Библиотека судеб

      Первым выскользнуло из памяти собственное имя. В голове проносились фрагменты воспоминаний о последних днях «жизни», но выглядели они, как старая и затершаяся видеопленка, на которой не рассмотреть деталей.       Она видела в своих руках клинок. Старый. Очень старый, как само время. Она была рада ему, хотя скребло внутри что-то: эта вещь никому за всё своё существование не принесла ничего, кроме горя и смерти. Но Тесса была счастлива чувствовать этот клинок в своих руках. Она благодарила его за собственную смерть.       Пустота вытягивала из неё по атому остатки жизни. Странное чувство, словно крошишься изнутри.       Тесса хваталась за кадры личного фильма, но одни рассыпались в ладонях и утекали песком сквозь пальцы, а вторые превращались в стремительно гаснущую дымку, не находя в этом мире себе места. Они — лишь отголосок, бессмыслица, фрагмент… как и сама Тесса.       Но что-то она ещё помнила. Стоило закрыть глаза, и являлся образ, который никак не удавалось идентифицировать. Любые попытки отзывались внутри тянущей безысходностью. Тесса даже чувствовала себя глупой девочкой, создавшей иллюзию и поверившей в неё.       В ней она служила жнецом у всадника на Бледном коне, чьё имя внушало дикий страх неизбежности любому существу во Вселенной.       Но размытый образ в голове внушал: всё это было. Он призывал бежать, и ей действительно хотелось спрятаться. В первую очередь — от него.       Мужской силуэт в черном пальто. Мрачный, залитый жемчужным светом, с тростью в руке.       — Зачем ты лжешь мне в глаза?       Она вздрогнула, хотя не прочитала в вопросе угрозы. Взгляд ударился о черный жемчуг на алебастровой коже худого лица.       Сегодняшний список действительно был донельзя сложным в моральном плане. Тесса и не подумала, что так расклеится.       Похожее парализующее состояние у неё было, когда она сопровождала Мора во время эпидемии чумы: словно её выпотрошили, словно она сама была сплошным гнойным нарывом, и что-то заставляло её двигаться, дёргало за ниточки, как марионетку. Смерть предупреждал, что так будет. Говорил, что ей ещё не хватает холодности.       Мор. Крепкий, тугой, как натянутая струна, он взирал на огромный город, утонувший в хрипах, кашле, смрадном дыму — Тесса видела его оседающие мелкие крупицы.       Мор долго не говорил ни слова. Она даже стала забывать его голос, который, кстати говоря, был слишком бархатным и мягким для его образа. И от этого пугал ещё больше.       Глубоко посаженные глаза превратились в миндалевидные впадины — в них горел крошечный огонёк. Тёмно-зелёный плащ казался грязным от лепков дождя и контрастировал с грубо очерченными чертами лица.       — Какой высокой может быть цена за крохотную ошибку. За одно маленькое промедление, легкомыслие, желание, — произнес он вкрадчиво, но не посмотрел в её сторону. — Ты слышишь?       Тесса предусмотрительно решила не отвечать — она слышала. Она видела плутающие тени возле мертвых домов, возле догорающих и уже догоревших погребальных костров. Тени людей, всё ещё мнящих себя живыми.       — Пора.       Тесса шагнула вперёд. Она знала, что делать, но ещё не подозревала, что этот погибший город полностью принадлежит ей. Его люди — её список, её экзамен.       Вдруг позади раздался крик. Мор с деланным интересом обернулся, даже развел руки в стороны, не препятствуя обречённому смертному пронзить себя вилами. Его сосуд не дрогнул. Зато нападавший превратился в гору грязного песка, залитого гнойной кровью.       — Смело, — констатировал Мор, протянув и развернув к себе ладонь, на которой заметалась вырванная душа. Иногда случалось, что одну из душ он превращал в жнеца. — Только я не демон и тем более не колдун, — он презрительно скривился, посмаковав мысли несчастного и снова обратился к Тессе: — Теперь точно пора.       