Душа скорбей

В одно утро, пересекаясь с Беллой в коридоре, когда они обе направлялись в ванную ― Белла на первом этаже, а Сесилия на втором, старшая Свон поймала взгляд сестры. Это был короткий, ничего не значащий зрительный контакт ― каждая из них хотела бы, чтобы таких моментов не было вовсе, однако в этот раз обе задержались, вглядываясь друг другу в глаза. Белла первая отвела взгляд и спустилась вниз по лестнице, а Сесилия завернула в маленькую ванную. «Догадалась», ― поняла Свон. Сестра обо всём знала. И это работало как от Сесилии к Белле, так и от Беллы к Сесилии. Сесилия понятия не имела, что происходило у Беллы с Эдвардом, да и не то чтобы было особенно интересно. Её жизнь текла своим чередом: дом-колледж-работа-дом. Пару раз с Кристиной они выбирались в бар, но больше не напивались, а её милый брат отвозил их обратно домой. А ещё теперь был Карлайл. И Сесилия не знала, что у них с ним. Они сходили на два неловких свидания. Карлайл оставлял ей маленькие, незаметные презенты ― шоколадки, приносил её любимый кофе к вечерней смене, иногда она находила цветы у себя на подушке. Вообще, они встречались довольно часто, но их встречи не были романтичными. Они оба были загружены делами, но исправно встречались в колледже на ночных сменах. Карлайл помогал писать ей курсовую работу, несколько раз подвозил до дома. Он ухаживал за ней аккуратно, не спеша, и Сесилии не хотелось разрушать эту романтику между ними. Это было приятно, и они никуда не спешили. Между тем и её жизнь текла в привычном ритме. Свыкнуться с мыслью существования вампиров рядом с ней во второй раз оказалось проще, чем в первый. Кроме того, единственным вампиром в её новом окружении был Карлайл Каллен, а тот был безобиднее многих. Иногда она наталкивалась на Элис Каллен и её спутника, кажется, его звали Джаспер. Элис остановила её в коридоре между третьей и четвертой парой во вторник и завела разговор о какой-то одежде ― кажется, ей понравился жакет Сесилии. Свон слушала только одним ухом, всё остальное время наблюдая за Джаспером. Было в нём что-то, что отличало его и от «родственников», и от друга-вампира Сесилии. Девушка не сразу поняла, что он один из всего её окружения смотрел на неё… плотоядно. Если бы не Элис, он мог броситься на неё. Элис сказала, что была рада увидеться, и пожелала всего хорошего. Сесилия еле-еле подавила желание вдавиться в стенку, когда они с парнем прошли мимо неё ― всё-таки какой-то разумный инстинкт, отвечающий за страх перед вампирами, у неё сохранился. Другу будет интересно ― и смешно ― услышать об этом. Сегодня была среда. Прошло уже две пары с Карлайлом, но впереди было ещё три, пусть и не с ним. Чарли пару раз удивлённо хмыкал: как дочь может терпеть такое сложное расписание, по пять пар в день. Сесилия пожимала плечами ― она любила учиться, ей не привыкать. Если она работала, то оставалась в этот день на смену, не уходя домой; пару часов дремала в кабинете, заперев его на ключ, и если Карлайл не приходил за ней раньше, то вставала по будильнику и шла к нему в кабинет. Там же после обхода она делала домашнее задание и писала курсовую. Ей нравился такой ритм жизни. Ей нравилось как можно меньше бывать дома. Сесилия направлялась в буфет, чтобы пообедать. Сегодня была хорошая погода, и она собиралась устроиться на улице. Она уже заворачивала, на ходу печатая сообщение Кристине, когда внезапно услышала. ― … зверь. Машинально, Свон остановилась. Это был голос её отца, Чарли. Сесилия спрятала телефон и с любопытством выглянула из-за поворота. Отец стоял в форме, рядом с ним был какой-то человек, и они о чём-то разговаривали. Но это поразило девушку ― форма отца и неизвестного мужчины были в пятнах крови. И рядом с ними… Сесилия сглотнула. Рядом с ними стояла больничная каталка, на которой лежал кто-то, накрытый белой простынёй. Сесилия не стала себя обманывать и думать, что это не человек. ― Тот же, что на охранника в Мейсоне? ― сосредоточенно спросил мужчина. Сесилии он кого-то смутно напомнил и, подумав, она поняла, кого именно ― брата Кристины. Возможно, это был её отец, который работал