Заклинатель змей

Хисока тяжело вздохнул и потянулся грациозным движением, вытягивая руки над головой. Ему было так невероятно скучно. Он уже закончил все имевшиеся дела в Пеке и не знал точно, зачем остаётся здесь, в этой ничем не примечательной гостинице, уже на два дня дольше обычного. Нет, это была ложь, конечно, он знал. Вчера он встретился с Гоном и его верным другом Киллуа, что вечно следовал за омегой по пятам. Хисока довольно облизнулся, жмурясь. Встреча прошла, по его скромному мнению, просто замечательно, и милый Киллуа сыграл отведённую ему роль бравого разъярённого защитника просто чудесно. Он так вырос, возмужал, – но в течение всей их встречи внимание Хисоки постоянно отвлекал Гон, так что он не смог вдоволь насладиться тем, каким сильным стал дражайший Киллуа. Прокручивая в голове события вчерашнего вечера, Хисока задумчиво нахмурился, поудобнее устраиваясь в большом кресле, глядя на идеально выстроенный на кофейном столике карточный домик. Единственное, что ему не понравилось, – это окончание представления. Ему не понравился взгляд Гона – пустой, уставший и потерянный. Как будто мальчишка до сих пор не особенно понимал, что произошло между ними в Пустыне Забвения. Как будто он не знал, как реагировать, – и это заставило Хисоку задуматься о том, зачем тот вообще к нему пришёл, сам, по собственной воле. Стоило сказать, Хисока был уверен, что Гон не придёт. Самому Хисоке до крайности понравилась проведённая с его поспевшим яблочком ночь – или вернее было сказать, утро, – но он сильно сомневался, что Гону мог чем-то понравиться его первый сексуальный опыт. Гон терпеть не мог быть слабым, Хисока его понимал, но в ту ночь, перетёкшую в утро, они оба натерпелись слабости, подаренной им их природой и чёртовой течкой. Они были связаны по рукам и ногам – и если Хисока умел наслаждаться подаренными ему возможностями в удовольствии, то вряд ли Гон мог сказать то же самое о себе, когда Хисока сжимал и трахал его податливое, ослабевшее тело. Он был полностью отдан на милость Хисоке – и тот этим воспользовался. Кто бы не воспользовался шансом провести ночь с Гоном Фриксом? И кто же знал, что, когда он вырастет, то окажется омегой со сногсшибательным запахом, которому трудно будет противостоять. Хисока даже был с ним нежен – насколько он вообще способен был на нежность. Да, Гон был его особенным, сладким мальчиком. Хисока тихо застонал – член его от подобных мыслей стоял как каменный. Он потянулся к нему рукой, но остановился на полпути и вместо этого положил её на подлокотник, устраивая на ней подбородок. Не время. Он ещё не закончил своей мысли. Почему же Гон решил встретиться с ним? Хисока хотел тогда проверить, действительно ли Гон его хочет, – но Киллуа своим появлением испортил момент. Что ж, этого стоило ожидать. Хисока закусил собственный выкрашенный в глубокий синий ноготь, ощущая едва заметный запах и привкус лака для ногтей. Да, его спелая клубничка продолжала удивлять. И именно поэтому Хисока всё ещё сидел в этом кресле, пока вечер перетекал в ночь, вместо того, чтобы отправиться куда-то ещё. Он выжидал. Если он останется в Пеке, то Гон сможет легко его найти и закончить начатый разговор – если действительно захочет. Хисока вспомнил твёрдый взгляд тёмных глаз и уверенное «увидимся» и опять застонал. На этот раз он не стал останавливать собственную тянущуюся к члену руку. Он вполне мог вызвать к жизни воспоминания их с Гоном секса, а также нотки его чарующего, обволакивающего запаха, о да, Гон так отчаянно стонал, так выгибался под ним… Хисока, хоть и был занят фантазией, а также собственной рукой, двигавшейся на члене, всё-таки без труда уловил лёгкое движение воздуха и открыл глаза. Рот его тут же расплылся в предвкушающей улыбке. – Ты как раз вовремя, – сказал он, давя в себе желание застонать. – И так хорошо скрываешь ауру, какой молодец. Гон, что стоял у окна, которое Хисока специально оставил открытым, глядел на руку Хисоки, что была у того в штанах. Он был омыт наполовину лунным светом из окна, а