Nitrogen

Ураган открывает тяжелые двери и входит в родительский коттедж. Внутри прохладно и пусто, как на Марсе. Но приятный запах еды придает мертвому мраморному дому признаки жизни. Проходящая мимо экономка с вазой в руке приветствует его и исчезает в одной из комнат. Парень оглядывает гостиную, вздыхает, подходит к большому продолговатому столу и садится прямо посередине. Здесь нет стульев, кроме как посередине и с двух противоположных сторон в начале и в конце. Он сидит за столом, раскинув ноги в разные стороны и прислонившись локтем на спинку стульчика, когда двери от кабинета отца и оранжерея одновременно открываются. Родители заходят в гостиную, словно в зал суда. Из разных сторон. Отец, весь серьёзный в своем деловом костюме и с тяжелыми бровями, нависшими над глазами, и заросшим неопрятной щетиной на подбородке и и над верхней губой. Чётко очерченные скулы придают суровый вид, его нос горбинкой делают его похожим на древнегреческого героя в книгах о всемирной истории с иллюстрациями. Взгляд у него такой неопределённый, словно он готов сейчас устроить какой-нибудь скандал. Мама бросает ледяной взгляд на сына, который сидит на большом столе, как провинившийся школьный хулиган в рваных джинсах и кожаной куртке, и на отца своего сына. Женщина выглядит еще более суровой, чем муж. Тяжёлым пристальным взглядом. Она облачена в строгий черный костюм-двойку, надетый поверх белоснежной блузки, и эхом раздающийся цоканьем каблуков приближается ко столу. Мужчина откашливается и садится на свое место почти одновременно с женой, словно в сторону обвиняемого, а жена в сторону защиты. А по середине стола сидит Ураган в лице обвиняемого. Карина маслом, ничего тут больше не добавишь. Мама у него адвокат, а отец – прокурор. И вопрос в том, как они смогли найти общий язык и пожениться, учитывая то, чем они занимаются по профессии? Наверное, в свое время они тоже соревновались друг с другом. Ни отец, ни мать не говорили о своей юности и об истории своей жизни. Они никогда не разговаривали с сыном больше десяти минут. И всю свою жизнь работали в судебном заседании и соревновался друг с другом, чтобы выиграть дело. Ураган соображает, что его вызвали не просто так. Родители сидят друг напротив друга и одновременно стреляют взглядами. Взгляд у них такой уничтожающий, такой сопернический, будто они бросают вызов без лишних слов. Ураган эти погляделки понимает сразу: им обоим дали одно и то же дело в судебном разбирательстве, и теперь один из них должен вы выиграть это дело в суде. Разговор ещё не начался, он уже хочет свалить отсюда. Он без слов присаживается на стол, приготовленный заранее кухарками, и равнодушно наблюдает, как пар от горячей пищи клубится и растворяется в воздухе. Аппетита нет, а в голове только мысль о том, чтобы встать и уйти отсюда. Разговаривать с родителями за чашечкой кофе не хотелось от слова совсем. Но отец все еще может сделать выговор и вряд ли простит такие вольности. Это еще мягко сказано. Отец заботится только о репутации своей семьи. Каждый их разговор обязательно заканчивается чтением нотаций, принижением и запретами. Родители уделяли ему меньше внимания. Все беседы начинались с «Ты же мужчина, веди себя как мужчина», «веди себя хорошо в школе. Получишь выговор, замечание от преподавателей, от отца не спрячешься», «когда ты поступишь в университет, тогда делай, что хочешь, но теперь ты ни в коем случае не должен позорить нашу семью», «не вызывайся в драки и не крутись с сомнительной компанией, узнает отец – тебя упекут в тюрьму». В младенчестве Ураган много раз пытался почувствовать хоть какую-то родительскую любовь, и часто он думал о различных способах привлечь внимание родителей через каприз и жалость к себе. Пытался вмешаться, сломать преграду между ними, разрешить волнующую проблему. Но папа с мамой словно не замечали его. Отец запирал его в библиотеке каждый раз, когда сын делал что-то не так, оставлял без ужина, приказывал выучить все законодательство и кодексы, называл его «бесполезным ребёнком». Мальчика воспитывала пожилая экономка, хорошая, добрая