кинологом. ― Вероятно. Разодрал шею… Но это странно, ― Чарли потёр переносицу. Сесилия поджала губы: отец приходил с работы уставшим, и обе дочери старались как-то облегчить ему вечер, готовя, убираясь. Но сейчас отец выглядел почти разбито. ― Если это зверь ― почему не ест жертву? Люди убивают ради удовольствия, не звери. «А ещё вампиры», ― подумала Сесилия, и всё внутри неё похолодело. ― Но это не похоже на убийство, ― продолжал шериф. ― Даже если… даже если рассматривать совсем безумные идеи ― какую-нибудь секту, ритуалы и тому подобную ересь. ― Значит, будем искать зверя, ― кинолог обернулся на тело, и судорога прошла по его лицу. У Сесилии появилось желание узнать, как оно выглядит. Она-то поймёт, если это был не зверь, или ей хотелось в это верить. ― Судя по всему, матерого. ― Да. Зверь… ― пробормотал Чарли. Тут подошёл врач и сказал, что надо пойти заполнить документы в морг. Кинолог пообещал сделать это, потрепал Чарли по плечу и направился за врачом. Отец тяжело вздохнул и посмотрел на тело. Сесилия невольно задумалась, сколько таких ужасов шериф Свон повидал за всю свою жизнь? Девушка глубоко вздохнула, придала себе как можно более беспечный вид и наконец вышла в коридор. ― Привет, папа. ― Привет, Сесилия. Как ты? Как учёба? ― начал шериф, решительно направляясь к ней. Наверняка, чтобы она не видела тело. Сесилия показательно не смотрела туда. Улыбнулась, поправляя ремешок сумки на плече. ― Нормально, у меня перемена для обеда. ― А почему ты одна? У тебя нет друзей? ― спросил шериф. Он положил руку дочери на лопатку и аккуратно развернул, ненавязчиво предлагая пойти другим путём. Сесилия не стала настаивать. ― Кристина приболела, а больше никого нет. Чарли посмотрел на неё долгим, испытывающим взглядом. ― Совсем никого? ― Ты меня знаешь. То, что Белла не любила большие компании ему было хорошо известно ― и даже она завела дружбу с какими-то девочками, Сесилия не стала запоминать их имена. Сесилия же была душой компании, у неё было если не много, то хотя бы две-три хорошие подруги, которые могли скрасить время во время ланча или на переменах, и ещё какие-нибудь знакомые, подходящие для разных миссий ― сходить в кино на ужасы, или на романтику, или съездить по магазинам. Но после двухтысячного они с Чарли не виделись почти три года, и всё, что знал отец ― его дочь изменилась. Она стала другой. Переломилась, тихая и спокойная Сесилия была ему не знакома. Она нашла себе одного друга, и никого больше не искала, предпочитала тишину и покой. Она изменилась. Жестко и неотвратимо. Она никогда больше не станет прежней. ― Можем пообедать вместе, если хочешь, ― предложил Чарли, поглядывая на наручные часы. ― У меня начинается перерыв через минут пять. Успеешь? Сесилия улыбнулась ― и от возможности провести время с отцом, и от того, что они сошли с проклятой темы. Сесилия не хотела об этом думать. ― Да. Будет здорово. Она подождала отца ещё несколько минут, а потом они на служебной машине доехали до пекарни, где обычно завтракала Сесилия. Людей там было не очень много ― в это время дня люди Форкса предпочитали что-то более сытное, нежели обычная выпечка. Хотя, тут было немного студентов, но Сесилия не обратила на них внимание. Чарли взял себе сэндвич с курицей и чёрный кофе, Сесилия ограничилась сладкой булочкой и чаем. ― Так, как тебе в Форксе? ― спросил Чарли, потягивая кофе. Без молока и сахара ― Сесилия не понимала, как его можно пить, сплошная горечь. Девушка улыбнулась. Булочки пахли прекрасно, чёрный чай с сахаром ― ещё лучше. Сесилия почувствовала, как у неё заурчало в животе. ― Все так же нравится, ― сказала она. ― Тихо, спокойно… Если не считать серию убийств. Это зверь? ― Да, скорее всего, ― без всякого удовольствия ответил Чарли. Было видно, что эта ситуация ему неприятна, не только как шерифу, на территории которого неизвестная тварь убивает людей, но и как простому человеку. Чарли всегда ответственно относился к своим обязанностям ― наверняка, каждую жертву он записывал в свой личный список тех, кого не смог спасти. Сесилия хотела бы облегчить его боль, но не знала как. ― Звери-людоеды — это