***
Вот, Дазай уже тактично выпроваживал Мори за дверь, по завершению процедур, приговаривая, что пациенту надо бы уже исполнять рекомендацию о постельном режиме, а Чуя, совершенно спокойный, разлёгся на диване. Укол обезболивающего подействовал успокоительно, и голова была чиста от неприятных мыслей, как никогда. Хотелось только вернуться в кроватку, ну и, может быть, чтобы рядом обязательно прилёг один надоедливый, но такой очаровательный самоубийца. Который, к слову, прямо сейчас заглядывал в гостиную. И, естественно, Осаму не упустил возможность пошутить: — Насколько я помню, на диване должен я спать. Или хочешь поменяться? — улыбался он, подойдя ближе и протягивая руки подопечному, как уже вошедший в привычку жест. Накахара, впрочем, сейчас был слишком расслаблен, чтобы злиться, поэтому, лишь тихо фыркнул и ответно потянулся к Неполноценному, позволяя поднять себя на руки. — О, кстати, Дазай, на диване тебе теперь спать тоже нельзя, — ответно решил поиронизировать рыжий исполнитель, устраиваясь поудобнее в чужих объятиях, что уже не вызывали смущения, а только обволакивающее спокойствие. Как и всегда, при касаниях Осаму. На чужие слова, самоубийца умилительно захихикал. — Вот как. И где же мне теперь разместиться, раз такое дело? — оба понимали, что это обычный разговор, завуалированный юмором, от этого и легче. — Даже и не знаю, может на кухне или в коридоре. Ты ведь стоя спать умеешь? — и всё же, произнести: «Ты теперь спишь исключительно рядом со мной» у Чуи не хватит смелости. Тем не менее, прекрасно поняв скрытый намёк, Дазай снова начал хихикать, мысленно соглашаясь с тем, что спать он теперь будет не один. Уже когда Осаму аккуратно опускал бывшего напарника на кровать, Накахара искренне рассчитывал, что бинтованный придурок сейчас точно ляжет с ним, но нифигово так удивился, когда тот сразу же развернулся и пошёл в сторону дверного проёма. Тем не менее, выключив свет, Неполноценный с усмешкой разворачивается к исполнителю, говоря: — Я вернусь через пять минут, — пытаясь не засмеяться с такого удивлённо-недовольного лица Чуи. Тот, впрочем, лишь неловко хмыкнул и стал устраиваться в постели поудобнее. Дазай не соврал — пришёл ровно через пять минут, переодетый в простенькую пижаму. — Вау, так этот уёбищный костюм с тебя всё-таки снимается? А я-то думал, он намертво к тебе приклеен, — с очевиднейшим сарказмом подмечает Накахара, бесстыдно разглядывая прикид бывшего партнёра, будто бы не видел его вне рабочей формы раньше. На самом деле, он просто хочет безнаказанно попялиться на Осаму, и винить его в этом мы не будем. Неполноценный на насмешку никак не среагировал. Просто выключил в коридоре свет и направился в сторону кровати рыжего мафиози. — Надеюсь, ты не против, что я прилягу рядом, — всё с той же улыбочкой как бы уточняет Дазай, пристраиваясь на краю, хотя и так знает, что Чуя готов буквально сейчас же прижаться к нему чуть ли не всем своим телом. — Как хочешь. Мне без разницы, — стараясь быть максимально безразличным, отвечает Накахара и разворачивается к бывшему напарнику спиной. На последний жест Осаму молча усмехается. Доверяет. И самоубийца, не смея больше подрывать это доверие, лишь придвигается ближе, чтобы очень мягко, почти невесомо обнять и осторожно провести пальцами от виска исполнителя до его шеи, слыша с его стороны негромкий, довольный выдох. Вот так, в темноте, рядом друг с другом, не видя чужого лица, было как-то легче думать, что между ними снова всё хорошо, и Чуя даже позволяет себе развернуться к бинтованному чёрту лицом. — Честно, мне этого не хватало, — как можно тише говорит Накахара, находя на ощупь руку Дазая своей, и неуверенно переплетая их пальцы. — Мне тоже, Чуя, мне тоже, — ласково и так же тихо отвечает Осаму и немного приближается, чтобы чмокнуть рыжего мафиози в нос, от чего тот наверняка забавно прищурился (Неполноценный этого не видел, но мог в деталях представить). Минутка откровений заканчивается тем, что вновь сплотившийся дуэт просто продолжает смотреть в темноту, поглаживая ладони друг друга. Большего им сейчас и не надо. Конечно, впереди у них ещё очень много разговоров о многих ранящих аспектах, но в этот момент, единственное, о чём они могут думать — это о том, как бы поскорее провалиться в желанный сон...***
