— capriccioso — капризно
Что ж, наверное, Ацуши погорячился. Спустя буквально десять минут расспросов Акутагаве это явно надоело, поэтому, уже собрав все свои вещи, он намеревался уходить и сказал об этом прямо. Зато теперь в его ответах можно было уловить смиренное «нет, я не готов раскрывать это», нежели холодное «отстань и больше не подходи ко мне». На самом деле, Ацуши узнал совсем немного — о том, что Акутагава занимается фортепиано с пяти лет, о том, что всегда хотел быть музыкантом и больше никаких вариантов для себя не рассматривал. И что, вообще-то, он довольно неплохо знает русский, но Дос-сенсей его очень пугает. — Акутагава, и всё же, откуда у тебя этот ключ? — Я не уверен, что могу рассказать об этом. Это тайна. Никому говорить нельзя. Понятно? Они уже вышли из аудитории и тот закрывал дверь. После занятий Ацуши будто получил заряд сил и энергии, потому что он никак не мог просто помолчать и прекратить заваливать того вопросами, даже не обращая внимания на то, что это слишком. Он вздохнул и покорно кивнул. — Ладно, допустим, но ведь… Что-то, определённо, его прервало. Акутагава повернулся туда, куда смотрел и Ацуши, и замер. Из аудитории неподалёку от них выходил Дазай-сенсей и Накахара Чуя. Они, не заметив их, неспеша шли к выходу, о чём-то оживлённо разговаривая, так, как не разговаривали бы преподаватель и студент. — Ты видел… — начал Ацуши, но его поспешно прервали. — Это не наше дело, — Акутагава вздохнул и, подождав, пока те скроются на лестничном пролёте, медленно двинулся туда же, к выходу. Ацуши замер. Акутагава не выглядел удивлённым, у него есть объяснение увиденному? — Как это понимать? — повернувшись, он шёпотом озвучил свои мысли. — Как хочешь. Только без вопросов.***
Понедельник — день тяжёлый. Он начинался по расписанию с истории исполнительского искусства, которую преподавал Фукудзава-сенсей, и с очень сильного желания поспать. Ацуши, как и весь его поток, пришёл вовремя, потому что опаздывать к самому директору было совсем непростительно. И страшно. Как обычно, он сел рядом со своей академической группой, пианистами, и приготовился к лекции. — Накаджима? — шёпотом спросила Изуми Кёка. — Как тебе играть с Акутагавой? Вас же поставили вместе, да? Эта девушка выглядела такой заинтересованной. Пожалуй, из всех пианистов она была наиболее расположенной к Ацуши, остальные же предпочитали оставаться на дистанции обычных одногруппников. По крайней мере, пока что. — Он очень… упёртый, — вздохнув, ответил Ацуши. — Пока сложно. — Но ведь оно того стоит, да? — улыбаясь одним уголком губ, спросила она. — Думаю, да. Дазай-сенсей сказал, что всё непременно получится, — он смущённо посмотрел в свою тетрадь, а потом будто опомнился: — А ты… — Меня поставили с Кенджи, — кивнув, поспешно ответила она. — У него, конечно, проблемы с тем, чтобы сделать звук тише и нежнее, но он правда старается. — Даже так, — удивлённо заметил Ацуши, думая про себя, что у них с Акутагавой всё совсем иначе. — Надеюсь, всё будет в порядке. Девушка едва заметно улыбнулась, а потом повернулась в сторону только что вошедшего преподавателя.***
В общем-то, следующие пары никак не выделялись. Как всегда, всемирная история была интересной, а сольфеджио оставалось устрашающим, с кучей домашнего задания в придачу. Ацуши съедало любопытство насчёт Чуи и своего наставника, но, конечно, спрашивать об этом было слишком… не тактично и даже навязчиво. Да и вопрос о том, откуда у Акутагавы ключ, никак не выходил из головы. Логично, что этот ключ мог дать ему только Дазай-сенсей, но… почему? Ацуши на миг развернулся к задним рядам, как будто осматриваясь, но на самом деле высматривая только Акутагаву. Встретившись взглядами, тот лишь вопросительно изогнул бровь, сразу же переводя взгляд в свою тетрадь и принимаясь писать. Столько тайн и ни одного ответа. А ведь идёт всего вторая неделя обучения! После пар Ацуши по расписанию пошёл к наставнику на индивидуальное занятие. Он уже был готов к всевозможным расспросам касательно Акутагавы, однако всё было совсем наоборот — Дазай-сенсей целиком и полностью был увлечён тем, как играет Ацуши, делая некоторые замечания и иногда заставляя переигрывать по несколько раз сложные моменты. Клара Шуман, Мазурка, опус 6, номер 3. Уходя домой, Ацуши был полностью погружён в свои мысли. И почему-то почти все так или иначе крутились вокруг Акутагавы.***
