***
Время завтрака давно прошло, я намеренно его пропустила во избежание лишних разговоров и встреч с Корой. Тихий, размеренный стук в дверь заставляет меня напрячься, чуть поскрипывающие петли говорят мне о том, что дверь за спиной медленно отворилась. Я поворачиваюсь к ней лицом, встречая на пороге Мёрфи. Парень застыл в дверном проёме, остановившись в своей излюбленной позе. Облокотившись о притолоку плечом, он сжимает пальцами правой руки золотой брелок, металл поблёскивает в его руках так же, как и его чёрные глаза сейчас блестят каким-то озорством и неподдельным удовлетворением. «Что ты снова задумал, Мёрфи?» — Идём! — довольно улыбаясь, зовёт меня парень. — Только шевелись, иначе пропустишь всё веселье! Он разворачивается и быстро уходит. Не теряя времени, я подскакиваю и нагоняю его в коридоре. Мы спускаемся вниз на первый этаж и заворачиваем за угол, останавливаясь перед дверью кабинета миссис Ньюман — матери Эдриана. Из-за неё раздаются громкие голоса, если они не дерутся, то то, что они ссорятся, не вызывает никаких сомнений. Я непонимающе и возмущённо смотрю на Мёрфи, губы которого расплываются в ехидной ухмылке. — Я не буду подслушивать! — шиплю я, скрепя зубами, и разворачиваюсь, собираясь уйти. — Глупая! Всегда слушай то, что можешь услышать! — шепчет Мёрфи и хватает меня за руку, притягивая ближе к двери: — Иногда от этого зависят очень важные вещи! — серьёзно говорит парень. — То, что не должно быть услышанным, услышать не получится, — он смотрит по сторонам и наклоняется к двери, вслушиваясь в разговор. Раздумывая над его словами, я закусываю губу и неуверенно пожимаю плечами, борясь с внутренним противоречием, правильно ли мы поступаем. — Нет, Аида! — возмущается Кора. — Я не согласна с тобой! — Они говорят о тебе, кстати, — косится на меня парень, и когда любопытство берёт верх над порядочностью, я подхожу ближе, хотя кажется, что их крики слышны по всему дому, — только, — шепчет Мёрфи, — не проявляй сильных эмоций, пока будешь подслушивать! Иначе нас засекут. Всё-таки они не какая-нибудь мелочь эфемерная! Но я уже не слушаю его, пытаясь сосредоточиться на разговоре супругов. Но, стоя возле Мёрфи, я чувствую, как меня покрывают мурашки от странного чувства опасности и беспощадности. При этом я испытываю какое-то снисхождение к парню, словно бы это был мой брат, которого я принимаю любым: и плохим, и хорошим. — …не промах! — язвит Кора, не скрывая раздражения, и я вслушиваюсь в разговор женщин: — я сразу тебе сказала, что и дня не пройдёт, как она раздвинет перед Эдрианом ноги, а ты… — она заливается смехом, словно пытаясь таким образом унизить Аиду, — не так проста! Аха! Из редкой породы! — Она уже говорила это, — кривится Мёрфи, — надоело, — говорит он, будто прогоняя назойливую муху. — Не начинай всё сначала, — устало отвечает Аида, — надоело, — она говорит это с такой же интонацией, как и Мёрфи, тем временем я бросаю быстрый, оценивающий взгляд на парня, спрашивая сама себя, как у него это получилось. — Андреа — обыкновенная сука. Стоит появится кобелю, и начинается течка! Её слова как плевок в лицо. Тело обдаёт жаром стыда. Ведь в чём-то Кора права, меня тянет к Эдриану, и будь он настойчивее ночью, я бы отдалась ему. Но почему она так ненавидит меня? Что плохого в том, что Эдриан предпочитает меня её нимфе, или причина в чем-то другом? — Довольно! — пресекает её Аида: — Я тебе всё сказала насчёт девчонки! Не заставляй меня повторять дважды! — Меня уже тошнит от этих псов! Второй Цербер в доме — это перебор, скоро здесь всё пропахнет этими тварями! — фыркает Кора, и что-то с треском разбивается о стену. Но это почему-то не удивляет меня, учитывая, что женщина на взводе. — Я знаю, на что ты намекаешь! Не лезь в его дела! — предостерегает Аида супругу. — Достаточно того, что он согласился принять Калли на работу, и именно на ту, которую ты просила для неё у меня, а не у него. — Почему ты позволяешь ему властвовать