Раннее утро встретило ещё даже не проснувшегося Чую неприятным холодком, из-за чего он рефлекторно придвинулся к Дазаю, явно желая согреться рядом с ним. Осаму тоже всё ещё спал, но, благо, гениальный мозг смог сообразить, что нужно обнять любимого напарника, прижать к себе и начать сквозь дрёму легонько поглаживать по спине, по плечам и немного по шее. Сон у Накахары в последнее время был тревожным, даже несмотря на то, что ему ничего не снилось, но именно в этот момент, когда идиот-самоубийца его касается, становится немного легче, а дрёма смягчается, и теперь подсознание лишь подкидывает мутные, но всё равно приятные воспоминая с этим очаровательным придурком. Но уже по пробуждению, обнаружилась небольшая... Кхм, загвоздочка. Понемногу открывая глаза, мафиози прекрасно чувствовал всё так же блуждающие по его телу пальцы, и сонное сознание на это стремительно подкинуло из воспоминаний тот самый случай в ванной, — когда ещё казалось, что пять минут и они точно там потрахаются, — а тело предсказуемо отреагировало на такого рода фантазии ещё большим приливанием крови к вставшей, достаточно распространённой проблемке. Утренний стояк, ну конечно... Ещё и в объятиях Дазая. Позорище. И Чуя хотел было тактично отодвинуться, чтоб спокойно, в неловкости и раздражении, закрыть лицо руками, но услышал немного сверху клятое: «Доброе утро, Чиби-Чу», а прямо на глазах придурка-Осаму так ярко смущаться не хотелось. Неполноценный же, зевая, прижал Накахару к себе, под его недовольное мычание. Утянув напарника в нетребовательный поцелуй, Дазай скользнул руками с чужих плеч к груди, но рыжий исполнитель тут же отстранился, абсолютно без труда отодвигаясь на добрые сорок сантиметров. — Так! Не приближаться ко мне на расстояние вытянутой руки, пока я не разрешу! — вполне справедливо возмутился Чуя, хоть и в целях того, что не хотел возбуждаться ещё больше от таких мелочей. Хотя полностью отказываться от приятного всё же не хотел. Осаму на такой выебон лишь удивлённо моргнул, а потом в своей обычной манере усмехнулся. — Как скажешь, — повёл плечами он, приподнимаясь в сидячее положение, — Тогда я пошёл завтрак готовить, а то мы почти проспали примерное время приёма антибиотиков. — Стоять, — тут же строго приказывает Накахара, удерживая бинтованного за рукав его ночной рубашки, но сразу же притягивает напарника к себе, чтоб всё-таки поцеловать в щёчку, под довольный смех со стороны целуемого. Спустя секунду, мафиози его отпускает, тоже придвигаясь к краю кровати, — Вот теперь можешь идти, а я пока... — на последних словах Чуя сбился, ведь хотел сейчас встать, сделать зарядку, заняться прочими утренними делами, но... В глаза тут же бросаются будто бы «обрезанные» ноги и именно это чертовски мешает сделать утро хотя бы хорошим. Даже удивительно, как всего один аспект прекрасного начала дня, в лице снова любящего его Дазая, смог так приободрить Накахару, чтобы тот действительно поверил, что это утро может стать идеальным... Прочитав весь этот монолог на чужом лице, Осаму наклоняется к рыжему исполнителю, поднимая его на руки. — А ты пойдёшь со мной, потому что я тебя больше одного не оставлю. И эти слова правда дали Чуе частично успокоится и подумать, что этот день ещё не полностью потерян. И завтрак на самом деле прошёл лучше — за