Подчиняйся мне

       Пройдя по шумным коридорам клуба, я спускаюсь за Мёрфи на цокольный этаж. Каблуки отчеканивают чечётку, и, когда я ступаю на тёмно-бурый мраморный пол, от удивления распахиваются глаза, изучая подземный этаж. Он оказывается невероятных размеров и больше похож на коридор старинного, изысканного поместья с его гладкими, светло-коричневыми стенами со множеством тёмно-вишнёвых дверей, покрытых красивыми, замысловатыми узорами и подсвеченных тускло-жёлтыми лампами, похожими на гигантских песчаных пауков. Представленная перед глазами картина непроизвольно заставляет задаться вопросами: что спрятано за этими дверями? И как под небольшим клубом уместился огромный подземный этаж? Что за чертовщина? Нога ступает на широкий чёрный ковёр, в котором тут же утопает стук каблуков, не позволяя нарушить блаженную тишину, отделённую от шумного клуба наверху. Ловлю себя на мысли, что мне становится неловко от звуков собственного сбившегося дыхания, я лишь продолжаю оглядываться по сторонам, всматриваясь в каждую новую дверь на моём пути, пока душевное спокойствие, что согревало мою душу, в одночасье не исчезло, канув во мрак неожиданно подкравшегося страха. Внутри что-то щёлкает, заставляя остановиться напротив одной из дверей. Я застываю на месте, словно античная статуя, статично смотря в заданном искусным скульптором направлении, ощущая, как чьи-то невидимые, холодные пальцы едва ощутимо пробегают по позвоночнику, втискивая в мою грудь чувство дикой тоски по чему-то давно утраченному. Немеющие пальцы тянутся к изогнутой дверной ручке, скулы сводит от непонятного предчувствия, а невидимый магнит тянет меня заглянуть прямо внутрь, чтобы заглушить возникшее из ниоткуда странное чувство. Когда удары собственного сердца возвращают меня из тьмы внутреннего страха в действительность, я вижу спину терпеливо ожидающего меня Мёрфи. Он лишь немного поворачивает на меня голову, бросая равнодушный взгляд без единой эмоции. И этого достаточно, чтобы ускорить шаг, нагоняя его. Послушно иду за ним, проходя один коридор за другим со множеством таких же дверей, пока мы не входим в маленькую комнатку.       Перед глазами величественно красуется книжный шкаф из благородного красного дерева, он забит доверху книгами с чёрными корешками, единственное кресло одиноко дожидается гостя, на небольшом журнальном столике разбросаны свежие газеты, а запах дорогой кожи так и манит присесть на диван. Парень жестом приглашает меня устроиться отдохнуть и просит ждать на месте. Больше не говоря ни слова, он разворачивается и уходит, оставляя меня в оглушающей тишине.       Словно в зеркальной комнате, отполированные стены отражают предметы и мебель. Я улавливаю своё отражение и смотрящие на меня тревожные глаза, но вскоре всё вокруг начинает нагонять на меня тоску. В голову приходит мысль взять одну из книг с чёрными корешками, похожими на вороное крыло, и я протягиваю ладонь им навстречу, но вовремя осекаюсь, внезапно вздрагивая от громкого смеха Эдриана. Внутри съедаемая чувством страха и любопытства, я присаживаюсь на край дивана, нервно ёрзая на месте, в нетерпеливом ожидании смотря на дверь. Сейчас он придёт! Но далёкий и такой желанный голос быстро исчезает, и это заставляет меня разочарованно вздохнуть. Поднимаюсь с дивана и открываю дверь, через которую мы с Мёрфи пришли, но там никого, выглядываю в пустоту коридора, хмуря брови, и вновь возвращаюсь в комнату. Но стоит прикрыть дверь, как я слышу незнакомый голос.       Непонятное чувство словно на верёвочке ведёт меня вдоль гладких, деревянных стен. Немного наклоняю голову и, сосредоточившись на каждом звуке, прохожу ближе к книжному шкафу, замираю, вслушиваюсь в голоса, звучащие словно из телефонной трубки. Эдриан и его гость в соседнем кабинете.       Знаю, что подслушивать не хорошо, но голоса привлекают меня всё больше, заставляя прислушаться к каждому слову. Вскоре любопытство берёт верх, арканом затягиваясь на моей шее и остром слухе.       — …да. Даже не сопротивляясь, — отвечает спокойный голос Эдриана.       — И переход прошёл без побочных эффектов, как я понимаю, — слышу приятный баритон, который даже через отделяющую меня с ним стену располагает к своему хозяину.       — Да, именно. Мне не пришлось тратить на это много сил, — уверенно подтверждает странные слова собеседника Эдриан, и от услышанного я дёргаю плечами, не понимая и приблизительно, о чём говорят мужчины.       — А зеркало? Революционер смотрелась в него? Видела что-то? — размеренно, не спеша спрашивает незнакомец, но в голосе слышится неподдельный интерес.       Что за «революционер»? Это чья-то кличка? — я растерянно качаю головой, закусываю губу и всё же продолжаю подслушивать.       — В этом не может быть сомнений, — отзывается Эдриан, — я сам проверил. И если бы она что-то заметила, уверен, не промолчала бы. Она не кажется глупой, хотя я и не знаю её настолько хорошо.       Сжатый в подобие мячика для пинг-понга комочек эмоций внутри меня заставляет выпрямиться. Он что, говорит обо мне? Но мы же знакомы… Сколько мы с ним знакомы? Пытаюсь собраться с мыслями, но не нахожу ни единого совместного воспоминания с Эдрианом. Голову пронзает боль, я вновь отгоняю от себя доставляющие дискомфорт размышления.       — Значит, она видит «миф» и чувствует себя комфортно? Что ж… я доволен тобой, — отвечает мужчина, пока я растираю виски.       — Мисс, — грудной, спокойный голос позади меня заставляет вздрогнуть и отпрянуть от стены. Немного дрожа от сжигающего меня стыда, я поворачиваюсь и вижу чёрные, строгие глаза Мёрфи, — я же сказал, где вам следует ожидать приглашения, — и он жестом указывает на диванчик.       Ни единый мускул на его бледном, серьёзном лице не выдаёт эмоций. Дисциплина и беспрекословное выполнение приказов — главное для этого молодого человека. Я вспоминаю слова Пирса: как он назвал Мёрфи «псина». «Пёс, верно служащий своему хозяину, » — проносится в моей голове. Но что плохого в верности своему боссу?       Делаю шаг вперёд и выпрямляюсь, поджимая губы, прекрасно понимая, что не следует оправдываться, ведь Мёрфи, если захочет, то расскажет об увиденном Эдриану. Я смотрю на него, немного содрогаясь, но с гордо поднятой головой. Кажется, что его пристальные глаза уже изучили не только мою внешность, но и жесты, повадки. Он выпрямляется и кивком головы указывает на стену позади меня. Обернувшись, я вижу, как одна из стен отворяется, и на пороге появляется Эдриан. Значит, дверь была здесь, внутри, а не снаружи.       — Эдриан, — с вызовом произношу, а у самой в горле всё пересыхает, ведь я не хочу быть пристыженной в том, что нерадивая гостья, и от этого кошусь в сторону на Мёрфи: расскажет ли он, что я подслушивала?       — Спасибо, Мёрфи, ты свободен до утра, — он тепло благодарит своего помощника, и тот, почтительно склонив голову, уходит.       Удовлетворённая улыбка на миг застывает на бледном лице Эдриана, когда я сжимаю его протянутую ладонь и расслабляюсь от его прикосновения. Но тут же отдёргиваю свою ладонь, видя довольство Эдриана от моей реакции на него. Лишь с возмущением приподнимаю бровь, тут же взрываясь внутри: «Подумаешь! Тоже мне красавчик! Видела и краше!». Но он улыбается ещё шире, будто прочёл мои мысли, и жестом приглашает войти в кабинет.       Поразительный, яркий свет ослепляет глаза, точно передо мной распахнулись райские врата, но стоит перешагнуть порог кабинета, как яркие лампы уже не ослепляют меня и кажутся вполне обычными. Зрение быстро приходит в норму, растворяя необычный световой морок. По телу пробегают мурашки, когда сладковатый запах сигар и нежных ликёров проникают в лёгкие приятным флюидом. Изысканный кабинет из шоколадного дерева радует глаза и дарит небывалое тепло и уют. В самом центре кабинета стоит массивный стол, его передняя стенка украшена янтарной молнией, и на тёмном фоне кажется, будто небо пронзил божественный меч. Взгляд блуждает по тёплому дереву высоких книжных полок и утыкается в незнакомца.       