grapefruit.

женщины замечательные. они сладко пахнут, закидывают ногу на ногу, закатывают глаза, звонко смеются, откликаются на своё имя изящным поворотом головы, сострадают почти искренне, любят верно, думают о вечном. женственность в тонкости движений, в покачивании округлых бёдер, в пленительности голоса, в игривых взглядах, в нежности кожи, в пышности волос. быть женщиной прекрасно. дженни любит быть женщиной. несмотря на то призрение, с которым к ней переодически относятся, снисхождение во взглядах, отмахивающиеся жесты, проглоченные насмешки, полные предубеждения оценки. все вокруг хотят ее измерить, проверить, испытать. выдержит ли она это или то? сможет ли так или по-другому? если провалится, на то будет единственно верное, абсолютно разумное объяснение — ким женщина. если можно было сложить это в одно чувство, то девушка не может сказать, каким бы оно было. легко было бы сказать, что это биологическая данность, которая никак не влияет на ее жизнь, но она влияет. родись она с другим полом, ее жизнь возможно была бы совершенно другой. дженни была бы единственным сыном в семье, что уже очень почетно. ее отдали бы в хорошую школу, ведь образование очень важно для будущего кормильца семьи. робких женщин не очень любят, а вот отстранённые мужчины это правильно. ким никогда не хотелось слишком во что-то вникать, но приходилось, ведь незаинтересованность дамам ни к лицу. она бывает уместной, но с ней нельзя перебрать, а то все потеряют интерес и к тебе. нужно немного кокетливой стеснительности, быстрых смущенных взглядов. чтобы не показаться слишком навязчивой, важна мера в этой эмоциональности. тебе стоит лишь немного выплеснуть свои чувства, как все начнут цокать языками и говорить о том, что твоему полу свойственна такая слабость и импульсивность, что ты сплошной комок эмоций и тебе нельзя доверить ничего стоящего. дженни не хочется не нравиться. это не очень приятно и на самом деле довольно сложно сносить. эмоциональное обслуживание — это одна из составляющих женской гендерной социализации. оно может проявляться незаметно для самих женщин, но практически в каждой из них тяга к нему очень сильна. в смысле, девушки всегда эмпатичнее и милосерднее. они принимают все ближе к сердцу и лучше проникаются чужими чувствами. так как с детства, как правило, женщин не сильно ограничивают в выражении эмоций, у них нет каких-то проблем в этом отношении с самими собой, поэтому уже в коллективах они и правда обычно отвечают за эту самую аморфную атмосферу. чтобы всем было спокойно и легко. ким, которая все это невидимое в воздухе ощущает невероятно сильно, начала замечать и осознавать это ещё давно. женщины часто жертвуют своим личным комфортом и ресурсами для ментального благополучия других. даже не преднамеренно, а потому что воспитаны так. незримыми защитницами чужих душ. и это глубокое и странное наблюдение сидит в дженни уже крепко и давно. как и многое другое, касающееся роли женщин в обществе. само явление это такое сложное яркое и интересное почему-то всегда очень тянуло к себе, чтобы углубиться и разобраться, и чем больше девушка накапливает в себе различных данных и сравнений, тем больше познаёт природу настоящего положения ее пола в обществе. какими женщины выступают в нем, и какова за это цена. понимание таких простых вещей, что образ слабого, красивого и нежного существа вредит дженни больше, чем приносит какого-то отвратительного рода пользу, есть, но она слишком привязана к этому сама и не знает, смогла бы от него отказаться. ей нравится, когда ей восхищаются. это бывает на самом деле гораздо реже, чем могло бы, если бы та не предпочитала такой своеобразный стиль в одежде. одна из немногих вещей в мире, которая не оставляет девушку равнодушной, мода. лучше сказать, стиль. подбор одежды и аксессуаров, сочетание цветов и фактур. в любом случае даже эта дорогая сердцу тяга берет корни из зловонной трясины культа красоты. дженни не хочет с пеной у рта доказывать, что на самом деле это не имеет никакого отношения к общественному одобрению, потому что в какой-то степени естественно имеет. возможно, в большой степени, потому что все мы так или иначе жаждем общественного одобрения. девушка всегда считала себя весьма незаурядным человеком, поэтому в курсе того, что все низменное первородное и человеческое ей максимально близко. она из этого