— leggiero — легко
Ацуши весь вечер не находил себе места — нервно ходил по своей комнате, кусал губы в задумчивости. Несколько раз порывался написать Акутагаве в социальных сетях и извиниться, потому что, наверное, вспылил. Время шло, он наплевал на ужин, прося родителей не заходить к нему в комнату, боялся сорваться на кого-то ещё. Эмоции не уходили, наоборот, они превратились в настолько прочный комок, запутались, что было страшно хоть что-то с этим делать. Но было нужно. Сев за инструмент, он небрежным движением руки откинул крышку и начал играть первое, что пришло в голову, однако сразу же бросил попытку, потому что это были ноты их совместной полифонии. Хотелось закричать. Быстро переместив пальцы на нижний регистр, он принялся за гаммы. С него довольно. В общем-то, выпустить пар вот так, посредством музыки, было делом привычным. На следующий день всё уже было в порядке, и Ацуши как обычно шёл в университет к первой паре, решив для себя, что он больше не будет тратить свои нервы и идти навстречу. Если Акутагава не предпримет ничего первым, то это значит, что ему всё равно. Нужно ли было это Ацуши в таком случае? Ни разу. Наверное. Индивидуальное занятие прошло как и в прошлый раз. Конечно, было немного неловко, слыша, как тебя просят остановиться и переиграть какие-то моменты, но в целом его даже похвалили, отметив, что пальцы на длинных пассажах стали заплетаться намного реже. Но работы было ещё много, несомненно. На гармонии Ацуши с совершенно невозмутимым видом сел рядом с Акутагавой, но не сказал ему ни слова. Учебник по гармонии всё ещё был очень нужен, а электронный вариант являлся слишком неудобной заменой — так он настраивался перед своим приходом. До пары оставалось меньше десяти минут. — Накаджима? Ацуши вздохнул, с радостью отмечая про себя, что нет, ему не всё равно. Он повернулся к нему, смотря прямо в глаза. Тот выглядел виноватым. Стало неловко за вчерашнее, поэтому он почти сразу же отвёл взгляд. — Акутагава? — Рюноске. Лицо Ацуши скривилось в непонимании. — Я имею в виду, ты можешь… Нет, не так, — было видно, что Акутагаве сложно подбирать слова. — Называй меня по имени, пожалуйста. — Х-хорошо… — растерянно ответил Ацуши, понимая, что, боже, неужели это происходит прямо сейчас? — Я бы хотел извиниться. Ты был полностью прав, — ровно продолжил Рюноске, но в конце его голос дрогнул. Он поджал бледные губы, потом добавил тише. — Прости меня. Ацуши так разволновался, что ему в голову не пришло ничего лучше, кроме как порывисто приблизиться и взять парня за плечи, чуть ли не тряся его. — Только попробуй теперь всё испортить, — с плохо скрываемой улыбкой сказал Ацуши, пытаясь сделать грозное и угрожающее лицо. — И тебе конец. Он отстранился, бурча какие-то извинения под нос о том, что не хотел так его дёргать, а лицо Рюноске выражало одновременно и смятение, и облегчение, может, смущение. Он несмело улыбнулся, переводя взгляд на свою тетрадь. Когда занятие началось, Рюноске сидел в полной задумчивости. Ацуши тоже думал о том, что будет дальше. Они… друзья? О боже. Друзья. Эта мысль так согрела Ацуши, что он невольно улыбнулся. В голову закралась вполне неплохая идея. — У тебя, вроде бы, сейчас индивидуальное, да? — спросил Ацуши уже после занятия. Рюноске кивнул. — Хочешь, я подожду тебя? А потом можем продолжить делать доклад. Или поиграть, если найдём свободную аудиторию. Что думаешь? Рюноске поднял на него глаза, полные удивления, но потом поник, отвернулся, стал убирать свои вещи, достав только папку с нотами. Расстроился? — Я не могу, Накаджима… — Ацуши. Рюноске резко повернулся к нему, разглядывая, будто пытаясь понять то, о чём он думает. — Ацуши, я бы действительно хотел. Но не могу. — Всё в порядке, — поспешил успокоить его. — Может, тогда поиграем на выходных, как в прошлый