тем, чтобы отправить твои рисунки на выставку куда-нибудь за границу и представляю, как были бы приятно удивлены ценители искусства, увидев твои написанные работы. Не бросай своё любимое дело, ведь когда выберешься, ты обязательно станешь самым богатым и знаменитым художником с удивительным прошлым. Я помню тот момент, когда ты попал ко мне на терапию во второй раз и украл мою ручку, нарисовав за ночь мой огромный портрет на обоях своей палаты. Все работники были ошарашены, когда на следующее утро увидели моё изображение на стене с кадуцеем* в шее и двумя змеями на нём, но я прекрасно знал, что в этот момент ты был потрясён и таким образом боролся со стрессом, пытаясь отвлечься от той душевной раны, что кровоточила внутри тебя. Именно в тот момент я понял, что рисование помогает тебе. Это, своего рода, для тебя медитация, которая способствует твоему успокоению и принятию людей, которые хотят тебе добра, через их визуализацию таким необычным способом. Поэтому помни людей, которые помогали тебе и не отталкивай тех, кто всё ещё хочет помочь. Не забывай тех, с кем пройдёшь долгий путь к общей мечте и помни тех, кто отдаст за это свою жизнь. И будь желанным свободой также, как и ты желаешь её». Откуда-то звучит глухой выстрел, поэтому Тэхён вздрагивает от неожиданности. Перед глазами видит, как один силуэт в середине поля перестал двигаться и вдруг присел. В почти неразличимом полумраке глаза следуют за второй фигурой, что без колебаний бросилась к недвижимой. Проходит секунда, а может целая минута, прежде чем звучит следующий выстрел и вторая фигура, чьи длинные волосы наполовину скрывали её рюкзак, резко останавливается, припадая к земле. Сильный ветер разгоняется и колышет высокую траву, ветви деревьев и видимой волной проходится по полю, словно пытаясь помочь этим двоим подняться, но тщетно. В самой середине поля замерли брат с сестрой, которые уже никогда не поднимут свои головы с сырой, ещё не прогретой солнцем весенней земли. Никто из них не напишет об увиденном и не расскажет о храбром капитане и его милом художнике, которого они повстречали в дороге. Их тела безмолвно оставят на земле, а разум отправится в другой, новый для них мир, чтобы там продолжить грезить о свободе. — Сваливаем, дави на газ! Скорее уезжаем отсюда! – кричит доктор, но Бамсок так и остался неподвижно сидеть на водительском сидении, не в силах произнести даже слово. — Они мертвы! Их заметили и вскоре обнаружат и нас, если мы не уедем прямо сейчас! — Нет, мы не можем просто так их оставить и уехать! А вдруг они ещё живы! – Тэхён отползает от окна, обращаясь к ним двоим. Он наотрез отказывается принимать реальность. — Откройте эту чёртову дверь! — Даже если и так, то до утра им живыми не остаться. К ним уже отправили патрульных, – Бамсок отрывает взгляд и, выругавшись себе под нос, быстро выезжает на дорогу. — Твоя жизнь в приоритете, поэтому едем весь оставшийся путь без остановок и утром, если всё будет хорошо, будем уже в лагере. Слышал, Тэхён? А Тэхён не отвечает. Чувствует, как внутренние органы плавятся, вытекают из глаз солёными дорожками и горько въедаются в щеки. Он их ногтями расцарапывает, оставляя дорожки не только от стекающих слёз, но и полосы, словно от острых лезвий, в которые, по ощущениям, как будто насыпали соли. — Выпей, будет не так больно и уснёшь скорее. Доктор перебирается со своего сиденья в салон и открывает флягу, заставляя Тэхёна сделать пару обжигающих горло глотков чего-то неприятного. В этот момент он был готов принять всё, что угодно, выпить самый сильный яд в мире, чтобы больше не чувствовать эту вновь открывшуюся рану внутри. Он вновь потерял людей, к которым, того не заметив, успел сильно привязаться. Ещё утром Джо его стригла, а Авель за обедом рассказывал истории, а сейчас их рядом нет и Тэхён их никогда больше не встретит, даже несмотря на то, что ему дали обещание увидиться вновь. В голове носились мысли о том, что у них никогда не будет шанса начать всё заново так, как они того хотели. Наблюдая перед собой размытую темноту из-за скопившихся слёз, он отталкивает