Ненавижу

- Ты солгала, - жёстко говорит Аня и с удивлением чувствует обиду в своих словах, а на что обижается - и сама понять не может. Решает, что на ложь. Ещё раз повторяет, - ты солгала тогда. Саша ловко расшнуровывает коньки и на неё даже не смотрит. Саша отбомбила тренировку, укатала абсолютно всех в группе, включая Мориса, забрала свою собаку-салфетницу и ушла в раздевалку, так ни с кем и не поговорив. И никогда бы ни за кем Аня не побежала, но сейчас внутренности едко жжёт паром, мягко, но очень-очень больно. Аню нестерпимо неприятно ранит неясная обида, но она молчит, сжимая тонкими пальцами игрушку. - Ты не рада? - безразлично спрашивает Саша, и её прохладный тон охлаждает пышущие гневом щеки, потому что Саша так раздражающе прямолинейна всегда, так права, но именно сейчас точна настолько, чтобы ударить особенно сильно. - Тогда ты знала, - тупо говорит Аня, хотя в голове крутится другое. - Ты уже знала, - повторяет она. Да черт бы с этим, Саша здесь, Саша с ней, и больше не надо мотаться в редкие выходные за десятки километров к её коттеджу за городом, не надо выжидать совместные турниры, вот она здесь, коснись, только осторожно, чтобы не ранить. Она же может ранить Сашу? Да? Все ещё может? Аня не думает, зачем. Аня думает, что должна бы все ещё иметь для этого силу. Это же закон. Неприятный и больной, но все ещё закон. Аня не уходит от Тутберидзе, не сдаёт досрочно ЕГЭ, не перестаёт завтракать маленькой порцией каши каждый день. Аня не изменяет себе. Саша поднимает прозрачные, затянутые плёнкой спокойствия глаза, и Аня отчётливо понимает, что все ещё может. Ещё её Саша. Пока ещё да. Пока все хорошо. - Ты хотела, чтобы я вернулась, и я вернулась. Что не так? Но что-то же не так! Но ответить уходящей Саше Аня ничем не может. Постепенно все устаканивается. Возвращается на круги своя. Да, Аня безбожно разваливает самое начало сезона, а потом потихоньку начинает собираться. Это почему-то совпадает с развалом Саши, с её переломом, слезами от боли в ноге и пропущенными этапами. У судьбы ужасное чувство юмора. Ане по какой-то причине несравнимо легче собрать в кучу тонкие конечности при заходе на четверной, когда Саша зло шипит и ударяет лёд в бессильной ярости. Давление спадает. Есть стабильная Камила, есть сама Аня с восстановленными четверными, где-то в Петербурге есть Лиза. А Саша... Саша безопасна и оттого более любима. Аня в кои-то веки плюёт на учёбу и ездит к Саше, засыпает с ней, приносит ей обезболы ночами, делает массаж, сладко целует в неулыбчивые губы и любит-любит-любит... В финал, конечно, Саша не проходит, печально-очевидно, и это Аню не радует совсем. С Сашей проще выступать, Саша всегда поддержит, посмотрит преданным любящим взглядом на пьедестале снизу вверх, но делать нечего, и она оставляет Сашу одну, пока усиленно готовится. Совсем ненадолго, неделя или полторы, может две, но этого как раз хватает, чтобы сообщили об отмене, Саша вернулась на лёд, а Аня вновь начала рассыпаться. Аню до безумия бесит эта нестабильность, за внутренней идёт и физическая, и Аня приходит на тренировки, чтобы с трудом собрать каскады с тройными. Скоро чемпионат России. Скоро. Чемпионат России - переломнее события не придумать, потому что это или отрежет их на следующую половину сезона, или они пройдут олимпийский путь вместе. Потому нестабильность не спешит показывать улучшенные показатели. Аня волнуется за них обоих. Она слышит какие-то намёки и разговоры в кулуарах «Хрустального», но никак не может взять в толк, о ком они. Кто поедет в Таллин, даже если развалит всё? Она или Саша? А может речь о Камиле? Но Камила безупречно-стабильна. А они с Сашей нет. Саша на эти сомнения тихо смеётся и говорит, что они постарели. Ане не хочется смеяться, Аня ломает себе голову, пытаясь вычислить псевдо-точную вероятность того, что они пойдут дальше вместе вдвоём, и стабильность падает ещё ниже. По крайней мере, у них с Сашей все хорошо. Хорошо. Даже если кого-то из них отцепят, у них все будет хорошо. Аня не верит почти ничему, но конкретно в это - верит. Саша смотрит больным непроницаемым