здесь?! Он не создан для власти! Гипнос слишком мягкий, сдержанный и безразличный ко всему, что творится в «Underworld». Он просто покорно выполняет свои обязанности, иногда используя свою силу на других, — упрекает её женщина, — ты глупее, чем я думала, — бормочет Кора, и следующие её слова тонут в стенах кабинета. Кто такой Гипнос? Ещё один член семьи Ньюманов? Но ответ не требует раздумий, я сразу же слышу его из уст Аиды. — Я хочу вернуть сына домой, Кора! Домой! Столько лет прошло, а я как попугай повторяю тебе это снова и снова! Он мой наследник! — с отчаянием говорит Аида, и кажется, что всю горечь её слов невольно чувствую на себе. Мёрфи прикрывает глаза, подносит брелок ко рту и неосознанно вдавливает его в губы, будто пастырь, с благоговением целующий распятие. Только видя брелок ближе, я понимаю, что это медальон, очень похожий на мой, с таким же гербом Ньюманов. Парень замечает мой взгляд на медальоне и пальцем указывает на дверь, приказывая слушать. — Это не твой любимец Танатос! Вот он бы… — Замолчи! — в комнате раздаётся шлепок от пощёчины, и Мёрфи, зажав мне рот рукой, оттаскивает обратно в коридор. — Уходим! — он хватает меня за кисть и тянет за собой в гараж. Когда Мёрфи торопливо заталкивает меня в машину, я не сопротивляюсь, полностью доверяя ему. Не хватало, чтобы за нами бежала одна из разъярённых женщин, обличая нас в слежке. Поэтому сама надеюсь поскорее уехать из этого пекла. Через несколько минут я решаюсь спросить его: — Они ссорились из-за меня и из-за… — того парня или парней, — ведь так? — Да. Тебе многое предстоит обсудить с Ньюманом, — задумчиво произносит Мёрфи. — Это ты, а не Эдриан потащил меня подслушивать разговор четы Ньюманов, — возмущаюсь я, — зачем?! Чтобы теперь отослать меня с вопросами к нему? — Ненавижу Кору, поэтому рад, что Аида хоть иногда может ей возразить, — облегчённо улыбается Мёрфи, игнорируя моё возмущение, — именно поэтому я всегда слушаю, о чём они говорят. Аида перестала злиться на меня по этому поводу. Я складываю руки на груди и, следуя его примеру, игнорирую его. — И сейчас вымаливает прощение, — поджимает губы Мёрфи, скорее говоря это себе, не беспокоясь о том, слушаю я его или нет, — моя гордая девочка в очередной раз унижается перед этой стервой. Моя девочка? Что здесь происходит? Неужели он ревнует? Задать личный вопрос будет слишком дерзко с моей стороны, тем более, что меня волнуют куда более важные вопросы. Но, судя по настроению Мёрфи, лицо которого вновь потемнело от тяжёлых раздумий, его откровения на сегодня закончились.***
Переступив порог «Underworld», я чувствую, как меня парализует пробирающееся до костей странное ощущение, будто душа начинает господствовать над телом, обостряя чувства и «правильное» восприятие окружающей действительности. Набираю побольше воздуха в лёгкие, замечая, как скучая, Мёрфи закатывает глаза. — Ну что? Ты наконец чувствуешь это место? Меня и окружающих тебя… — он усмехается, видя моё смятение, — существ. Он касается моего плеча, и от этого я вновь ощущаю исходящее от него чувство опасности, беспощадности и запах опалённых огнём камней. Меня передёргивает от этого странного ощущения, и я сбрасываю с себя его руку. — Это ты ещё не знаешь, на что сама способна, — скрывая обиду, хмыкает он, — пора к хозяину, сестричка, только не мямли у его двери, слушая противный лепет Калли, — он разворачивается и уходит, явно недовольный моим жестом.***