женщина. Она всегда помогала ему, советовала, как подружиться со сверстниками, показывала, как она готовит блины по утрам, смеялась над его шутками. Но однажды в день рождения Урагана, когда он возвращался домой из средней школы, обнаружил, что комната старшей экономки внизу пуста, ее вещи пропали из шкафа, а самой женщины нигде не было. Мальчик, весь в слезах и тревоге, подбежал к отцу и спросил, куда делась старшая домработница, на что мужчина разозлился, дал ему пощечину за слезы на глазах сына и сказал, что уволил ее. Причину он так и не сказал. И он снова остался один. Ураган рос сам по себе, как дикарь, и сражался сам по себе. Он придумал лучшую личность, свои собственные правила, свой собственный мир. Но в присутствии родителей он – простой человек, посаженный в тюремную камеру. В глаза матери он может более или менее смотреть, но в сторону отца он даже не смеет дернуться. Он ведь сдерживает его. Всё держится на плечах отца. И в правду. Вся его красивая и беззаботная жизнь полностью зависит от главы семьи, распланировавшего его «счастливую жизнь» от рождения до смерти, который неделями пропадает на судебном заседании или в следственном отделе. Ураган обделён ответственности и не умеет быть трудолюбивым, ведь ему только двадцать один год, он безбашенный мотогонщик, зависимый от гонок и постоянно рискующий разбиться насмерть. И, по сути, не может перечить отцу и не хочет его лишний раз злить, потому что отец любит поковырять старые ошибки, раны и недостатки, скажет в лицо всё самое худшее. Поэтому он опасается гнева отца и его последствий, молча глотает его стальные слова, злобный взгляд, чтобы бесконечное чтение нотации быстрее кончилось. Да и отец без «разговора» смотрит на него с выражением возмущённо, с омерзением, недовольства и стыда на лице, точно описываемого фразой «Мне действительно жаль, у меня такой сын». И взгляд у него такой изучающий, уничтожающий, словно ему в сыне не нравилось ничего. Его вечно порванные и потертые кое-где джинсы, кожаные куртки с шипами, беспорядочные крашеные голубые волосы, катание на мотоцикле и его дурной характер. Мама начинает что-то говорить, но Ураган пропускает мимо ушей её реплики. — Надеюсь, это дело не будет проигрышным на этот раз. Не буду же я делать, как наш... Прокурор, не так ли? – она вытягивает на лицо фальшивую улыбку. Отец наконец-то отвлекается от своих забот от слов жены, раздражённо прикрывает глаза, затем медленно поднимет голову и смотрит на неё. — Какая честь... Слышать это от стороны защиты. Иногда кажется, что взрослые, самостоятельные люди иногда ведут себя как дети и спорят, кто первым победит. И так каждый раз. Родители начинают спорить, затем устраивать скандал, их сын превращается в невидимку, и им становится на него абсолютно наплевать. Они снова стреляют в друг друга взглядом молнии и замолкают. — Я же не сказала, зачем я тебя позвала, – наконец кто-то нарушает наряженную тишину и переключается на сына. Ураган выныривает из глубины мысли и поднимает взгляд на маму. Женщина, без стука соприкосновения вилки с тарелкой, сдержанно опускает тонкий нож для резки мяса. Ураган смотрит на своё промелькнувшее отражение на сверкающем ноже в ее руке и не может не отрицать тот факт, что она может стрелой бросить нож в сторону своего мужа и воткнуть ему в шею. Его мама – профессиональный стрелок. Когда-то у нее был очень опытный наставник, который теперь является ее соперником в судебном заседании. — Как дела в университете? – продолжает мама и теперь смотрит выжидающе. Поперхнувшись собственной слюной от неожиданного вопроса и не сдержавшись, удивленный Ураган кашляет в кулак, но, видя, что отец неодобрительно бросает на него короткий хмурый взгляд, он пытается взять себя в руки и старается не кашлять. — Нормально, – выдавливает он из себя и запивает всю воду из высокого стакана из-за перенапряжения, потому что мама ждёт от него ответа. — Точно? – она иронично приподнимает бровь и усмехается, и Ураган догадывается, о чём будет идти речь. — Мне сегодня звонили, – её голос звучит настолько ирочным, что фраза