Тесса внимала каждой душе. Отвечала на одни и те же вопросы. Давала себя коснуться маленьким детям, принимающим её за маму. Они пили её спокойствие, а она вкушала их жизнь — каждую каплю боли, каждое мгновение счастья.       Десятки тысяч взяла она с собой в тот день. Чужие муки наполнили её сосуд ядом до краев и выше. Начавшийся ливень заставил лететь к Смерти с одним лишь желанием — прекратить это. Но увидев его на месте, где стоял Мор, она впервые солгала о том, насколько ей плохо.       — Простите, сэр. Я подумала, что это не имеет отношение к качеству работы. И тем более не должно как-то отвлекать вас, — сморгнула она видение прошлого, не придав значение тому, что Смерть тоже его прочёл.       Её состояние действительно выглядело глупостью. Сколько лет она уже на службе? Пора бы привыкнуть и не воспринимать трагедии так близко. Всего лишь пожар… всего лишь людская ограниченность, повлекшая за собой беду. Она всего лишь видела, как всё началось и чем закончилось. Медленно. Очень медленно. И просто собрала несколько маленьких душ и больших — нет, не размером, не столько возрастом, сколько нераскрытым талантом.       Но это накапливалось. Это болело.       Смерть коснулся её головы. Она машинально схватилась за запястья. Пульсировал шум в ушах. И с каждым «приливом» становилось легче. Смерть сказал, что так должно быть.       Тесса открыла глаза, поймав себя на мысли, что машинально поправила прическу. Она всегда так делала, когда приходила к шефу с докладом. Сердце заколотилось чаще, в воздухе прочелся аромат медового воска и старинных книг, а внутри вдруг стало пусто. Только эта пустота была иной.       Тесса вспоминала.       Тело обожгло холодом. Он медленно и грубо превращал кровь в толстую корку льда, чтобы потом пробить её в нескольких местах сразу. Это первое, что почувствовала Тесса, когда лишилась связи со Смертью.       А затем пришли голоса. Крики, проклятия, мольбы… Шепот десятков, сотен, тысяч, миллионов и миллиардов душ.       Так громко… Слишком громко и будто бы железом по стеклу. Смерти больше нет. Как такое возможно? И что теперь жизнь? Какой в ней смысл?       Она материализовалась в особняке всадников, в общем хаосе. Качались стены, со страшным грохотом упала массивная колонна и раскололась на три части. Уже законченные и только что начатые книги летели с полок. Страницы превращались в пыль.       Всё, что пряталось за ледяными грудами сути, разламывало голову. Тесса сперва не узнала собственного имени, зовущего голоса. Из последних сил поднялась с обломков и побежала, не видя, куда бежит, а грохот гнался следом.       В мгновение земля ушла из-под ног. Тесса поняла, что её удержали от падения, а ведь этого почти не хотелось. Останавливало то, что развоплощение только увеличит громкость воплей в голове. Обнажит, не отключит.       Потерявшиеся души истошно молили о спасении, тонули в безумии, не менее громко кричали жнецы — такие же, как она, только рангом ниже. Тесса сама ощущала себя каждым из мучеников, не знающих дороги в вечный покой.       Дин… Дин! Зачем?! Ей хотелось проклинать Винчестера, пусть, на самом деле, она прекрасно знала ответ на свой вопрос.       И будто бы была там, видела картину перед собой: Дин, такой молодой, а уже повидавший боль во всех её обличьях. Первое проклятие на его руке, что течёт по венам и артериям, прожигает их раз за разом. Отравляет разум, предвкушает развязку библейского сюжета, только на новый лад.       Дин уже почти не спрашивает: «Почему я?»       А его брат, Сэм, что стоит на коленях, впервые настолько готов принять свою погибель от его руки.       Смерть выжидает. Он стоит у Дина за спиной и знает итог их встречи наперед. Потому и пришёл. С прежней статью, с прежней верой в этого слишком крохотного для него смертного, посмевшего доказать самой Судьбе, что он не братоубийца, не Каин.       