— animato — оживлённо
Может быть, он что-то не понимал? Может быть, он сделал что-то не так? В любом случае, да, вина его была в том, что он подслушивал, подглядывал, но всё же наслаждаться прекрасным слишком хорошо, ведь так? Ацуши никак не мог выбросить из головы мысль о том, что произошло. Как такой мрачный, хмурый человек мог играть настолько проникновенно? Казалось, это то, что Ацуши всегда хотел услышать — во время его игры всё вокруг будто останавливалось, оставляя Ацуши наедине с восхитительной игрой, пробирающей до нутра, до самой глубины, до ощущения неизвестного, но, безусловно, желанного. Ацуши на миг подумал, что хотел бы узнать, какой это человек, узнать о нём. Как он пришёл к музыке? В какой обстановке любит играть? И какие это произведения? Он не понимал, как… появилось желание просто как-либо сблизиться с человеком, оно перетекло в какое-то непонятное, хаотичное русло. Да, Акутагава не самый дружелюбный человек на свете, но Ацуши вдруг понял, что хотел бы выслушать его, узнать, почему он на него так смотрит, узнать, о чём он думает. И как, чёрт возьми, играет на инструменте такие вещи. Теперь он определённо был заинтересован в этом.***
— …не будет лишним добавить и то, что основную часть работы вы выполняете дома. Что?.. Ацуши, кажется, сидел на паре. До того растерянный, он погрузился в собственные мысли настолько глубоко, что прослушал начало занятия и все организационные моменты. Чёрт, придётся потом у кого-то переспрашивать об этом. Дирижирование. Интересный, наверное, предмет, однако именно сегодня всё шло наперекосяк. Голова отказывалась слушать материал, Ацуши записывал слова преподавательницы скорее по инерции, абсолютно никак не вникая в сказанное. Он даже её фамилию не запомнил. Ужасно. Пока в лекции произошла небольшая заминка, — преподавательница вышла из аудитории — Ацуши впервые за долгое время осмотрелся по сторонам. Он был там. Он сидел на своём привычном месте и иногда косился в его, Накаджимы, сторону. Не было в его взгляде упрёка, но всё же Ацуши чувствовал себя неловко. Что теперь Акутагава думает о нём?***
Следующая пара проходила в уже знакомом кабинете — у Дазай-сенсея. Предмет под названием «гармония» всегда производил такое же впечатление на студентов, как и сольфеджио, вот только если со вторым можно было столкнуться ещё в музыкальных школьных классах, то первое вселяло недоверие и непонимание. Кажется, этим предметом пугали всех поступающих. Очень повезло, что его ведёт именно его руководитель. Но страха не убавилось, потому что хуже, чем облажаться перед каким-то преподавателем, может быть только если ты делаешь это перед своим непосредственным «начальством». — Студенты, здравствуйте! Все сразу же замолчали, обращая свой взгляд на преподавателя — тот выглядел жизнерадостным и вполне не устрашающим. Жить можно. Вроде. — Меня зовут Дазай-сенсей и я рад приветствовать вас на своём курсе. Начало было впечатляющим. Преподаватель окинул взглядом аудиторию и, найдя своих пианистов, широко им улыбнулся. Это, определённо, было приятно. — Прежде чем мы начнём, хочу обратить ваше внимание на то, что учебники по гармонии должны быть у всех. Они находятся в библиотеке. Успевайте взять, потому что я не уверен, что их хватит на каждого. Можете делиться, фотографировать, копировать и распространять, мне без разницы. Учебники должны быть, повторяюсь, у всех. Все немного напряглись. Сначала показавшийся лёгким по характеру и совсем нетребовательным, Дазай-сенсей полностью опроверг первое впечатление присутствующих и показал кто здесь главный. — Следующее требование — это две тетради: нотная и простая для теории. Обе должны быть большими, я люблю давать объёмные задания. А вот это звучало как-то угрожающе, несмотря на обворожительную улыбку. Ацуши буквально почувствовал возрастающее в студентах напряжение вокруг. Он невольно посмотрел на Рампо, негласного лидера пианистов, — тот поджал губы и вскинул брови. — Ну и приходите на мои пары с хорошим настроением, да, Рюноске? Ацуши, как и все остальные, повернулся в сторону обозначенного