конечно ужасно. Но… я слышала ваш разговор в больнице, и иногда звери могут убивать ради одного удовольствия. Такие случаи были. ― Да, вполне возможно. Но не думай об этом, ― Чарли протянул руку и щёлкнул её по носу, совсем как в детстве. Сесилия хотела было возмутиться, что она уже не маленькая, но не так часто ей давали желаемое, чужое тепло, и слов для возмущений у неё не нашлось. ― В черте города в дневное время вряд ли тебе что-то угрожает. ― Особенно, если мой отец полицейский, ― хмыкнула девушка. Пару минут они трапезничали молча. Потом взяли себе ещё какую-то выпечку. Сесилия посоветовала отцу не брать кофе, опасаясь за его сердце, и Чарли взял чёрный чай. Ворчал, конечно, но это больше ради самого процесса. ― Ну, а как на… любовном фронте? Есть что-то? ― неловко поинтересовался шериф. Сесилия едва не поперхнулась. Отец всегда старался держаться подальше от «женских особенностей», и всё половое воспитание двух дочерей легло на Рене, что, собственно, и было логично. Конечно, Чарли знал о строении женского организма ― не юнцом же был, а взрослым мужчиной, успевшим побывать в браке. ― Как тебе сказать… А, есть мужчина, мы… ― Сесилия запнулась. Возможно, Чарли сразу подумал о докторе Каллене, но к её облегчению, он даже намёком об этом не обмолвился, даже взглядом. Наверняка, он говорить об этом не хотел, но общаться с Сесилией для него всегда было проще, чем с Беллой. Пережив небольшой аттракцион ада и смирившись с тем, что её новый друг ― вампир, Сесилия на полтора года уехала и колесила со своим другом по всему миру. И Чарли был единственным, с кем она общалась в этот период. Наверняка, ему просто хотелось знать, что дочь не разобьётся снова. Сесилия это понимала. Но также она понимала, что и биться в ней нечему. ― Это ты с ним пропадаешь в последнее время? ― снова ненавязчиво спросил Чарли. Сесилия снова задумалась. Она не говорила отцу о том, что ходит на встречи со старшим Калленом ― хотя, учитывая его отношение к Карлайлу, Чарли бы прямо завтра её замуж отдал, если бы доктор попросил. Кажется, Каллены были у Чарли на хорошем счету, и, если бы Сесилия сказала, что у них с Карлайлом появились отношения, Чарли был бы рад. Со своим прошлым парнем она отца не познакомила. Но Чарли хватило того, что происходило после. ― С Кристиной я чаще пропадаю, чем с ним. Мы… ― Ходили на свидание? А возможно, как шериф, отец просто хотел знать, с кем проводит время дочь, когда она не дома, не в колледже и не на работе. Чтобы если что ― знать, кому звонить. Потому что Сесилия сказала «мужчина», и если это Каллен, то она никому не скажет, опасаясь за свою репутацию. Их социальное положение ― преподаватель-студентка и наставник-практикантка ещё никто не отменял. А в таком городишке как Форкс слухи разносятся быстро. ― Да. Это супер-неловкий разговор, верно? ― усмехнулась Сесилия. Чарли облегчённо выдохнул и кивнул. Он допивал чай, а Сесилия уже поглядывала на часы, когда отец внезапно продолжил. ― С тобой немного легче говорить, чем с… Он не договорил, но Сесилия поняла, про кого он. Белла была замкнутой, и уж точно не пылала к Чарли сильной, дочерней любовью. Та же Сесилия гораздо больше любила отца и его городок, наверное, потому что провела с ним ― и в Форксе ― больше времени. Сесилии было три, когда Рене сбежала с ней и с шестимесячной Беллой. Девочка долго плакала, устраивала истерики, требовала вернуть её к папе ― в маме она уже тогда разочаровалась из-за того, что та занималась клубком пеленок больше, чем ей. Папа хотя бы занимался и ей тоже, так почему Сесилию забрали у него? И в Форкс она ездила чаще, чем Белла. Для неё не было проблемой посидеть с Чарли в гостиной, смотря бейсбол, и при этом лазить в ноутбуке, или что-то рисовать в раскрасках. Связь между ними была сильнее, как у первенца и отца. Поэтому, наверное, и говорить было легче. Чарли это понимал, и Сесилия не стала наседать своими очевидными домыслами. Чарли был удивлён, что Белла приехала, а вот Сесилию он ждал. Старшая дочь и не стала бы предупреждать мать о своём переезде в Форкс, если бы не была вынуждена заехать за подписью о том, что