***
Гермиона неотрывно наблюдала за Люциусом: вот уже битый час тот методично ходил кругами по кабинету. Словно его притягивало тепло живительного огня останавливался ненадолго у камина, задумчиво вперив невидящий взгляд в самую глубину пламени, и, по-видимому, не находя в нем ответов, начинал очередной круг. Грейнджер протянула дрожащую руку к столу за бутылкой огневиски и плеснула себе добрую порцию алкоголя. — Да будь оно все проклято! — взревел внезапно Малфой с противоположного конца комнаты. Грейнджер от неожиданности чуть не выронила стакан и метнула быстрый взгляд в его сторону — лицо Люциуса, искаженное яростью и отвращением к самому себе, напомнило ей того самодовольного хлыща, каким она впервые увидела его во «Флориш и Блоттс». Гермиона поёжилась. — Сколько еще раз я должен расплачиваться за одну и ту же ошибку? — на грани отчаяния воскликнул Малфой. Она уже слышала эту его фразу, но никогда ещё не чувствовала ее так остро. Забыв сделать глоток, Гермиона поставила стакан обратно на стол: за последнее время на нее обрушился такой мощный поток информации, что она не успевала её переваривать. — Я не смогу, — тихо прошептал Люциус, и Гермиона увидела, как по его, обычно спокойному, лицу проносится тень самых противоречивых эмоций. Он снова остановился возле камина и отрешенно уставился на огонь. — Не смогу пройти через это еще раз. Снова видеть, как страдают члены моей семьи и не иметь возможности им помочь… Это выше моих сил… У Гермионы сжалось сердце, и она встала, чтобы подойти к нему. Заметив её движение, Люциус повернул голову и, молча — приглашающе — протянул руку. Обняв его за талию, она приникла к его боку, чувствуя, как и он обнимает ее, положив подбородок ей на макушку. Словно колосс, пытающийся найти опору в прильнувшей к нему лозе. — У нас есть ещё время, Люциус, — пробормотала Гермиона, уткнувшись ему в грудь. — Мы знаем, что они задумали. И знаем, что они, желая продлить себе удовольствие, не спешат с исполнением своих угроз. Малфой вздрогнул, а в следующий момент его теплые сильные руки прижали ее к себе еще крепче. — Ты не понимаешь, — взмолился он. — Тебя здесь не было тогда, иначе бы ты знала: от них нет спасения. Она подняла голову и, поймав взгляд серебристо-серых глаз, нежно обхватила ладонями его лицо: — Да, но на этот раз у тебя есть кое-что, чего не было тогда — у тебя теперь есть я, — с чувством произнесла Гермиона. Глаза Люциуса потеплели, и он едва заметно улыбнулся. Так они и стояли, не размыкая рук, утопая друг в друге взглядом, пока Малфой не поднес ее правую руку к губам и не запечатлел на ее ладони благодарный поцелуй. Сердце Гермионы затрепетало. Она резко выдохнула, чувствуя, как ее неудержимо затапливает волна обжигающего жара. Да и было от чего: Люциус смотрел на нее сейчас так, как никогда прежде. Она не могла определить, какое именно чувство отражалось в его зрачках вместе с отсветами пламени, и неосознанно облизнула губы. Малфой медленно склонил к ней голову. Замирая от неизвестности и предвкушения чего-то бесконечно прекрасного, ресницы ее затрепетали. Его лицо находилось теперь так близко от ее, что поцелуй, казалось, был неизбежен, и Гермиона, ожидая логического продолжения, прикрыла веки. — Я боюсь за тебя, Гермиона, — внезапно прошептал Люциус, когда расстояние между их губами опасно сократилось. — Боюсь, что из-за меня они смогут навредить тебе. Поступить с тобой так же, как они поступили с Нарциссой, чтобы отомстить мне… Гермиона распахнула глаза и замерла. Вот оно, то огромное, непреодолимое препятствие, у которого, тем не менее, есть имя, лицо и прошлое: Нарцисса Малфой, урожденная Блэк. Любовь всей жизни Люциуса, мать его единственного сына, и женщина, с которой он прожил не один десяток лет. Сердце Гермионы тоскливо сжалось, но прежде чем она успела ответить, тишину пронзил резкий звонок. От неожиданности оба вздрогнули. Гермиона высвободилась из его объятий и снова потянулась к деревянному столу. Верхний ящик заедало, и с ним пришлось повозиться. Наконец она открыла его, выудила заливающийся мобильник и взглянула на дисплей. Звонили из маггловской больницы. Грейнджер тихо выругалась. — Какого Мерлина ты хранишь эту ужасную вещь здесь? — требовательно спросил ее Люциус с другого конца комнаты. Гермиона удивленно обернулась. Лицо