студента, который, однако, совершенно не поменялся в лице. Всё же такое пристальное внимание со стороны преподавателя не есть хорошо. Да и с чего бы? Было что-то такое в этом обоюдном взгляде Акутагавы и Дазай-сенсея, что никак не укладывалось в голове. Жизнерадостный настрой преподавателя не уходил на протяжении всей последующей лекции, вот только её материал отдавал предчувствием неминуемого позора на сессии, пожалуй, у всех. Справедливости ради, в это число не входил лишь один человек, который прямо сейчас с самодовольной улыбкой сидел через две парты от Ацуши. Чуя, казалось, не боялся в этой жизни абсолютно ничего — расслабленный, спокойный и излучающий уверенность в своих музыкальных талантах. Что же, он по праву мог так думать, ведь его игра на скрипке иногда всё ещё всплывала в голове Ацуши. Когда занятие закончилось, студенты привычно начали собираться, чтобы перейти к следующему занятию, чего нельзя было сказать, опять же, о Чуе. Он сидел на своём месте и, похоже, совсем не собирался его покидать. Кабинет покинул даже постоянно сидящий рядом с ним Эдгар. — Чуя? — позвал его Ацуши. — Слушаю. — У тебя окно? — Типа того, да. — Забавное совпадение, у меня тоже. У тебя есть какие-то планы или можем провести его вместе? — осторожно поинтересовался Накаджима. Всё-таки нужно было хоть с кем-то налаживать контакты. — А, ну, знаешь, есть тут пара дел, не думаю, что получится, — задумчиво начал Чуя. — Но в следующий раз мы позависаем вместе, окей? Ты иди, не жди меня. — Оу, хорошо. Ацуши, неловко улыбнувшись, кивнул Дазай-сенсею и вышел из аудитории.***
Долгожданное занятие оркестром проходило в актовом зале. Здесь было просторно — огромная сцена с необходимыми инструментами, освещаемая огромным непрерывным рядом окон, была обрамлена массивными бордовыми шторами, софитами по бокам и сверху, в середине возвышался герб университета. В конце зала находились пульты для управления звуком и светом, где прямо сейчас стоял Фукудзава-сенсей. Он, сложив руки за спиной, наблюдал за подходящими на занятие студентами. Ацуши пришёл одним из первых вместе с Кёкой и Кенджи. — Рад приветствовать вас, первокурсники. Наступила тишина. Все студенты поклонились. — Для начала хочу сказать, что сегодняшнее занятие по своему содержанию исключительно организационное. Значит, отпустят пораньше. Это радовало, особенно если учесть, что это была уже пятая пара. — В конце этого семестра нас всех ждёт отчётный концерт. Как вы понимаете, уместить всех студентов на одной сцене нашего маленького зала будет затруднительно, поэтому для начала я сформирую вас в небольшие группы. Всего будет подготовлено три произведения тремя разными группами, но каждый будет учить всё. Состав будет постоянно меняться для того, чтобы каждый научился работать с разными людьми. Ближе к концу семестра я посмотрю, как, где и с кем вы справляетесь лучше всего и сформирую уже окончательные составы для выступлений. Ацуши слушал в предвкушении. Отчего-то работа в коллективе казалась ему особенной — каждый исполнитель должен быть внимательным к другому, чутко слушать все партии, поддерживать, не перебивать. И, конечно, следить за сердцем всего оркестра — дирижёром. — …очень важна работа дома. В конце занятия по очереди подойдите к столу и возьмите свои партии. Ацуши, до этого увлечённый речью директора, вдруг оживлённо начал рассматривать своих однокурсников. Кто-то смотрел на директора со страхом, кто-то с готовностью, а кто-то стоял с полным безразличием ко всему. И одним из этих последних кто-то был, конечно, Акутагава. — …сейчас я назову фамилии студентов для каждой группы. Будем играть по две недели в одной, по две в другой, и так далее. То есть смена групп будет 28-го числа, — он сосредоточился на списке студентов. — В первую группу идут… Он стоял со скучающим видом, совершенно не заинтересованным в групповой работе. Сложив руки на груди, смотрел не на директора, а куда-то вниз, думая о чём-то и чуть поджимая тонкие губы. — …Накаджима Ацуши. Ацуши, услышав своё имя, вздрогнул от испуга. Он совсем не слушал. Чёрт, чёрт, чёрт. Чуя, заметив