теряет свою загадочность. Женщина отодвигает от себя нож, скрещивает пальцы, бросив взгляд на главу семьи. — И ему тоже звонили, – указывает она на отца. — Из твоего университета. — Всё нормально... – Ураган резко не неподобающе вмешивается в её речь от волнения, что случайно не добавляет отчаянное «мама» в конце, чтобы она не мучила его и выдавала с потрохами перед отцом. Но глаза отца наливаются гневом, и он повышает голос: — Каким образом «нормально»? О какой нормальности ты говоришь? Я потребовал, чтобы ты учился на юриспруденцию. Но ты отказался и сказал, что хочешь учиться по своей профессии, я дал соглашение. Хорошо, – истерично разводит он руками. — Что тебе ещё нужно? Скажи мне. Сижу я на работе и разговариваю со своим клиентом насчёт завтрашнего важного заседания, и мне звонит твой декан и говорит, что ты целый год пропускал занятия, не сдал отчёты и на грани отчисления. Как это понимать? Ты пускаешь мои деньги на ветер. Ураган нерешительно мямлит что-то в оправдание, стараясь выкрутиться из ситуации, не в состоянии связать слова в строгие и чёткие конструкции. — Я исправлюсь. Правда. — Заткнись! – его бесполезные реплики внезапно нарушает громкий звон вилки о тарелку, эхом раздавшийся в огромном пространстве, и отец ударяет кулаком по столу, заставив Урагана напряжённо моргнуть. — Не смей перечить мне, – мужчина вытягивает указательный палец и тычет в сына. — Я уже не раз предупреждал тебя, что если мне еще раз позвонят из университета, срывая мне следственный процесс, останешься без кредиток и своей железяки. Я сожгу всё это. Будешь работать у меня в архиве. — Но я... – пытается Ураган что-то объяснять отцу, но тот протестующе поднимает ладонь. — Даю тебе самый последний шанс. Не получиться воспользоваться этим шансом, я всё это так не оставлю. Ты меня понял? Ураган не может ничем ответить, нервно прикусывает нижнюю губу и опускает голову вниз. — Я спрашиваю: ты меня понял? — Да. Я понял. Услышав нужный ответ, мужчина всё же приковано смотрит на своего сына злобным взглядом, со скрипом отодвигает стул и покидает гостиную. За ним поднимается мама. Она ничего говорит и уходит. Но в другую сторону. Ураган думает, что нужно показать родителям, что у него есть потенциал, и он докажет им обратное, что он может самостоятельно действовать и держать всё под контролем. А на следующий день он сам приходит в библиотеку рано утром, просто замечая знакомую макушку и желтый рюкзак, мелькающий в окне третьего этажа. Конечно, он умудрился заблудиться по дороге, перепутав кабинет биологии с кабинетом биологических исследований. Ураган здесь бывает редко, от слова не бывает вообще, но один знакомый из его компании учится на кафедре микробиологии, и каждый месяц у него практика в его кабинете биологических исследований. Странная профессия, но интересная. Утро пока радует себя тем, что Ураган, к большому счастью, не встретил на своем пути назойливого мудака Феликса. Последний начал бы раздражать, издеваться и насмехаться над ним. Чтобы напомнить им о его проигрыше столетней давности на «Кобре», о собственном превосходстве, о споре между ними в признаниях мальчишки их международного. Черт возьми. Все свалилось на его бедную голову, и ему трудно справиться с этим одновременно. Но пока что всё это он должен отодвинуть и подтянуть увы учёбу, особенно географию и английский язык. Если он провалит сессию, то отец устроит ему весёленькую жизнь. Библиотека давит на мой мозг своей мертвой тишиной. Утреннее солнце появляется из-за горизонта, и луч света пробивается через окна на пустые коричневые деревянные столы. За исключением одного, где на самом деле сидит сам международник. Опершись руками о поверхность стола, к нему боком стоит другой парень, чем-то похожий на самого Чупикса, и болтает носком кроссовки по полу. На нем мешковатая толстовка, красные наушники на шее, а волосы были взъерошены, как будто он проспал урок и выскочил из дома, как пуля из пистолета, прыгая по десять ступенек лестницы за раз. И выражение лица у него добродушное, хотя глаза очень острые, брови слегка