больше не живёт в том доме, она была прописана в доме Чарли, и собиралась доучиться здесь, а потом что-нибудь придумать. Белла узнала, куда собирается Сесилия, и напросилась с ней ― чтобы не мешать Рене и Филу. А Сесилия? О ней кто-нибудь подумал? Как она себя будет чувствовать, когда Белла будет вечно рядом. Девушка очень хотела отказаться, даже в аэропорт они приехали самостоятельно, но из-за нехватки билетов, провели весь полёт в соседних креслах. Сесилии было неуютно даже спать рядом с ней ― не то что жить. Но выбора у неё не было. Чарли был отцом Беллы точно так же, как и отцом Сесилии, и девушка постаралась максимально облегчить ему угрызения совести. ― Я вышла из подросткового возраста уже давно. Если не по закону, то морально точно. ― Я ещё помню, чем закончились твои прошлые отношения, ― произнёс Чарли, и Сесилия услышала в его голосе хорошо сдерживаемую злость. В ней самой те отношения не вызывали уже ничего, только боль до сих пор оседала на кончике языка. Не парня она жалела, нет. То, что потеряла. ― Я тоже. И я не допущу ошибки, папа, ― железно заявила девушка. ― Всё будет хорошо, ― повторила она слова, которые слышала от друга долгие три года. Она может и не всегда им верила, но повторяла, как заученную мантру. ― А с Беллой? ― снова спросил Чарли. Кажется, он получил возможность расставить хотя бы с одной дочерью все точки над «i», и хотел этим воспользоваться. Сесилия не могла его в этом винить. Какому отцу понравится, что его дочери считают друг друга едва ли не заклятыми врагами? ― Вы не общаетесь с того времени. Если только общими фразами и сквозь зубы. Сесилия не хотела отвечать, и Чарли это понимал. Сквозь зубы ― и собственные усилия ― Сесилия пробормотала: ― Нас это обеих устраивает. Мы сказали друг другу всё, что могли тогда. ― Не хочу терять вас. Вас обеих. Так вот что тревожило шерифа? Что однажды ему придётся выбирать между дочерями. Но Сесилию обдало волной почти преступной радости: она была Чарли ближе. Сесилия знала, что её он любил немного, а всё же больше. Потому именно Сесилия принимала его образ жизни, его маленький городок и даже любила всё это. Рене и Белле этого не доставало. ― Не потеряешь. Я никогда тебя не брошу, ― она протянула руку и крепко сжала грубую ладонь отца. ― Если я здесь ― значит моя любовь к тебе сильнее, чем злость к ней. Отчасти это было правдой. Отчасти она знала, что никогда не поставит Чарли перед подобным выбором. И отчасти она надеялась, что он выберет её. У Беллы была мать. У Сесилии должен был остаться хотя бы отец. *** ― Томас О’Нил, ― прочитала Сесилия с карточки. Ему была назначена капельница несколько раз в сутки, и краткая характеристика указывала, что он был наркоманом, но Сесилия не помнила его с последнего обхода. ― Кто это? Карлайл поднял взгляд на неё ― Сесилия принесла первую часть курсовой, и теперь наставник проверял работу. Синей ручки он не жалел, расчёркивая предложения и делая какие-то пометки. Сесилия писала её почти два месяца, и видимо ещё столько же будет переписывать, но это не пугало. Сесилии было спокойнее сделать всё заранее, чем потом в панике писать работу за два месяца до сдачи. Да и Карлайл был похож на человека, который такой подход оценит. А в последнее время ему хотелось угодить ― или же показать, какая она талантливая, продемонстрировать свои лучшие стороны. ― Поступил вчера, когда вас раньше с пар отпустили, ― объяснил Каллен. ― С передозировкой. Откачали, назначили лекарство. Выведем всю гадость, поставим как-нибудь на ноги, а там его в участок для выяснения обстоятельств употребления, и потом вероятно на свободу. Сесилия ещё раз посмотрела в его карту. ― Никогда не понимала людей, которые употребляют что-то, ― сообщила она. Даже в худшие моменты своей жизни она никогда не опускалась до употребления чего-то, даже если возможность у неё была. — Это добровольное самоубийство. И ради чего? Ради десяти минут временного экстаза? ― Если бы все в мире думали, как ты. Сесилия хмыкнула. Она присела на стул, где обычно Карлайл принимал пациентов, напротив него, и принялась складывать оригами из чистого листа