наполовину – жёлтым светом лампы, которая стояла на прикроватном столике. Свет омывал самого Хисоку даже лучше, потому что он был ближе и устроился именно так, чтобы выглядеть максимально притягательно. Да, ночные тени и приглушённый жёлтый свет лампы – вот всё, что ему было нужно. И этот замечательный взгляд Гона на нём. Хисока двинул рукой и, откинув голову назад, застонал. Он обожал выставлять себя напоказ. Для Гона он готов был устроить лучшее шоу. – Ну да, чего я вообще ожидал, – сказал Гон, и в голосе его явно ощущалось смущение, мягкая насмешка и – что-то ещё. Хисока тут же устремил на него острый, ищущий взгляд. Щёки Гона раскраснелись, но взгляд оставался твёрдым, будто он что-то для себя решил. Он сделал к Хисоке шаг, затем другой. М-м, любопытно. – Неужели ты действительно хочешь ещё? – спросил Хисока, облизывая его фигуру голодным взглядом. Он обожал тело Фрикса тогда, обожал его и сейчас. За прошедшие годы оно стало более мускулистым, плечи стали шире, вся его фигура стала более плотной, – но он всё ещё оставался компактным. Ловкий, гибкий, сильный – именно такой, каким его хотел Хисока. И этот взгляд… – Я пока не решил, – ответил Гон, окидывая Хисоку нечитаемым взглядом, опять останавливаясь на угадывавшемся через штаны вставшем члене. Хисока медленно убрал руку из собственных штанов и грациозным движением поднялся с места, попутно руша карточный домик перед собой небрежным движением руки. – И что же, – начал он, делая шаг к Гону и наклоняясь, чтобы заглянуть ему в лицо, – мне стоит сделать, чтобы ты принял решение в мою пользу, а? Взгляд Гона скользнул с него на занимавшую большую часть номера двуспальную кровать. Хисока всегда резервировал номера с большими кроватями, хотя спал на них один. – На ней будет намного удобнее, чем на камнях в пещере, – вкрадчиво сказал Хисока, но не двинулся с места. Он всё ещё не знал наверняка и последнее, чего он хотел, – это надавить слишком сильно и вызвать страх на этом решительном личике. Гон был слишком красив, слишком силён для того, чтобы ему шло это выражение, уж Хисока-то точно знал. Гон вновь посмотрел на Хисоку внимательным, пытливым взглядом, хмуря брови. Член Хисоки стал, кажется, ещё твёрже, и он проглотил готовый вырваться стон. Гон принял для себя какое-то решение – это было очевидно. – Если сможешь одолеть меня, – с расстановкой сказал Гон, а затем вдруг улыбнулся хитрой, озорной улыбкой. Хисоку будто ударило под дых этой неожиданной фразой, рот у него приоткрылся, а сердце забилось с утроенной силой. Самое замечательное ощущение наполнило его до краёв – предвкушение, желание сломать Гона или затрахать его до невменяемого состояния. Чтобы он не смог даже идти, чтобы извивался, пока Хисока кладёт руки ему на шею и душит, да, Гон будет так сладко сжимать его член внутри себя, борясь за жизнь… Хисока выпрямился, не отрывая от Гона горящего похотью и жаждой насилия взгляда, и тут Гон кивнул на кровать: – Залезай. – Хм-м, кто-то действительно любит командовать, а, Гон? – протянул Хисока, стараясь сдержать сладкую дрожь в голосе. Возбуждение собиралось внутри, скручивалось в тугую спираль, Хисока желал одного – вбиться в сильное, жаркое тело омеги. И всё-таки стоило потерпеть. Своим напором он может спугнуть Гона. Поэтому Хисока подчинился, усаживаясь на кровати и с предвкушающим любопытством наблюдая за Гоном. Как же он его хотел. Гон на мгновенье закусил губу, а затем на лицо его опять вползло выражение решительности, которое заставляло колени Хисоки подгибаться, а рот раскрываться в стоне. Гон шагнул ближе и сказал: – Подвинься ещё, даль... Но прежде чем он успел закончить, Хисока молниеносно выбросил руку, хватая его за воротник вечной зелёной куртки, и притянул к себе. Гон коротко вскрикнул, в свою очередь хватая Хисоку за запястье одной рукой и упираясь ему в грудь другой. Они были очень близко, и Хисока наконец-то мог ощутить выдохи Гона на своём лице. Хотелось сорвать с него эту маску уверенности, заставить – нет, заставлять было нельзя, нельзя, но как же хотелось