Снежная буря

За окном уже занимался рассвет, когда Маркус открыл глаза. Стекла больше не гудели — похоже, буря стихла. Хижина за ночь почти выстыла, а ему по-прежнему было тепло: может, потому, что Люцифер спал, практически укрыв Маркуса собой. Спина чуть затекла, но вставать все равно не хотелось. Он чуть подался вперед, приникая губами к волосам Люцифера. Невидимые часы на Небесах отсчитывали минуты его теперь уже смертной жизни — и смертной жизни того, кто бы дважды проклят Богом — а ему, первому убийце, все хотелось продлить этот миг. Люцифер вдруг пошевелился, приподнялся на локтях и теперь с легкой улыбкой глядел на Маркуса. Маркус потянулся к нему — поцеловать. На миг обнял, прижимая к себе, а потом осторожно то ли сбросил, то ли сдвинул Люцифера с себя, выскальзывая из кровати. — Куда это ты собрался? — Затоплю печь. Воду поставлю греться. Ну и посмотрю, что там за дверью творится, сильно нас занесло или не очень. — Нет, так дело не пойдет, — ответил Люцифер, потягиваясь. — Я привык начинать утро иначе. И, между прочим, вчера вечером я тебя пожалел. Ты еще должен мне третий раунд. — Уже ведешь подсчеты? — Маркус понял, что зря приписал дьяволу милосердие. И все равно не смог сдержать улыбку. И скрыть то, что кровь уже бурлила в жилах, наполняя его жаром и твердостью внизу живота — не смог тем более. — Да, и учти, что ты начинаешь с отметки «минус». А у меня большие планы на этот день, вечер и ночь. Кстати, сегодня Сочельник. Маркус покачал головой. — Если я сейчас же не затоплю печь, через час здесь все совсем остынет. В ответ Люцифер сбросил одеяло в сторону: конечно, он ничего не стеснялся, и своего приличного утреннего стояка — тоже. — А я уже замерзаю, — сообщил Люцифер. — Это значит, что у тебя есть возможность меня немедленно согреть. Кровать была неудобной, но Маркус смог устроиться сверху, склониться между ног Люцифера, переместившегося к изголовью, и взять его член в рот. Конечно, он не умел ласкать Люцифера так, как тот ласкал его вчера, и, если уж честно, боялся услышать комментарий по поводу его опыта или вопрос, чем таким важным Маркус был занят все эти тысячелетия, если так и не научился отсасывать партнеру. Зато он очень старался. И, когда Люцифер дернулся, словно пытаясь высвободить член, Маркус его удержал. В следующее мгновение в рот ему хлынуло соленое семя. Маркус облизал губы. — Неплохо, — сказал Люцифер, запрокинув голову и даже прикрыв глаза от удовольствия. — Давай теперь займемся тобой. Ну и мной, разумеется, тоже. Вместо ответа Маркус принялся делать то, что ему так хотелось сделать еще вчера: целовать каждый дюйм этого прекрасного, невероятного тела. Водить языком по животу и соскам. Оставлять засосы на шее и плечах. Точно все это было непостижимым ритуалом служения какому-то богу. Или, скорее, дьяволу. Разомкнув объятия — кто бы знал, сколько силы воли ему на это потребовалось — Маркус сел на корточках между колен Люцифера. — Все-таки решил отдохнуть? — поинтересовался тот. — Не хочу причинить тебе боль, — ответил Маркус. Он с трудом дотянулся до стола, где все еще оставался тот пузырек с маслом. — Знаешь, я не против даже… — Люцифер не договорил. Потому что в этот момент Маркус всунул в него сначала один палец, а потом второй, и чуть согнул. А потом просто закинул лодыжки Люцифера себе на плечи и весь вжался в него, засаживая член по самое основание. Люцифер застонал — от боли и удовольствия сразу — и еще сильнее потянул Маркуса на себя, заставляя его двигаться еще быстрее. Люцифер кончил первым — еще до того, как Маркус успел обхватить его член рукой. — Поздравляю, — услышал