пустяковыми разговорами и глупыми шуточками, как в старые добрые времена. Только мата меньше, но некоторая романтика былых отношений таки вернулась — игра в ласковые обзывательства определённо осталась их любимой. После приёма необходимых препаратов и мытья, с горем пополам, посуды, соукоку уселись на диван, чтоб пообниматься. — Так, чем бы ты хотел сейчас заняться? — интересуется Дазай, когда ему становится скучновато играть роль мягкой постельки для лежащего на нём Накахары. — Хм, ну, я был бы не против ещё раз принять душ, — ответил мафиози, повернувшись в сторону напарника, что после его слов усмехнулся: — И зачем это? — Ну, знаешь, — Чуя аккуратно обвил руками бинтованную шею, — Иногда хочется немного... расслабиться. Осаму ухмыляется только шире, поднимая партнёра на руки. — Для этого не обязательно идти в ванную, — ласково отвечает он и направляется в спальню, попутно коротко целуя не сопротивляющегося Накахару. Уже оказавшись на кровати, мысли о том, что это как-то слишком быстро или неправильно, Чуя решил отбросить — их это не волновало никогда: ни в шестнадцать лет, когда они впервые познавали прелести взаимной мастурбации и минета, ни в восемнадцать, когда активно трахались анальным сексом, вот и сейчас волновать не должно. Дазай навис сверху, с энтузиазмом целуя такие родные губы, с которых то и дело сыпались разгорячённые вздохи. На мгновение отстранился, пробегаясь поистине влюблённым взглядом по довольному лицу напротив и, оставив целомудренный поцелуй на порозовевшей щеке, опустился ниже, припадая губами к одному из шрамов на шее. Начав медленно расстёгивать чужую рубашку, Осаму оставил совсем лёгкий укус на ключице, одновременно с этим поддевая пальцами излюбленный чокер, точно зная, что Накахаре это нравится. И рыжий мафиози действительно чутко отзывался на все эти жесты и ласки, прогибаясь в спине, подставляясь, тяжело и рвано дыша. — Знаешь, — особо не отрываясь от успешных попыток ублажения чужого тела, начал Неполноценный, с очевидным желанием приласкать и словами, — С нашего последнего раза, я ни разу не спал с кем-то другим. И, как обычно, намерения Дазая имели нужный результат — Чуя даже дыхание затаил на мгновение, чтобы осмыслить эти слова, и осознать, что любимый всей ненавистью Осаму оставался верным ему столь долгое время. А такое милое удивлённое выражение лица Накахары и его робкий, практически неслышный ответ: «Я тоже...» стали такой же усладой для самоубийцы, продолжающего очерчивать руками все контуры такого любимого тела сквозь ткань рубашки. Исполнитель запустил пальцы одной из рук в копну каштановых волос, немного оттягивая их у корней, на что детектив усмехнулся, проводя кончиком носа вниз по чужой шее. Распахнув уже расстёгнутую рубашку партнёра, Осаму стал водить пальцами одной из рук вдоль всех увечий, что попадались под ласковые прикосновения, и вновь прильнул к губам мафиози, сладко выцеловывая практически напрямую из чужого сознания оставшиеся крупицы сомнений. Его ладони так умело нежили заживающие раны, что Чуя не мог сдержать довольных постанываний в поцелуй, — хотя и, будем честны, не пытался, — и постоянно норовил прижаться ближе, обхватив чужую поясницу бёдрами. Снова коротко чмокнув партнёра в губы, Неполноценный прошептал ему ласковое, и такое искреннее: «Я люблю тебя», а следом мягко провёл рукой ближе к паху Накахары, из-за чего тот начал ёрзать, но тут же прекратил, когда юркие пальчики аккуратно забрались под боксеры. Рыжий мафиози прикусил губу и сжал в руках чужие плечи. Не хотел открыто стонать, когда Дазай ещё даже ничего не сделал. — Знаешь, ты вряд ли получишь удовольствие, если будешь сдерживаться, — мягко говорит Осаму, пока стягивает с партнёра бельё и откладывает в конец кровати, чтоб не мешало, но и чтоб потом без проблем