просто вытряхнуть Гона из этих его коротких шорт вместе с бельём, а затем выебать, кончить глубоко внутрь, чувствуя, как Гон сладко стонет и кончает вместе с ним. Несколько мгновений они смотрели друг другу в глаза, дыхание у обоих сбилось, и Гон выглядел заворожённым. Хисока довольно ухмыльнулся, – значит Гон действительно хотел повторения настолько сильно, что пришёл вопреки собственному здравому смыслу и предостережениям Киллуа. Одно было ясно наверняка: Хисока его точно не разочарует. – Давай, Хисока, двигайся. – Гон сильнее надавил ему на грудь. Хисока отпустил его воротник и подчинился, залезая на кровать и садясь посередине с широко раздвинутыми ногами. Как хорошо, что свои туфли он снял ещё когда сидел в кресле, до встречи с Гоном, и если бы он хотел раздеться, ему бы это не составило труда. Потому что да, он планировал остаться без одежды весьма скоро – если Гон и дальше будет так чарующе на него смотреть. – О, поверь мне, скоро я буду двигаться. В тебе, – промурлыкал Хисока. Гон, уже уперев одно колено в покрывало, чтобы залезть за Хисокой, сказал всё с той же несгибаемой решимостью: – Это мы посмотрим. А затем оттолкнулся ногой и врезался в Хисоку всем свои весом, заставляя того упасть назад, придавливая к кровати. Он был силен, этого не отнять, и Хисока слабо застонал, чувствуя, как его вставший член дёргается. Гон выглядел жутко довольным собой, он продолжал сжимать предплечья Хисоки так, что наверняка останутся синяки, ох, замечательно, это было просто замечательно. Хисока поднял руки, насколько смог, и всё-таки дотянулся, прошёлся по бокам сидящего на нём Гона, легко щекоча. Гон засмеялся, дёрнулся и ослабил хватку буквально на мгновенье. Не медля, Хисока схватил его за запястья и перевернул их, подминая Гона под себя. Тот тут же воскликнул возмущённое: – Нечестно! – А кто сказал, что я буду играть честно? – с наигранным удивлением поинтересовался Хисока, с силой вжимая чужие запястья в покрывало под ними. На кровати было намного удобнее действовать, чем лёжа на куске ткани в пещере, кто бы сомневался. Гон нахмурился на мгновенье, а потом подтянул к себе ногу – ему удалось, потому что Хисока пока не прижимался к нему вплотную, сохраняя расстояние между их телами. Он больно пнул Хисоку коленом в бок. Хисока не дёрнулся даже, и Гон, очевидно обескураженный, отвёл колено в сторону для очередного удара. То, что нужно. В этот же самый момент Хисока прижался к нему как можно ближе, и так как колено Гона всё ещё было отведено, Хисока прижался животом к раскрытой этим действием промежности Гона. Ах, если подвинуться ещё немного, вот так... Гон издал возмущенный, протестующий звук, когда Хисока потерся собственной промежностью о промежность Гона. – М-м, разве не этого ты хотел? – поинтересовался Хисока, широко, довольно улыбаясь. – Ты ещё не победил! – воскликнул Гон, лицо его горело возмущением. – Неужели? – вскинул бровь Хисока. Он отнял руки от чужих запястий – Гон тут же попытался двинуться и одновременно с этим осознал, что не может. Любимая Жвачка Хисоки намертво приклеила его руки к покрывалу в тот момент, когда Гон потерял бдительность от их неожиданной близости. – Хисока! – Тон его голоса звенел неприкрытым возмущением напополам со злостью, и честно признаться Хисоке это очень, очень нравилось. Он ухватил вторую ногу Гона, ту, что была вытянула на покрывале, и дёрнул её вверх и в сторону, сгибая в колене, заставляя Гона раскрыться больше. Теперь ноги его были разведены. Хисока не оставил ему места для атаки, возможности для манёвра. Гон остался перед ним совершенно открытым – чего и следовало ожидать. Закончив со всеми необходимыми манипуляциями, Хисока приблизил своё лицо к пылающему гневом лицу своего милого, спелого яблочка и сказал, приподняв брови: – Ну, и кто же теперь выиграл? Гон тщетно дёрнул руки пару раз, попытался всем телом приподняться с кровати – чем только сильнее вжался в Хисоку. Чувствовать напряжение сильных, взбухающих под кожей мышц было просто потрясающе. Хисока застонал и снова