***
К половине двенадцатого, Чуя всё же разлепил сонные глаза, потягиваясь и зевая. Как видно, одной из причин пробуждения являлся шум с кухни — бытовые постукивания кухонных приборов друг о друга и больно знакомые напевы о суициде. Всё ясно, Дазай пытается что-то сделать им на завтрак. Вернее, по времени это уже почти обед. Стоит сказать, Накахаре довольно непривычно осознавать, что Осаму сейчас реально готовит для него, наверняка простенький, но завтрак, потому как, в старые времена, именно рыжему приходилось корячиться на кухне за двоих. Даже смешно в какой-то момент стало. С чего это вдруг Дазай захотел за ним ухаживать? Чуя приподнялся на локтях, откладывая подушку, которую почему-то обнимал, скидывая с себя, какого-то чёрта, два одеяла, — даже сомневаться не пришлось, что это «подарочек» от самоубийцы, — и уже собрался было встать, разведать, что там да как, но взгляд, вцепившийся в бинты на собственных ногах, быстро напомнил о том, что теперь он буквально не может и шагу ступить без этой ёбаной мумии. И единственной мыслью в голове стало: «Звать или не звать?». С одной стороны, надо хоть поздороваться, незачем ругаться с самого начала, а с другой... Как-то не хотелось. Стыдно. Стыдно показывать свою беспомощность. Осаму будет насмехаться над ним до конца жизни, припоминая каждую секунду предстоящих дней. И, что-то подсказывает, эти насмешки будут далеко не из приятных... Задумавшись об этом, Накахара по привычке попытался встать, но тут же пожалел об этом, уже во второй раз с болезненным стоном падая с мягкой и тёплой кровати на жёсткий и холодный пол. Падение, в этот раз, стало не таким удачным. Синяк точно будет... В дверном проёме практически сразу же показался Неполноценный и спустя секунды две подметил: — Если хочешь, чтоб я пришёл, достаточно просто позвать. Не обязательно при каждом удобном случае падать с кровати. — аккуратно взяв рыжего исполнителя на руки, он боязливо добавил: — Если Мори-сан заметит на тебе новые синяки, он мне голову сначала открутит, без анестезии, а потом на органы, как конструктор, разберёт... А я не хочу так умирать. — Дазай забавно нахмурился, отгоняя мысли о такой жестокой смерти, а Чуя на это тихо хмыкнул, злорадно усмехнувшись уголками губ. Но тут же переменился в лице, морщась от боли. — Блять, Дазай, ты мне на гематому давишь. — он чуть поёрзал в чужих руках и обхватил бинтованную шею. — Они у тебя везде, и я в любом случае буду давить на несколько из них. Просто расслабься и прекрати дёргаться. — совершенно спокойно пояснил Неполноценный, удобнее располагая руки на обманчиво хрупком тельце бывшего напарника. За этот день они ещё раз тридцать успеют переругаться на эту тему, так пусть сейчас заткнутся. Не хочется ещё больше портить и без того неудачное начало дня. — Доброе утро, кстати. — сказал Осаму, направляясь на кухню, и, на секунду убрав руку, заправил выбившуюся рыжую прядь за ухо мафиози. — Угу. — неуверенно, словно на автомате, ответил Накахара, полностью прекратив ёрзать и повиснув на чужой шее, из-за того что так неприятное давление на синяки банально становится меньше. Придётся привыкнуть к такому положению — у Дазая на ручках. Главное, привыкнуть так, чтоб потом не пришлось отвыкать... А на кухне, на столе, стояли две тарелки приостывшей уже лапши быстрого приготовления. — Рамен? — криво усмехнувшись, спросил Чуя, когда Неполноценный посадил его на стул. — Ты серьёзно? — Это единственное, что я могу приготовить без риска кого-либо отравить. — ответил суицидник, разводя руками и вглядываясь куда-то в потолок. — Милая люстра, кстати. Рыжий исполнитель недоуменно покосился на потолок. Люстра как люстра. — Хотелось бы на ней повесится. — дополнил Осаму, глупо улыбаясь. Впрочем, как и всегда. Накахара хмыкнул. Так вот, в чём дело. — В таком случае, удачной дороги на тот свет. — коротко вздохнув, Чуя, уже уставший от разговоров ни о чём с бывшим напарником, отвернулся к окну. На улице пасмурно. Серые тучи, туман и пробивающаяся через приоткрытую форточку прохлада словно подчёркивали настроение — унылое, хмурое и апатичное. Ближе к вечеру наверняка будет дождь. Сквозняк немного усилился, неприятным холодком продувая открытые участки кожи. Поёжившись, Чуя всё же открывает рот, дабы попросить: — Можешь закрыть окно? Холодно капец. Угукнув, Осаму встал и прикрыл форточку, продолжая напевать излюбленный мотив. Кажется, скоро Накахара, пусть и не специально, выучит его наизусть. За столом, песнь о чудесном завершении бытия переодически прерывалась необходимостью пережёвывать пищу. Мафиози же молча ковырял