Ebb and Flow

      Когда подействовала двойная доза подавителей и мужчины были в состоянии контролировать свои действия, Мью рискнул вернуться в спальню, где обнаружил Галфа, который по-прежнему сидел на полу, прислонившись спиной к стене.       Ранее Мью швырнул пузырек с таблетками на кровать из-за двери, приказав Галфу принять сразу две, прежде чем закрыться в ванной и принять душ, ожидая, пока лекарство подействует. Он не до конца понимал, что с ними происходит, но знал, что в таком состоянии им с Галфом нужно держаться подальше друг от друга любой ценой.       Вернувшись в спальню с тарелками острого капустного супа и свиными пельменями, Мью опустился на пол рядом с Канавутом, оставляя между ними расстояние, но ему всё равно было как-то не по себе. В миндалевидных глазах Галфа плясало смятение. Суппасит почувствовал, как стена, разделяющая их, которую он молча, но упорно понемногу скалывал, вновь начала выстраиваться. Ему показалось, что теперь он с трудом может разглядеть Галфа за ней, и только эти беспокойные глаза виднеются.       — Галф, я надеюсь, ты знаешь, что я никогда не сделаю тебе больно? — открыто сказал Мью, ставя обе тарелки с супом на прохладный кафельный пол между ними.       — А я бы и так не позволил, — ответил тот, подтягивая колени к груди.       Тишина.       — Я позвонил Пи'Мин, моей подруге, когда был в ванной. Она врач, специализирующийся на отношениях альф и омег. Я рассказал ей о том, что случилось, и она пообещала приехать поговорить с нами, когда её смена в больнице закончится. Она будет тут примерно через час, — объяснил Мью, вновь пытаясь прервать молчание.       Он заметил, как парень напрягся, а затем демонстративно выпрямился.       — Мне не нужен твой гребаный врач. У нас был секс, он нам более чем понравился, мы слишком увлеклись, что перестали контролировать тела, но справились с этим. О чём можно ещё рассусоливать?       — Думаю ты знаешь, Нонг', — терпеливо ответил Суппасит.       В течение следующих нескольких минут в комнате были слышны голоса двух голодных мужчин после полового акта, а помещение наполнилось паром от мисок с горячим супом.       Мью завёл диалог о своей жизни, просто желая, чтобы Галф узнал его получше. Он говорил о своей семье, о том, как сильно любит их всех, и о том, как временами чувствует себя в клетке. Как в девять лет он осознал, что его интересуют только мальчики, а все его отношения разной продолжительности имели одинаковый результат. Он рассказал о том, как его любовь к созданию и прослушиванию музыки была его утешением и единственным истинным удовольствием в жизни. Что он любит собак и японскую кухню, ненавидит носить галстук, который так необходим на деловых мероприятиях, предпочитает душ ваннам, планирует свои повседневные наряды, основываясь на цветовых суевериях. И что у него была невероятная жизнь, но он никогда не чувствовал себя по-настоящему живым за последние несколько лет, опуская в повествовании часть «пока я не встретил тебя» из страха перегрузить Канавута.       Пока Галф, увлечённый чужой экспрессией, слушал рассказ Мью, шипы тревоги начали притупляться. Ком в горле исчез, как и хмурый взгляд, а ноги в конце концов вытянулись, а затем бессознательно скрестились в позе лотоса. Как только мужчина закончил свой монолог, Галф задумался.       — Почему ты не можешь быть музыкантом, если музыка — это то, что тебя радует и дополняет? Я никак не пойму.       — Это не та жизнь, которую мне дают. Я должен следовать плану своих родителей и продолжать их работу в «Wings of Jongcheveevat». И Джом тоже.       — Жизнь нельзя всучить. Она ведь уже твоя. Жизнь это то, что ты из нее делаешь. Твоя работа в сфере бизнеса важна для твоей семьи, поэтому продолжай ею заниматься... но ты должен делать то, что важно для тебя самого, иначе потеряешь себя. Ты должен быть верен себе. Мне так моя мама всегда говорила.       Мью опешил. То, что сказал Галф, было смело, ему никогда раньше такого не говорили. Эти слова пробудили в нём храбрость. Он чувствовал, что его сердце переполняется мыслью, что этот особенный человек, самый сильный омега, но не самый сильный человек, может думать о нём таким образом.       Это заставило его ещё больше поклясться, что он продолжил ломать эту стену. Мью был простым экстравертом, душой компании, так хорошо знал, что, если он сможет заставить Галфа немного открыться, то узнает ещё больше, задав острые вопросы.       И он начал...       — Твоя мама, кажется, была очень мудрой женщиной...