потерся своим членом о промежность Гона. Сейчас между ними были слои ткани, но скоро... – И не надейся, – пропыхтел Гон, всё ещё пытаясь выкрутиться из-под Хисоки. Это его сопротивление, продолжавшееся даже после того, как Хисока полностью его обездвижил, так сильно возбуждало, и Хисока начал опасаться, что кончит намного скорее, чем нужно. Он издал ещё один глубокий, низкий стон и вжался носом в чужую шею, вдыхая аромат омеги. Без течки Гон пах намного слабее, – но, когда Хисока был так близко, он мог почувствовать его. Это заставило Гона застыть – и Хисока прекрасно знал почему. Он потерся носом о чужую шею, медленно, а затем скользнул носом ниже, туда, где шея переходила в плечо, совсем рядом с ключицей Гона. – Вижу, укус хорошо зажил, – сказал он тихо. Всё тело Гона было напряжено, будто натянутая до предела струна, он даже дышать перестал. – Хисока... – начал Гон тихо, но твёрдо. – Ты всё ещё боишься. Меня не обманешь, – пробормотал Хисока, плотнее вжимаясь в эту замечательную шею, чувствуя, как скачет пульс под тонкой кожей. Он мог бы прокусить её одним укусом, если бы захотел. Гон только вздрогнул в ответ, но ничего не сказал. – Зачем тогда пришёл? – спросил он уже серьёзнее, отстраняясь и смотря в широко раскрытые карие глаза. Гон был просто произведением искусства. Хисока провел рукой по его щеке в пробившемся жесте восторга. Какой же восхитительный мальчик ему достался. – Я не знаю, – признался Гон. – Мне страшно, но мне... хочется попробовать. – Прошлого раза было недостаточно? Этого, – он провёл длинным ногтем по нежной коже шеи, вырывая краткую дрожь, – было недостаточно? Ему и правда было интересно. Если бы он хотел, то мог бы взять Гона прямо сейчас, невзирая на согласие омеги. Но суть ведь была в том, что Хисока не хотел. Это раздражало, потому что Хисока и сам не мог понять причин, – кроме той, что ему не нравилось чувствовать страх Гона. Может, только в этом было дело? Просто глупые инстинкты альфы? – Я знаю, что ты можешь контролировать себя, если захочешь, – уверенно отозвался Гон. – И ты готов мне довериться? – спросил Хисока с искренним изумлением. – Я уже доверился один раз, – парировал Гон, будто доверять Хисоке было самым обычным для него делом. Даже сам Хисока не мог доверять своей изменчивой натуре, как мог это делать Гон? Он продолжал удивлять – вновь и вновь, – и эта его способность притягивала Хисоку также сильно, как пылающий, мощный нэн мальчишки и его железная решимость. – Это была не лучшая твоя идея, – мурлыкнул в ответ Хисока, ведя острым ногтем от подбородка вниз по чужой шее. Он надеялся, что Гон покажет слабость, но тот не вздрогнул. Вместо этого он пробормотал, явно смущаясь: – Мне понравилось... в конце. – Потому что у тебя была течка, – ровным голосом продолжил за него Хисока – это была правда, секс в течке был намного, намного приятней и можно было получить удовольствие от тех вещей, что обычно совершенно не возбуждали. И тут его посетила одна очень интересная догадка. – Или ты считаешь, что тебе так понравилось из-за меня? Красное лицо и нечленораздельное бормотание тут же выдали Гона с головой. Хисока облизнулся, и Гон застыл, наблюдая за ним с едва скрытым желанием. Значит, вот как всё было на самом деле. Гон пришёл не потому, что ему понравился секс во время течки. Ему понравился секс с Хисокой. – Это меняет дело, – обманчиво мягким, тягучим голосом сказал ему Хисока, вновь наклоняясь ближе. – Убери Жвачку, – последовал, совершенно неожиданно, самый настоящий приказ, и Хисока содрогнулся от окутавшего вмиг возбуждения. Когда же был последний раз, когда кто-то пытался приказывать ему? Ах, слишком давно, потому что обычно люди умирали, когда пытались делать это. Хисока издал низкий, довольный звук, решая подчиниться. Пока что эта игра ему нравилась. Как только руки Гона оказались свободными, он упёрся ими в плечи Хисоки, безжалостно давя, пока тот не отстранился. Затем, упёршись ногами в постель, омега перевернул их, оказываясь сверху. Хисока позволил ещё одному довольному звуку