состоит. у дженни мягкое округлое лицо, маленький нос, тупой подбородок, чуть вытянутые глаза. она втаптывающими движениями наносит консилер под ними. нужно делать это аккуратно и не переборщить, а то уже через несколько часов все скатается и оставит полосы, похожие на глубокие морщины. все ведь так боятся выглядеть хоть немного старше. заломы на коже от возраста это ведь настоящее уродство. как в принципе и многие естественные признаки на женских телах. в последнее время дженни отдаёт предпочтение матовому и желательно монохромному макияжу. цвет должен перекликаться с одеждой, но не повторять его, а то выглядеть будет через чур. морковно оранжевый очаровательный. у неё есть помада такого цвета, и если наслоить одни полупрозрачные тени на базу, то можно повторить оттенок. ким не открывает рот, когда красит ресницы, но высовывает язык, когда выводит стрелки. будто он мешает ей во рту. через раскрытое окно в комнату проникают уличные шумы. гудящее, звенящее, тарахтящее. девушке бы закрыть его, но без сломавшегося кондиционера дышать в столь душную погоду практически невозможно. звуки конечно же раздражают мозг, потому что возникают картинки и в основном неприятные вкусы на языке. дженни аккуратно укладывает редкие волоски бровей прозрачным гелем. он совсем новый, от того и слишком жидкий: размывает уже нанесённые холодно-коричневые тени. на кровати по стопками разложена поглаженная одежда. перед летом хотелось как-то разобрать гардероб, но сейчас у дженни возникла необходимость сходить в магазин. даже для такого короткого выхода, ради которого в корее иногда не снимают кухонный фартук или бигуди, ким тщательно собирается. она отложила в сторону голубой сарафан на тонких бретельках и белую футболку с принтом какого-то машинного текста. пахнет одежда мылом из-за куска оставленного на полках по какому-то лайфхаку месяц назад. приятный и ненавязчивый аромат, к тому же дженни всегда предпочитает одну и ту же фирму для всего пахнущего, чтобы не привыкать слишком долго к чему-то новому, а лучше вообще без каких-либо отдушек. браслет из крупных голубых бусин под аквамарин на запястье. объемная серая резинка для волос, чтобы собрать пряди у лица на макушке. погода, несмотря на подкрадывающийся вечер, по-летнему жаркая. гремит металический брелок с бигбеном о связку ключей. обуть босоножки, зажать подмышкой кошелёк, проверить замкнутую дверь. покрутиться перед зеркалом в лифте, улыбнуться самой себе. настроение замечательное. оно всегда становится таким, когда дженни нравится ее отражение, и она ещё не успевает столкнуться с внимательными взглядами на улице. девушка даже фотографируется. выложить конечно никуда нельзя, потому что все зеркало обляпано, но для себя оставить вполне можно. на первом этаже она кланяется пожилой паре своих соседей со второго. несмотря на жару, подъездная дверь сегодня оставлена на распашку. сухой тёплый асфальт, прорывающаяся у бордюров сквозь него молодая трава и одуванчики. некоторые бутоны раскрылись уже пушистыми и белыми. настроение все ещё отличное, может даже настолько, чтобы сорвать их и дунуть. семена с пушинками отрываются от гладкой сердцевины и разлетаются в разные стороны, а потом следуют за ветром. получилось конечно не так красиво, как ким представляла, ведь произошло все слишком быстро и поднялось в воздух комками, но все же в таких внезапных до отвратительного киношных эпизодах есть своя прелесть. возможно, вся жизнь, потому что только, идя красиво накрашенной в свой выходной в магазин, чтобы потом вернуться в квартиру и запереться там до понедельника, дженни чувствует себя живой. она ощущает вечернее летнее тепло, запах цветущих деревьев, скользкие солнечные лучи. все такое ослепительно желтое, мягкое, приятное. девушка чувствует свои руки, пальцы, нос, ресницы, колени. всю себя. губы чуть трогает улыбка, но девушка отпускает ее, когда отступает за тротуар, чтобы дать проезд машине. та неожиданно тормозит. затонированное стекло водительского окна медленно опускается, чтобы явить лицо всего хозяина. мужчина за сорок с очень загорелой кожей, в расстёгнутой чуть ли не до пупка рубашке и в широких солнечных очках. — какая девочка пре... — он хочет что сказать, но дженни срывается с места. авто следует за ней на низкой скорости какое-то время, но девушка упрямо сворачивает к пешеходным дорожкам в надежде на то, что за