— …вы разделитесь так же, как вас поделили на групповых занятиях, и подготовите доклад. Что касается… Услышав задание, Ацуши удивлённо выдохнул, отмечая про себя, что этот университет, похоже, в сговоре, иначе как объяснить тот факт, что этот Акутагава везде, везде, везде. Он повернулся к нему, чтобы узнать его реакцию, но, увидев лишь хладнокровное спокойствие, Ацуши раздражительно быстро достал телефон и, пока Мори-сенсей был так сильно увлечён критериями для оценивания, написал ему в социальных сетях: Накаджима Ацуши: «Ну всё, теперь ты от меня не отвертишься» Отправив, он так же быстро убрал телефон, следя за преподавателем, а потом до него дошло, как это звучало. В общем-то, плевать. Акутагава так сильно сопротивляется их сотрудничеству, что Ацуши уже устал подбирать слова. Акутагава Рюноске: «Не собирался» Увидев ответ, глаза Ацуши так сильно округлились, будто он только что услышал по новостям, что на планету напали пришельцы. Да он издевается! Смирился, значит. Накаджима Ацуши: «После сольфеджио в библиотеке. Устраивает?» Акутагава Рюноске: «Вполне» С самодовольной улыбкой прочитав последнее сообщение, он заблокировал телефон и сразу же наткнулся на прожигающий с ухмылкой взгляд Мори-сенсея, который стоял всего в метре от него, сцепив руки за спиной. — Молодой человек, Вы записали все мои требования, верно? Было в этом спокойном голосе что-то угрожающее. — Д-да, — тихо начал Накаджима, — Регламент пятнадцать минут, интеллектуальная биография и… — Довольно, — кивнул преподаватель, — впредь попрошу так не делать, — он расплылся в улыбке, а потом повернулся ко всем: — Это касается абсолютно всех присутствующих. Так не люблю, когда меня не слушают. Сразу расстраиваюсь, понимаете?***
Как говорилось ранее, Дос-сенсей был ещё более пугающим, чем Мори-сенсей, поэтому и так запуганное сердце Ацуши рисковало не выдержать. Он сидел по струнке смирно, всё ещё глубоко впечатлённый тем, что произошло совсем недавно. Как и в прошлый раз на иностранном, Акутагава сидел рядом. Ацуши сразу вспомнил их недавний разговор о том, что тот хорошо знает русский язык, потому что его бабушка была родом из России. Так почему он так в себе не уверен прямо сейчас?.. Точно. Ацуши шумно вздохнул. Кажется, до него начало доходить. Акутагава постоянно играет на фортепиано, оттачивает свои и так высокие навыки так, как это, наверное, не делают даже старшекурсники. Преодолел свою упёртость и, может быть, даже неприязнь ради того, чтобы прозаниматься дополнительно именно совместной полифонией целые выходные, хотя его часть уже была выучена. Смущённо выпроводил Ацуши из кабинета, когда увидел, что тот всё слышал. Так жалобно смотрит на Дазай-сенсея, выполняя всё, что он только скажет. Не воспринимает комплименты, которые, вообще-то, являются фактами. Он… правда не замечает, насколько хорош? Все колкие фразы сразу обрели смысл. Он так пытался скрыть свою неуверенность? Чёрт. — Накаджима? Кажется, перемена всё ещё шла. Ацуши настолько углубился в размышления, уставившись в одну точку, что заметил, как его зовут, не с первого раза. — Да? Ацуши повернулся к Акутагаве. Он правда заговорил с ним? Первым? — У меня сегодня будет не очень много времени для доклада, поэтому давай сейчас решим, кого возьмём. Лицо Ацуши выражало одновременно и удивление, и какое-то даже просветление. — Да, конечно! — улыбнулся он. — Мори-сенсей сказал, что нужно брать то, что нам близко, — задумчиво проговорил Акутагава. Он-то на паре был более внимательным. Ацуши тоже задумался. Их объединял, кажется, Бах, а ещё… — Шуберт? — Почему бы и нет, — чуть пожал плечами Акутагава, снова поворачиваясь к своей тетради.***