выскользнуть из его рта, а затем к его губам плотно прижались чужие. Хисока с готовностью ответил, скользя языком в чужой рот, вырывая у Гона стон. Тот оторвался от него на секунду, но прежде чем Хисока успел выразить недовольство, Гон пробормотал: – Как же я хотел это сделать, – а затем поцеловал его ещё раз, скользя руками вниз по груди Хисоки к его животу. Хисока целовал его жарко, яростно, кусая мягкие губы, с готовностью беря то, что ему давали. Одна рука Гона опустилась на его до боли твёрдый член, сжала через ткань штанов, и Хисока громко застонал в поцелуй, шире раскрывая рот. Рука вновь сжала – и Хисока резко подался бёдрами вверх, встречая прикосновение и вместе с тем двигая Гона, что плотно прижимался к нему. Гон коротко, удивлённо вскрикнул, отрываясь от поцелуя, а затем посмотрел на Хисоку взглядом, в котором светилось возбуждение и что-то похожее на восторг. Глаза его казались ещё темнее от неяркого света лампы, волосы растрепались больше обычного, а губы едва блестели слюной. Гон облизал их, прежде чем начать говорить. – Такой сильный. И громкий, – пробормотал он и, дотянувшись, погладил Хисоку по бедру. Хисока опять застонал, не скрываясь. Ему нравилось, как Гон смотрел на него, как касался, а когда ему что-то нравилось, он редко пытался это скрыть. Хисока всегда открыто наслаждался тем, что приносило удовольствие, – это была правда и в битве, и в сексе. – Снимай штаны, – сказал Гон безапелляционно, а затем, подумав, добавил: – И кофту тоже. – Ты так уверен, что я тебя послушаюсь, – голос Хисоки был низким рычанием, но Гон не выглядел устрашённым. Наоборот, он улыбнулся, и улыбка его была будто лезвие ножа, вонзающееся Хисоке прямо в сердце, безжалостная в своей искренности. – Послушаешься, – кивнул он с абсолютной уверенностью. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, ведя молчаливую борьбу – у обоих был железный, несгибаемый дух, – а затем Гон тихо, но с чувством сказал: – Потому что тебе это нравится. Ты сделаешь это, потому что тебе нравится, я же вижу. – О? И как ты это понял, мой сладкий? – усмехнулся Хисока, не собираясь пока уступать. Играть в словесные игры с Гоном было так же интересно, как и в сексуальные. – Хисока. – Голос Гона звенел предупреждением и неоспоримым приказом. Глаза его, направленные на Хисоку, сверкали возбуждением и контролем. Будто он уже победил. Будто не было ни единой возможности, чтобы Хисока не подчинился ему. – Раздевайся. Хисоке захотелось одновременно и последовать приказу, и броситься на Гона, чтобы выдавить ему эти прекрасные глаза. Пару мгновений Хисока боролся с собой, решая, что же ему стоит сделать, а затем Гон начал отстраняться. Хисока тут же, не думая, крепко ухватил его за руку. Гон выгнул бровь. – Я не ухожу. Просто тебе легче будет снять с себя всё, если я на тебе не сижу, – объяснил он. Хисока пару секунд глядел на него прищуренным взглядом. Всё ещё хотелось выколоть эти прекрасные глаза, – но сильнее этого хотелось кончить. Член у него с момента прихода Гона стоял как каменный, и пульсирующее в теле желание, не находя выхода, становилось слишком сильным. Но чтобы кончить, ему нужно было сыграть по правилам Гона. Как и в прошлый раз. Хисока недовольно нахмурился. Он не любил играть по чужим правилам, но Гон загнал его в угол, используя желания самого Хисоки. Как умно. Хисока сел на кровати вслед за отстранившимся Гоном и, поразмышляв ещё пару мгновений, решил, что излиться удовольствием ему в данный момент хочется сильнее, чем доминировать наглого мальчишку. Плавным, изящным движением он потянулся и стянул через голову сначала жилетку, а затем кофту под ней. Та же судьба через мгновенье постигла штаны вместе с нижним бельём, а затем Хисока небрежно скинул одежду на кресло. Он разберётся с ней позже. Гон буквально пожирал его взглядом, жадно наблюдая за перекатывающимися под кожей мышцами, будто уже планируя, что он будет целовать первым. – Теперь что? Продолжишь отдавать команды? – едко поинтересовался Хисока, чувствуя вибрирующую внутри