доктора и отползает на своё место, укутываясь всеми покрывалами, что согревали их троих всю дорогу. Подняв одеяло под которым спала Джо, он замечает оставленный браслет с синими ниточками, который увидел в первый день дороги. Он увидел те самые синие ниточки, что свисали с руки, которую ему протянули с ещё тёплой булочкой. Оттого Тэхён хватает браслет обеими руками, прижимая к груди, вновь беззвучно крича в пустоту. Джо оставила ему свой браслет, желая сделать приятный подарок на память, когда бы Тэхён проснулся, но, наверное, даже не предполагала какое воспоминание о них с Авелем застынет навечно в памяти Тэхёна. Даже не предполагала, что уснёт навечно так скоро. Тэхён закрыл веки только через час, оторвав свой взгляд от браслета на своей руке, под уже привычный шум мотора и провалился в глубокий сон. Ему снились часто меняющиеся картинки с уже знакомых мест, мелькающие лица и снился кошмар, где он долго пытался убежать от кого-то, преодолевая густой лес и колючие ветви деревьев, после чего просыпался в холодном поту. После затяжной тьмы он вдруг открывает глаза, оказавшись вновь на пустом пляже. Чайки всё так же что-то кричали небу, вокруг не было ни доктора, ни главнокомандующего, а его чёрная форма сменилась на тонкую льняную рубашку синего цвета и широкие хлопковые штаны, в которых он по колено стоял в воде. Рядом с ним бегал его маленький щенок, которого он был вынужден оставить с бабушкой, когда они с матерью убегали от отца. Тэхёну больше не было холодно, а дрожь не подкашивала его тело. Лишь тёплые лучи заходящего солнца танцевали на его коже, а вода больше не казалась холодной. В какой–то момент Тэхён где-то вдали улавливает знакомый голос, который как будто зовёт его с высоты, поэтому он резко оборачивается, ища его владельца глазами. Тэхён сначала никого не замечает, но затем поднимает взгляд выше, и наконец ловит знакомый силует и застывает. Так же, на секунду замерев, на него смотрит чёрная макушка без формы гвардейца, оружия в руках или пурпурного коллета в шее. Его белая рубашка развевается на морском бризе, а черные брюки открывают взор на босые ноги. Они наконец-то нашли друг друга. Быстро преодолевая лестницу и не теряя из виду Тэхёна, темноволосый прыгает из трёх последних ступеней и падает коленями на песок, восстанавливая дыхание и неотрывно глядя впереди себя. Отчего-то он ближе не подходит, словно боится спугнуть этот мираж перед собой. Он почему-то думает, что Тэхён испарится, так и не успев прикоснуться к нему. Кажется, что это всё не правда, а лишь сон. Чувствуя, как к глазам вновь подкатывают слёзы, а горло сжимается, не давая возможности произнести хоть слово, Тэхён выходит из воды и кричит его имя изо всех сил. Брюнет же наконец поднимается, вразумив, что Тэхён не видение и не блеф в его воображении, убирает за уши свои спавшие на лицо угольные пряди и тоже приближается в ответ, наблюдая, как по щекам его милого Тэхёна бегут вниз блестящие дорожки. Наплевав на страх, что кто-то из них сейчас проснётся, наплевав на то, что одежда промокла и невзирая на мгновенно сбившееся дыхание и как до потери пульса бьётся сердце, Тэхён видит Чонгука, что бежит к нему со всех ног. Тэхён Чонгука дождался. Это ведь тот самый лагерь на юге? Плача навзрыд, он цепляется за рубашку, волосы и тело Чонгука, как за последнее своё спасение, а Чонгук его подхватывает, прижимая к себе со всех сил и зарывается в его белоснежные волосы. Тэхён — потерянная очень давно вторая половинка его сердца, его второе «я», но добрее, лучше, человечнее. Он для него спасение, которого ему так не хватало для того, чтобы дышать, вновь чувствовать себя живым, принимать себя не мишенью и не универсальным бойцом, а человеком, которому дозволено любить. Чонгук глядит на Тэхёна с огромным обожанием: он для него тот, кто помещал звёзды на его ночном небе, принося с собой капельку света в его тьму. Чонгук для Тэхёна — его ангел хранитель, ради встречи с которым он возвращался к жизни снова и снова. Он — его свобода, которую он так желал и которая теперь его. У Тэхёна теперь есть тот, ради кого он