раз? — тот кивнул. — А доклад продолжим делать по интернету. У тебя будет такая возможность? — Только поздно вечером. Рюноске закинул рюкзак на плечо и начал спускаться к передней части аудитории, туда, где стоял рояль. Ацуши пошёл сразу же за ним, останавливаясь рядом. — Тогда… до встречи? — До встречи, — с едва заметной улыбкой ответил Акутагава, сразу же отворачиваясь за тем, чтобы разложить ноты на подставку. Уже дома, вечером, Ацуши пару часов посвятил игре на фортепиано. Окно было приоткрыто, оттуда дул потеплевший апрельский ветер, развевая тонкую, почти прозрачную занавеску. Телефон валялся где-то на кровати, но когда парень услышал звук уведомления о новом сообщении, то сразу же поднялся и быстро подошёл посмотреть. Нет, это был не Рюноске. На часах было почти десять и всё, о чём мог думать Ацуши, это — где он? Спустя час тот всё же написал. Ацуши уже лежал в кровати, оставив из освещения лишь настольную лампу, и бесцельно сидел в социальных сетях. Акутагава Рюноске: «Всё, я освободился. Ты в состоянии делать доклад или уже ложишься спать?» Накаджима Ацуши: «Ну наконец-то! Я здесь. Сейчас всё включу» Ацуши протёр уставшие глаза, а потом довольно быстро сел за стол и включил ноутбук. Или у них получится самый лучший доклад на потоке, или он очень сильно обидится на весь этот мир.***
— Много занимались вместе? — с улыбкой спросил Дазай-сенсей после того, как парни сыграли две страницы. В медленном, раскачивающемся темпе, но сыграли. — Только на выходных получилось, — тихо ответил Ацуши, отмечая про себя, что да, наконец-то Рюноске смог ему уступить. Затем Дазай-сенсей сделал несколько замечаний касательно их игры — Ацуши должен увереннее чувствовать себя, дать больше звука, ведь это мелодия, а Рюноске должен довериться ему и держать ровный темп, а не тащить его за собой. Они сыграли ещё несколько раз прежде, чем преподавателю позвонили и ему пришлось выйти из аудитории, оставляя учеников одних. — Вот видишь, нужно ещё позаниматься, — с улыбкой сказал Ацуши, поворачиваясь к Рюноске и нечаянно касаясь его ладони своей. — Оу, прости. — Завтра, — проигнорировав его извинение, ровно ответил Рюноске. Ацуши отвернулся, думая про себя о том, что он придаёт каким-то нелепым прикосновениям слишком много значения, а потом, попросив одногруппника начать, они сыграли третью и четвёртую страницы, которые успели разобрать только под конец их занятий в воскресенье. Ещё и ещё. — Мальчики, да я вас недооценил! — с удивлённой улыбкой сказал наставник, когда они закончили. Кажется, это был уже четвёртый раз. И они совершенно не заметили, когда он зашёл обратно. Они лишь переглянулись и улыбнулись друг другу. Ацуши буквально испытывал восторг. Кажется, Рюноске действительно прислушался к нему и осознал, что был слишком упёртым. И вредным. Конечно, работы предстояло ещё много — доучить ноты до последнего такта, много практиковаться вдвоём, увеличить темп, поработать над штрихами. Но они обязательно справятся.***
— Рюноске, ты такой молодец, всё только благодаря тебе! — восхищённо восклицал Ацуши, когда они уже вышли из университета. — Ты не прав, Ацуши, мы сделали это… вместе, — тихо ответил он, останавливаясь и беря в руки свой рюкзак. — Подожди. Ацуши заинтересованно следил за его движениями, а когда увидел свой шарф в его руках, который тот достал из рюкзака, то улыбнулся. — Спасибо, — сказал Рюноске, подходя ближе и, немного подумав, всё же обернул шарф вокруг шеи Ацуши, а после сунул свои руки в карманы чёрного пальто и пошёл в сторону остановки. Что-то в этот момент в Ацуши оборвалось.***