ней не выйдут из машины, — сучка, — последнее, что она успевает услышать. настроение падает стремительно. ким не знает от чего ей более отвратительно: от того, что ей крикнули напоследок или из-за того, что ее приняли за подростка, но не оставили попыток познакомиться. это не самая худшая вещь, которую она слышала о своих предпочтениях в одежда, но если бы она правда оказалась школьницей? чтобы он делал тогда? дженни в отвращении передёргивается плечами. до этого совершенно чёрные босоножки теперь покрылись пылью, потому что, погрузившись в свои мысли, она сократила путь по не заасфальтированной дорожке через детскую площадку. у небольшого супермаркета, где девушка обычно покупает продукты, забита практически вся парковка. в такое время многие заезжают после работы. дженни поднимается по низкой широкой лестнице, поправляя подол сарафана. на самой высокой ступени солнце светит в глаза, когда она оборачивается. автоматические двери приветливо открываются. звук работы кассы, переговоры покупателей, шуршание пакетов. девушка берет пластиковую корзину и движется вдоль стеллажей. все видится в каких-то прохладных тонах. становится зябко и немного гадко. теперь кажется, что все смотрят только на неё. а, когда пара подруг, пройдя мимо неё, начинает о чем-то смеяться между собой, дженни хочется разбить бутылку с соком, которую она взяла в руки. холодное стекло, оранжево-желтый, манговый с мякотью, крафтовая наклейка. недлинные ногти впиваются в мягкую кожу ладони до боли. веки с оранжевыми тенями прикрывают опечаленные глаза. почему все они снова делают это? бутылку в корзину, взгляд в пол, щеки в жар. тяжело. появляются пятна и шум. много всего. много людей. расстроенный симфонический оркестр, клубы разносортных ароматов, всполохи не сочетающихся между собой цветов. отвратительно. упаковка губок для мытья посуды по скидке, потому что когда-нибудь точно пригодится. повертеть в руках разные приспособления для готовки и решать стоит ли покупка одного единственного раза, когда она ими воспользуется для приготовления чего-либо. прихваточки с цветочным принтом оказываются довольно милыми, и ким даже берет одну, потому что ее старая еще очень давно как-то подпалилась и теперь с одного края была полностью чёрной. огурец в полиэтиленовой упаковке, тофу, уксус для риса, креветки. отдел с выпечкой почти в самом конце, остаётся всего лишь один ряд стеллажей со всякими шоколадками и печеньями и кассы. дженни скользит взглядом по разным булкам и сэндвичам. тот, что приглянулся ей, оказался довольно несвежим. в принципе, если она съест его по дороге, то он точно не успеет просрочиться, но для того, чтобы жевать по пути домой девушка уже взяла онигири с лососем. в конечном итоге, оставив несчастный сэндвич проводить последние часы молодости среди своих собратьев, ким идёт дальше. из-за того, что какая-то семья полным составом столпотворилась у стенда с детским питанием, не было видно масштабы очереди. там, скорее всего, трагедия. обходя двух детей и их родителей, дженни делает несколько шагов назад спиной, а потом разворачивается. барабанная дробь и сиреневый, которыми веяло от семьи, стираются без следа. секунда полной деперсонализации. секунда в невесомости. секунда пустоты. передышка перед неожиданной волной. нельзя сказать, что первая их встреча была спланирована, но даже, если бы ким давали месяц на подготовку, она не смогла бы принять удар с честью. подготовиться к блондинке у стенда с сухими завтраками невозможно. нельзя было знать, что она будет в этом бежевом пуловере не по погоде и светлых джинсах. нельзя было предугадать собранные выжженные волосы и не подведённые глаза. по истине музыкальные пальцы. длинные фаланги. тонкая кожа, просвечивающая зелёные вены. запястье с чёрной резинкой. содранный бордовый лак. девушка перед дженни одно сплошное невозможно. невозможно такой быть. горьковатый привкус на языке уже не кажется таким страшным. он знакомый. и среди всех этих людей, что будто только и делают, что презирают дженни, он кажется комфортным. безопасным. даже без рубашки она все ещё электрический синий, а ещё похоже флейта. громкая, последовательная. профиль кажется выразительнее, нос выше. губы какие-то бледные сегодня. ким останавливается, потопая во всем, что бурлит внутри неё. чем дольше находишься в такой опасной близости, тем сильнее нервная