Блик

*** Ну да, конечно. С чего она вообще вдруг решила, что ему можно доверять? Рин сидела на том самом узком диване, обняв колени. Весь прошлый час она слонялась по обители Дазая в поисках чего-нибудь полезного. Ни запасного ключа, ни телефонов, ни-че-го. Одни лишь только книги. «Тоже мне, читатель». Даже еды нет — в холодильнике шаром покати. Оставшись наедине с собой, в полном одиночестве, девушка стала размышлять о своих поступках, как обычно велят провинившемуся ребёнку. Теперь, когда ее телефон у Дазая, ей не светит простое наказание. Господин Наэги даже говорить ничего не станет — просто пристрелит. Ее действия расценят как предательство и содействие вражеской организации. Она не жилец. Хотя, Рин и не рассчитывала, что сможет прожить долгую жизнь, учитывая все ее вечные миссии, из которых она чудом выбиралась живой. Но ей нельзя расслабляться. Не стоит забывать, что она преследует и собственную цель: в архивах мафии должно храниться досье одного человека, которой погиб при исполнении много лет назад. Он был ей очень дорог. Девушка жаждет узнать правду об обстоятельствах его смерти, и только поэтому все ещё состоит в «блике», подчиняясь этому садисту-наставнику. Начальство, разумеется, не знало о ее собственных мотивах вторгнуться в мафию, но у прорицателя Наэги были догадки. Всё-таки, четыре года уже стоит над ее душой. И сейчас она здесь, в Йокогаме, но не роется в документах мафии, а беспомощно сидит в запертой квартире члена ВДА. К слову, она вообще не думала что агентство может стать для неё проблемой — подумаешь, какая-то кучка одаренных детективов «защищает городок от зла». Только вот Рин — никакое не зло. В отличие от своих коллег, она не убийца. Врагов позволяет себе лишь ранить, чем неимоверно злит хладнокровного наставника. Пусть она и выполняла грязную работу, причиняла боль десяткам людей, разрушала целые здания, ей не казались все совершенные ею преступления проявлением чего-то ужасного. Нравственность, человечность, гуманность — эти качества медленно умирали в ней на протяжении нескольких лет. Дазай Осаму. Кто он? О нем мало что известно: оперативник агентства со странной способностью. Кто он ей? По сути, противник, которого следовало бы избегать. А так не хотелось. Всего пара каких-то встреч, а она уже к нему словно привыкла. Кто мог знать, что человек, которого она случайно встретила за барной стойкой, окажется такой серьезной фигурой в ее работе. Загадочный, хитрый, с коварной ухмылкой на лице и всезнающим пронзительным взглядом. Она его недооценила — он сделал все, что ему было нужно: вытянул информацию и поймал. Несомненно, Дазай мог это сделать гораздо раньше, но он просто увлёкся игрой. Чувство, что ею попользовались, заныло у девушки в груди. А он ведь ей чём-то нравился — то ли теплом в глазах, то ли нежностью прикосновений. Рин в кой-то веки показалось, что к ней отнеслись не как к опасному врагу или жалкой пешке на шахматной доске, а как к человеку, простодушно и легко. Однако, суровое здравомыслие указывало, что все далеко не так. Впервые она доверилась своим собственным ощущениям, и они так жестоко ее подвели. Едва зародившиеся чувства камнем разбились о реальность. В пустой квартире было чертовски тихо. Все нагнетающие мысли плохо сказывались на состоянии девушки, которая не умела подавлять в себе эмоции. Тонкий луч солнца коснулся щеки. Окно. Заглядевшись в него, Рин немного успокоилась. «Единственный выход — это окно». Она прекрасно понимала, что окно является не только выходом из квартиры, но и в целом, выходом. Падение с высоты одиннадцатого этажа будет смертельным. Подобные мысли частенько терзали ее сознание, а в прошлом даже была одна жалкая попытка самоубийства, но девушку успели остановить. Раньше Рин боялась смерти. Но Наэги вечно твердил, что от страхов нужно избавляться. По его мнению, Рин должна быть стойкой, бесстрашной, хладнокровной. «Ну вот вы и получили, что хотели, господин Наэги: я не боюсь», — с этими отрешенными мыслями девушка медленно подошла к окну, рассматривая городские пейзажи. Рука ее потянулась к ручке окна, но остановилась, поскольку опустевшие глаза заметили клочок бумаги на подоконнике. Записка? «Даже не думай» — гласила надпись. Короткая фраза, три словечка, а какое влияние. Смешанные эмоции забурлили в крови, и беглянка вернулась к узковатому дивану. *** — А вот и я, — бодрый как никогда забинтованный детектив ворвался в офис агентства. — Надо же, явился. Я уж думал, придётся опять посылать шкета вылавливать тебя из реки, — проворчал очкарик, — проку от тебя никакого. — Пра-авда? А я, между прочим, кое-что достал. Дазай вынул из кармана небольшой чёрный телефон и протянул его Куникиде. — Он принадлежит нашей знакомой из «Блика». Подозреваю, в нем имеются все необходимые контакты, карты, планы действий и прочее. Телефон под паролем, но вы разберётесь, — закинув руки за голову, Осаму уселся в кожаное кресло, — И кстати, попрошу вас