На сольфеджио как-то сразу всё пошло наперекосяк. — Может быть, объяснишься? Ацуши сидел на последней парте рядом с Акутагавой, и это было явно не вынужденной мерой, какая была на парах по гармонии, а вполне конкретным бесцеремонным нарушением чужого личного пространства. Акутагава смотрел на него выжидающе, надеясь, в самом деле, на объяснения. — Объяснений нет, — спокойно проговорил Ацуши. — Хочу сидеть с тобой. Акутагава замер, внимательно рассматривая парня напротив. — Только не говори, что ты удивлён, — с улыбкой продолжил Ацуши. — Это вполне очевидно. Но знаешь, если тебя действительно это не устраивает, просто скажи. Я сразу же уйду. Акутагава задумчиво осмотрел аудиторию, останавливая свой взгляд на компании пианистов, в которой ещё совсем недавно сидел Ацуши. — Разве им не обидно, что ты ушёл? — тихо спросил он. — Я думаю, они даже не заметили этого, — с усмешкой проговорил Ацуши, отмечая в мыслях, что да, Акутагава не сказал ничего против. Значит, можно сидеть здесь с чистой совестью. И не чувствовать на себе постоянные взгляды, конечно.***
Они сидели в библиотеке, уже взяв несколько книг по австрийским композиторам, представителям романтизма в музыке, какие-то рекомендованные библиотекарем статьи, а также две биографии. Акутагава предупредил, что следующей парой у него будет занятие, а потому они здесь всего на полтора часа. Возможно, часть работы придётся доделывать по интернету, дистанционно. Хотя ведь времени ещё много… После инцидента с Мори-сенсеем тот после пары попросил Ацуши и его напарника подойти, а потом сказал, что им необходимо будет выступить самыми первыми, то есть уже на следующей неделе. Очень повезло, в общем, Ацуши большой молодец. — Ты хоть что-нибудь знаешь про Шуберта? Библиотека, пожалуй, была единственным местом, которого не коснулся ремонт: посеревшие стены, старые из тёмного дерева полки и столы для чтения, люстра с ярким оранжевым светом из прошлого века, потрёпанные светлые шторы. Они спустились со своего этажа на первый, а когда зашли, Ацуши с улыбкой отметил, что это было похоже на путешествие во времени. Акутагава даже что-то согласно промычал, Ацуши этого вполне хватило. — Ну, — начал Накаджима. — У него были крутые очки. Акутагава сначала усмехнулся, пытаясь сохранять спокойствие, а потом, не выдержав, рассмеялся. Ацуши непонимающе смотрел на него, впервые видя, как тот действительно смеётся, а потом и сам начал хихикать, наконец, поняв, что сказал полную глупость. Смех Акутагавы был хриплым, тихим, но заразительным. — Ты серьёзно? — спросил он, прикрывая лицо ладонью и пытаясь успокоиться. — Я поражён. Он выдохнул, прикрыв глаза, принял серьёзное выражение лица, а потом посмотрел на Ацуши и снова, не выдержав, улыбнулся. — Вполне серьёзно, — с ухмылкой сказал Ацуши, открывая первые страницы одной биографии и смотря на первые строчки. — А ещё он, кажется, змея по китайскому гороскопу. Акутагава закрыл лицо двумя руками. Ацуши заинтересованно посмотрел на него, ожидая хоть чего-нибудь, а потом снова посмотрел на страницу. — И водолей по зодиаку, — медленно добавил он. — Кошмар, — тихо и обречённо проговорил Акутагава. — С кем я учусь? Ацуши с улыбкой вздохнул, наклоняясь ближе. — Это только начало, — заговорчески прошептал он, а потом добавил чуть громче. — Кстати, а когда день рождения у тебя? — О таком я точно не буду с тобой разговаривать, — убирая руки, уже серьёзно сказал Акутагава. — Никакие натальные карты меня не интересуют. — Ты даже знаешь, как они называются! — в шоке проговорил Ацуши, откладывая книгу. Акутагава недовольно посмотрел на него, закатил глаза, а после, взяв другую биографию в руки, открыл оглавление. Пробежавшись взглядом по строчкам, он снова посмотрел на Ацуши, всем своим видом говоря о том, что шуточки кончились. Ацуши снова взял книгу в руки и, вздохнув, принялся за поиск нужной информации. Но мысль о том, что Акутагава всё-таки умеет смеяться, как-то его грела.***