расслабленность оттого, что его член наконец-то не был скован тканью. Гон вновь подвинулся ближе, но вместо того, чтобы начать раздеваться или снова целовать Хисоку, он надавил рукой тому на грудь. Хисока выгнул бровь, но подчинился, опускаясь, ложась на кровать и шире раздвигая согнутые в коленях ноги. Его вставший член едва задел одежду Гона – кажется, куртку, – и Хисока издал сдавленный стон. Он был так сильно возбуждён, что любая стимуляция ощущалась райским наслаждением. Затем Гон вновь отстранился. Хисока уже собирался недовольно поинтересоваться, куда это он собрался, и тут на бедро ему легла одна рука Гона, в то время как вторая сжала его член. Хисока коротко, жалобно почти застонал и подался бедрами навстречу сжимающей руке. Гон с трудом, но удержал его на месте той рукой, что сжала его бедро почти до боли. – Вот так, молодец, – прошептал ему Гон, устроившийся у него между ног, и Хисоку чуть не затрясло от возбуждения напополам с яростью. Гон слишком многое себе позволял, как он смел вот так подчинять себе Хисоку, да ещё и хвалить его за это, никто раньше не смел... Но в этот момент Гон провёл рукой по его члену, приноравливаясь, и Хисока потерял возможность закончить мысль. Гон сильнее раздвинул ему ноги, уверенным, хозяйским почти движением. – Что, нравится тебе? – зло прошипел Хисока, приподнимаясь на локтях, чтобы встретиться со спокойным взглядом Гона. Вместо ответа Гон отпустил его член, а затем легко погладил Хисоку по внутренней стороне бедра. Хисока продолжал смотреть на него горящим взглядом. Сделай Гон единственное неправильное движение, скажи хоть одно не то слово, – и Хисока бы кинулся на него, чтобы... Он пока не уверен был, что именно хотелось сделать с маленьким наглым омегой, но чего хотелось точно – это чтобы он пожалел о своей идее приходить сюда и командовать Хисокой, будто тот был его послушной собакой. Гон, всё ещё не говоря ни слова, наклонился и коснулся внутренней стороны бедра теперь уже губами. Хисока остался напряжён. Гон провёл дорожку поцелуев, спускаясь ниже и ниже, туда, где кожа была особенно чувствительной, а затем внезапно укусил. Хисока не смог сдержать стона, падая обратно на кровать. Гон засосал нежную кожу в рот, прошёлся по ней горячим языком, будто уже знал, что нужно делать. – Практиковался? – ядовито поинтересовался Хисока. – М-м, в своих фантазиях, – легко согласился Гон, когда оторвался от него. Волна горячего, пульсирующего возбуждения омыла Хисоку. – Ты фантазировал обо мне? – спросил Хисока, а затем ахнул, когда рука вернулась на его член и начала двигаться. Гон сжимал сильно, почти слишком сильно – и это ощущалось божественно. – Конечно, – опять согласился Гон. – У меня было много времени. Он двигал рукой медленно, неторопливо, и это была сладкая пытка, заставляющая Хисоку исторгать стон за стоном в надежде, что чёртов омега поторопится уже. Ему так сильно хотелось кончить. Но Гон всё не ускорял темпа – он медленно дрочил ему, так медленно, что Хисоке пришлось вложить достаточную силу, чтобы двинуть бёдрами и пересилить руку, прижимающую его к покрывалу. Гон издал краткий удивлённый вздох, когда рука его соскользнула с бедра Хисоки, не в силах его удержать. Хисока взглянул вниз – кажется, Гона возбудило такое проявление силы, судя по его заворожённому взгляду и приоткрытому рту. Рука вернулась на его бедро, а та, что сжимала член, вновь медленно задвигалась. Хисока издал отчаянный, полный злобы стон, перешедший в рычание. – Я не буду умолять, – ядовито выплюнул он, – и если ты этого от меня ждёшь… – Не жду, – прервал его Гон серьёзно. – Я знаю, когда стоит остановиться. – Тогда почему, чёрт возьми… – начал Хисока, чувствуя, как самообладание ускользает сквозь пальцы. Тут Гон нахмурился, сосредоточенное выражение вползло на его лицо и – ох, наконец-то, наконец-то – он задвигал рукой быстро и резко, прижимая большой палец к головке именно так, как Хисока любил – и Хисока протяжно застонал, тут же кончая. Гон попытался, не останавливая движения, сделать так, чтобы большинство