это, лишь в привычной ему манере улыбнулся. Пожалуй, именно он станет для Ацуши проводником в мир утерянной информации. Когда распределение закончилось и каждый получил по стопке распечатанных нот, все начали расходиться. — Ты сегодня какой-то рассеянный, что-то случилось? Чуя с Эдгаром подошли к Ацуши и все вместе медленно направились к выходу. — Не выспался что ли? — снова спросил Чуя. — Не знаю… — Ты в первой группе, если что, — подмигнув, перевёл тему Чуя. — Спасибо. А вы?.. — Я во второй, а Эдгар с тобой, — ответил тот. — Хорошо. Я пропустил что-нибудь ещё? — Да вроде нет. Не парься так, всего первая неделя учёбы. Они вышли из университета в вечернюю прохладу Йокогамы. Во дворе находилось много студентов — кто-то собирался, как и ребята, домой, кто-то вышел просто развеяться, ведь двери университета в будние дни не закрывались до десяти вечера. Чуя махнул рукой и пошёл в сторону парка, Эдгар поклонился и отправился в противоположном направлении. — Я стараюсь, да, — ответил Ацуши уже в пустоту.***
Наконец-то созданный для потока чат гудел в преддверии завтрашнего занятия по гармонии. Этот ужас будет происходить целых два раза в неделю. «Ребят, можно завтра к кому-нибудь сесть на гармонии?» «Вы все нашли учебник?» «Больше никогда не пойду в библиотеку» «А электронный вариант никто не находил?» «Этот Дазай пугает» Ацуши, прочитав все набежавшие за вечер сообщения, глубоко вздохнул и понял — завтра ему в срочном порядке нужно искать человека с учебником. Всё-таки Дазай-сенсея он чуть-чуть боялся.***
Новый день начинался с индивидуального занятия, которое прошло, по мнению Ацуши, просто отвратительно, и, по мнению Дазай-сенсея, просто замечательно. Пресловутые гаммы перетекли в философские рассуждения руководителя о важности настроя, ведь, как отметил последний, Ацуши действительно был рассеянным и витал где-то в облаках, а игра таких технических заданий, как гаммы, как раз требовала от студента полной сосредоточенности и внимания. И всё же, даже несмотря на это, Дазай-сенсей восхитился поразительной способности Ацуши, даже будучи в подобном состоянии, играть хорошо — всё-таки мышечная память у него была отменная, а гаммы он играл до самой ночи несколько дней подряд. — Я думаю, тебе нужна конкретная цель. Ты играешь, чтобы просто сыграть и выплеснуть на меня всю свою мечтательность. А я скажу тебе вот что — смени её на гнев, на бурю, на те эмоции, которые, несмотря на свою быстроту, требуют внимания. Вни-ма-ни-я. Пробуй. С этими словами Ацуши, всё ещё испуганно смотря на своего руководителя, молча поклонился и, забрав новые, принесённые преподавателем, ноты, ушёл к своей парте — впереди ждала пара по гармонии. Когда Дазай-сенсей вышел из кабинета, Ацуши громко выдохнул. Эмоции ему нужны. Злость и гнев. Где их достать? Их нет, ничего не происходит. В этот момент он почувствовал себя пустышкой без чувств. Всё, что он мог тогда показать на прослушивании, куда-то исчезло. Это удручало, но всё ещё не вызывало никаких бурь. Постепенно в аудиторию начали приходить студенты. Когда подтянулись пианисты, оказалось, что все четверо имели на руках всего два учебника и, конечно, уже разбились на пары… А вот пятый всё никак не приходил. — Попроси Акутагаву? Думаю, у него он должен быть, — со скучающим видом сказал Рампо. — Конечно должен, вы видели, как он носится с этой учёбой? — чуть громче вставила Йосано. В её словах не было осуждения, а сама девушка лишь в ожидании начала занятия сложила руки на парте. — Я думаю, для него это просто очень важно, — тихо отметила Кёка. — Я попробую, — улыбнувшись, проговорил Ацуши и ещё раз осмотрел аудиторию. За такое короткое мгновение, пока Ацуши отвлёкся на совсем чуть-чуть, он уже был на своём месте. — Акутагава? Ацуши, пока ещё позволяло время, подошёл к его парте и, закусив от неловкости и волнения нижнюю губу, продолжил. — У тебя же есть учебник по гармонии? Я могу сесть с тобой или ты уже с кем-то поделился? Акутагава, казалось, на секунду потерял дар речи. Ацуши растерялся окончательно: — Извини, пожалуйста, что