бумаги. ― Поверьте, Вы бы не хотели видеть мир, в котором все думают, как я, ― заметила она. Через пять минут усилий сложила птицу. Карлайл смотрел на её действия, ловя каждое движение её ловких пальцев. ― Ладно, пойду поставлю ему капельницу, ― сказала девушка, поднимаясь. Птица так и осталась сидеть рядом с компьютером Карлайла, как немое напоминание о присутствии Сесилии. Это польстило ей, словно фотография любимой девушки, это белоснежное оригами будет напоминать Карлайлу о Сесилии постоянно. Она уже потянулась к карте, чтобы потом по ходу записать лекарство и время введения, а также состояние больного, как вдруг заприметила небольшую связку ключей. На одном из них было написано «морг». На ночь морг всегда закрывался, и ключи были у дежурного врача в случае крайней необходимости. Но сейчас там, возможно, никого не было, и Сесилия могла бы взять ключи, и под каким-нибудь благоверным предлогом ― или даже по чистосердечному признанию о своих целях ― спуститься вниз и осмотреть тело человека, которого сегодня привёз Чарли. Там она и поймёт ― был он убит вампиром, или действительно был жертвой какого-нибудь животного-людоеда. Надо всего лишь взять ключи. Она уже потянулась к ним, не отдавая себе отчета, что берёт чужое, как вдруг её остановили. ― Всё хорошо? ― холодные пальцы аккуратно обвились вокруг её запястья. Почти невесомо, и вместе с тем ― как-то настойчиво. Сесилия в любой момент могла вывернуть руку, освободиться от прикосновения, Карлайл не стал бы держать. ― Ты какая-то нервная. Сесилия? Свон выдохнула ― то ли решительно, то ли раздражённо, и вернулась на своё место, где сидела до этого. ― Если спрошу, Вы ответите честно? Карлайл насторожился, но сохранил дружелюбие на лице. Конечно, мало ли, что взбредёт в голову той, которая несколько недель назад спокойно отреагировала на истинную суть Калленов, при этом даже слезинки не проронив. А читать мысли Карлайл не умел ― кажется, в отличие от своего сына Эдварда. И не знал, что взбредёт в холодную, непробиваемую черепушку Сесилии Свон. ― Постараюсь, ― клятвенно заверил он, и Сесилия поняла, что если доктор даже не сможет честно ответить, он признается в этом. Хотя, вряд ли был такой ответ, который Сесилия могла не принять. ― Вы видели тело, которое сегодня привёз мой отец? ― с ходу начала она. Не мямлить и не задумываться. Она ничего такого не спрашивает, а если спросит ― то девиз на ближайшей время «кто владеет информацией, тот владеет миром». ― Это был зверь? Или вампир? И я хочу услышать честный ответ. ― Да, это… Это был вампир, ― кажется, признаться в этом Карлайлу стоило больших усилий. Словно он один нёс ответственность за все деяния себе подобных. И к её большому облегчению, он не медлил с ответом. Наверное, тоже пришёл к выводу, что скрывать что-то от Сесилии бесполезно. Да и не спрашивала она, а так, уточняла. ― Но это сделала не моя семья, нет. Сесилия удивленно моргнула. Она даже не думала о Калленах. Представить Карлайла, безжалостно разрывающего кого-то на куски, было сложно. Даже невозможно. И дело было далеко не в личном отношении ― своего друга она легко представляла в роли безжалостного губителя душ. Просто Карлайл… он действительно не был похож на убийцу. И если у него есть семья, то люди под его началом не могут быть хуже. «Вампиры. Вампиры под его началом», ― поправила себя Сесилия. ― В Форксе чужие? ― Очевидно. Я хотел бы, чтобы ты… ― Карлайл сделал голос настолько вкрадчивым и настойчивым, насколько это было вообще возможно ― и он стал ну очень настойчивым. ― Сидела дома в позднее время суток, верно? И по возможности закончила с практикой в больнице? Нет, я буду продолжать работать. Но буду стараться как можно реже оказываться за пределами дома. Она улыбнулась, словно подкрепляя своё обещание каким-то весомым аргументом. Сесилия не видела смысла сидеть и ждать, пока вампиры просто так исчезнут. От судьбы не уйдешь ― если ей суждено умереть с перегрызенным горлом где-нибудь в подворотне или в лесу, то так и случится. Убегая от судьбы, мы чаще всего её и встречаем. Сесилия выучила этот урок уже давно. И жить стало немного