нахмурены. Бывают же люди, которые на первый взгляд кажутся такими тихими и добродушными, но если разозлить, то они могут наорать, кусаться, а на крайний случай кулаками махать. Словно крокодилы. Вроде маленькие, но зубастые. Засунув руки в карманы, Ураган равнодушно приближается к ним, и Чупикс замечает его и наклоняет голову, отвлекшись от разговора. Лицо его при этом не выражает никакой агрессии или дружелюбия, и вообще абсолютно ничего не выражает. Смотрит сонными глазами, не приветствуя, не улыбаясь, как до этого, и не злится за потраченные время. Урагану на секунду показалось, что он таким-то волшебным образом успел обидеть его, но затем вспоминает, что они не встречались целые сутки, и он никак не мог что-то натворить. Парень рядом с ним замечает, что его друг отвлекся, поворачивает голову назад, куда смотрит его друг немного с интересом, потому что он удивлён, что Чупикс заинтересован в людях и общается с ними, но потом его глаза сразу же гаснут, когда он видит мотогонщика из экономического. Он хмыкает, не скрывая своего презрения, коротко шепчет Чупиксу, подпрыгивает, поправляя сползшие ремни из-за веса рюкзака. Машет на прощание Чупиксу, надевает наушники на уши, не забывая мазать презрительным взглядом Урагана, проходившего мимо, и специально задевает плечом его плечи, и тот, отшатнувшись назад, оборачивается на него. Ураган хмуро смотрит на спину самоуверенного парня, довольного за свой дерзкий поступок, но ничего не говорит в его адрес, потому что глупо тратить время на таких людей, как этот Чебурашка в красных наушниках. Да и цапаться с таким, как он, тоже низко с его стороны. Ураган должен заботиться о своей репутации. Но этот Чебурашка, черт возьми, задел его самолюбие. «Ты думаешь, что выше меня, чертеныш?», – мысленно злится Ураган, наблюдая, как раздвижные двери библиотеки тихо закрываются за дерзким другом международника. — Не обращай внимания на Асси, – Чупикс оправдывает своего друга за его спиной таким тихим и спокойным голосом, что весь гнев, кипящий в его крови, мгновенно исчезает, и Ураган вспоминает, что в комнате есть еще один человек. — У него сегодня повторный экзамен. Вот и бесится. — Я что, боксерская груша? – Ураган с негодованием поворачивается к нему, хватаясь руками за пояс, а затем машет одной рукой перед своей недовольной физиономией. — Или у меня на лице приклеена фотография его преподавателя? — Ни то, ни другое, – тот мотает головой. — Он просто не хочет провалить экзамен. — Кстати об этом. Ураган выпрямляется, мигом позабыв о странном парне в наушниках, слегка щурится. В задумчивости, наморщив лоб, Чупикс уже стоит у стола, поднимает свой рюкзак, готовый забросить через плечо. — Извинюсь за прогулы, – Ураган прижимает ладони друг другу в знак просьбы. Его слова звучат не совсем искренне, и выражение лица его насмешливое, чем виноватое, но международник без дальнейших слов вертит ему и одобряюще кивает головой. — Мне действительно очень сильно нужно подтянуть английский. Я же сам попросил у тебя помочь и сам же забиваю на это х... — Ладно. Я понял, – перебивает его Чупикс и поглядывает на часы с дисплея телефона. — Всё нормально. Я не злюсь, – и поднимает взгляд на гонщика. Его непривычно серьёзное лицо выглядит действительно страшно. Он встряхивает с лица мешающие длинные пряди. — Мне же тоже нужно подтянуть. Лишняя практика не помешает, – он равнодушно пожимает плечами и снова смотрит на экран телефона. Урагана забавляет не только желтый чехол с минимальными рисунками ананасов, но и забавная фотография на экране блокировки. Подглядывать в чужие телефоны нехорошо, но Ураган вовсе не святой. — Мне нужно успеть на занятия, и тебе, кстати, тоже. В пять встретимся здесь. — Ну раз мой наставник занят, я не смею мешать ему, – наигранно говорит он, на что международник закатывает глаза и первым выходит из библиотеки, придерживая за ремни рюкзака. За ним потягивается Ураган и внимательно смотрит на макушку Чупикса, чуть не прожигая взглядом дыру. Этот мальчишка... Он сегодня действительно странный. Может быть, у него, как и у его друга, запланированы