***
— Чакра Лиса рассеивается, — произносит с удивлением стоящий рядом Хьюга в форме АНБУ, отслеживая бьякуганом обстановку в палате Наруто. — Джинчуурики приходит в себя. Влияния демонической чакры нет. Хирузен облегченно выдыхает, нервно набивает трубку подрагивающими пальцами и коротким знаком показывает отмену срочной эвакуации. Стоящий в отдалении Данзо чуть выдыхает и в то же время неуловимо напрягается, сосредотачиваясь и начиная отдавать короткие приказы своим людям. На его вопросительный взгляд он чуть кивает, показывая, что займется улаживанием неприятных вопросов с кланами и гражданскими, и глазами указывает на больницу. Сарутоби только вздыхает, согласно прикрывает веки и медленной, шаркающей походкой направляется в опустевшее здание, уже предчувствуя, что чужие ответы ему не понравятся. Больничная палата его встречает одинокой фигурой мальчика, что, уперев подбородок в колени, обнимает себя за ноги и отстраненно сверлит глазами стену напротив. Сарутоби уже без всякого удивления замечает небрежно вырванный и брошенный на пол катетер, медленно бегущую по бледной, почти до синевы коже кровь и с явной неохотой заживающие ожоги от ядовитой чакры биджуу. Надо сообщить ирьёнинам, что его регенерация ухудшается, мелькает быстрая мысль. — Наруто? — тихо окликает его Хирузен, чувствуя пробежавший по спине холодок, когда прежде ярко-синие глаза обратили свой выцветший, льдинистый взгляд на него. — Я освободил его, — просто ответил ребенок, не дожидаясь вопросов, словно заранее зная, что он хочет спросить. Но эти простые, сказанные с таким спокойствием слова производят эффект разорвавшейся бомбы биджуу. Старик замирает и чувствует, как в груди тугим комком сворачивается животный ужас от мелькнувшего подозрения. Нет. Ками-сама, пожалуйста… Сглатывает возникший в горле вязкий комок, с трудом нащупывает стоящий у стены стул и осипшим голосом зачем-то уточняет: — Кого ты освободил, Наруто? — Демона в клетке, — произносит мальчик с равнодушием и отводит взгляд обратно на стену. Его спокойный голос вызывает острое ощущение неправильности и нереальности происходящего, отчего Сарутоби в очередной раз захотелось прервать ток чакры и снова проверить себя на гендзюцу. Потому что семилетние дети не говорят таким равнодушным голосом. Они не хотят умереть, не смотрят пустыми глазами и не признаются спокойно, что только что освободили самого страшного и сильного из биджуу, словно это ничего не значит. Хирузен почти жалеет, что в ту ночь умер Минато, а не он. — Он не хочет выходить наружу, — нехотя добавляет спустя некоторое время Наруто с какой-то затаенной задумчивостью. И гораздо тише, так, что почти не разобрать: — Ему тут не нравится. И Сарутоби, застывший в ужасе от осознания новых реалий, готов благодарить всех богов за это и молиться, чтобы Лису не нравилось тут как можно дольше. Потому что он совершенно не представлял, что теперь со всем этим делать. Ведь теперь Лиса точно нельзя было перезапечатать, а доверять желаниям биджуу… Они облажались, так серьезно облажались, набатом стучит в его голове.***
— Придумайте что-нибудь! — почти истерично восклицает Кохару, едва сдерживая собственную дрожь и не замечая обменивающихся взглядами мужчин. — У нас в деревне бесконтрольный биджуу! Сейчас он вылезать не хочет, а что будет через год, два, три?! Ками-сама, если главы узнают… — Нечего придумывать, — хмуро буркает Данзо, откровенно морщась на истеричное поведение давней знакомой и почти с тоской вспоминая те времена, когда та была бойкой и бесстрашной девчонкой, вечно лезущей куда не надо. Увы, старость повлияла на нее не лучшим образом… — Перезапечатайте Лиса, увезите мальчика как можно дальше, да хоть убейте его! — продолжает она, метнув на Данзо разгневанный взгляд. — Вариантов масса, а вы, старые перестраховщики… — Лиса невозможно запечатать, — прерывает ругательства старой подруги, как всегда, спокойный Хомура. Если бы не его чуть нахмуренные брови и нервно постукивающие по колену пальцы, Хирузен бы непременно решил, что эта ситуация ничуть его не беспокоит и не трогает. — Структура клетки разрушена, мы не можем взять и просто его перезапечатать — для начала в новую печать нужно поместить самого Девятихвостого. Но, пока он сидит внутри своего сосуда, мы не можем сделать этого, а лезть в подсознание джинчуурики самостоятельно… — Митокадо просто качает головой, глядя на Кохару с каким-то неясным разочарованием