В кожаном кресле с доброй улыбкой на лице сидит солидный, зрелый мужчина. Его седые, волнистые волосы аккуратно собраны в низкий хвост, а завораживающие туманно-серые глаза, как у Эдриана, смотрят прямо в душу. Но, в отличие от притягательных и таинственных глаз второго, у мужчины в них волнами блещет лукавство и мальчишеское озорство. Могу поспорить, что ещё несколько лет назад он искусно сводил с ума взглядом уйму женщин и разбил не одно влюблённое сердце. Подумав об этом, я улыбаюсь собственным мыслям и перевожу свой взгляд от глаз мужчины на его тонкие, изогнутые в улыбке губы, обрамлённые аккуратной седой бородой. При виде меня мужчина поднимается с места и радушно протягивает мне руки. От меня не ускользает то, как оценивающе он рассматривает меня, лишь на миг задерживая своё внимание на чокере.       — Андреа, позволь тебя познакомить с моим дядей, мистером Бронти, — уважительно представляет его Эдриан, — Бронти, это Андреа Кэмпбелл.       — Очень рад, мисс, — отвечает Бронти, все так же бегая по мне глазами.       Я послушно вкладываю свои дрожащие пальцы ему в ладони, и он склоняется к ним, но не целует, а только водит носом из стороны в сторону, будто нюхает. И я невольно бросаю растерянный взгляд на Эдриана. Но тот только расплывается в странной улыбке, явно наслаждаясь моим временным замешательством, внимательно следя за каждым нашим действием. Господи! Да что происходит в этом чёртовом клубе с этими сумасшедшими богачами?       — Вы особенная девушка, Андреа, вы знаете об этом? — он выпрямляется, глаза Бронти блестят, будто у голодающего, увидевшего краюху хлеба, и от этого взгляда мне становится не по себе, — очень особенная.       Я лишь выдавливаю из себя улыбку, но не смею опровергать или подтверждать его слова. Возникшее внутри тревожное ощущение, сродни вспыхнувшему факелу, подталкивает бежать со всех ног. Но холодный разум пытается отрезвить меня: я не смогу убежать отсюда, я просто запутаюсь в этих чёртовых дверях, словно в бесконечном каменном лабиринте. Я нервно вздыхаю, успокаивая себя, и вновь принимаю невозмутимый вид, надевая прозрачную маску вежливости и послушания. Наконец отпуская мои ладони, Бронти подводит меня к дивану и присаживается рядом, пока Эдриан за спиной тихо звенит бокалами.       — Без изысков, сынок, — смеясь, бросает за мою спину Бронти, — и как Вам Кора? — он задаёт сразу же вопрос, не давая возможности обернуться к Ньюману.       Я лишь пожимаю плечами, отвечая этим жестом, что не могу сказать о ней что-то определённо. Тем временем Эдриан подходит к нам ближе, протягивая мне бокал с густым красным вином, таким же, как и у него, а Бронти подаёт бокал шампанского.       — За знакомство! — бодро произносит мужчина, чокается только со мной и выпивает золотистый напиток.       Я кручу бокал в руке, не в силах избавиться от подбирающейся всё ближе тревоги, смотрю, как бордовая жидкость поблёскивает в стекле, и что-то внутри противится, не давая пригубить мне напиток. Эдриан отпивает своё вино и, улыбаясь, протягивает мне свой бокал.       — Возьми! — усмехается он и меняет наши бокалы, забирая тонкую ножку из рук. Бронти, глядя на нас, ухмыляется, но не говорит Эдриану ни слова. — За тебя, Андреа! — он залпом выпивает мой бокал вина и ожидает от меня такого же действия.       