проще. Карлайл сдержанно улыбнулся. ― Иногда ты бываешь слишком сообразительной, ― хотя Сесилия видела, что ответ не пришёлся ему по душе. Сесилию это немного покоробило ― она всё ещё не разобралась, что было между ними. Две встречи, которые Карлайл ей назначил, прошли спокойно и хорошо. Конечно, свидание с вампиром сначала в небольшом ресторане подальше от Форкса, а потом в музее ― совсем не то же, что свидание с юношей в парке с мороженым. Карлайл был интересным, он многое знал и многое мог рассказать. Сесилии было с ним уютно и спокойно, она давно не получала такого удовольствия от общения с кем-то. И всё же она неизменно задавалась вопросом: была бы её реакция к Карлайлу столь же доброжелательной, если бы она не была знакома с вампирами раньше. Впрочем, если бы она не была знакома, то ещё долго могла пребывать в неведенье об истинной сущности своего преподавателя. Сесилия довольно хмыкнула — это звучало, почти как комплимент. Она взяла карту и направилась ставить капельницу несчастному Тому, уже испытывая к нему презрение. Свон понимала, что это крайне непрофессионально ― доктор сам должен быть человеком без пола, и во всех пациентах видеть в первую очередь страдальцев, которым нужна помощь. Мать-одиночка, алкоголик, наркоман, студентка, художник, ребёнок ― для неё не должно было быть разницы. Закончив с капельницей, она какое-то время стояла в палате, а потом подошла к окну. Воцарилась тишина. Сесилия смотрела на яркие огни машин, что ездили за территорией больницы. Они проносились так быстро, что казалось, будто она попала в виртуальный мир компьютерной игры. Время улетало так же стремительно, как и полотно автострады. Вампир. Рядом с ней был вампир ― её лучший друг, который считал своим долгом охранять её от всего, что могло ей навредить. Был вампир, который видел в ней романтический интерес. И был кто-то ещё, кто убивал людей. Свон содрогнулась, представив жертв их ночной охоты, и немедленно прогнала прочь страшную картинку. ― Сумасшедший дом, ― пробормотала Свон. Оставалось надеяться, что ей мало что может грозить. Не шляться ночью ― и нормально, а до парковки доходить с работы будет под надзором Карлайла. Он не сказал, но Сесилия была уверена, что так и будет ― как только она выйдет из больницы, и до того момента, как её машина сорвётся с места и исчезнет за поворотом выезда, золотистые глаза Каллена не оставят её. Карлайл… Сесилия всё ещё не знала, что им делать. Что делать ей? Она заполняла документы в электронном журнале, сверяя их с прошлой неделей, Карлайл писал что-то своё. Время, как назло, текло ужасно медленно, а Сесилия ненавидела такие моменты ― когда минута тянется как пять или десять. Но показать свою усталость ― всё равно что проявить слабость за пустяковым делом. Период окончания школы выпал для Сесилии на тот момент, когда она моталась по свету с другом-вампиром. Целый год, который Сесилия перемещалась по миру как неприкаянный кочевник. Когда раз в месяц меняла континент обитания и неделями могла быть вне зоны доступа… Когда звонила отцу то с Кубы, то со Шри-ланки, просто, чтобы сообщить, что блудная дочь шерифа ещё жива… Если она в таком ритме успевала писать какие-то работы и сдавать, то мерное клацанье по клавишам в уютном кабинете рядом с симпатичным мужчиной и вовсе не должно было вызывать проблем. Такими темпами прошло ещё часа три. Наконец, Свон не выдержала. ― Расскажите мне что-нибудь, ― внезапно попросила она. Глаза нещадно болели, думать уже не было сил. Карлайл заполнял какие-то бумаги. Он как-то в шутку сказал, что благодаря ей, работы у него всё-таки уменьшилось. Точнее, это Сесилия подумала, что это была шутка ― у вампира, который не спит, нет времени? Но она не подумала о конспирации. Карлайл работал в разы больше, нежели обычные профессора и доктора, и это не могло не вызывать подозрений. Когда человек три дня подряд без сна и продыху пашет на работе, а потом ещё и документацию везёт домой в свой единственный выходной — это было бы максимально странно. Поэтому Карлайлу приходилось откладывать какие-то дела, чтобы «отдыхать». Но с помощницей в виде лица