Среда началась с внезапного похолодания. К началу первой пары Ацуши пришёл немного раньше остальных, а когда оказался на этаже, сразу же услышал Акутагаву — снова Бах. Прелюдия и фуга ля минор. Меланхоличные движения пальцев правой руки разбавлял глубокий звук левой, раскачивающаяся мелодия без остановки двигалась вперёд. Чем дальше он играл, тем волнительнее была музыка. Последняя серьёзная пауза перед финальным рывком, замедление и, может быть, Ацуши показалось, но в этот раз Акутагава играл как-то более живо. Будто он ломал сам себя, пытаясь вырваться из клетки печали и смирения. Нерешительно, Ацуши всё же подошёл к аудитории, в которой тот играл, и остановился. Возможно, их взаимоотношения только начали формироваться и он не имел права так вторгаться (снова и снова!) в личное пространство Акутагавы, но так хотелось… узнать ближе. Какой-то странный интерес. Ацуши думал об этом и не раз, но так и не понял, в чём дело. Может быть, он в самом деле любит разгадывать загадки. Или же нашёл в этом человеке что-то близкое. Как бы Ацуши на него не злился во время их совместных занятий, он пытался его понять. Мысль о том, что такое поведение Акутагавы может быть всего лишь защитным механизмом, скрывающим что-то совершенно иное, никак его не покидала, заставляя проявлять больше чуткости. Может быть, музыка — это всё, что у него есть? Ацуши занёс руку в кулаке, намереваясь постучать, но в последний миг остановился. Нет, он не будет портить этот момент.***
Заходя в аудиторию, Ацуши сразу же отправился к последней парте, куда скоро должен прийти и Акутагава. Некоторые уже сидели на своих местах. Как только Ацуши сел на стул, к нему почти сразу же подошёл Чуя и приземлился напротив. — Как жизнь? — с улыбкой спросил он, небрежным взмахом руки поправляя чуть спавшую чёлку рыжих волос. — Всё в порядке, — улыбка в ответ. — А у тебя? — Замечательно. Вчера весь вечер готовился к оркестру, это что-то, — Чуя отвёл взгляд куда-то в потолок, мотая головой и улыбаясь. — Понимаю, — кивнул Ацуши. — Мне, если честно, страшно. — Да брось, — отмахнулся тот. — Первое занятие же. Всё будет нормально. Хотя Фукудзава выглядит сурово, это точно. Манера Чуи обращаться к преподавателям несоответствующе немного резала слух, но что с него взять? — Как поживает Рюноске? — вдруг спросил Накахара, внимательно смотря в глаза напротив. — Оу, вы знакомы? — удивлённо спросил Ацуши, сразу же вспоминая тот случай в воскресенье, когда они с Акутагавой собирались уходить из университета. — Типа того, — в своей излюбленной манере проговорил Чуя. — Мне показалось, что вы сблизились. Дружите? — Ну, я бы так не сказал, но хотелось бы в это верить, — с улыбкой ответил Накаджима, вспоминая вчерашнюю подготовку к докладу. В тот момент он действительно поверил в то, что это вполне реально. — Не обижай его, пожалуйста, — тихо произнёс Чуя, встав с места и уходя на своё. Ацуши в шоке проводил его взглядом, отмечая про себя, что он совершенно ничего не понимает. Когда подошёл Акутагава и сел рядом, он всё ещё пребывал в прострации. В голове была тысяча вопросов и он совершенно запутался. — …Накаджима? — Д-да? — испуганно откликнулся он, вздрагивая. — У тебя всё нормально? — тихо спросил Акутагава. Он выглядел совершенно незаинтересованно, но всё равно спрашивал об этом. — Акутагава, скажи мне пожалуйста, откуда ты знаешь Чую? — Это… — …не моё дело, да? — перебивая, поспешно сказал Ацуши, поворачиваясь к нему. — Но я хочу знать. Акутагава скривился в сомнении, будто анализируя ситуацию и тоже пытаясь понять, что происходит. Взглянув на Ацуши, он быстро отвёл взгляд вниз. В кабинет зашёл Мори-сенсей. — В другой раз, — шёпотом сказал он. Ацуши оставалось только согласно кивнуть.***