Маркус. — У тебя появился повод для гордости. Возражать Люциферу он не стал. Просто улыбнулся и весь отдался теплоте, исходившей от чужого тела. А спустя полчаса все-таки заставил себя подняться. Натянув джинсы и свитер, затопил печь, поставил на плиту кастрюли с водой, которую принес из ручья еще вчера. Вышел в сени. С силой рванул дверь на себя, и его тут же обдало белой крупой. Маркус взял лопату и принялся расчищать сени. Выглянул во двор. Небо было ясным, и по его царственной утренней синеве плыли лишь два маленьких пушистых облачка. Вдалеке высились обледенелые пики гор, и на их каменных боках мерцало серебро с золотом. Снега и правда было немало — тропинку, которая вела к сараю и к лесу с ручьем, полностью замело, а кое-где сугробы доходили Маркусу до пояса. Завалило и крышу. Но от того урагана, что всю ночь рокотал и выл за окном, он ожидал большего — и, наверно, худшего. Быстро раскидав снег в стороны, Маркус прокопал во дворе какую-никакую дорожку. Вернулся в хижину за ведром и принес воды из ручья. От слова «HELP», которое он так старательно выложил еловых ветками два дня назад, не осталось и следа. Маркус потратил еще полчаса, заново собирая по лесу ветки и выкладывая буквы. Без особой надежды он решил заодно проверить и силки и в единственной уцелевшей проволочной ловушке действительно обнаружил молодого зайца. Сразу же подвесил на ветку и освежевал, а потом поспешил в хижину. Люцифер сидел за столом, обернув полотенце вокруг бедер. Волосы у него были мокрые, а на теле блестели капли воды — и Маркус едва не облизнулся, рассматривая его. Весело улыбнувшись Маркусу, Люцифер спросил: — И кто сегодня пал твоей жертвой? — Заяц, — объяснил Маркус. — Это нам на ужин. — Ты уверен? — удивился Люцифер. — Маркус, мне приятно видеть, как ты обо мне заботишься. Но мне кажется, что на третий день моего смертного существования я все-таки смогу есть эти отвратительные бобы с тушенкой. По крайней мере я готов дать им еще один шанс. Тем более что вчера ты уничтожил целую банку и до сих пор жив, и это вселяет в меня особую уверенность. А для зайца у нас нет ни портвейна, ни красного вина. — Приготовлю так, как меня научили примерно две тысячи лет назад. Тогда у меня тоже не было под рукой ни портвейна, ни вина. В темных глазах Люцифера что-то блеснуло. Теперь он пристально смотрел на Маркуса. Будто вычислял что-то в уме. — Я служил в Первом Германском легионе и в Третьем Галльском, — сообщил Маркус. — Значит, в Иудее ты не был. — Не успел. — Жалеешь, что не видел Его? — Жалею, — признался Маркус. — Я узнал обо всем, что случилось в Иерусалиме, когда уже было слишком поздно. Сейчас я понимаю, что это бы ничего не поменяло. Скорее всего, Он вообще не стал бы разговаривать со мной. Кофе они выпили молча. Маркус поставил на стол пакет сухарей и банку джема. К сухарям Люцифер, конечно, так и не притронулся. Натянул на себя брюки с рубашкой, сел в кровать и набросил одеяло на плечи. Закончив завтрак, Маркус принялся потрошить и разделывать зайца — он собирался вымочить куски мяса, хотя бы раз пять или шесть сменив воду. А потом на несколько часов поставить мясо тушиться в печь, добавив жир и пряности, которые были в шкафчике. — Я уверен, что Он бы выслушал тебя, — вдруг заметил Люцифер. Маркус вскинул на него взгляд. — Но я сомневаюсь, что даже Он смог бы снять проклятие. Впрочем… — Ну, у тебя практически получилось. — Нет. Понимаешь, я здесь ни при чем, — Люцифер покачал головой. — Мне искренне жаль, что мой Отец придумал для тебя такое наказание и устроил тебе Ад уже на Земле. — Зато сейчас все в