Всё-таки я была права, в кабинет Эдриана ведёт две двери. И вторая проходит через небольшую приёмную с секретарским столом, стеллажом с документами и двумя креслами. Как ни странно, в приёмной Калли не было. Уверенно стуча в дверь, я слышу голос Эдриана и прохожу к нему. Навстречу мне выходит хмурая Калли и поникшим голосом приглашает меня войти к мистеру Ньюману. Он приветствует меня добродушной улыбкой, предлагает присесть в кресло и сам садится напротив, терпеливо ожидая, когда я начну разговор. Пытаюсь собраться с мыслями, как правильно задать ему интересующие вопросы, но мечущаяся в груди тревога едва позволяет дышать, не то что говорить. В голове вновь всплывают события минувших дней, разговоры и фразы, которые я слышала, звучат в моей голове, и теперь мне кажется, что до меня доходит их смысл: многое говорилось обо мне, пусть и сравнивали меня с… сукой, Цербером и тварью. И наши с Мёрфи медальоны. Пазл все чётче складывается в картинку, но всё равно не хватает важных деталей. Сама не замечая, я неосознанно поднимаю руку, касаюсь своего чокера и сжимаю его, пытаясь унять дрожь в пальцах. Круглый медальончик холодит горячую ладонь, а я почему-то вспоминаю соседскую собаку Чарли, у него висел такой же адресник на шее. Это воспоминание странным образом помогает отвлечься от терзающих душу тревожных предчувствий. Возвращаясь в реальность, я ухмыляюсь подарку Эдриана: действительно, чокер и правда как собачий ошейник. И мне, как и «собаке», он нравится. Он мой! Но я снова сосредотачиваюсь на своих вопросах, ведь те существа, что были вчера в клубе, я видела их иначе, но как? Что это? Сумасшествие или реальность? — Я схожу с ума? — неуверенно задаю вопрос, а мой голос хрипит. Я ощущаю, как пересыхает в горле, но игнорирую дискомфорт, пытаясь сосредоточиться на серьёзных глазах Эдриана. — Сатиры, полубоги, ведьмы, привидения, нимфы… Церберы, — чуть тише произношу последнее слово. — А если скажу, что не сходишь? И что это всё правда? — Эдриан глубоко выдыхает, не сводя с меня серьёзных глаз. По его выражению лица я понимаю, что я затронула правильную тему для разговора. Он подаётся вперёд и растирает ладони, готовясь к длинному и серьёзному разговору. — Мы все реальны. — Вот как… — единственное, что я могу выдавить, меня обескураживает собранность Эдриана; она даёт понять, что он не шутит и не собирается этого делать. Я растерянно перевожу глаза на картину, висящую за спиной у Ньюмана. На прибрежном скалистом берегу, среди величественных графитовых пик расположился сверкающий своим величием и чистотой храм. Его белоснежные колонны на фоне серого неба выглядят божественно и притягательно. И если раньше я бы подумала, что Эдриан повесил всеми известную зарисовку «Храм Зевса» просто для красоты, то, сравнив тематику картины в его комнате с разными гостями в клубе, теперь я понимаю, что это не совпадение. А много ли я знаю о том, что происходит вокруг меня? Я знала, какое существо стоит передо мной в клубе, но как? — Эдриан, — возвращаю обратно своё внимание на парня. — Вчера ночью я работала в клубе и чувствовала, кто появляется передо мной. Почему? — Не удивляйся. После проведённого времени в «Underworld» это нормальная реакция организма. Дом есть дом. Простые люди не могут пройти через границу двух миров и оказаться на его окраине, — голос Эдриана спокоен, словно это обычное дело: пара-тройка рогатых сатиров, пьющих у бара, и прекрасные нимфы, благоухающие, словно вечерние примулы на закате. Он внимательно следит за моей реакцией на его слова, блуждая по-моему озадаченному лицу оценивающим взглядом, а я читаю на его лице тревогу и ожидание. Осознаю, что любая моя реакция для него имеет большое значение, каждый мой ответ. На моём лице вырисовывается недовольство, как только в воспоминаниях всплывают наполненные ядом слова Коры: Он хочет своего Цербера!.. Она обычная сука… Второй Цербер в доме — это перебор, скоро здесь всё пропахнет этими тварями! — То, что ты видела, реально! — я вижу, как в пепельных глазах Эдриана бушует порыв, он хочет поддержать меня, разделить свалившуюся на мои плечи правду, что так тяжело воспринять. Он то и дело бросает свой взгляд на мои сжатые в кулак ладони. Я понимаю, что он хочет коснуться меня, чтобы поддержать, но не решается этого сделать, боясь быть отвергнутым. — Ты и сама чувствуешь, что все эти существа, — настоящие! — И ты один из них! — Почему-то признание того, что Эдриан является полубогом