взглядом, и ничего не говорит в ответ на её рассуждения. Как будто что-то знает. К выступлениям Аня везёт четверной флип. Саша - триксель, флип, лутц и тулуп. Она с иронией отмечает, что, в целом, их набор соизмерим. Аня лишь морщится. Она чувствует непроходящую усталость в ногах, да и во всем теле, и Саша совсем не понимает, что ей тоже тяжело. Саша, кажется, совсем ничего не чувствует. Аня осторожно говорит это участливой Камиле. Камила неясно хмыкает и убеждает в неправоте. Аня совсем-совсем не чувствует подвоха. Когда музыка замолкает, Ане хочется разрыдаться перед сотнями зрителей, долбить лёд кулаком, совсем как Саша. Ну почему он такой жестокий? За что? Аня так устаёт. Таблетки почти не помогают. Чёртовы сильные юниорки не помогают. Саша... Саша? Аня с грустью понимает, что Саша тоже ей не помогает, и хнычет Даниилу Марковичу в плечо. Тихо говорит это Камиле, но та остаётся глухой. - Почему ты думаешь, что сашин мир вращается вокруг тебя? - огрызается она. - У неё есть своя жизнь, которая тебе не подвластна. И не должна быть. Аня читает комментарии и понимает, что она всем надоела. Всем и самой себе в первую очередь. Не-ста-биль-ность. Аня погружается в себя на гала, разгружает вагоны мыслей, сортирует и удаляет все ненужное, что удаляется и что безболезненно отходит. Воспоминания о счастливой Саше, ещё юниорке, Саше на чемпионате Европы, Саше, которую не остановить, юной Саше, которая не пилит взглядом, а обволакивает флером доверия и нежной дружбы, эти воспоминания Аня оставляет. Нельзя же быть совсем без слабостей. Аня так занята, что ничего не замечает. Зато флип медленно, но верно поддаётся. Со скрипом, но он есть, и Аня в нем уверена, когда выходит на таллинский лед. Сегодня все получится. Получается. Серебро не золото, но жаловаться грех, и Аня радостно ищет Сашу после произвольных, но найти не может. Спрашивает у Камилы, и та блестит усмешкой в карих глазах. Не знает. Лжет. В Ане зреет неприязнь к Камиле и непонимание, почему они с Сашей отдалились. Ничего не произошло, да? Не так всё должно быть. Их не разлучила судьба, когда речь шла о квотах, что, черт возьми, их должно разлучить? Они должны были сблизиться, но ничего не меняется. Только на награждении боковым зрением Аня ловит сашино выражение лица. Поворачивается и видит беззвучное «всё» на губах и ноль эмоций в остекленевших изумрудных глазах. Во сне Аня видит ехидную улыбку Камилы. Второй гала-концерт она мимо глаз не пропускает. Хочется остаться, но понятно, что сил на параллельные квады нет, теперь копить до олимпиады. Аня думает, что у Саши их тоже не должно быть, но Сашу это, очевидно, не волнует, потому что она бросается в заведомо неудачный тулуп и, конечно, заваливает, но попыток не оставляет. Аня с нежностью думает, что Саша ещё совсем ребёнок. Глупый и искренний. К чему это? Процент исполнения настолько низкий, что страшно даже заходить. Мозг любезно подкидывает ей воспоминания о борьбе с флипом, но это несоизмеримо. Это имеет значение, а то, что она сейчас с Камилой и Марком, ужасно бессмысленно. Аня думает, что Камила слишком быстро выросла и ещё быстрее - влилась, вросла в место Алёны в их тройке. И видя как Саша сжимает ладошку Ками, Аня думает, что Алёна была меньшим злом. Аня очень много думает, о Саше в частности, но шестое чувство упорно говорит ей, что этого мало. Об этом говорит и Камила, молча, но оттого не менее отчётливо. А потом становится легче. Аня цепляется всеми руками и ногами за лутц и за Сашу. Лутц собирается по крупинкам, а Саша, кажется, возвращается к ней обратно. Они опять валяются в сашиной спальне, молчат, целуются, смотрят короткие сериалы неделями и принадлежат друг другу. Нестабильно у них с Сашей, но на олимпиаде - Аня почему-то свято уверена - всё стабилизируется. Ещё один старт, где все будет стоять на своих местах. Так, как они привыкли. На олимпиаде все с самого начала, откровенно говоря, идёт по пизде. Начиная с того, что Саша улыбается Ане как-то уж совсем обычно и вместо уютных посиделок за сериалом предпочитает гулять с мальчиками-одиночниками по олимпийской деревне, и