спермы оказалось у Хисоки на животе – не хотел, наверное, пачкать постель, – но Хисоке было сейчас совершенно всё равно. Он выгнулся, не прекращая стонать, ловя каждую волну оргазма, и то, что с ним это сделал Гон, ещё сильнее усиливало испытываемое им удовольствие. – Ох, Гон, – простонал Хисока с отчаянием утопающего, цеплявшегося за постепенно погружавшиеся в воду обломки, потому что осознал теперь, что хочет Гона ещё сильнее, ещё больше – и это было опасно. Но это уже случилось, и факт оставался фактом. Гон постепенно замедлил движения, а затем вовсе прекратил двигать рукой, осторожно отпуская член Хисоки. – Всё, эм, хорошо? – спросил Гон с оттенком неуверенности в голосе, уловив отчаянную мольбу в голосе Хисоки. – Я не… не сделал тебе больно или… Хисока открыл глаза, лениво глядя на Гона. Он уже отвлёкся от мысли, насколько опасным могло быть исступлённое ощущение нужен-нужен-нужен, что пробуждал в нём Гон. Во всём теле поселилась послеоргазменная расслабленность – лучшая расслабленность. Лучше неё был только огонь битвы и сладкое ощущение победы. Ни о чём больше, кроме этой самой расслабленности, думать не выходило. – Ты сделал мне очень, очень хорошо, – уверил он омегу. – Да, я так и подумал, просто… – Гон не закончил, он продолжал смотреть на Хисоку так, будто увидел что-то великолепное, упоительное и запретное – и теперь не мог оторваться. Хисока хитро улыбнулся в ответ. Теперь Гон знал, что чувствовал Хисока каждый раз, как его взгляд падал на самого Гона. – Можешь ли, дорогой Гон, подать мне бумажные полотенца с прикроватного столика? Ты меня испачкал, – лениво протянул Хисока, глядя на испачканный собственной спермой живот. – Ты сам себя испачкал, – пробурчал Гон, но подчинился. Когда он подавал Хисоке бумажное полотенце, тот вместо того, чтобы взять его, проворно ухватил Гона за запястье и дёрнул к себе. Реакция у Гона была молниеносной, так что он успел упереться второй рукой в покрывало и избежать того, чтобы Хисока крепко прижал его к себе. – Хисока, ты что делаешь?! Прекрати! – возмущённо воскликнул он, когда Хисока дотянулся другой рукой и начал тянуть Гона за куртку к себе. Рука, упёршаяся в покрывало, и ноги мальчишки напряглись. Он явно не горел желанием упасть в объятия и тем самым перепачкать собственную одежду спермой Хисоки. – Я думаю, это будет твоей платой за наглость, – задумчиво протянул Хисока, а затем довольно улыбнулся, чувствуя, что ещё чуть-чуть, – и Гон прогнётся, упадёт прямо в его объятия. – Мне к Киллуа нужно вернуться, как ты себе это представляешь, если моя одежда будет испорчена?! – пропыхтел Гон, отчаянно сопротивляясь. Хисоке нравилось чувствовать его сопротивление, его силу. Ах, он бы хотел сразиться с ним – но было рано, всё ещё слишком рано. – М-м, я уверен, Киллуа будет рад увидеть подтверждение тому, что мы хорошо провели время, – сладко вторил ему Хисока, продолжая давить, ожидая, что он прогнётся, – рано или поздно, они все прогибались. Интересно, как сильно ему нужно будет давить, чтобы сломать Гона? Эта игра тоже была ему по вкусу. – Прекрати прямо сейчас, – зарычал Гон, и в глазах у него пылал яркий, опасный огонь. По телу Хисоки прошлась дрожь наслаждения, смешанного с возбуждением. Он обожал такой взгляд Гона. – Или я больше к тебе не приду, – закончил Гон. Хисока тут же ослабил давление, а потом отпустил и куртку, и запястье Фрикса, выхватывая у него бумажное полотенце. Гон сел на кровати, всё ещё недовольный, потирая запястье, пока Хисока вытирался. – Теперь будет синяк. Киллуа никогда от меня не отстанет, когда увидит, понимаешь ты это? – спросил он так, будто Хисоке было до этого какое-то дело. Гон всё понял, как только увидел выражение лица Хисоки, и закатил глаза. – Главное, что не испачкал меня в сперме, это было бы уже слишком, – пробормотал он больше сам себе. Хисока, приведя себя в порядок, сел на кровати и наклонился к Гону, что всё ещё сидел рядом, полностью одетый, между прочим. Он потянулся к коротким зелёным шортам рукой, и Гон почти сразу же