порядке. — Действительно. И какие у тебя планы на оставшуюся жизнь? Вздохнув, Маркус пожал плечами. — Для начала я хочу вернуться в Лос-Анджелес, — сказал он. — А потом… Ответа он просто не знал. Поэтому собрал всю посуду, тщательно вымыл и снова ушел расчищать двор от снега. И целый час махал лопатой, будто это могло помочь выкинуть из головы то, что сейчас грызло его изнутри. Полуденное солнце плавило иней на ветках, и Маркусу приходилось щуриться. Он то прислушивался к журчанию ручья в лесной тишине, то задирал голову в надежде увидеть в молчаливой небесной выси вертолет спасателей. Вернувшись в хижину, Маркус первым делом собирался заняться подготовкой к ужину. Бросил взгляд на Люцифера: тот лежал в кровати, с головой забравшись под одеяло. На полу стояла кружка с холодным кофе — похоже, Люцифер опять ее там забыл, но пить хотелось неимоверно, и Маркус просто вылил в себя все, что в ней оставалось. Отправил в рот забытый на столе сухарик. Сменил все-таки воду, в которой вымачивалась зайчатина, кое-как сполоснул руки и только тогда спросил: — С тобой все в порядке? Ответа не последовало. Придвинув к себе стул, Маркус сел рядом и коснулся плеча Люцифера: похоже, того опять била дрожь. Порывшись в аптечке, Маркус отыскал парацетамол. Налил в кружку кипяченой воды, снова сел рядом с кроватью и принялся тормошить Люцифера — когда тот все-таки разлепил глаза, Маркус приподнял его за плечи и чуть ли не силой заставил проглотить таблетку. — Очень холодно, — прошептал тот. Пальцы у него и правда казались ледышками, а лоб горел. Ничего лучшего, чем парацетамол, в аптечке не нашлось. Маркус натянул на ладони Люцифера свои перчатки, надел на его босые ступни чьи-то старые шерстяные носки, которые еще вчера обнаружил в сенях. Укутал в куртку, а потом лег рядом и притянул его к себе. И все гладил его по голове, и все пытался не думать о том, что он будет делать и кого звать на помощь, если Люциферу станет еще хуже. Маркус бросил взгляд за окно: как назло, небо сейчас было ясным и прозрачным. — Ты бы не мог просто оставить его в покое? — спросил он вслух. Конечно, ему никто не ответил. Прошел час или больше, когда Люцифер перестал дрожать и пришел в себя. Приподнявшись на локтях, с интересом посмотрел на все еще обнимавшего его Маркуса. Темные глаза вдруг заблестели. — Тебе не кажется, что на нас слишком много одежды? — Нет, — отрезал Маркус. — Ты простудился еще в первый день и совсем не выздоровел. — Давай я расскажу, как ты можешь меня вылечить. — Ни в коем случае. Тебе сейчас нужно согреться и выспаться. Даже не думай вставать. — А то что? Привяжешь меня к кровати? Кстати, я не против. Маркус покачал головой. Он быстро выскользнул из постели, практически скинув с себя Люцифера. Потом поправил на нем одеяло. — Вижу, что ты тоже не против, — заметил Люцифер. — Скажи, тебя возбуждает мысль о власти надо мной? — Ты хотя бы иногда думаешь о чем-то, кроме секса? Час назад у тебя был сильнейший озноб и жар, и мне еле удалось заставить тебя проглотить таблетку, — объяснил Маркус. — Я не хочу, чтобы это повторилось. — Ключевое слово здесь — «заставить». Ну так что? Маркус закатил глаза. — Если будешь хорошо себя вести. — Обещаю, — кивнул Люцифер, сбрасывая с себя одеяло и садясь в кровати. — Неужели мы с тобой заключили еще одну сделку? — Да. Сейчас же вернись в постель. Люцифер посмотрел на него с любопытством. Тут же расстегнул несколько пуговиц на рубашке и вытянулся в кровати, закинув руки себе за голову. Маркус снова укрыл его одеялом — еле сдержался, чтобы не провести рукой по груди или животу — и решительно вернулся к