Мне становится безумно стыдно за свои подозрения, и я касаюсь губами тонкого стекла, делая глоток вина. Знакомый вкус железа и горечи, словно опиум, окутывает мой разум, сама не замечаю, как допиваю вино до конца. Хмель быстро кружится по телу, расслабляя скованные мышцы, освобождая меня от подозрительных мыслей. Когда мой мозг отключается окончательно, я ощущаю, как вдвойне обостряются все чувства: обоняние играет новыми красками, я будто очнулась от векового сна, вытаскивая наружу все спрятанные инстинкты. Во мне взрывается адреналин, погружая все мысли и тело в магическую атмосферу. Мне хочется нравиться всем вокруг и очаровывать их, на долю секунды мне кажется, будто я люблю целый мир, и единственное обострённое желание, что было всё это время во мне, — избавиться от одиночества, что всё это время не давало мне быть самой собой. Я вдыхаю полной грудью воздух, втягиваю его через нос, ощущая тонкий древесно-пепельный аромат, но не могу разобрать и поймать его источник.       — Я спросил о Коре, но… как вам у нас живётся? — вдруг спрашивает Бронти, его голос неожиданно приобретает лёгкость и ненавязчивость, — точнее, у Эдриана и Аиды?       — Спасибо, хорошо, — отвечаю я, чувствуя, как от алкоголя начинают краснеть мои щёки, а по телу порхать стайка бабочек.       — Вы работаете, очаровательная Андреа? — наклоняется ко мне Бронти, и, вторя его движению, я отшатываюсь назад, избегая близости с ним. Странно, почему от Бронти ничем не пахнет и почему я вообще ощущаю только древесный запах?       — Бронти… — тихо кашляет Эдриан, — не смущай её. Не смей! — ещё тише, но угрожающе говорит парень, на что Бронти коротко извиняется передо мной.       — С недавних пор нет. Поменяли директора, а с новым мы не сошлись характерами, — не вдаваясь в подробности, отвечаю.       Эдриан присаживается рядом, наклоняясь всё ближе, и я вдыхаю его аромат, вдруг понимая, — вот он, источник, который притягивает меня к себе! Я задерживаю дыхание, прокатывая по лёгким клубы желанного аромата, и так же, как Бронти водил носом над моей ладонью, я делаю то же самое с воздухом в комнате. Бронти спрашивает меня ещё о чём-то, но я растерянно перевожу на него глаза, ведь ещё минуту назад утратила нить разговора, увлечённая своими глупыми раздумьями и сидящим рядом Эдрианом.       — Не любите подчиняться? — игриво сверкает глазами Бронти и бросает взгляд на мой чокер. — Вам идёт это украшение, — будто невзначай добавляет он.       Я сглатываю и невольно поправляю медальон, который на мгновение сдавливает мне горло. Наблюдаю, как Эдриан поднимается и подходит к столу, перебирая пальцами какие-то бумаги. Я невольно хмурюсь, понимая, что действительно утрачиваю нить разговора, и невольно поправляю волосы, давая себе возможность сосредоточиться.       — Подчиняться начальству нужно, потому что работа — это обязанность. Нужно зарабатывать деньги и на что-то жить, — громче обычного отвечаю я.       — Я не об этом.        Наблюдаю за пальцами Эдриана, что медленно движутся по документам, как он аккуратно расправляет чуть смятую бумагу. Я ощущаю, как покалывает кожа на шее под чокером, будто сейчас Эдриан касается меня. Из фантазий меня вырывает приятный смех Бронти, заставляя снова перевести на него взгляд.       — Вы не ответили на мой вопрос, Андреа.       — Смотря кому и при каких обстоятельствах, — пытаюсь юлить, ведь сама понимаю, что подчиняться я никому и никогда не буду, — кому же я должна подчиняться, мистер Бронти? — немного с напором и вызовом переспрашиваю я, — если вы не о работе.       — Не о работе, дорогая мисс.       — Я знала некоторых женщин, которые бросаются в объятия к мужчинам, растворяясь в них, теряя свою индивидуальность, — я с ужасом вспоминаю моих несчастных сотрудниц, которые целыми днями жалуются на своих мужей: нынешних и бывших, и вижу, во что они превратились, стоило только прогнуться под льстивыми словами, не беру в счёт меркантильных дам, эти уж точно знали, на что шли, и уж их причитания меня порой раздражали и возмущали больше всего. Но перед глазами встаёт моя недавняя знакомая Элис Бёрн, которая выглядит опустошённой от того, что такой говнюк, как Пирс, выбросил её, как ненужную вещь. — Многие забывают о гордости, сэр, позволяя втаптывать себя в грязь, и обращаться с собой, как с собакой, делай то, делай это, — он с интересом всматривается в моё возмущённое лицо, — вместо того, чтобы понимать, что не всё вертится вокруг мужчины, его денег, власти или… — «члена», готова произнести это вслух, но сдерживаюсь, понимая, что говорю с незнакомым мне человеком.       — Непокорная! — смеётся он, его глаза полны восхищения и азарта, он на миг ловит взгляд Эдриана. — Непокорные самые верные! Когда привязываются к своему хозяину.       — Хозяину?! — возмущённо фыркаю я. — У нас не рабовладельческий строй, и люди не собаки, мистер Бронти, — пытаюсь отшутиться, понимая, что произнесла последнюю фразу немного грубо.       Невольно перевожу взгляд на Эдриана. Едва заметная улыбка и изучающие меня серые глаза загораются странным блеском и опасным, но сдерживаемым огнём. Я знаю этот взгляд — он восхищается мной и хочет меня. Я чувствую, как приятный жар, вспыхнувший в моём теле от едва уловимого запаха Эдриана, снова вызывает во мне внутреннюю дрожь.       — Что ж, божественная Андреа, мне пора. Было действительно приятно познакомиться, — он поднимается с места, опустив руки по швам, и не касается меня, только слегка кивает головой, — уверен, это не последняя наша встреча. Мне будет интересно узнать о ваших… хм, как складывается ваша жизнь в новом обществе, — улыбается он.       Я отвечаю ему неоднозначной улыбкой, ведь не уверена, что надолго задержусь у Ньюманов и вряд ли ещё увижусь с мистером Бронти. Затем он жмёт Эдриану руку, смотря на него с каким-то одобрением и лукавством. Наверняка этот взгляд говорил обо мне. Не могу не быть довольной собой, ведь смогла произвести на дядю Эдриана хорошее впечатление. Как только дверь за мистером Бронти закрывается, Эдриан вновь подаёт мне бокал, но уже белого вина.       — Ты произвела на Бронти хорошее впечатление, — он берёт мои пальцы, целует их и поднимает на меня свои серые глаза. Я завороженно всматриваюсь в них, всё ещё ощущая его тёплые губы на своих скованных от его прикосновений пальцах.       Господи! Рассуждаю о глупости женщин, поддающихся чарам мужчин, а сама таю от касания его губ. Перед глазами всплывает сон, и я, сама того не замечая, закусываю губу, вспоминая его горячие руки и тихие стоны.       — Тебе идёт румянец, Андреа. Такой изыск не часто увидишь даже в людях, — шепчет он невесомо, словно сдувая пушинку, при этом касаясь кончиком большого пальца моей щеки. Едва уловимый жест ещё больше распаляет чувствительную кожу, оставляя на ней горячий, длинный след. Но почему Эдриан так действует на меня? Он наклоняется ближе, будто хочет доверить мне тайну, но лишь поправляет локоны, вновь едва касаясь пальцами моей шеи.  — Спасибо, что была сегодня со мной, — шепчет он, обжигая висок своим дыханием.       От этих слов сердце делает мини кульбит, ударяясь с каждой секундой быстрее в груди. И кажется, что Эдриан слышит его, так внимательно и близко он следит за моим лицом и глазами. И сознание покидает меня, я, будто привязанная к нему невидимой нитью, стою в ожидании желанного поцелуя, застыв глазами на его красиво и строго очерченных губах. Мелкой дрожью во всём теле бьёт волнение, понимаю, что хочу хоть раз в своей невзрачной, правильной жизни затеряться в безумии и порыве своего желания, окунуться в омут страсти с головой. Но Эдриан лишь приобнимает меня за талию и, пряча за едва заметной улыбкой догадки о моём желании, что и слепой прочтёт на моём лице, провожает меня через коридоры наверх в клуб.       Всю недолгую дорогу назад я корю себя за своё мимолётное желание и за глупые мысли, что с закономерной периодичностью возникают в моей голове. Как вообще я могла подумать, что Эдриан снизойдёт до меня, объятый таким же желанием, как и я, кинется в омут необузданной страсти? За пределами подземных стен его ждут тысячи «хорошеньких» воздыхательниц, готовых на всё и мечтающих о таком богатом мальчике, как он.       