обременяю тебя этим, но я совсем забыл о нём и так и не сходил в библиотеку, а ты ведь помнишь, что Дазай-сенсей сказал по поводу их количества, ну, и вчерашний ажиотаж в чате, конечно, тоже наводит на мысль о том, что, ну, они закончились и, вроде как, электронного варианта нет, а про покупку я ещё ничего не узнавал и, ну, я, конечно, узнаю, но… — Садись, — тихо прервал его чрезвычайно быстрый, и оттого бессмысленный лепет Акутагава. Он, чуть подумав, убрал свою сумку с находящегося рядом стула и жестом пригласил сесть рядом. — Спасибо… Ацуши сел, отметив тонкий запах чего-то травяного. Вблизи Акутагава выглядел точно с картинки в интернете — фарфорово бледная кожа, на которой видны проступающие синие вены, очень тёмные волосы, переходящие до белого цвета на кончиках, серые без иных оттенков радужки глаз. — Что-то хотел? — вдруг спросил Акутагава. Конечно, он заметил. Скоро Ацуши попадёт в список извращенцев, которые вечно пялятся на свою жертву, а сразу после умрёт в различных муках из-за неловкости и стыда. И всё же Акутагава тоже смотрел на него? — Нет, извини. Дазай-сенсей, наконец, пришёл в аудиторию и начал занятие. Не отвлекаться было очень трудно, но всё же Ацуши справился с этим. Справился, даже несмотря на то, что рядом сидел Акутагава и выводил на бумаге своими длинными красивыми пальцами очень красивые строчки. Когда Ацуши поймал себя на этой мысли, он вмиг покраснел и понял, что интерес к этому человеку переходит все границы. Что за восхищение, что за эпитеты к… парню?! Окей, он подумает об этом позже. Не здесь. Дома. Наедине. Потом. Не то чтобы это что-то романтическое, а, скорее, интерес как к некой тайне, которую неугомонному сердцу очень хочется узнать. И это любопытство преследовало его всё чаще, ведь не может быть так, чтобы на него смотрели так зло без причин, а потом мягко прогоняли, поймав с поличным на прослушивании. И не может быть так, чтобы играли его любимые произведения с такой восхитительной нежностью и изящной простотой. Вся эта ситуация походила на абсурд, но вместе с тем заставляла думать о ней постоянно. А то, каким показывал себя Акутагава, наводило на мысль, что он специально пытается от всех оградиться. Оставался лишь один вопрос — для чего. — Ты ещё не всё? — спросил Акутагава, когда занятие закончилось, а Ацуши продолжал судорожно переписывать последнее задание из учебника в нотную тетрадь. — Чёрт, извини, мне осталось совсем чуть-чуть. — Ладно. Ещё пару мгновений спустя Акутагава убрал все свои вещи в сумку и отправился к стоящему в углу роялю. — У тебя сейчас индивидуальное, да? — поинтересовался Ацуши, наспех закидывая свои вещи в рюкзак, и протягивая учебник на край парты. — Да. — Слушай, по поводу вчерашнего… — начал он, но его быстро перебили. — Мы уже всё обсудили. — Но ведь… — Забудь. — Но подожди… — Это не важно. Не важ-но, — недовольно прошипел Акутагава. — Забудь. И иди уже домой! Ацуши в шоке раскрыл глаза на эту резкую перемену в настроении Акутагавы и, не найдя больше слов, поспешно скрылся из аудитории, а следом и из университета. Всю дорогу домой он думал об этом «не важно» и пытался успокоить колотящееся непонятно от чего быстрее обычного сердце. Ведь ему, похоже, было важно.***
Новый день чуть не начался с опоздания, но всё же бодрящая пробежка сделала своё дело и исправила ситуацию. — Ацуши, ты уже здесь! Давай, садись скорее и начнём. — Здравствуйте! — судорожно начал Накаджима, но тут же осёкся. Он ожидал чего угодно, но только не того, что его будут ждать Дазай-сенсей и… Акутагава. Снова он! Как будто Ацуши не хватило тех неловких встреч и разговоров. Особенно вчерашнего. Сейчас провалиться сквозь землю хотелось ещё больше. Нет, может, они бы и сработались без проблем, но пока Ацуши хватало того, что он ломал голову над тем, как тот относится к нему. И пока это сбивало с толку, он не был готов переходить к другим с ним взаимодействиям. Кажется, тот тоже был не очень рад такому раскладу. — Помнишь, я сказал, что уже подыскал тебе пару для дуэта? Ацуши растерянно кивнул, всё ещё не сводя глаз с