Смерть всегда знал о Дине то, чего он сам не мог о себе постичь. Но постиг в тот миг, когда целясь в Сэма, ударил его самого.       Небо, как же больно! Жизни людей, жизни существ… всё стремительно и неумолимо теряло смысл.       Голоса, голоса, голоса.       В царстве Пустоты их больше не было.       Тесса бежала по тому, что могло бы называться полом, если бы она его могла нащупать. Здесь не было ничего, что имело бы форму или цвет. Даже не существовало возможности идентифицировать саму себя: есть ли руки, ноги, одежда, осталась ли способность дышать, или это всё отголоски мёртвого разума?       Кажется, было темно. Должно быть темно. Но почему она не спит, ведь Пустота — это царство вечного сна?       В вакууме витал шёпот. Он неотступно следовал за ней и постепенно переходил в нечто вроде жужжащих телевизионных помех. Звучал всё громче, навязывая чувство паники.       Скольких сущностей Тесса лично привела сюда?       Не думать. Не слушать. Не открывать глаза, чтобы не видеть кромешную тьму и не падать в желание сдаться. Она найдёт здесь своего шефа. Смерть её излечит, всё исправит. Она должна.       Войти в чувство собственной боли, поймать гаснущие воспоминания становилось сложнее. Это царство без дверей, окон, пола, потолка и стен само по себе не разделяло рвений своей новой вечной пленницы. Но Тесса попробовала снова, крепче зажмурившись.       И снова оказалась в особняке, что крошился и рушился по кусочкам.       Почувствовала опору под ногами, повернула голову — Война. Молчаливый, хмурый, злой и как никогда бесстрастный. Она хотела задать вопрос, но боялась услышать собственный голос.       Острые языки живого пламени, что искрили в потемневших глазах, практически касались её кожи. Тесса попробовала взять себя в руки, наконец, перестав отчаянно жаться.       Расслышала, как Мор зло рыкнул и вполсилы ударил по уцелевшей стене, связывающей библиотеку с оружейной Войны.       Тот прикрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул, словно вложил в действие брата личную боль. Отпустил.       В этом зале невредимым осталось только полотно во всю стену напротив. Тессе подумалось, что она выстояла благодаря ему, запечатлевшему четверых всадников вместе... и отдельно.       На разбитом полу остались лежать расколотые стенды с клинками, арбалетами, пистолетами родом из разных веков. Внимание сосредоточилось на шпаге, упавшей позади Мора. Тесса почти реально ощущала в руке резную рукоятку, покрытую античным золотом, четырехгранный рубин в навершии, витиеватый эфес с гроздьями винограда.       Несколько раз она фехтовала с Войной этой шпагой. Учитывая тот факт, что он не любил, когда кто-либо трогает оружие без спроса, подобное занятие являлось большой честью. Война сказал тогда, что обычный меч ей не идёт, выглядит в женской руке слишком неуклюже.       Тесса помнила, как много лет назад столкнулась с ним в дверях, на этом самом месте. Дико волновалась: на службу к Смерти просто так не попадали.       Война покачал головой и поднял меч в приветственном жесте.       Воздух наполнялся жаром, когда он говорил, и пламя свечей бликовало на алой рубашке с закатанными до локтей рукавами.       Он играл с ней. Иначе не объяснить, почему придя на зов шефа, она его так и не встретила. Война проверял, насколько оправдан выбор старшего брата, а Тесса, чего скрывать, любила подобное внимание.       Он научил её всему: не бояться ошибок, наслаждаться триумфом. А ведь она была уверена, что дни её сочтены, когда выбила шпагу у Войны из рук и отсекла золотую пуговицу с манжета. Это была настоящая дерзость с её стороны, но внутри плясал недюжинный и неуёмный восторг. Она первая, у кого так получилось?       Война посмеялся. Война пощадил. Но тренировки стали сложнее, быстрее, опаснее. Тогда она впервые осознала, что принята в ближний круг всадников. А после… поняла, насколько важна одному из них. И им был не Война.       