тревога мозга. для него опять слишком много, но это все ещё не так травмирующе, как в прошлый раз в баре. — привет, — срывается с губ дженни что-то до глупого неформальное, когда на неё бросают внезапный быстрый взгляд. — здравствуй, — конечно она узнаёт ее. как было не запомнить странную брюнетку с не менее своеобразной манерой одеваться и разговаривать. ким делает вид, что ей тут тоже среди хлопьев и шоколадных шариков жизненно необходимо. клетчатка. обмен веществ. запах. сигареты, мыло, бамбук. тонкий шлейф молочного чая. китайского улуна. на волну блондинки рядом очень легко настроиться. обычно ауры легко перебиваются друг другом, смешиваются, конфликтуют. эта же чистейшая, сильная, прямая. от неё нельзя уклониться. она какая-то до страшного вездесущая. дженни крепко проникается ей. бегает глазами по буквам, что скачут по строчкам. они неважны. ощущение того, что все это знакомо становится сильнее. будто точно не второй раз она ее встречает. тремор мягкой волной распространяется от ускорившего ритм сердца до самых кончиков пальцев. дженни цепляется указательным за угол коробки с фитнес-хлопьями. ненавязчивая горечь катается и катается по языку. шуршание мелких лёгкий граней о тонкие картонные стенки где-то слева. — прочитай состав, пожалуйста, — наконец дженни понимает, почему блондинка немного щурилась. она протягивает ким коробку овсянки быстрого приготовления. — без проблем, — она оставляет хлопья и перенимает кашу из чужих рук, — хлопья овсяные, сахар, абрикосы сушеные, соль, кислота лимонная, глютен... — тогда эту, — дженни перебивают и отдают коробку другой фирмы, — просто посмотри, чтобы не было глютена. я забыла очки дома, а шрифт здесь такой мелкий. — здесь есть, — ким самостоятельно берет следующую коробку, наконец находя то, что блондинке было нужно, — возьми эту, но тут с клубникой. — без особой разницы, — она благодарно кивает и убирает выбранную овсянку в свою корзину, — спасибо. — не за что, — дженни очень хотелось бы продолжить как-то диалог, но горькая движется к кассам, пока ким судорожно бросает несчастные хлопья в корзину. алиби для ее почти пятиминутного стояния рядом. в очереди они оказывают рядом. друг за другом. блондинка выше почти на полголовы. посеченные концы выбиваются из основных волн волос. блондинистые с более тёплыми и холодными подтонами на разных прядях. дженни теребит пальцами подол собственного голубого сарафана. тонкая ткань монотонно колышется. ручка потяжелевшей корзинки оттягивает предплечье, и девушка вроде не набрала много продуктов, но многое получилось в стекле или просто плотным. очередь немного продвигается. горькая следущая. она быстро выкладывает свои покупки на ленту. ее пальцы крепко сжимают упаковки. та самая овсянка, бутылка молока, мытая морковка, зелёный лук, минеральная вода. выглядит так, будто покупательница очень заботится о своём питании. не берет все подряд. очень тщательно выбирает. блондинка достаёт из заднего кармана тонкий лаково-чёрный кошелёк. — мэвиус синий, — называет она марку сигарет, чтобы кассирка вытащила их из закрывающегося стеллажа за своей спиной. паспорт не просит. — у вас есть скидочная карта? — спрашивает продавщица, пробив и коробку со страшной фотографией последствий рака горла. — возьмите мою, — после отрицательного мотания головой блондинкой дженни протягивает свою карту. — спасибо за покупку, до свидания, — дженни кусает внутреннюю сторону щеки, потому что ее продукты пробивают как-то слишком медленно. горькая идёт довольно быстро, но останавливается у камеры хранения, чтобы забрать рюкзак. ким быстро скидывает все в пакет, не заботясь о сохранности упаковок. даже не прощаясь, она быстрым шагом движется к выходу, но чуть замедляется, когда понимает, что сейчас не просто догонит, а перегонит. волосы. запах. пальцы. эта блондинка все-таки невероятно красивая женщина. даже в этих затертых джинсах и закатанном пуловере. она оборачивается и замечает дженни с неловкой улыбкой. сегодня она даже пару раз помогла ей, поэтому потерпеть ее общество по дороге из магазина не представилось горькой чем-то сложным. она окинула ким каким-то нейтрально-снисходительным взглядом, закинула одну лямку оранжевого рюкзака на плечо, и они вместе прошли через автоматические двери. солнечные лучи мягким персиковым цветом скользят по лицу. в этом районе не так много высоких зданий, поэтому