зайчатине. И целых полчаса старался не оглядываться, не думать о том, что Люцифер — невозможно привлекательный и не ведающий стыда — и вправду ждет его в постели, что он и вправду подчинился, пусть это и было лишь игрой, и что надо только дождаться вечера, приготовить ужин — и можно будет снова обладать этим телом прекраснейшего из ангелов, снова слушать его стоны и смотреть, как он запрокидывает голову и прикрывает глаза, когда кончает. Внизу живота предательски заныло, и Маркус, бросив в миску с зайчатиной все пряности, которые отыскал, заторопился вон из хижины. Отнес ящик с инструментами в сарай. Дошел до ручья и плеснул ледяной водой себе в лицо. Прошелся по лесу, загребая ногами снег, и только потом решился вернуться. Весь день Люцифер держал слово: почти не вылезал из постели. Порой и вправду засыпал, то сворачиваясь калачиком, то вытягиваясь под одеялом, а потом вдруг открывал глаза, всякий раз улыбаясь Маркусу. Сам Маркус в это время сосредоточенно готовил ужин. Еще раз промыл мясо, замариновал во всех специях, которые отыскал. Снова затопил печь, дождался, когда плита разогреется, и чуть поджарил кусочки на свином жире. Переложил мясо в чугунный котелок и поставил тушиться. Перемыл всю посуду и понял, что в хижине и вправду стало очень жарко и что ему самому хочется если не вздремнуть, то точно перевести дух. Люцифер будто прочел его мысли. Приподнялся на локтях, позволяя Маркусу сесть в изголовье кровати, а после положил голову ему на колени. За окном давно потемнело, а Маркус все сидел на кровати, почти не шелохнувшись, и все гладил Люцифера по голове. Он уже не понимал, сколько прошло времени, и кто он такой — проклятый Богом первый убийца или обычный человек, и что теперь будет с отмеренной ему смертной жизнью, и впервые ничего не боялся, и впервые ощутил, как холод, сковывающий его все прошедшие тысячелетия, вдруг отступил навсегда. Люцифер вдруг заерзал у него на коленях, открыв глаза и решив сменить позу. Склонившись на ним, Маркус коснулся губами его щеки и осторожно подсунул руку под его плечи, чтобы встать. — Извини, — сказал Маркус. — Пойду посмотрю, что получилось из того несчастного зайца. Не было здесь ни дорогого фарфора, ни даже дешевых тарелок из «Волмарта». Маркус поставил на стол котелок, алюминиевые миски и кружки с отбитыми краями. Сварил кофе в кастрюльке. Снял крышку с котелка, и ароматный запах разом наполнил всю хижину. — Как ты себя чувствуешь? — Прекрасно, — Люцифер немедленно сел в кровати. — Не могу дождаться, когда ты поразишь меня своими кулинарными талантами. Мясо и впрямь вышло нежным и сочным — пусть про себя Маркус и признал, что ему просто повезло. Но по крайней мере уговаривать Люцифера не пришлось, и тот съел все, что было в его миске. — Очень вкусно, — произнес Люцифер, салютуя Маркусу вилкой. — И дело не в том, что я не ел три дня. Мне правда нравится. — Надеюсь, что так. Люцифер склонил голову набок. — Дьявол никогда не врет. Маркус улыбнулся и долил себе еще кофе из кастрюльки. — И чего сейчас желает дьявол? — Десерта, — ответил Люцифер. — Любой приличный ужин должен заканчиваться десертом. Он облизнул губы, чуть запрокинув голову, и по телу Маркуса прошла дрожь. — Хорошо, — согласился он. — Дай мне только убрать здесь все. — Помочь? — Лучше не надо, — Маркус вдруг представил, как раздетый донага Люцифер обнимает его за талию, пока он отчаянно пытается собрать и вымыть посуду, и покачал головой. — Я быстро. Вот это да, — взгляд его вдруг упал на телефон, — оказывается, уже полночь. Люцифер улыбнулся. — И что с того? По-моему, у нас с тобой есть все время мира.