Клинок сам собой выскользнул из рук. Ладонь обожгло, практически расплавило. Сильно заболела голова, будто мозг запихнули в мясорубку. Происходящее казалось вечностью, хотя длилось всего десять секунд, ибо их отбивало в ушах метрономом. И, когда, наконец, всё закончилось, она увидела, что Война как-то странно ей улыбается, а лицо его пошло кровавыми трещинами.       Тихо повернулась дверная ручка, и вошёл Смерть. Его взгляд остался нейтральным, но Тесса поняла: тренировок больше не будет.       Война усмехнулся. Кем нужно себя вообразить, чтобы подумать о том, что двое всадников родом из незапамятных времён могли не поделить простого жнеца? Вздор. И, тем не менее, Тессе сделалось неловко, хотя она по-прежнему достойно несла свою службу.       Она запомнила каждую из тренировок — смертоносный танец, за которым не уследить человеческому взгляду.       Резкий удар в спину вырвал Тессу из воспоминаний и равновесия, но вокруг по-прежнему царила темнота. Горло больно сдавили чьи-то цепкие пальцы. Тесса ухватилась в ответ, но не могла их нащупать.       Помоги.       Её трясло. Ломало изнутри. Почти… по-человечески. Она взглянула на Войну и пожалела, зная, что он услышал, понимая, что промолчит. До чего неприятный бонус — возможность вбирать в себя лишние и присущие лишь смертным чувства… или всё-таки просто душам? Она знала, что ответа не будет, что и без этого выглядит сейчас позорно слабой для правой руки Смерти, но умудрилась обидеться. И больше всего на то, что успела почувствовать себя неодинокой, нужной, даже в какой-то больной степени любимой и заслуживающей поддержки. Но её не было. Её не могло быть. Только не от Войны.       За высокими окнами медленно умирало солнце. Оно уже не слепило глаз. Бледно-розовой пеленой наполнялось небо. Впервые за бессмертную жизнь так по-простому и так страстно захотелось уложить в постель безнадежно уставшее тело.       Тесса, как могла, переступила через упавшие плотные шторы и прижалась лбом к стеклу. Мир падал в Пустоту, освобождённый от оков и рамок. Её мир.       Она ощущала, как Голод смотрит в ту же сторону. Странная дилемма, порождающая самые неожиданные и неприятные вопросы.       Значит, всё кончено? Вечный сон. Для всех. И Голод первым потеряет смысл.       Интересно, мечтал ли он когда-нибудь о покое? Хотел бы не чувствовать бешеную, неутолимую жажду, а вместе с ней стремительно возвращающуюся слабость? Если да, то его личное спасение подползало к особняку всё ближе.       Так необычно… словно кто-то рассыпал пепел на безоблачном светлом небе, или неуклюже мазнул кистью, испачканную тёмно-серой краской.       — Так близко, — обронил Голод.       Тесса вздрогнула. Нет, это неправильно, всё неправильно.       Голоса в голове вспыхнули вновь, обещая не смолкнуть даже, когда мир поглотит Тьма. Всё невысказанное, не пройденное, не сделанное — оно останется в воздухе, как память и напоминание о том, почему в царстве Пустоты лучше не просыпаться.       Смерть нельзя убить. Смерть бы всё исправил.       Хватка, сковавшая Тессе горло, вдруг ослабла. Тесса попыталась нащупать вокруг чьё-то присутствие, но безуспешно. На ум пришла мысль о некой остаточной враждебной энергии.       Почему отпустила?       Взгляд пал на кольцо — единственную вещь, чья физическая форма была различима в темноте. Белый камень слабо поблёскивал. Из памяти стёрлось, кому оно принадлежало.       Голод прошёлся по камням, едва касаясь их каблуками черных кованых сапог. Потом внимательно посмотрел на Тессу острым стальным взглядом, плавно поднял правую руку ладонью вверх и медленно сжал в кулак, а когда разжал, Тесса увидела кольцо. Серебряное, с белым камнем.       — Надень.       Дыхание перехватило от приказного тона. В разбитое окно влетел мощный порыв ветра — будто бы последнее дыхание живого мира — и разметал его пепельные волосы и полы черного сюртука.       — Не могу, — вырвалось.       Она не имела права перечить, но подчиниться действительно не могла. Смерть… не разрешал.       — Надень, — поддержал Мор.       Кольцо сверкнуло на пальце Тессы и тут же погасло. Внутри разлилась энергия, волной ударив в грудь. Крики стихли.       Кольцо… Его кольцо… Я помню.       Тесса бежала по Пустоте, периодически забывая, куда и зачем бежит. Совсем не чудилось, как кто-то снова хватает её то за руку, то за горло. Тесса рефлекторно касалась преграды рукой и ощущала, как та распадается.       Она всё не находила того, кого искала. Это её находили те, кто получил возможность отомстить за заточение.       Тесса почти не открывала глаз, идя вслепую. Сквозь мутную пелену мыслей на неё смотрел мужчина в алой рубашке, а вместо глаз на его бронзовом лице горел огонь. В правой руке блестел меч. И Тесса чувствовала, будто в её ладони сжата та же рукоять.       Вздрогнула, ощутив дыхание ветра у самого лица. Увернулась. Потом ещё и ещё. Быстро, быстрее обычной себя. Удар, разворот, подножка. Ещё удар.       Кажется, её кто-то учил этому приёму. Этот голос, этот образ… Где-то она его видела…       Он стал единственным, за что она цеплялась. Не открывала глаз, повторяя отточенные движения. И они по странному стечению обстоятельств находили цель в реальности, если есть у Пустоты это понятие.       Последние крупицы памяти таяли, проигрывая сюжет, в котором она уже совсем никого не узнавала. Даже себя. Но почему-то называла темноволосую девушку в кожанке своим именем.       У ног разверзлась земля, образовав круглый бескрайний омут. Он взял начало от Мора и завершился на Тессе.       Она могла шагнуть в него. Она хотела. То, что кольцо Смерти теперь на её руке, дало ей полное право. Тесса могла войти в Пустоту уже тогда… но дверь захлопнулась, стоило шагнуть.       Голод. Он впервые смотрел с таким искренним сожалением.       Она оказалась права, ему сложнее всего было принять решение вытащить Смерть из царства Пустоты. И теперь, чтобы туда добраться, ей осталось только… умереть.       В руке снова «лежал» клинок. Первый — вдруг осознала Тесса, но глаз не открыла, вцепившись крепче.       Удар. Разворот. Ещё удар. Образы в голове накладывались друг на друга, а кольцо с белым камнем сильно жгло кожу. Ещё мгновение, и оно расколется на части, а сама Тесса станет пылью.       Опоздала… Я опоздала.       По глазам мазнул свет, которого никак не могло быть здесь. По руке пробежала дрожь, застыв ледяной коркой.       Не осталось мыслей. Исчез малейший смысл открывать глаза.       Нет в Пустоте никакого света, только её больное сознание на последнем издохе. Нет никакого кольца с белым камнем на руке. Нет и её самой. Тесса — всего лишь фрагмент, жалкий пиксель на рваном выцветшем фото.       Но луч света снова мазнул по глазам. Тесса хотела ответить ему усмешкой, но лишь теперь поняла, что кто-то держит её за запястье.       Задержала взгляд на длинных мужских пальцах, на кольце с белым камнем. Затем скользнула по рукаву чёрного пальто и, лишь встретившись взглядом с шефом, позволила себе улыбнуться.       — Спасибо, — Смерть ответил тем же. Кольцо с белым камнем солидарно сверкнуло в свете разлома наверху — через него прощалось с ними погибающее солнце.

***

      Война приоткрыл глаза. Он не помнил, на чём остановилась их шахматная партия с Мором, уснувшим в кресле напротив.       «Получилось», — сказал в голове собственный голос. Ладья со стороны Мора сделала ход, не дожидаясь игрока.       Тьма лениво уползала прочь, освобождая из плена солнечный диск. Победоносно заржали кони. Интуиция подсказала, что в конюшне их уже не четверо, а трое.       — Несносная девчонка, да? — спросил Мор, отвлекая от пейзажа.       Война улыбнулся:       — Влюбленная. Это опаснее.