прямой свет всюду до самого заката. воздух стал гораздо более свежим, даже прохладный ветер появился. дженни берет пакет в другую руку. не то чтобы идти в тишине сейчас как-то чрезвычайно приятно, но дженни, на удивление, не чувствует какой-то безумной неловкости. блондинка рядом абсолютно не выглядит как та, кто непременно хочет завязать о чём-нибудь беседу. лицо ее выдаёт какие-то внутренние размышления, но не слишком тяжёлые, просто повседневные. ким оглядывается вокруг, стараясь не выдать своим видом того, что по этой дороге никогда не ходит. она вообще очень аккуратно и внимательно следит за шагами горькой рядом, потому что нужно создать видимость того, что им по пути. на самом деле, дженни пропустила свой поворот прямо на переходе у парковки супермаркета и теперь идёт в противоположном направлении. не так важно. вечерние прогулки очень полезны, а ещё она почему-то не может просто так оставить блондинку. просто не может. без всяких причин. прошёл месяц с их последней встречи, но будто не изменилось ничего. только окружающие условия. у дженни все ещё до стыдного сильно потеют ладони, девушка по правую руку от неё закуривает сигарету из новой пачки. брюнетка наконец понимает, откуда взялся молочный запах. в дыме было что-то скользящее сливочное. еле ощутимое, но точно там находящееся. на самом деле, ким терпеть не может, когда курят на ходу по улицам, но сейчас они не встречают практически никого. тротуары у самых домов узкие. в одном небольшом дворе очень сильно пахнет сиренью. куст практически без листьев, с одними пушистыми белыми ветвями цветов. дженни немного притормаживает, и блондинка на удивлении останавливается тоже. ей даже немного неловко, что она привлекла внимание, поэтому делает максимально сосредоточенное лицо, будто ей и правда очень надо было рассмотреть конкретно эти цветы. — куст лысый какой-то, — выпуская изо рта клуб дыма, внезапно говорит горькая. — мне кажется, они специально листья отрывают, — предполагает дженни, внимательно осматривая ветки, — ты дымом распугала пчёл, — блондинка неожиданно тихо усмехается и делает шаг назад. она очевидно не собиралась уходить, но ким тоже двигается с места. они выходят через низкую арку, расписанную изнутри выцветшими граффити. от босоножек дженни отлетает небольшой камень, сталкиваясь с кирпичной стенкой. навстречу им идёт пожилой мужчина с очень лохматой собакой, которая тщательно обнюхивает их обеих. настроение брюнетки снова становится какими-то чрезвычайно хорошим. каждый жук и цветок нравится ей. весна ведь вообще создана для прекрасного расположения духа, а уже заканчивается, потерявшись среди балансовых отчётов. ким снова перекладывает пакет в другую руку, быстро кидая взгляд на горькую, которая выкидывает окурок в урну. высокие тополя шелестят пыльной листвой. им не повезло расти прямо у проезжей части. раздаётся громкий сигнал автомобиля. лучи закатного солнца скользят теперь вокруг вытянутых бледных теней на старом асфальте. по ним дженни следит за тем, как лёгкий ветер развивает волосы блондинки, на то, как он расправляет затёкшие плечи, как поворачивает голову в ее сторону. — будешь? — она предлагает фруктовую жевачку, и ким естественно соглашается. она совсем забыла об онигири, потому что есть с кем-то рядом как-то неудобно. всегда было, а уж, тем более, одной. — спасибо, — говорит дженни, когда горькая выдавливает из бумажной упаковки две штуки. вкус тропических фруктов, они сворачивают во двор, и брюнетка чуть ли упускает этот поворот. наверное, сейчас это все-таки выглядело максимально подозрительно. у блондинки последний подъезд и жует она тоже как-то завораживающе, — ты мне наверное онни. меня дженни зовут, если что, — та кивает как-то отстранённо, набирая код от домофона, а потом скрывается за тяжёлой дверью и не прощается. сначала ким думает, что нужно идти в том же направлении, на случай если горькая посмотрит в окно, чтобы точно не показаться странной, но потом ее будто осеняет осознанием того, что той в принципе абсолютно не зачем следить за тем, куда она там пошла и где свернула. ей наверняка бесконечно все равно. дженни разворачивается и идёт в направлении своего дома. идти довольно прилично, потому что направление было буквально противоположным. она снова перекладывает пакет в другую руку. все же блондинка абсолютно не пугающая. у себя на уме, немного