Акутагавы. Он, конечно, догадывался, почему всё так — они ведь оба любят Баха и нечто подобное, на что Дазай-сенсей уже делал акцент — но тот факт, что Акутагава играет лучше него в несколько раз, немного расстраивал. Разве он сможет догнать его и не будет ему мешать? — С ним? — вдруг спросил Акутагава. — Что тебя не устраивает? — повернувшись к нему, спросил преподаватель. Парень отвёл взгляд куда-то вниз, как будто пытался найти ответы там, а потом робко поднял его на преподавателя. — Но Дазай-сенсей… — Что тебя не устраивает? — спокойно, с расстановкой повторил тот. Последовало молчание. — Всё устраивает. Я готов. Ацуши округлил свои глаза. Почему он так говорит? Почему так быстро согласился? Было видно, что он очень, очень не хотел. Тоже наверняка задумался, что они не равны в своих возможностях. Так что с ним не так? — Что насчёт тебя, Ацуши? Всё это, конечно, было неожиданно. Такая ирония — именно с ним. Ацуши, до этого находясь в прострации, наконец понял, что от него тоже ждут ответа, поэтому, вздохнув, решил не медлить: — Всё в порядке. В конце концов, преподаватель лучше знает, что им обоим нужно и как им можно в этом помочь. Может, они оба смогут друг у друга чему-то научиться. — Замечательно. Я приготовил для вас интересную полифонию, сейчас дам ноты и оставлю здесь, будете пытаться, — с хитрой улыбкой. Он отстранился от инструмента и подошёл к своему письменному столу, на котором аккуратной стопкой лежали всевозможные ноты. Каждые были скреплены и подписаны. Он достал нужные с надписью «Акутагава и Накаджима» и подошёл к студентам. — Для фортепианного дуэта важно слышать партнёра, чувствовать его. Поддерживать, если он ошибается. Ни в коем случае не выставлять свою игру выше или важнее. Здесь всё должно быть гармонично и поровну, поэтому, повторюсь, нужна взаимная поддержка. Он поставил ноты на пюпитр по порядку. — Думаю, Рюноске, тебе подойдёт нижний регистр, Ацуши на верхнем. Желательно до моего возвращения подробно и внимательно прочесть первую страницу. Обратите внимание вот на этот, — он провёл указательным пальцем по листку, показывая нужные такты. — И вот на этот момент. Рюноске, пожалуйста, помни про поддержку. Ты здесь в поддержке главный. Ацуши, поняв, что основная мелодия остаётся на нём, немного стушевался — справится ли? Может, он бы потянул нижний регистр, но верхний — вряд ли. Тем более, когда теперь он — хаотичный комок неловкости и спутанных мыслей. Рюноске… Впервые это имя проскользнуло в мыслях Ацуши, поэтому, чуть нахмурившись, он попытался прогнать последующую мысль о том, что, вообще-то, они не переходили на имена. — Всё, теперь оставляю вас. Будьте дружнее! Проводив преподавателя взглядом, Ацуши уставился в ноты. — И почему он постоянно уходит… — тихо спросил он, совсем не ожидая ответа. — Потому что пока что ему интереснее проводить время где-то ещё, но не с нами. Он посмотрел на Акутагаву. Тот выглядел совсем спокойно. — Про вчерашнее лучше не говорить, да? — спросил Ацуши, пряча взгляд на клавиатуре. — Да, — чётко и без эмоций проговорил тот. — Но всё же для меня это очень неловко, извини. — Мне всё равно. Ацуши, некоторое время просмотрев свою партию, снова остановился и, вдруг осмелев, решил спросить то, что тревожило его уже несколько дней. — Почему ты так сильно не хочешь со мной даже общаться? — Я здесь только для занятий по фортепиано. Что ж, Акутагава такого утверждения не отрицает. Не хочет. Это печально. — Чем тебе помешает простое общение? — Ты хочешь со мной общаться? — скептично спросил тот. — Что в этом плохого? — Не знаю… — задумчиво, будто что-то вспоминая. Повисло молчание. — Ну? Так? — нетерпеливо переспросил Ацуши. — Давай лучше заниматься, а не бессмысленно болтать. Ацуши, чуть разозлившись на такое заявление, решил всё же докопаться до истины. — Ты не ответил на мой вопрос. — Не вижу в этом смысла. — И долго ты будешь от меня отнекиваться? — Долго. — Как обнадёживающе! Вроде бы с сарказмом, но на самом деле, так и было. Иначе бы Акутагава ответил «всегда»? Этой мысли Ацуши улыбнулся. В упёртости они явно были похожи.