Малфоя почему-то покраснело и вообще он выглядел неважно, но размышлять на эту тему у нее не было ни времени ни желания: она и так чуть не пропустила слова человека, говорившего на том конце линии. — Что? — переспросила она, испытывая неловкость от того, что собеседнику пришлось повторить вопрос, но, вслушавшись в сказанное, тут же выпрямилась и ответила: — Буду там через несколько минут. Все то время, пока она металась по кабинету, хватая мантию и личные вещи, Люциус вопросительно наблюдал за ней, ожидая, пока она сама не разъяснит ему о причине столь поспешного вызова. — Звонили с работы. Они хотят, чтобы я участвовала в расследовании дела. В маггловской части Лондона, — отрывисто пояснила Грейнджер, стараясь не смотреть ему в глаза, хотя взгляд его пронзительных серых глаз, казалось, плавил ей кожу. — Разумеется, — взвешенно ответил Люциус. Гермиона тихонько вздохнула и повернула голову в его сторону. Если бы за последние годы она не провела рядом с ним столько времени, то ни за что не смогла бы сейчас прочитать выражение его лица, на котором отражались… Растерянность? Разочарование? Она помотала головой. Не надо додумывать за него. Вежливо улыбнувшись, она схватила горстку летучего пороха с каминной полки. Однако не успела даже настроиться на перемещение, как Малфой схватил её за запястье и все-таки заставил посмотреть на себя. — Возвращайся, когда закончишь, — попросил он сдавленно, но с такой с тревогой в голосе, что она нерешительно кивнула и тихонько погладила его по щеке кончиками пальцев. Пальцы Люциуса разжались, выпуская ее руку из захвата. — Вернусь, если получится, — тихо пообещала она и повернулась к камину. Притушив на время пламя, Гермиона четко выкрикнула: «Новая лондонская больница!», и шагнула в потемневшее жерло.***
И снова коридоры больницы закружили ее в странном танце — частое явление при теперешней работе. Горько усмехнувшись про себя, она попыталась вспомнить, когда за последние годы заходила к пациентам не торопясь. И не вспомнила. Конечно, на то были свои причины — в большинстве случаев проклятия, над которыми она работала, в лучшем случае были просто смертельными. А в худшем — причиняли жертве невыносимые мучения и заставляли страдать до самого последнего часа. Однако, на этот раз Гермиона чувствовала, что чем дальше они двигаются внутрь госпиталя, тем больше она хмурится. Судя по указателям на стене, шли они к моргу. Сердце ее сжалось, а желудок закрутило. Скорее всего, торопиться было уже ни к чему, но, тем не менее, что-то настолько взбудоражило администрацию больницы, что они решили послать за ней в такой поздний час, чтобы она осмотрела тело. При этой мысли Гермиона содрогнулась — она ненавидела трупы. Завернув за последний угол коридора, который вёл к моргу, они уткнулись в стену с двумя открывающимися в обе стороны серыми дверьми. Гермиона глубоко вздохнула, подготавливаясь к очередному предстоящему ей испытанию, однако, к её удивлению, одна из дверей приоткрылась, и оттуда высунулась настолько знакомая чёрная макушка, что она сперва подумала, что ее подводит зрение. И все же, ошибки быть не могло: из всех знакомых ей волшебников только Поттер никак не мог справиться со своей вечно взлохмаченной шевелюрой. — Гарри! — радостно воскликнула она при виде старого друга. Поттер повернулся на зов, и его яркие, зелёные глаза весело сверкнули. — Гермиона! — улыбаясь во весь рот, крикнул он, и она, как в детстве, бросилась в его распахнутые руки. Гарри обнял ее за плечи и по-братски поцеловал в лоб. — До чего же я рада видеть тебя! — счастливо выпалила Грейнджер. Отстранилась, чтобы снова посмотреть на него, и улыбка ее внезапно померкла. — Ты тоже занимаешься этим делом? — спросила она удивленно. Гарри посерьезнел. Выпустил ее из объятий и хмуро покачал головой: — Да. Я смотрю, тебя тоже вызвали. Наверное, всё намного хуже, чем мы могли предположить. — Что ты имеешь в виду? — по позвоночнику Гермионы пробежал холодок, и она едва сдержалась, чтобы не содрогнуться: Гарри редко что могло испугать, но сейчас на его лице явно читался страх. Это чему же должно было случиться, если даже Гарри не по себе от происходящего? — Мы нашли сегодня женщину, Гермиона. Магглорожденную. Она была… — Поттер помедлил, внимательно смотря ей в лицо, точно сомневаясь в способности