Пара по дирижированию прошла довольно скучно. Ацуши, наконец, узнал, как зовут преподавательницу — Озаки-сенсей. В следующий раз предстояло практическое занятие. В голове невольно появилась картинка того, как мог бы дирижировать Акутагава, но Ацуши, пугаясь такой навязчивости, быстро заставил себя думать о чём-нибудь другом. Например, о том, что он ни разу не сыграл с Рампо, с которым сегодня ему предстояло играть в оркестре. В общем-то, тоже мысли неутешительные. Пара по гармонии прошла довольно спокойно. Дазай-сенсей, с присущей ему широкой улыбкой, задал сложный диктант, а потом преспокойно сидел за своим рабочим столом, следя за тем, чтобы никто не списывал. Ацуши всегда испытывал трудности с такими заданиями, до последнего не мог определить несколько аккордов. И какое же он испытал удивление, когда Акутагава с совершенно невозмутимым видом пододвинул к нему свою нотную тетрадь. Ноты там были настолько аккуратными, а скрипичный ключ изящно тонким, что Ацуши не сразу сообразил списать. Однако когда Акутагава тихо толкнул его в бок, он сразу же дописал нужные аккорды. Сердце колотилось быстро, но упасть в грязь перед Дазай-сенсеем очень не хотелось. — Спасибо большое, Акутагава, я у тебя в должниках, — благодарно распинался Ацуши после пары, когда они уже благополучно сдали тетради и собирались уходить. Кажется, никто ничего не заметил. Акутагава отвернулся, убирая так и не пригодившийся учебник по гармонии в рюкзак. — Мне ничего не нужно, — тихо проговорил он. — Я у тебя не спрашивал, — смеясь, сказал Ацуши. — Я констатировал факт. Парень, видимо, решил проигнорировать его, потому что он просто встал из-за стола и направился к двери. — Хэй, ну Акутагава, подожди, — Ацуши быстро приблизился к нему, дотрагиваясь до его плеча, а потом испуганно убирая руку. Не слишком ли? — Жду, — выдыхая, сказал он, а потом повернулся к Ацуши. — Может, проведём время вместе? — с осторожностью. — Мне нужно заниматься. — Можем позаниматься вместе. Акутагава посмотрел ему в глаза, сжимая тонкие губы. — Ты не понял. Я хочу позаниматься той партией, которая у меня будет в оркестре. — Оу, — неловко сказал Ацуши, понимая, что ему, в общем-то, тоже не помешало бы этим заняться. Но появилась идея получше. — А можно я… послушаю? — Что? — удивлённо спросил Акутагава, нервно перемещая одну руку на лямку своего рюкзака. — Но ты ведь всё равно услышишь всё на занятии. — Да, — поникши согласился. — Ладно, ты прав. Казалось, Акутагава хотел сказать что-то ещё, но, подумав, просто быстро скрылся за дверью. А Ацуши, глубоко вздохнув, пошёл искать Рампо. В самом деле, им нужно было многое обсудить.***
— Из первой группы все на месте? — спросил Фукудзава-сенсей, осматривая сцену, а потом снова утыкаясь в список студентов. Студенты из названной группы сидели все на своих местах. Напротив каждого находился пюпитр с нотами, кто-то настраивал колки, кто-то пытался устроиться поудобнее, а кто-то просто выжидающе смотрел на преподавателя. Студенты из других групп сидели в зале, внимательно следя за происходящим и иногда поглядывая на Фукудзава-сенсея, который ходил прямо перед ними. — У вас уже началась практика с Озаки-сан? — спросил он, убирая списки на край сцены, сменяя их нотами произведения. Послышались отрицательные ответы из зала. — Очень жаль. Может быть, кто-нибудь хочет попробовать себя в качестве дирижёра прямо сейчас? Повисло молчание. Фукудзава-сенсей вздохнул