отстраненная, но не страшная. сегодня даже сама сказала что-то. правда под конец совсем растеряла любое желание пойти на контакт. и горечь ее хорошая. как грейпфрут или сладкий кофе. как ваниль. мягкая. дженни до сих пор чувствует ее катающейся на языке. она снова выходит на пешеходную дорогу вдоль автомобильной. облизывает сухие губы. даже сладость жевачки, не перебивает вкус. ким очень надеется, что он пропадёт не скоро. из-за мизерного количества информации и нездорово повышенного интереса все, что остаётся ей — додумывать. фантазировать. почему блондинка работает по таким профессиям, почему живет здесь, почему одна постоянно, почему покупает кашу без глютена. возможно, у неё какая-то невероятно трагическая судьба. она не смогла выучиться по специальности или ее мечта рухнула. может кто-то из ее родителей смертельно болен, и горькая, горбатясь на трёх работах, зарабатывает на жизненно необходимые лекарства. может она жертва домашнего насилия, и в квартире ее ждёт тиран, который ежедневно уничтожает ее морально и физически. может быть. почему-то чего-то хорошего и позитивного в голову дженни не идёт. наверное из-за того, что взгляд у блондинки всегда какой-то замученный. с нотками вселенской грусти. будто она устала от бренности бытия и всего мирского. вообще каких-либо причин, из-за которых ким так много думает о ней, быть не должно. их и нет. ничего чрезвычайного, кроме удара в нос чахи, горькая не делала, но и это, в рамках адекватного понимания, притягивать не должно. какими бы подругами они были? были бы вообще? дженни почему-то страшно сильно хочется с ней поговорить. спросить. обо всем и как ее дела. в образ, который она сама создала в своей голове добавить истины и конкретики. почему-то нет ощущения, что ее разочаруют. почему-то любой вариант личности блондинки не кажется неприятным или отталкивающим. наоборот. очень интересно, как в ее тело и ауру вложилось все это. очень вероятно, что вся эта лёгкая одержимость заключается лишь в личном интересе брюнетки. в смысле, почему именно такой запах и вкус. такой цвет и музыка. почему так сильно давят. докопаться. узнать. в девушке обычно не было столько стремления и желания жить, как ковыряться в своих теориях о горькой. что более вероятно, а что нет. живут они, как оказалось, в одном районе. неудивительно, что все ее знают. странно, что они раньше не встречались, но наверняка ещё встретятся. через месяц, через два. дженни как-то не очень важно. каждое пересечение с этой блондинкой как целая жизнь. минута за месяцы. сегодня столько всего нового, ещё не сотню раз передуманного. глубокий вдох. ким останавливается перед пешеходным переходом. она снова у супермаркета. время полдевятого. значит обычно она ходит в магазин около восьми часов. возможно, работала сегодня. солнце почти полностью село. небо чуть синее. птицы щебечут о чем-то своём. на улицах много подростков. по зебре под монотонное пищание светофора. снова почему-то бросить взгляд на небо. волосы. запах. для девушки всегда тяжело запоминать лица. все, что обычно хранится в ее памяти так это ощущения, которые человек в ней пробуждает. личная информация и внешность как-то редко глубоко откладываются в голове. сейчас в свежих воспоминаниях довольно просто воспроизвести тень от ресниц, скользящие изо рта струи дыма, бледные губы, сливочный недозапах, чёрную радужку глаз. детская площадка, вдоль дома, ее двор. паркующаяся старая машина с редкой ржавчиной. жевачка, абсолютно растерявшая всякий вкус. выплевывать даже как-то жалко, но дженни все же делает это, потому что ее поведение становится действительно очень странным. даже не когда она осталась одна, а при горькой. та наверное посчитала ее просто недалёкой и очень приставучей. легко было разгадать ее спектакль с тем, что им по пути. сто процентов поняла, потому что даже не попрощалась. слишком обрадовалась наконец отвязаться. без жевачки горечь становится сильнее, но теперь она уже какая-то неприятная. навязчивая, как и сама ким. хочется снова сплюнуть. дженни вызывает лифт. мажет взглядом по полу. живот неприятно сводит, потому что из-за жары она сегодня ничего не ела. снова после всплеска чувств, происходит какое-то моральное опустошение. лёгкое эмоциональное выгорание. открыть дверь. сбросить пакеты где-то на кухне. уйти в комнату. смотреть в потолок. тонкий молочный запах.