подруги выдержать то, что он собирался ей рассказать. — Ее убили. Но это еще не все: по всему её телу вырезали руны. Мы не знаем, что они означают, но уверены, что их нанесли ещё до её смерти. Ужасная кончина. У Гермионы кровь заледенела в жилах. Убийство Яксли — плохой признак, а если убийца принялся за магглов, то последствия его действий могли быть и вовсе непредсказуемыми. Страшно даже подумать, к чему это всё приведет. — Ты терпеть не можешь осматривать трупы, Гермиона, я знаю, — продолжил после небольшой паузы Гарри, — но нам нужно, чтобы ты определила, что это за руны и соотнесла их с известными тебе проклятиями. Грейнджер молча кивнула. Информации, полученной сегодня вечером, хватило бы на десятерых, но справиться с ней она должна была одна. Гарри распахнул дверь в покойницкую и провел ее внутрь. Гермиона сглотнула ком в горле — от специфического запаха ее всегда подташнивало — и шагнула вслед за ним. В середине пустой комнаты, с выкрашенными в серый цвет стенами, на массивном столе лежал накрытый простыней труп. И на этот раз Гермиона не смогла сдержать охватившую ее дрожь: она и вправду ненавидела лицезреть смерть во всех ее проявлениях. Гарри принялся сворачивать простыню, начиная с ног женщины и постепенно открывая тело. Когда он, наконец, дошел до шеи, то сложил простыню так, чтобы лицо оставалась закрытым. Гермиона слабо улыбнулась ему благодарной улыбкой и приблизилась, чтобы рассмотреть труп более детально. Зрелище было, мягко сказать, не для слабонервных, но постепенно интерес ученого взял верх над обстоятельствами, и она настолько увлеклась, что даже прищелкнула языком, когда стала осматривать повреждённую кожу. Руны покрывали почти каждый дюйм поверхности тела, отражая смерть, отчаяние, грязь всеми мыслимыми вариантами мерзких символов. Гермиона нахмурилась, когда увидела запекшуюся кровь даже между бёдер. Видимо, убийце было мало того, что он сотворил и он решил осквернить покойную тем, что вырезал руны еще и внутри ее женского естества. Но когда Гермиона перевела взгляд еще ниже, у нее перехватило дыхание: на задней поверхности левой ноги женщины, выделяясь среди прочих размером и глубиной раны, находилась руна, с которой она уже сталкивалась когда-то. Грейнджер с шумом выдохнула и распрямилась. — Вот! — торжествующе сказала она Гарри, указывая на страшную вязь. Поттер, все это время не спускавший с Гермионы глаз, поспешно подошел и уставился туда, куда она велела. — Большинство рун ничего из себя не представляют: в них нет особой силы. Они всего лишь выражают презрение, которое испытывал убийца к своей жертве. Однако вот эту руну я уже видела раньше. Гермиона набрала в грудь побольше воздуха и продолжила: — Когда после войны оставшиеся в живых Пожиратели смерти разбежались, в больницу святого Мунго обратилось несколько семей. Все они подверглись одному и тому же проклятию. Оно, как правило, поражало только одного члена семьи, но из-за этого страдали остальные родственники. Так вот, точно такой же знак я видела на всех жертвах. Он, как черная метка, указывал на обреченного, и я ни от кого не слышала, чтобы хоть кто-нибудь из них выжил. Гарри нахмурился. — То есть ты считаешь, это работа подражателя? Гермиона покачала головой. — Я была сегодня в поместье Малфоев, Гарри. Драко праздновал свою помолвку… Поттер скривился и закатил глаза. — Прекрати, — шлепнула его по руке Гермиона. — Я знаю, что ты о них думаешь. Но… Гарри, кто-то появился на вечеринке в одежде и маске Пожирателя смерти. — Кто это был? — быстро спросил Поттер. Гермиона пожала плечами и беспомощно развела руки. — Не знаю. Просто один из гостей. Он сказал, что оделся так ради шутки. Но я так не думаю. Потому что маска, в которой он пришел, к Малфоям не имеет никакого отношения. Поттер нахмурился и уже хотел что-то сказать, но она не дала ему этого сделать, продолжив: — Не всех Пожирателей смерти Волдеморт принуждал служить себе силой, Гарри. Некоторые служили ему потому, что они действительно наслаждались властью и верили в его убеждения. Склонив голову набок, Гарри долго молчал, обдумывая её слова. — Мерлин… — наконец вымолвил он, запустив в и без того растрепанные волосы пятерню. — Уж не хочешь ли ты сказать, что они снова решили вернуться? — Похоже на то, — нервно кивнула Гермиона и прикусила губу.