достать. — Я и не сдерживаюсь! — достаточно тихо возразил Чуя. — Ну-ну, — усмехнулся Неполноценный, наклонившись к нему, и снова поцеловал, чувственно и без спешки в действиях. Накахара аккуратно отвечал на поцелуй, стараясь не проявлять слишком много инициативы, чисто из остатков гордости, хоть и неимоверно желал прижаться как можно ближе и с головой окунуться в сладострастное удовольствие. На деле же, рыжий мафиози мелко вздрагивает, стоит ладони Дазая коснуться внутренней стороны бедра. А когда рука плавно скользнула выше, Чуя зажмурился и напрягся. Осаму прервал поцелуй, но не отстранился, выдыхая в самые губы Накахаре: — Расслабься, Чу, — так ласково и нежно, что едва ли можно было противиться подобному тону. Вот и мафиози всё же успокоил лёгкий тремор в теле и в этот же момент кратко, но мелодично застонал, потому как новоявленный любовник таки начал плавные движения ладонью по его члену. — А-ах... — у Чуи от удовольствия глаза закатывались. Даже стыдно уже не было за стоны. Дазай так умело это делал, что у Накахары вряд ли получилось бы сказать сейчас хоть что-нибудь, кроме имени партнёра и просьбы не останавливаться. Осаму продолжал целовать его во все чувствительные места, и свободной рукой переодически ласкал низ живота, бёдра и шрамы, расположившиеся на них. Такая интимная сцена, что едва воспринималась реальной. Впрочем, это делало волны удовольствия только ярче. Примерно тогда рыжий мафиози подумал, что это нечестно, что он один тут получает сексуальную разрядку, а потому уверенно протянул руки к чужой ширинке. Но едва сумел её расстегнуть и лёгким массированием выбить тихий стон, Неполноценный отвёл его ладони в сторону, поясняя: — Не думаю, что номер «крест-накрест» будет самый удобный сейчас, — Дазай улыбнулся чуть шире, — К тому же, это вечер удовольствия только для тебя. А я достаточно могу контролировать собственный организм, чтоб такая проблема, как эрекция, спала сама собой уже через пять минут. — Мх..! — очередной стон нетерпеливо сорвался с уст Накахары, а после и претензия вырвалась: — Но мне некуда деть руки! В ответ на жалобу, Осаму лишь положил ладони возлюбленного на свои плечи. — Так лучше? — поинтересовался детектив и вновь усмехнулся, продолжив ласкать возбуждённого Чую, но теперь ускоряя темп движений. Накахара стонал уже куда громче, не стеснялся крепко прижиматься к Дазаю и бесстыдно выкрикивать его имя. А Неполноценный только всё более умело нежил разгорячённое тело любимого партнёра. И вот, Чуя чувствует, что уже на пределе. Он вздрагивает несколько раз и кончает в чужую ладонь. А после, все мышцы расслабляются и он чувствует, что ещё где-то минуту совершенно не желает шевелиться. Хочется просто перевести дыхание в мягких объятиях Дазая. И Осаму действительно обнимает его ещё некоторое время, нежно целуя щёчки. Но когда Накахара всё же его отпускает, тянется к тумбочке, в поисках салфеток. И находит пачку во втором ящичке. Вытирает руку и поднимается с кровати, чтобы выкинуть салфеточку в положенное место, ещё и ширинку где-то между делом успевает застегнуть. Но перед выходом из комнаты оборачивается к напарнику: — Сам оденешься или мне помочь? — интересуется он с лёгким подколом. Рыжий мафиози только предательски краснеет. — Иди нахуй, — и отворачивается, с обиженной моськой. Неполноценный только хихикает. — Ладно-ладно. Скоро вернусь, — говорит он и скрывается за дверным проёмом. А Чуя поднимается в сидячее положение и кое-как подползает к концу кровати, просто чтобы обратно надеть брошенное туда нижнее бельё. И вот снова стало сквозить этой глупой беспомощностью. Хотелось пройтись по квартире. Покурить на кухне или на балконе. Даже банально сходить умыться. Но нет, он ведь теперь почти что к постели пристёгнут. Особенно без посторонней помощи. Надоело уже...