Они занимались все выходные. Вместе. В субботу это были бесконечные повторы буквально одного и того же с той лишь разницей, что постепенно темп увеличивался. Под конец занятия они смогли дойти до нужного, поэтому всё воскресенье уже работали над самим звуком — Ацуши пытался сделать свою партию ярче, добавить экспрессии так, чтобы не перебить Рюноске. А тот, в свою очередь, безупречно держал заданный им же самим темп, лишь только старался помочь Ацуши не сбиться. Такие его старания были очень заметны, если сравнить их попытки игры с тем, что было неделю назад. Он ведь действительно старался. И даже без присмотра Дазай-сенсея. Боже, это так мило. Он реально это делает. — Ты обещал рассказать мне про Чую, — смущённо начал Ацуши, когда они уже закончили играть и собирались домой. Рюноске, сидя за роялем, складывал ноты в красивую тёмно-синего цвета папку, ведь Ацуши, почему-то, не приносил свои ноты вообще, полностью полагаясь на друга. Мысль про Чую навело воспоминание недельной давности. Может быть, Чуя прямо сейчас тоже находится на этаже и снова играет с Дазай-сенсеем? — Что он сказал тебе? — будто бы пытаясь скрыть свою заинтересованность, спросил Рюноске. — Хм, — Ацуши уставился в потолок, пытаясь вспомнить. — Кажется, он сказал не вредить тебе или что-то такое. — Даже так? — удивлённо спросил Рюноске, уже закончив с вещами, и повернулся к Ацуши. Тот ходил по аудитории, разглядывая каждый уголок, ведь если бы он сделал так в обычный будний день, на него посмотрели бы как минимум странно. В общем, пользовался ситуацией. — Да, а что тебя удивляет? — спросил Ацуши с улыбкой, подходя ближе и садясь за первую парту. Он положил голову на сложенные руки и уставился на парня. — Я внимательно тебя слушаю. — Мы… друзья, наверное, — растерянно начал Рюноске, отводя взгляд, будто вспоминая что-то. Не очень приятное. — В каком-то смысле он помог мне… — было видно, как он старательно подбирает слова. Что-то скрывает? — Помог оказаться здесь. Ацуши задумался. Разве могли быть такие полномочия у обычного подростка? — Подожди. Это как-то связано с Дазай-сенсеем? — непонимающе спросил он. Рюноске кивнул. — И как же? Он молчал. Будто обдумывал, ломал внутри себя что-то. Выглядел совершенно потерянным. — Это… сложно. Однажды Чуя увидел, как я играю, и позвал Дазай-сенсея послушать. Чтобы тот оценил меня и, может быть, помог. И он действительно разглядел во мне что-то. И помог. В том плане, что я уже и не думал о поступлении… Оставалось очень мало времени до вступительных экзаменов, но он просто сказал: «Играй». Ацуши слушал очень внимательно. Теперь картинка немного складывалась. Теперь можно было понять, почему Рюноске так относится к своему наставнику. — Но подожди. Совершенно не укладывается в голове — Чуя дружит с ним? Правда? Разве такое возможно… ну, между преподавателем и студентом? — со смущённой улыбкой спросил Ацуши. Такая новость! Удивительно. Он ведь совершенно не думал об этом. — Возможно, — тепло улыбнувшись, сказал Рюноске. — Ты знаешь, сколько Чуе лет? — Нет… — приподняв голову, Ацуши покачал ей. — Он старше Дазай-сенсея на пару месяцев. — Как?.. — округлив глаза, спросил Ацуши, удивляясь с каждой минутой этому диалогу всё больше. — Вот так. По нему не скажешь, да? — понимающе кивнул головой Рюноске, а потом встал со своего сидения и закинул рюкзак на спину, как бы намекая, что они уже засиделись. — Конечно, не скажешь! — всё ещё пребывая в лёгком шоке, Ацуши тоже последовал примеру друга и встал из-за парты, беря свой рюкзак за одну ручку и неуклюже закидывая его на плечо. — Я выше его на десять сантиметров! А ведь он ещё первым подошёл познакомиться… И сразу попросил перейти на имена… Ацуши немного остановился, но, поняв, что его уже ждут, быстро преодолел нужное расстояние. — Наверное, он просто хочет, чтобы все чувствовали себя комфортно рядом с ним, не задумываясь о возрасте и прочих условностях, — ответил Рюноске. Они вышли за дверь, и он как обычно начал закрывать аудиторию. — Так вот, откуда у тебя ключ! — с улыбкой отметил