Свон ― которая, теперь Сесилия это понимала, едва ли была ему нужна ― немного снималась ответственность. Теперь можно было списать всё на неё, хотя девушка работала больше, чем от неё требовалось. ― Например? Что ты хочешь узнать? ― с удовольствием спросил Каллен. Кажется, и его вся эта тягучесть времени раздражала. — Объясните, почему Вы охотитесь на животных, а не на людей, — спросила Сесилия. Её друг не был таким альтруистом, но из всех он выбирал тех, кого было бы не жалко. — Не хочу быть монстром! — тихо сказал Карлайл, и Сесилия поняла, что эта тема была сотни раз им обдумана, переосмыслена, и теперь у него был один только тезис. Он не хотел быть монстром. Это была прекрасная политика, но Сесилия видела в ней свои недочёты. Точнее, неверную терминологию. — Но ведь животных вам мало? — допытывалась она. — Наверное, это похоже на замену мяса соей. Мы в шутку называем себя вегетарианцами. Кровь животных не полностью удовлетворяет голод, или в нашем случае — жажду, но её достаточно для поддержания жизни. В большинстве случаев, — зловеще добавил Карлайл, хотя угрожающе он не выглядел. Наверное, если бы он сейчас сорвался с места и попытался убить её, Сесилия бы не поверила до последнего момента. — Иногда сдерживаться особенно сложно. — И сейчас сложно? — осторожно спросила она. — Да. Твоя кровь… она особенная. Я никогда такого не чувствовал. ― Певица? ― догадалась Свон, но его слова произвели эффект мощного удара под дых. ― Да. Сесилия размышляла какое-то время. Она приглушила яркость монитора и теперь усиленно моргала, чтобы расслабить глаза. У Карлайла были необычные мысли, интересно, насколько сострадательным он был в прошлой жизни, если в этой смог превзойти свою сущность, создав новый образ жизни для вампира. ― Ты, кажется, не согласна с моим мировоззрением? ― заискивающе спросил Карлайл, выводя её на диалог. Сесилия пожала плечами. ― В целом я его понимаю, ― всё лучше, чем без продыху печатать. ― Вы хотите сохранить свою человечность, и это очень… мило, наверное. Не знаю, какое слово подобрать. Благородно. В Вас много любви к миру, я не встречала таких людей. Однако я не считаю, что верно называть вампиров, которые питаются людьми ― монстрами. ― А как же тогда? ― Высший хищник, возможно. Но это если мы говорим о тех, кто питается людьми, а не получает извращённое удовольствие от медленного разрывания человека на куски. Грешно играть с едой. Вас нельзя мерить человеческими мерками и бесполезно запихивать в рамки нашей морали. Если говорить понятными тебе категориями, то я отталкиваюсь от концепции «меньшего зла». ― Почти христианская концепция. Зло порождает зло и от него же страдает. Она пожала плечами. — Зло и добро придумали люди, чтобы обуздать свои слабости и страхи, и чтобы ограничить собственную звериную натуру. К вампирам это не имеет отношения. — Ты считаешь, что нам не знакомы сопереживание и милосердие, и все базовые заповеди человеческой философии? Не убей, не укради, не прелюбодействуй — это не про нас? Разговор приобретал всё больший оборот, и Сесилия даже растерялась. Кто из них был вампиром, и кто человеком, и кто кого в чём пытался убедить. До вампирской философии ей не было дела, пока эта философия не велела сожрать её, но Свон смогла построить своё мнение о мировоззрениях на вампиров. Возможно, оно так разительно отличалось от мнения Карлайла, потому что её познания начались с того, что ей говорил друг-вампир. А у него глаза были красными, как вино, а не золотистыми, словно топазы. Он не ограничивал себя в пище и мог без проблем перегрызть кому-нибудь горло. У Сесилии было время с этим смириться и осознать. — Вы путаете мои понятия, Карлайл, ― сказала Сесилия. Ей уже хотелось прекратить этот разговор. ― Вы, так же как мы ― разумные создания, испытываете чувства, совершаете поступки, Вы осознаете все грани и рамки жизни гораздо лучше людей. Просто наши нравственные и этические конструкции к Вам неприменимы. Пресловутые десять заповедей — они для людей. Не для вампиров. — Пресловутые десять заповедей базовые основы человеческого общества! — заметил Карлайл. В обеих их логиках