заканчивая тем, что их не берут в командник. Саша почти не реагирует, спокойно сетует на то, что зря набирала форму и придётся осторожно спускать, чтобы не убиться до личного турнира, а Аня с холодной яростью высчитывает шансы взобраться на пьедестал, да повыше. Шансы выглядят не то что бы утешительно. На утро они собирают сумасшедший набор элементов. Аня зло вкручивается в лутц, Саша педантично вколачивает в лёд непокорный сальхов. Все наконец-то стабилизируется, и продуктивная тренировка оставляет карамельное послевкусие, не бьющее по вкусовым рецепторам. Аня чувствует себя непобедимой. Когда у неё есть такой набор, никто не лучше её. Никто. Спокойствие поселяется и внутри. Спокойствие и стабильность. Жаль, что цена слишком высока, но заплатить её можно, взяв золото. И Аня возьмёт золото. А дальше все катится к чёртовой матери ещё быстрее, чем до взлёта. Камила выходит из игры, тускнеет, теряет язвительную смешинку, мигающую обычно в глазах, Саша вместе с этим утрачивает неуверенность и тянет Аню на дно. Становится просто отвратительно неспокойно. Саше легче успокаивать Камилу и гулять с Марком, чем говорить о победе, возможной для них обеих. Аня позволяет себе эту ложь почти без угрызений совести. Потенциальная победа - то, что держит Сашу в спорте, рядом. Аня помогает, и Саша должна ей поверить, но Саша морщится в ответ и уходит гулять с чёртовым Кондратюком. Аня с неудовольствием понимает, что из номера один становится номером два, а то и номером три, и дежавю не покидает её вплоть до произвольных. Все как на чемпионате России. И эти комментарии. «Ты могла бы быть ещё ниже, но тебя спасло доверие федерации». Что, если сейчас её держит лишь сашина привязанность? Аня возвращается к медитациям, потому что иначе мысли забивают голову, и стабильность идёт к черту. Пытается вытравить сашин смех на шутки Марка и её нежный тон, каким она говорит с Камилой. Почему это всё не с ней? Почему? После коротких Камила оживает, Саша не выглядит грустной, а Марк улетает в Москву. Одной проблемой меньше. Они проводят вечер втроём, смотрят какое-то глупое реалити-шоу. Саша валяется на полу, вложив голову Ане на колени, и это так тепло и знакомо, что Аня игнорирует взгляд Камилы, в котором не ехидство, а жалость, похожая на снисхождение. У них после коротких два балла разницы, и уж это она отыграет. Точно победит. Утром тяжело. Саша ни с кем не разговаривает, Камила выглядит струной, которую порвать можно любым неосторожным движением. Аня планирует сделать три таких движения. Аня не планирует, что Саша приземлит пять четверных. Это едва не сбивает всю стабильность, потому что это - Аня изучить не успела. Аня попросту не знает, как с этим можно бороться. Пять четверных - всегда звучало страшнее, чем рекорды Камилы. Глыба, которую Саша медленно, но верно омывала волнами своего упорства и стачивала. Сегодня глыба рухнула. И поток воды может сбить Аню с ног. Или нет. Сто семьдесят семь звучит откровенно обнадеживающе. Нужно только все приземлить. Это просто. Можно пойти на два квада. Это надёжнее, чем лутц. Да. Аня слышит музыку и видит себя на пьедестале. Она первая, Саша вторая. Камила?.. К черту Камилу. Только они вдвоём. Всегда вместе. Четыре целых двадцать две сотых балла обрушиваются на неё шквалом облегчения. Как же все хорошо разыграно. Просто чудесно. Это то, по чему они обе скучали. Первый взрослый сезон, и Аня выше Саши, но никогда одна. Всегда вдвоём. Саши нет. Аня бестолково озирается под звуки «Болеро», но найти Сашу все никак не может. Где? Где Саша? Ей срочно нужно её обнять. Разделить радость. Они вместе. Они первые. Саша кричит, но Аня не может услышать. Уши закладывает от рёва трибун. Камила развалила произвольную, финишировав четвёртой. Они выиграли. Аня не может понять, почему Саша плачет, и хочет подойти, но Глейхенгауз почти больно дёргает её за запястье и обнимает. А Аня не может перестать смотреть в яркие зелёные глаза. Она отпихивает Даниила Марковича и порывается подойти, но Саша кричит хлесткое «Ненавижу!», и это очень плохо. Очень плохо. Это больнее, чем равнодушное на чемпионате