Ацуши, поражаясь тому, как он не додумался о таком раньше. — Да, мне дали его специально, чтобы у меня была возможность заниматься здесь, — кивнул Рюноске, убирая ключ в маленький карман своего плаща. — Но это всё ещё остаётся тайной. Они вышли из университета — был солнечный, тёплый день. Можно было даже не застёгивать верхнюю одежду. — Но подожди, — вдруг начал Ацуши. — А зачем тебе заниматься именно здесь, если можно… дома? — Не у всех дома есть инструмент, знаешь, — тихо ответил Рюноске, засунув руки в карманы плаща, а потом развернулся и пошёл в сторону автобусной остановки. Ацуши бесила такая его привычка вечно не прощаться, а просто загадочно уходить, но всё же… Кажется, появились новые вопросы. И стало совершенно не до чужих привычек.***
— Минуточку внимания! — широко улыбаясь, сказал парень с длинной белой косой, после чего встал на свой стул. Все в аудитории повернулись в его сторону и замерли. — Дамы и господа! Совсем скоро намечается посвящение в студенты, а это значит что? Понедельник, перерыв после первой пары. Все студенты ещё не совсем оклемались после утомительной лекции Фукудзава-сенсея. Пусть он преподавал довольно интересно и живо, но всё же утро понедельника на мыслительных процессах сказывается не очень хорошо. Повисло молчание. Этот странный тип смотрел на всех выжидающе с чуть ли не безумной улыбкой на лице, а потом восторженно продолжил. — Это значит, уважаемые, что совсем скоро мы узнаем друг друга получше! Что может быть лучше? Готовьтесь, — он спрыгнул со стула, отряхнул его небрежным взмахом руки и сел за парту, сложив ноги одна на другую. Все ещё минуты две пребывали в ступоре, осмысливая его слова, а потом вернулись к тому, на чём остановились — разговорам, обсуждению новостей и домашки. Кто-то похлопал по плечу этого парня и начал о чём-то его расспрашивать. Кажется, это был Гоголь Николай, Ацуши видел его игру на флейте в среду, на занятии в оркестре. Гоголь играл настолько живо и с огнём в глазах, будто танцуя, что невольно хотелось улыбаться. — Хэй, ты идёшь? — оживлённо спросил Ацуши, поворачиваясь к Рюноске. — Это же на следующей неделе. — А у меня есть выбор? — тихо спросил тот, смотря куда-то вниз. — Ну, может быть, тебе не нравятся такие мероприятия и ты не хочешь… — Я подумаю. Началась пара по всемирной истории. У Кристи-сан как всегда была красивая презентация, показывающая на этот раз все красоты Междуречья. Вдруг в голове Ацуши появилась навязчивая мысль о предстоящем завтра докладе, а заговорить прямо на паре он как-то не решался, пусть они и сидели на последней парте, поэтому, немного погодя, он аккуратно пододвинул к себе телефон и напечатал сообщение Рюноске. Конечно, Ацуши мог бы подождать и конца пары, спросив на перемене, но он просто не мог дождаться. Если в его голове появлялась навязчивая идея, то он обязан был её воплотить как можно скорее. Накаджима Ацуши: «Рюноске, мы с тобой доклад так и не доделали. Когда будем исправлять ситуацию?» Рюноске, увидев уведомление о новом сообщении, немного нахмурился, но всё же так же аккуратно придвинул свой телефон к себе и, быстро разблокировав, прочитал, а затем начал печатать ответ. Акутагава Рюноске: «Сегодня после пар это возможно?» Накаджима Ацуши: «У меня после сольфеджио индивидуальное. Опять по интернету?» Рюноске, прочитав сообщение, посмотрел на Ацуши, а потом, вздохнув, снова ему написал. Акутагава Рюноске: «Ты же сам прекрасно понимаешь, что это совершенно не то. Мы уже пытались» Накаджима Ацуши: «И что ты предлагаешь?» Акутагава Рюноске: «Я могу тебя подождать» Ацуши резко повернулся в сторону друга и удивлённо на него уставился, всем своим видом как бы говоря: «Ты серьёзно?!» Но потом быстро умерил свой пыл, потому что Кристи-сан быстро отреагировала на такую резкость, вопросительно посмотрев на