палочками в тарелке. Минимальная забота от Дазая была приятна, но чувство было какое-то странное. Даже аппетит пропал. Пение стихло спустя примерно минуту, а бинтованная рука придвинула порцию рамена ещё ближе к рыжему исполнителю. Вздохнув, Чуя отложил палочки и отодвинул тарелку. — Ну, Чибико, — начал Неполноценный, максимально жалостливо смотря на бывшего напарника, — Поешь, тебе нужно антибиотик выпить. — суицидник бережно взял ладонь Накахары в две свои, немного сжимая, как обычно делают дети, когда хотят что-то попросить. Снова манипуляции? Что ж, хотя бы не с целью поиздеваться. Придётся поддаться. А то Мори-сан лично это контролировать начнёт, после того, как несчастную мумию на органы разберёт, за невыполнение скинутых на того обязанностей, в списке которых значится слежка за приёмом препаратов, а это, в свою очередь, будет означать очередную нервотрёпку для Мафии. — Ладно...***
Задумавшись, Накахара и не заметил, как съел тарелку лапши, выпил антибиотик и как уже был у Дазая на руках. Тот нёс его обратно в комнату. Как-то даже плевать стало на то, что чужие пальцы неприятно давили на синяки и ссадины. Расслабленно выдохнув, рыжий исполнитель крепче обхватил бинтованную шею. В такие спокойные моменты, как этот, совершенно не хочется ничего делать, просто наслаждаясь окружающей тишиной. Но они, к сожалению, имеют свойство заканчиваться. Вот и Чуя тихо, немного разочарованно вздыхает, когда его сажают на кровать. Слегка размявшись, Осаму присел рядом. Видимо, хотел начать разговор, только в гениально-отбитую голову, к счастью, или к сожалению, никак не приходил вариант начала беседы, который будет начинаться не с очередного подкола. Но иногда, тишина — лучший выход, и этот случай именно такой. Рыжему мафиози определённо больше нравился Дазай, который молчал. Поймав себя на этой кощунственной мысли, Чуя резко захотел покурить. Как вообще в его голове могло всплыть нечто подобное? Эта раздражающая мумия не нравится ему, ни в каком виде. И не понравится больше никогда. Всё, точка! Слишком уж будоражат, в плохом смысле, подобные мыслишки... Заприметив на тумбочке пачку красных Мальборо, оставшуюся там ещё со вчерашнего перекура, Накахара припомнил, что тогда же подкуривал их зажигалкой Неполноценного. Нарушать блаженную тишину желания не было, но и курить хотелось до чёртиков. Прийдётся выуживать чужую зажигалку. Есть у рыжего одна идейка. Признаться честно, наш неудачник-самоубийца явно не ожидал, что бывший напарник внезапно захочет пообниматься с ним и неожиданно уткнётся куда-то в его грудь, еле-еле обхватывая холодными руками, одна из которых аккуратно, практически незаметно залезла в карман Осаму. Дазай сразу понял, что произошло, когда мафиози, слабо усмехаясь, отстранился, держа в руке заветную безделушку. И уже когда Чуя потянулся к пачке сигарет, бинтованный тихо хохотнул. Оказывается, Чиби тоже знает, как сбивать с толку. Жаль только, что с Дазаем это не работает. Хотя у Чуи чудесно получается сводить его с ума и без всяких манипуляций, но лишь в переносном значении. Продолжая улыбаться, Накахара протянул и Неполноценному сигарету, любезно прикурив ту вместе со своей. А вот такой Дазай ему и правда нравился: совершенно ничего не говорящий, без чертей, пляшущих в карих глазах, и, казалось, слегка задумчивый. И как бы рыжему исполнителю ни хотелось послать все эти размышления о столь несусветной глупости, как очередной симпатии к Дазаю, и больше ни при каких обстоятельствах к ним не возвращаться, придётся привыкать. Наверняка, за полторы недели таких мыслей успеет скопиться целая куча. Чуя украдкой поглядывал на Осаму, лелея призрачную надежду, что они не встретятся взглядами, но абсолютно не догадывался, что буквально то же самое делал и суицидник, за исключением волнения о встрече глаз. Неполноценный всё ещё пытался понять, что с Накахарой не так. И успешно подмечал каждое изменение: скованные и уставшие движения, — в которых минимальное ободрение чувствовалось лишь в момент, когда Чибико незаметно вытаскивал из его кармана зажигалку, — словно охладевший жар огненных волос, и потухший огонёк в глазах. Раньше, эти бездонные синие омуты сияли ярким пламенем, сейчас же, оно если не погасло, то почти истлело. Не очень-то чужие глаза заволок сероватый туман, сквозь который даже Дазай не может разглядеть все ответы, хоть и догадывается примерно об их содержании. Так они и поглядывали незаметно друг на друга, думая каждый о своём, и ни одним словом не нарушая царившую тишину и покой. Редкий момент, когда им обоим вполне комфортно находиться рядом.