или богом, не пугает меня, а скорее наоборот, успокаивает учащённое сердцебиение, прогоняет тревогу, заставляет ощущать себя в безопасности. — Да, — прямым и открытым взглядом он смотрит мне в глаза, придавая смелости, приободряя, подталкивая к следующему вопросу. — А ты какое божество? — серьёзно спрашиваю я, удивляясь твёрдости собственного голоса, в висках ощущаю пульсацию крови от напряжённости, но пытаюсь быть сосредоточенной. Я набираю побольше воздуха в лёгкие, он кружит по ним, даруя облегчение, и страх постепенно уступает место любопытству. — Я Гипнос. Бог сновидений, — отчеканивает каждое слово Эдриан, но следом хмурится собственным мыслям, на мгновение переводит глаза, словно пытается скрыть за этим жестом внутренний страх. Он будто берёт передышку, чтобы в следующее мгновение снова встретиться со мной взглядом. Гипнос. Бог сновидений. Горячая вспышка в груди от понимания, что сновидения могли быть навеяны чужими желаниями, разливает по телу неистовый жар, заставляя румянец подступать к щекам. Я поднимаю прохладные ладони к лицу, пытаюсь прикрыть ладошкой проступившую розовую пелену, но знаю, что эти действия напрасны. Снова вспоминаю все реалистичные сны с поцелуями, касаниями пальцев к самым чувствительным местам моего предательски податливого тела, а так же дразнящий, влажный язык, сводящий с ума; было ли это всё моими сновидениями? Не молодой ли бог, владеющий искусными дарами морфея, навевал эти сны и соблазнял меня? — Что-то не так? — вопрос Эдриана звучит игриво, видимо, моё смятение и вспыхнувшие краской щёки подняли парню настроение. На его лице мелькает загадочная улыбка, и увы, из-за обжигающего тело недоумения я не могу решится открыть ему правду. Я лишь качаю отрицательно головой, пытаясь отогнать от себя дурные мысли, ведь он бы так не сделал, правда? — По мифу-у у тебя есть брат, — запинаясь, перевожу тему разговора, не позволяя Ньюману продолжить допытываться, что меня так смутило, — это так? — внимательно всматриваюсь в мгновенно помрачневшее лицо Эдриана. — Да, был. Танатос. Его убили! — он отвечает, и я вижу, как глаза Эдриана тускнеют, он словно погружается в горькое прошлое, которое отпечатывается серой тенью на его красивом лице. Всё ещё погружённый в омут воспоминаний, он нервно запускает пальцы в волосы, встряхивая их. — Это напоминание о смерти, — он сжимает белую прядь, как напоминание о трагедии и вечном клейме. Выражение лица приобретает жёсткость, он взъерошивает волосы, будто пытается стряхнуть с себя неприятный осадок постигшего его горя, и откидывается в кресле, складывая руки в замок. Я понимаю, что он закрывается от меня, очень быстро отдаляясь, будто призрак, он растворяется в солнечных лучах восходящего солнца. — Мне жаль, — сердце сжимается от сострадания, я тянусь к ладоням Эдриана, пытаясь вновь достучаться до него и почувствовать тепло его взгляда. Он ответно сжимает мою руку и через внешнюю бронь сдержанности одним прикосновением я ощущаю его силу: в нём кипит решительность и властность. А ведь это не первый раз, когда я чувствую это, находясь рядом с ним. Но Кора описывала Эдриана-Гипноса совсем другим. Эдриан растирает мои пальцы горячей ладонью, и от этого действия я расслабляюсь, медленно отпускаю отягощающее меня ощущение. Решаю перевести тему разговора и узнать наконец правду о себе. — Я… Цербер? — осмелела, но всё же почему-то шепчу и теперь сама требовательно впиваюсь глазами в лицо Эдриана, пытаясь не пропустить ни единой эмоции, будто в них кроется истина. Он утвердительно кивает головой, гордо расправляет плечи, в его взгляде читается неподдельная уверенность. Однако я слышу в собственных ушах раздражающий звон, от услышанного кровь шумит, разгоняя по венам адреналин. Он хочет своего Цербера! И он нашёл меня! Отстраняюсь от него, пытаюсь размеренным дыханием унять головокружение и подкатившую тошноту. Я не испытываю злости, мне не хочется кричать. Хочется уйти, но я