***

      Мы возвращаемся в квартиру Ньюманов далеко за полночь. Усталость накрывает меня лавиной, стоит нам подняться в клуб. Стыдно признать, но я практически не общалась с друзьями и знакомыми Эдриана, только улыбалась, вежливо отвечала на задаваемые вопросы и слушала комплименты от вежливых гостей, иногда кивая головой. Пирс не подходил к нам за целый вечер ни разу, только смотрел издалека, как Эдриан слегка приобнимает меня за талию, и с завистью щурился, раздувая ноздри от злости, пока змеиная улыбка касалась его чуть скривившихся губ.       В полусонном состоянии раздеваюсь, принимаю тёплый душ, который окончательно высасывает мою энергию, и, покидая потоки обжигающего, но приятного «тропического дождя», я тут же ныряю под мягкое одеяло. В голове проносится сегодняшний вечер, в понятном только уставшему мозгу порядке: загадочный мистер Бронти, лукавый взгляд Пирса, обиженная Элис, странные разговоры моих новых знакомых и чокер. Чокер, который «красной нитью»* проходит от одного человека к другому. Все эти взгляды, устремлённые к нему весь вечер и пальцы Эдриана, защёлкивающие его на моей шее. «Милый ошейник», как назвала его Элис. Сквозь сонную дымку тянусь к украшению, пытаясь избавиться от странного предмета, что кажется мне клеймом, но осознаю, что я принимала душ вместе с ним, подлавливая себя на мысли, что не захотела с ним расставаться ни на долю секунды. Тяжёлые веки слипаются, я прикрываю глаза и пальцами пытаюсь отыскать застёжку. Так и не раскрывая веки, я чувствую, как чья-то ладонь накрывает мои пальцы, сжимая.       — Не делай этого, Андреа, — тихий, но властный полушёпот обжигает мою скулу, и горячие губы находят пульсирующую вену на шее.       Древесно-пепельный запах дурманит голову, я подставляю шею его губам и запускаю пальцы в мягкие, короткие волосы, осознавая, кто рядом со мной.       — Эдриан, — то ли в слух, то ли про себя произношу его имя. Он накрывает мои губы своими и, мягко раскрывая их языком, проталкивается в мой рот. Умелые, уверенные движения губ будоражат разгорячённую кровь, тёплая рука спускается к тонкой рубашке, прикрывающей грудь, сжимает её до сладостной боли, и я, не в силах сдержать свой стон, отрываюсь от губ, жадно вдыхая воздух.       — Это не может быть сном, — шёпотом произношу, пытаюсь понять разницу между сном и реальностью, но не могу разобрать весь коктейль ощущений. Разве можно во сне испытывать такое острое и необходимое присутствие в человеке. Эдриан нужен мне как никогда, его твёрдые губы, его настойчивые прикосновения рук, его древесный запах, от которого растекается по телу тепло и желание.       — А тогда что же? — так же шёпотом спрашивает он.       Руки по-хозяйски блуждают по телу, исследуя каждый его изгиб, и даже шёлк прилипший к влажному после душа телу не скроет моего возбуждения. Я горю, я пылаю. Когда его влажные губы спускаются ниже, касаются вздыбленного от возбуждения соска, когда он посасывает его через ткань, заставляя выгнуться навстречу его губам, я совсем забываю про гордость.       — Андреа, — он поднимается на уровень моей головы, и его губы едва касаются моих щёк и губ, а пальцы скользят вдоль тела, вызывая адский жар там, где оставляют после себя дорожку.       — Ты будешь послушной, Андреа, и будешь делать всё, что я скажу! — властный полушёпот вызывает новую волну колючих мурашек, стягивая и без того сильное возбуждение в область изнывающего от желания лона.       — Буду, но только в этом сне! — я выдыхаю в его губы, сгорая от желания продолжить ласки, чувствовать его тепло, его руки на своём теле.       — Что есть сон? Реальность, замкнутая в мире иллюзий! — Новый поцелуй и чарующий шёпот заставляют кивнуть головой в подтверждение. Червячок в моей душе пытается докричаться до здравых мыслей, но я отбрасываю их, не придавая значение.— Не снимай его! Мне будет приятно, если ты оставишь его себе, Андреа, — и снова уколом в губы он пьянит меня своим поцелуем, отправляя во тьму желания.       О боже! Я сумасшедшая! Я хочу его!