мира. Потому что тогда в её глазах Аня видела надежду, а сейчас ничего, кроме палящей ненависти. Ненависти, которая выжигает то - Аня вдруг с горечью осознает, почему Камила так улыбалась, - немногое, что Саша ещё чувствовала к ней. Аня глотает горькую слюну, смешивая её с фантомной солью слез. Слез нет. Непонимание. Что не так, милая, дорогая Саша? Неужели я любила тебя недостаточно сильно? Неужели я сделала мало для нас? Саша, рыдающая за стеной, режуще больно разрывает сердце натурально в клочья. Аня стучится к ней, но Саша, видимо, не слышит. Иногда Аня слышит звук приходящих уведомлений, но догадывается, что Саша не смотрит. Саша рыдает, кричит и бьёт, судя по звукам, пол кулаком с бессильной болью до пяти утра. Аня не может сомкнуть глаз, как ни пытается. Она пишет ей сообщения, звонит, но не получает ответа даже когда уже нужно идти на завтрак. Приходит Этери Георгиевна. Холодно советует прекратить общаться с Сашей ради своей же безопасности, и это странная формулировка, но Аня не спорит. Аня, кажется, очень сильно проебалась. К обеду в столовой появляется Саша, а за ней семенит Никита, подталкиваемый Викой. Аня не решается подойти. Просто смотрит, впитывает механические движения сильного, живого тела, смотрит, как исчезает еда, и жалеет, что не видит глаз. Вообще-то Аня очень боится их увидеть. Кажется, что есть ещё шанс. Не все потеряно. Нельзя сдаваться. Аня ещё долго не видит любимые зелёные глаза. Или это ей так кажется, но на самом деле проходит всего пара дней, прежде чем Саша выходит на лёд. Немного прыгает, иногда заходит на четверные и падает. Потому что нет энтузиазма, который Саша носила от четверного к четверному. Его просто нет. Так не бывает. Чтобы Саша так часто падала. Ане даже кажется, что она может зажечь этот огонь вновь. Нужно только найти что-то нужное. Риттбергер. Аня падает, но продолжает упорно заходить, вдруг получится. Точно Саша в Таллине. Аня немного начинает её понимать. Чуть-чуть. Она даже подъезжает поближе, зовёт на параллельную попытку, и Саша поднимает голову. Это похоже на надежду. Ровно до того момента, как Аня наконец видит глаза. А в них пустота. Ничего. Вообще. Ни ненависти, ни боли. Ни любви. От них тянет могильным холодом. Аня невпопад растерянно хмыкает. Это смерть..? Саша тихо говорит ей отойти, и ощущение, будто она молчала все это время, настолько её безэмоциональный хриплый голос царапает внутренности. Сама отъезжает первой и больше не прыгает. Аня чувствует, что глазам горячо. Это что, слезы? Внутри пульсирует сашина улыбка, отпечатавшаяся на сердце и под веками. Аня царапает тыльную сторону ладони до крови. Улыбка говорит с ней. Улыбка спрашивает, как она могла убить эту любовь? Любовь к прыжкам, любовь к ней, любовь ко льду? К соревнованиям? Понимание не обрушивается, оно наступает медленно, как обычный обезбол, растекается по венам, пока Аня сползает по стенке в комнате. Убила. Своими руками убила ту Сашу, которую любила больше... Больше чего? Не больше жизни. И даже не больше золота. Обида вновь стреляет в висках, совсем как в мае, но теперь Аня понимает. Стоило выбрать между любовью к Саше и любовью к лидерству. Аня не выбрала. Аня просто любила быть выше Саши. Ане просто было легче жить с осознанием, что она может её ранить, с осознанием власти, которую она имела, но не пользовалась, потому что любила. Аня вспоминает сашины слова. Я больше не выйду на лёд. Аня горько, истерично смеётся. Саша не глупая. Саша просто ставит все на кон. И если она хочет избавиться от аниной власти, то сделает для это всё. Совсем всё. Вот только это ненужно. Аня уходит, Саша останется одна. Надо рассказать, но она не идёт. Почему-то. Может, потому что Саша не послушает, не поверит после слов на чемпионате мира. Может, потому что все ещё хочет остаться вдвоем. Вместе прийти и вместе уйти. Навсегда. Крупица власти в её руках. Аня все еще не знает, что есть кто-то ещё. У кого много власти. Настолько, чтобы разлучить их не только сейчас. Чтобы разлучить навсегда. Вернуть Сашу на лёд, а саму Аню оставить на задворках. Аня ещё так много о ней не знает.