понимаю, что мне просто некуда идти. Бездомная собака нашла себе хозяина. Кривлю губы в усмешке, чтобы скрыть охватившую меня безысходность от этой ситуации. Эдриан, как и несколько минут назад, начинает беспокоится и нервно ёрзать в кресле. Недолго думая, он начинает суетиться, поднимается с кресла, идёт к столику с графином, наливает мне в стакан воды и, не скрывая волнения, отдаёт мне в руки. Присаживаясь на корточки, он внимательно следит за мной, и почему-то его волнение подкупает меня. Несколько больших глотков немного успокаивают. Дрожащей рукой вновь протягиваю ему стакан. — И я что, могу превращаться в трёхглавую собаку? — не могу сдержать иронию и остановить поток колкостей, которые вертятся на дрожащем языке. — Нет, не можешь, Андреа, — пытается успокоить меня Эдриан, но вновь не касается меня, снова позволяя мне сделать выбор, — ты не превратишься в пса. Это ложное утверждение. — Уже неплохо, — вновь иронизирую и усмехаюсь, пытаясь принять новые сведения. — Но если я чувствовала других, — я запинаюсь, будто пробуя новое, ранее ничего не значащее слово на вкус, — существ… ночью в клубе. Почему я не ощущаю тебя… Кору, Аиду? — Скажем так, — волнение за меня не сходит с его лица, и он вновь потирает подбородок, обдумывая и подбирая правильные слова для объяснения, — ты можешь ощутить внутреннюю силу и отличительные черты характера богов и полубогов. Конечно, если они это захотят. С нами всё сложнее, чем с мелкими божествами и существами. — Я должна знать что-то ещё? — шепчу пересохшими губами, понимая, что пока с меня достаточно новой информации. — Много чего. Но не сразу, — он поднимается и помогает мне встать, — сначала прими то, кем ты являешься и в каком мире находишься. «Underworld» — это переход в другой мир, поэтому в основном здесь мы не скрываем своего естества. Я складываю руки в замок, чтобы унять навязчивую дрожь, но соглашаюсь с Эдрианом. Нужно ещё не раз всё обдумать, взвесить и принять новую действительность. Вырывая меня из противоречивых раздумий, он касается губами виска, вызывая своим поцелуем улыбку и какое-то облегчение.***
Двери «Underworld» гостеприимно распахиваются перед очередным гостем. Я надеваю на лицо радушную улыбку, обнажая белые зубы. Несколько часов назад Мёрфи мне предлагал выпить вчерашний «энергетик», чтобы было легче работать, но я отказалась. Я хочу сама контролировать свои ощущения и доверять им. Для поддержки Мёрфи был около меня несколько минут, пока приходили первые гости. Но, как оказывается, во мне проснулся азарт. Я с удовольствием и сдерживаемым восторгом рассматривала и встречала посетителей клуба. Брови немного приподнимаются от удивления, когда после полуночи на пороге заведения появляется Пирс. Он держит в руке белоснежный, невиданной красоты цветок, вдыхая его аромат, и от этого действия сладостно прикрывает глаза, но лишь на мгновение. Его скучающий на первый взгляд вид меняется, когда он останавливается напротив меня, едва ли сначала обращая на меня внимание. Парень вальяжно поворачивает голову в мою сторону, а потом и сам разворачивается всем корпусом ко мне. Без застенчивости непозволительно близко сокращает между нами расстояние, загадочно улыбаясь. Лисьи глаза оценивающе проходятся по моему телу, а тонкие губы едва трогает предвкушающая улыбка, будто он видит любимое лакомство. — Рад видеть тебя снова, Андреа, — склоняясь надо мной, шепчет Пирс, — я же говорил, что это не последняя наша встреча! Я ощущаю, что в тебе многое изменилось, — он подносит белоснежный цветок к моей щеке, и я замираю, словно боясь пошевелиться. Нежные лепестки, точно бархат, скользят по моей коже, оставляя после себя странный, леденящий след, в то время как наглые, жёлтые глаза Пирса блуждают хищным взглядом по моему лицу. — Рады снова видеть вас в «Underworld», — я отстраняюсь от него, продолжая улыбаться, хотя наглость гостя меня возмущает, и почтительно склоняю голову перед богом-обольстителем.