экзамены? Хотя ему следовало бы сказать, что в течение нескольких недель он будет занят и не сможет преподать дополнительный урок одному глупому существу, влюблённого в свободу. Может быть, он просто промолчал об этом. Кто знает. Когда они спускаются на первый этаж, Чупикс, не прощаясь, поворачивает налево и идет по своим делам. Ураган, которому сначала пришлось порыться в своем шкафчике и попытаться найти нужные вещи, замирает на повороте и замечает, как одна девушка, украдкой оглядываясь, просовывает письмо в щель в шкафчике, наклеенный розовыми наклейками. — Ой, бля-а-а, – устало тянет он. Поворачивается к удаляющемуся интернационалу, догоняет его, резко хватает за держатель рюкзака и тянет к себе, что парня отбрасывает назад, как тряпичную куклу. — Что ты творишь? – недоуменно ворчит за его спиной Чупикс и брыкается, пытаясь выбраться из мертвой хватки. — Ты мне рюкзак порвёшь, придурок. Отпусти. — Ты мне нужен, Чупа-чупс, – объясняет Ураган, прихватив по дороге пустую мусорную корзину и остановившись прямо перед своим шкафчиком, напоминающий теперь девчачий, и сильно прижимает к груди международника корзину. — На. Держи вот так, – он показывает, как это делается, тянет Чупикса и прижимает ладони к его рукам, чтобы он держал корзину правильно. Международник перестаёт злиться, но всё ещё хмурится. — Что ты собираешься сделать? — Увидишь. Ураган загадочно хмыкает. Не протянувшееся письмо в шкафчик из-за заполнения падает на пол, и он наклоняется, чтобы поднять его. Чупикс чувствует, как синяя шевелюра мотогонщика щекочет его локоть, одна его рука всё еще прижата рукой Урагана, а от самого гонщика теперь исходит другой запах парфюма, чем вчера. Мальчишка невольно принюхивается. Парфюм явно дорогой, дизайнерским подбором, и, возможно, очень редкий. На самом деле, он не разбирается в этих делах богатых людей, да и не интересно. — Девчонки что, живут в аниме? В двухтысячных годах? – удивляется Ураган, переворачивая письмо в разные стороны. — Внимание от них – это клёво, но мусоры в моём шкафе – это уже не клёво. С пацаном что ли замутить, чтобы не кидали больше такие записульки. — Останешься без девчачьего внимания, – замечает Чупикс, хмыкнув под нос. — А, ну тогда это тоже не клёво, – он морщит нос и, не сдержавшись, издает короткий смешок. После чего, наконец-то, убирает руку от международника, что тот с облегчением выдыхает. — Ведь девчонки всегда клёво. И плевать на письма, – Ураган подмигивает и открывает дверцу своего шкафчика, и оттуда тут же вываливаются сто с чем-то письма разного цвета и размеры. Чупикс поднимает брови и наблюдает за розовым водопадом, и после наблюдает за действиями гонщика, который гребет руками внутри шкафа, чтобы избавиться от оставшихся писем. Проходящие мимо студенты с интересом поглядывают на них, шепчутся и уходят прочь. — Ничего себе, ты жестокий, – мотает головой международник. — Зато красивый, милый, превосходный, популярный, привлекательный, живописный, прекрасный, роскошный, эстетичный, симпатичный, и вообще любовь с первого взгляда, как и написано в этом письме, – Ураган вынимает последний конверт и демонстративно кидает в уже забитую мусорную корзину в руках международника. Тот хмурится, осматривает гонщика с головы до ног и мотает головой: — Ты вообще не такой. — Сделаю вид, что не расслышал, – Ураган снова возится со шкафом, напевая под нос какую-то мелодию, и ищет нужные вещи. — Бля, нету, – и бросает взгляд через плечо. — А ты чего стоишь? Иди, поставь эту фигню обратно туда. Чупикс мог бы возмутиться, что это именно Ураган притащил его сюда, без причины дал ему корзину и вытащил письма от своих влюблённых в него фанаток, и он не обязан делать то, что ему говорят. Но вместо этого он молча закатывает глаза и собирается уходить на второй этаж. — Я ухожу. — Ага, удачи, только мусорку там же оставь около окна, – бросает Ураган, не оборачиваясь на парня. И как только Чупикс пропадает из поля зрения, он оборачивается и смотрит в пустой коридор. Усмехается со вздохом, краем губ, и мотает головой. — Смотри какой смелый. Дерзит мне.