перехватил её. Выглядел он неожиданно серьёзным. – Не хочешь, чтобы я вернул услугу? – спросил Хисока с деланой невинностью, склоняя голову набок. Гон покачал головой: – Не сегодня. Сейчас нельзя было давить, понял Хисока. Гон пока не хотел подпускать его слишком близко. Он хотел контролировать ситуацию. После того, что произошло в Пустыне Забвения, Хисока не мог его в этом винить. Он наклонился ближе к Гону, и тот выдал предупреждающее: – Хисока. – Поцелуй на прощание, – выдохнул Хисока с лукавой улыбкой прямо Гону в губы. – Если позволишь? Гон моргнул, а потом осторожно кивнул, всё ещё продолжая сжимать руку Хисоки крепкой хваткой, будто предостерегая. Хисока поцеловал его, Гон открыл рот, а затем вдруг слегка прикусил его нижнюю губу зубами, вырывая у Хисоки тихий стон. Такими темпами у него снова встанет. Ну что ж, это было вполне приемлемой ценой за пленительный поцелуй, что он сейчас получал. Они продолжили целоваться, и Хисока поднял вторую свою руку, положил её чуть ниже затылка Гона, туда, где волосы были короткими, ещё не переходящими в ёжик. Гон едва ощутимо дёрнулся, напрягся. Хисока аккуратно погладил – и Гон расслабился, продолжая целовать его. Как он мог быть одновременно таким уверенным в себе и боязливым? Хисока не смог бы сказать, он ни малейшего понятия не имел. Но Гон был слишком сладкой добычей, и не хотелось его спугнуть, поэтому, когда они всё-таки отстранились друг от друга, Хисока послушно убрал руки, позволяя Гону подняться с кровати. Гон сделал шаг в сторону окна, через которое попал внутрь, а затем обернулся на Хисоку. Хисока сдержал очередной готовый вырваться стон. Ах, этот его решительный взгляд! Само очарование! Надо бы закинуть удочку – опять. – Можешь навещать меня, когда захочешь. Но знай, что скоро я покину этот город, – бархатным, тягучим голосом сказал Хисока, внимательно наблюдая, как Гон отреагирует. Тот кивнул: – Да, мы тоже. Но я надеюсь, что мы сможем… увидеться снова. – Если дашь мне свой номер телефона, это можно будет устроить, – предложил Хисока и сам удивился тому, что только что сказал. Неужели он действительно хочет, чтобы это переросло в нечто большее, чем парочка встреч с жарким (как он скромно надеялся) сексом? Гон тоже выглядел удивлённым. Удивлённым и обрадованным. – Ладно, – кивнул он, улыбаясь. Это была неожиданно мягкая улыбка – такую он ещё никогда Хисоке не посылал. Хисока приподнял брови, а затем дотянулся до лежащего на прикроватном столике блокнота с ручкой и, подвинувшись ближе к краю кровати, протянул их Гону. Гон без стыда или смущения разглядывал обнажённое тело Хисоки, пока тот намеренно медленно двигался к нему. Шоу можно было устроить из самых обыденных вещей, и судя по тому, как потемнели глаза Гона, это шоу достигло своей цели. – Может, всё-таки возьмёшь? – усмехнулся Хисока, и Гон моргнул, приходя в себя. – А, да… – Он выхватил блокнот и ручку и начал царапать цифры на листе. Теперь щёки его налились румянцем, как мило. Хисока мог бы разглядывать смену выражений на лице Гона очень долго. Кто знал, о чём думал он в своей голове? Хисоке лично было бы очень любопытно узнать. Особенно когда эти мысли касались его самого. Гон передал ему блокнот, и Хисока с удовлетворением взглянул на криво накарябанные в нём цифры. Возможность поддерживать связь с Гоном казалась всё более удачной идеей, хотя что-то внутри всё-таки тревожило. Хисока решил не обращать на это чувство внимания. – Отлично. Жди первого сообщения, – хитро улыбнулся Хисока, на что Гон сказал: – Только не звони мне. Мы с Киллуа собираемся… В общем, не звони, – неуклюже закончил он. – О, я бы не посмел тревожить твоего замечательного друга и портить ваше совместное времяпрепровождение, – улыбка Хисоки стала ещё шире. Гон пару мгновений с сомнением глядел на него, а потом пожал плечами. – Ладно. Тогда буду ждать, – сказал он, разворачиваясь к окну. – М-м, чудесно, – протянул Хисока, уже зная, каким будет его первое сообщение. Гон вспрыгнул на подоконник и исчез из комнаты так же бесшумно, как появился.