и, взяв в руки дирижёрскую палочку, поднялся на сцену. Встав ровно по середине, он поправил стоящий напротив пюпитр, разложил ноты и посмотрел на ребят. Ацуши сидел рядом с Рампо за одним роялем. Произведение было совсем небольшим и довольно лёгким, но необходимость успевать и за дирижёром, и за нотами, и за своим напарником, мягко говоря, пугала. Конечно, они обсудили своё выступление и даже сыграли несколько раз вместе — Рампо, на удивление, был очень чутким, внимательным, пусть и нетерпеливым, но у Ацуши уверенности всё равно не было. — Готовы? — спросил преподаватель, выпрямляясь и смотря на всех. Увидев согласие в глазах студентов, он начал. Взмах дирижёрской палочки, вступление первых скрипок. Ребята честно пытаются, но всё рушится ещё с самого начала. Никакой целостности. Всё с начала. На этот раз они доходят до вступления партии фортепиано и Ацуши чудом не заваливает свою, потому что его поддерживает Рампо. Ладони потеют, волнение нарастает. Где-то вдалеке слышится партия единственной в их группе арфистки, значит, нужно нежнее. Фукудзава-сенсей полностью сосредоточен, но в то же время на его лице можно заметить неудовлетворённость. В общем-то, нужно смотреть на его руки, а не на лицо, пальцы Ацуши соскальзывают с нужных клавиш и слышится едва заметная фальшь, которую заглушает глубокий контрабас. Они пробуют ещё и ещё. Пока только слушают, только пытаются. Позже сыграли и другие группы, Ацуши заворожённо смотрел на каждого, пытаясь слушать и анализировать. Но когда дело дошло до Акутагавы, он буквально замер. Он ещё ни разу не видел, как тот играет, вот так, издалека. Вблизи он мог видеть быстрые движения пальцев, которые буквально порхали над клавиатурой, но теперь он видел и движение корпуса, и плавное нажатие ногой на педаль. Он играл с Кёкой и вместе они создавали что-то настолько прекрасное, что Ацуши не мог поверить в это. Этот упёртый, хмурый на целый мир человек подстроился под хрупкую девушку, давая ей вести себя, подстроился под остальных, не выпирая, мерно, спокойно. Что-то груди в этот момент укололо. В конце занятия Фукудзава-сенсей отмечал и хорошее, и неудавшееся. Ацуши получил в качестве наставления реже витать в облаках. Что ж, ожидаемо. — Акутагава? — Да? Кто-то уже успел убежать, боясь опоздать на автобус, кто-то оставался перед входом в университет, болтая с другими однокурсниками. Как и всегда. Было ещё не темно, но солнце уже почти скрылось за горизонтом. Включились фонари. Ацуши и сам не знал, почему позвал его прямо сейчас. Потому что в этот момент лучше бы он этого не делал вообще. — Почему ты не можешь играть так же и со мной? — всё же спросил он то, что крутилось в его голове уже час. — Не знаю. Ацуши приблизился и умоляюще посмотрел ему в глаза. — Ну в самом деле, почему? Я сделал что-то не так? Просто скажи мне. — Я не знаю, — чуть громче повторил Акутагава. — Я ведь правда стараюсь тебя понять, подстроиться, я никогда не играл так много одно и то же, только и делаю, что работаю над нашим с тобой произведением, а в итоге я не получаю никакой отдачи? Стараюсь сблизиться с тобой, разговорить, постоянно надеюсь на что-то хорошее, а в итоге у нас ничего не получается? В то время как с кем-то ты можешь сделать всё с первого раза. Ты ведь можешь. Но не делаешь. Ацуши так сильно разволновался, что не заметил, как чуть повысил тон. Выдохнув, он посмотрел на лицо Акутагавы. Может быть, в нём прямо сейчас и было какое-то сожаление, но его явно не хватало. — Это так лицемерно, Акутагава. Ацуши, чувствуя ком в горле, уже собирался идти домой, но потом, быстро передумав, развернулся и подошёл ближе. Неуклюже сняв с себя шарф, он обмотал его вокруг шеи Акутагавы, снова развернулся и пошёл в сторону автобусной остановки, со смешанным чувством обиды и злости напоследок бросив: — Только попробуй заболеть.