поторопиться — мне его ещё нужно вернуть. — Но как вам удалось его достать?! — спросил внезапно появившийся Накаджима, чьи глаза стали огромными от удивления. Дазай не ответил, взглянув на юношу с хитрой улыбкой. — Твои методы отвратительны, — сухо и холодно отрезал Куникида, поправляя очки. — Но действенны, — подытожил шатен. *** Раздался щелчок. Ключ повернулся в скважине, и довольный Дазай вернулся в любимую квартиру на одиннадцатом этаже. В руках его шуршал бумажный пакет с неизвестным содержимым. — Вот я и вернулся, — пропел молодой человек, проходя в гостиную. Тишина. Закутанная в серый плед Рин сидела на полу и держала в руках книгу. Никак не отреагировав на приход ее мучителя, она продолжала неторопливо читать, даже не одарив его взглядом. Весь ее вид выказывал полное безразличие. Осаму прислонился боком к дверному косяку и стал наблюдать за своей подругой. По его губам скользнула ухмылка: он понимал, что из-за его выходки она дико злится. Но это ее напускное равнодушие, холодность и отрешенность — как же она его сейчас заводила. Ему так и хотелось прижать ее к стенке и заставить смотреть в его глаза. Она была столь тихой, до жути спокойной, с каменным лицом, которое наверняка корчилось от ярости несколько часов назад. «Ну надо же, какая актриса», — пронеслось в мыслях у парня, который прикусывал нижнюю губу. Он медленно приблизился к Рин и сел рядом. Девушка все так же неотрывно читала книгу. — Интересно? — шепотом спросил Дазай. — Сносно. — А я между прочим, кое-что тебе принёс. — Неужто подлец телефон вернуть решил? — съязвила Рин, продолжая смотреть в книгу. — Телефон твой я поставил в прихожей на комод, и кстати, благодарю, он нам очень помог, — ни капли не удивившись ее плохому настрою, Дазай вновь зашуршал пакетом и передал его девушке, — а тебе я принёс поесть. Ты, должно быть, голодна. Не знал, что ты любишь, поэтому набрал всего понемногу. Он угадал. Рин была ужасно голодна, ведь последним приёмом пищи была подгорелая яичница со стаканом молока часов шесть назад. Молча приняв пакет, она открыла его и увидела множество печёных вкусностей: различные булочки, пирожки и плюшки. Поели они прямо на полу. Разговор так и не завязался, поскольку Рин продолжала упорно молчать. На самом деле, ей хотелось поблагодарить его за принесённые булочки, но она себя сдерживала. Она и не помнит, когда в последний раз ее так вкусно угощали. Внезапно, Рин вспомнила про найденную записку на подоконнике и, не удержавшись, решила спросить: — Как ты узнал про окно? — Я и не знал, лишь догадывался. — Но как? — Все предельно просто: ты не дорожишь жизнью. Это не трудно заметить, учитывая твой беспечный стиль ведения боя и халатное отношение к здоровью. Ты худенькая, наверняка очень мало ешь. — И что? Этого все равно недостаточно, чтобы делать обо мне выводы. — Ну ещё, когда я бинтовал тебе руку, я приметил небольшой шрам над твоей ключицей, который тянется ближе к сонной артерии. Очень особенное место для шрама. Разумеется, ты могла получить его в битве, но будь рана чуть глубже — ты бы не выжила. Мне показалось, что ты сама приложила к этому руку, но в последний момент тебя что-то остановило. Ну или кто-то. — С чего это ты так решил? — Дело в том, что у меня есть точно такой же шрам. Внимание девушки приковала забинтованная шея шатена. Любопытно. Сколько ещё загадок хранят эти бинты? — Быть может, когда-нибудь я тебе расскажу, — тихо сказал Дазай, словно прочитав ее мысли и ответив на вопрос. Взгляды их столкнулись: две пары холодных и суровых глаз, от которых веяло странной нежностью. — Я уйду. — Я запер дверь. Никуда ты не уйдёшь. Нам ещё есть что обсудить. — Мне нечего с тобой обсуждать, — на девушку вдруг накатила злость от того, что за неё вновь принимают решения. Она резко встала и ушла в его спальную, где улеглась на жёсткий матрас и, свернувшись калачиком, накрылась лёгким одеялом. Ей не хотелось ни о чем думать, только заснуть. Она и задремала, пока не почувствовала, что кто-то лёг рядом. — Убирайся отсюда, — пробубнила Рин. — Ну уж нет, это моя постель. Что-то не устраивает — милости прошу перелечь на диван. Сквозь сон она опять почувствовала в себе нотки нарастающего возмущения, но поделать уже ничего не могла — желание выспаться было сильнее. А Дазай, хоть и понимал природу ее негодующего настроения, все же был огорчён резкостью между ними, и он не понимал, почему же это его огорчает. Будто что-то покалывало внутри. Между двумя чувствовалось некое напряжение, смешанное с тоской. Так они и заснули, недовольные и грустные, отвернувшись друг от друга. Спина к спине. Да вот только как ни крути, в мешке не скроешь шила. Глубокой ночью, когда оба погрузились в крепкий сон, Рин уже уткнулась носом Дазаю в плечо, а тот по-хозяйски притянул ее к себе, прижав рукой так, словно она вновь может убежать. Не зря ведь называл ее беглянкой. А спящая девушка явно не была против того, чтобы ее прижимали к самому сердцу.