них. Ацуши жалобно посмотрел на неё, а потом сделал вид, что трудолюбиво записывает лекцию. Когда та отвернулась, он нервно выдохнул и начал печатать ответ. Может быть, второе замечание от преподавателей за неделю — это слишком, но Ацуши сейчас был заинтересован совершенно в другом. В конце концов, это всего лишь замечания по поведению. А в целом он прилежно учится. Совершенно точно. Накаджима Ацуши: «Только если тебе несложно…» Акутагава Рюноске: «Найду себе свободную аудиторию и буду заниматься. А потом спишемся, встретимся и пойдём в библиотеку» Накаджима Ацуши: «Договорились!» Ацуши не мог перестать улыбаться, а потому, прикрыв левой рукой свою улыбку, снова посмотрел на преподавательницу. Было так тепло от осознания, что они проведут ещё немного времени сегодня. Вместе.***
Когда последняя пара в виде сольфеджио закончилась, они молча разошлись — Ацуши к Дазай-сенсею, а Рюноске куда-то в сторону расписания всех курсов, может быть, проверять, какие аудитории должны быть свободны. Ацуши не знал. Занятие прошло вполне неплохо, пусть и ощутимых сдвигов не было. Ацуши бросил все свои силы на их с Рюноске совместное произведение, поэтому на своё личное немного… забил. В общем-то, это было не так уж важно прямо сейчас. Сумбурно попрощавшись с преподавателем, он почти бегом отправился на первый этаж, по пути чуть ли не сбивая Куникиду-сенсея, отчего пришлось извиняться перед ним прямо на ходу. Спустившись, он взял в руки телефон, намереваясь написать сообщение, как услышал хорошо знакомое для каждого студента произведение, доносящееся откуда-то из актового зала. Фредерик Шопен, Вальс, опус 64, номер 2. Ацуши несмело подошёл к дверям зала, которые были закрыты, а потом приоткрыл самую малость, чтобы понять, кто там находится. Увидев знакомую макушку, он сразу же убрал телефон — теперь он ему был не нужен — и тихо, боясь потревожить и нарушить чужую сосредоточенность, прошёл внутрь помещения. Медленное, плавное вступление, синкопированная мелодия подобна морской волне, накатывающей снова и снова. Начинается переход на долгие пассажи — и она оживает, превращаясь в мятежное полотно, накрывающее с головой. Снова покой, и ты прекрасно знаешь, что совсем скоро он вновь нарушится, повторяясь по несколько раз, а ты будешь утопать в этом каждый из них. Ацуши встал у стены, прикрыв глаза. Хотелось лучше проникнуть в чужие ноты. Было слышно, как Рюноске постоянно едва заметно меняет темп, добавляя чувственности вместо механической статичности. Он будто примерял на себя разные характеры: то с напором, поднимая запястья выше, то с меланхоличной нежностью, будто гладя пушистого кота. Его построенное море бушевало и успокаивалось, постоянно меняя всего себя. И Рюноске пытался, искал, достигая нового. А Ацуши просто сносило крышу — его друг менял самого себя у него на глазах. Или, быть может, он раскрывался так только наедине с самим собой, забываясь в одиночестве. Даже если он не знал, что рядом есть кто-то ещё. А ведь с Дазай-сенсеем, Кёкой или Ацуши он играл намного сдержаннее, спокойнее, здесь же он правда вырывал из своего сердца что-то такое, что… Хотелось поймать и не отпускать. Послышалось тактичное «кхм» и Ацуши сразу же открыл глаза, понимая, что произведение уже закончилось, а он так и затонул в своих мыслях. — И давно ты здесь? — спокойно спросил Рюноске, смотря на него, но почти сразу же отворачиваясь к нотам, чтобы собрать и убрать в рюкзак. Может быть, Ацуши показалось, но он заметил на бледной коже едва видимый румянец. Смущение?.. — Ох, извини, — поспешно ответил Ацуши, отходя от стены вглубь зала. — Я не хотел прерывать тебя. — Спасибо, я это… ценю. Рюноске взял рюкзак, аккуратно закрыл крышку на инструменте и подошёл к Ацуши. — Идём, — тихо добавил он, а потом на его губах дрогнула улыбка. — Шуберт уже заждался.