и сожалением: — …там он фактически всесилен. Сколько бы людей мы не посылали на верную смерть, эта затея все равно не удастся — никому не под силу одолеть биджуу в его вотчине без сдерживающей печати. — К тому же, мне просто жаль своих менталистов, — согласно морщится Данзо, почти неуловимо кивая Хомуре в благодарность за прекратившиеся крики. — Среди шиноби редко у кого есть такой талант, а Яманака не спешат делиться своими методиками и специалистами. Еле выторговал у Иноичи Фуу… — А увезти, — отстраненно продолжает Хомура, глядя в окно и задумчиво стуча пальцами: — Хороший вариант, если бы за джинчуурики не нужен был постоянный присмотр, помощь ирьёнинов и больничное оборудование. К тому же, это вызовет огромный и ненужный риск, если кто-то узнает, что джинчуурики находится за пределами деревни… и это я молчу про недовольство кланов — не сказав им, что печать сорвана, мы не можем вывезти того из защищенной деревни просто так. А если же скажем, боюсь, нам будет уже глубоко безразлично, что делать с Лисом. — Его можно убить! — не успокаивалась она, не желая сдаваться так просто. — Мальчик и без того хочет смерти — выполним его желание, а Лис восстановится через пять-десять лет — успеем за это время подобрать джинчуурики тщательнее и подготовиться как следует. Хомура и Данзо переглядываются и оба не сдерживают тяжелого вздоха. Хирузен прищуривается, выпускает дым в воздух и холодно интересуется: — Ты, правда, предлагаешь убить сына Четвертого Хокаге, последнего из Узумаки в нашей деревне, джинчуурики, в конце концов, и думаешь, что это сойдет нам с рук? — А почему нет? — вскидывает та подбородок. — Представим так, что одна из попыток мальчика удалась или на него нарвались вражеские шиноби… первый раз, что ли? — Уже все знают, что чакра Лиса заживляет почти все его раны, а те, что нет, умудряется немного подлечивать до стабильного состояния и прихода ирьёнинов, — возражает Данзо, морщась. — А вражеские шиноби… ты серьезно хочешь повторения тех скандалов с кумовцами? Такой промашки во второй раз нам не простят… Кохару с шумом отодвигает стул и поднимается на ноги, яростно смотря на мужчин: — Ну так придумайте и предложите что-нибудь еще, а не ворчите, старые идиоты! Вам сколько лет, чтобы сидеть и тоскливо пялиться в стенку?! Решайте уже вопрос и действуйте! Я не хочу снова однажды проснуться от грохота, запахов пожара и воплей сирены! Мне уже хватило этого в прошлый раз! — и резко разворачивается, сердито и с грохотом захлопывая за собой дверь. Тишина. Задумчивое молчание. — Вам не кажется, что с возрастом она становится все невыносимее? — спрашивает вдруг Данзо, натыкаясь на такие же понимающие взгляды и согласные, тяжелые вздохи. И предлагает спустя некоторое время: — Джинчуурики можно изолировать, приставить к нему АНБУ с печатями и все время держать под наблюдением… — Сделаем так, пока не решим, что делать дальше, — легко соглашается Хирузен, обдумывая внезапно пришедшую мысль — если правильно воспользоваться ситуацией, то, возможно… — А почему, собственно, Лис не хочет вылезать? — озадаченно вдруг смотрит на приятелей Хомура, прерывая чужой ход мысли. — Он же наверняка пылает гневом и должен желать вырваться из своего сосуда больше всего. Однако Кьюби сидит на месте, лечит джинчуурики и не дергается, несмотря на отсутствие сдерживающей печати. — Наруто сказал, что Лису тут не нравится, — медленно произнес Хирузен, вспоминая легкую задумчивость в голосе мальчика и прошедшую от этого дрожь. — Может, не хочет обратно в клетку? — хмыкает Данзо с насмешкой и направляется к шкафу, вытаскивая из него бутылку саке и три пиалы. — Но, если он действительно не хочет в клетку и, судя по всему, не желает отправляться на перерождение, раз так его лечит, — задумчиво рассуждал вслух Хомура, рассеянно наблюдая за разливающим алкоголь Данзо: — То он и не вылезет, зная, что его тут же запечатают обратно. По крайней мере, не в ближайшие годы, может быть даже десятилетия — у биджуу понятие времени более растянуто, чем у нас, и в своих желаниях они довольно постоянны. И тогда остается лишь одна проблема — суицидальные желания самого джинчуурики. Мужчины переглянулись, синхронно тяжело вздохнули и тут же чокнулись, отпивая. — У меня есть идея, как это решить, — признается Хирузен, наконец, сформировав в план мелькнувшую до этого мысль, и смотрит внезапно посерьезневшим взглядом на остальных. — Его потомок.