были изъяны, и они оба это понимали, но сам процесс спора был занятен и интересен. Всегда приятно поговорить с умным человеком; Сесилии хотелось отнести себя к этой категории. — Будете ли Вы винить льва, за то, что он не соблюдает заповеди христовы? — Сесилия лукаво улыбнулась. — Это очаровательно, Карлайл. Как мы перешли от рассказа о Вашей диете к существованию вампиров в рамках христианской этики. Любите подискутировать? ― Ты пытаешься убедить меня, что будет нормально, если я начну убивать людей? ― вдруг как-то зло и устало выдохнул доктор. Сесилия оледенела. Из неё мгновенно сдуло весь запал. Кажется, подобное предположение оскорбило Карлайла ― словно Сесилия парой слов перечеркнула всё, что Карлайл создавал с таким трудом. Словно она сказала, что его… диета ― ничто, бессмысленное явление, монашеский пост, который не играет роли и не приближает к Богу. Сесилия подумала о своих словах ещё раз, и увидела их в куда более ужасном свете. Она фактически говорила «если Вы стали вампиром, то зачем Вам пытаться быть милосердным. Хищники не соблюдают заповеди Бога, так зачем это делать вампирам?». ― Нет, Карлайл, нет, ― она не часто позволяла себе обращаться к нему по имени, и точно не говорила ему «ты», считая, что хоть какие-то рамки между ними должны были остаться. Особенно потому, что они ещё до конца даже не начали отношения, не разобрались что к чему. Но сейчас она откинула официоз и позволила себе чуть более мягкий, ласковый тон. ― Я говорю о том, что нельзя называть себя чудовищем. Особенно это не должен делать ты… Есть причина, по которой вампиры пьют кровь людей, убивают людей, но ты преодолел это. Ты должен понимать, какой подвиг сделал, и делаешь ежечасно… Поэтому нельзя называть себя чудовищем. Сесилии было сложно быть такой… мягкой. Она давно выработала холодную броню, которая покрывала её, как железные доспехи, и приоткрывать их было невозможно. Не только для Карлайла, для отца ― тоже. Только её друг поступал иначе ― он смотрел сквозь них, потому что он знал, какой она была раньше. Он назвал это «быть настоящей», но Сесилия понимала, что той девушки, которая громко смеётся и широко улыбается больше нет. Сесилия была жива, умела чувствовать и жить, но всё это спрятала глубоко внутри себя. По большей части, лишь так можно было выжить. А сейчас… оглядываясь на Карлайла, она понимала, что сама останавливает всё, что могло появиться между ними. Карлайл смотрел на неё ещё какое-то время, и Сесилия чувствовала, как он размышляет над этим. Именно почувствовала ― прочитать какие-то эмоции на лице с застывшим дружелюбием было невозможно. ― Ты не обиделся? ― спросила она, искренне не желая этого. ― Нет, конечно, ― Карлайл слабо улыбнулся. ― Но ты подкинула мне интересные мысли для размышления. Будет, чем заняться на досуге. ― Обращайтесь, ― кисло улыбнулась Сесилия, возвращаясь к своему привычному официальному обращению. Карлайл кивнул ей, и где-то в глубине золотистых глаз она заметила лёгкую тоску. Вероятно, он хотел иного, и Сесилия могла представить его чувства ― если она хоть приблизительно верно представляла, что значит любовь вампира. Но помочь она ничем не могла ― собственная холодность вызывала в ней диссонанс. Сесилия понимала, что не должна себя так вести, что должна на всё реагировать как-то иначе… но не могла. Внезапно она разозлилась. Зачем ругаться на саму себя за собственные чувства и ощущения? Они с Карлайлом не любовники, а просто присматриваются к друг другу. Почему она не может заинтересоваться красивым и умным мужчиной? Почему такой мужчина не может заинтересоваться ей? Сесилию хватило ещё на полчаса. Небольшой спор зарядил её силами, но ненадолго. И она была вынуждена отправиться за кофе. Карлайл с лёгкой улыбкой предложил ей принести пачку растворимого кофе сюда и заваривать его прямо в кабинете ― чайник был, даже небольшой холодильник. Очевидно предполагалось, что Карлайл будет хранить там еду, но кроме чая и коробки печенья в отключенном холодильнике ничего не было. Конечно, не баночки же с животной кровью там хранить. Сесилия пообещала подумать. Она взяла телефон с наушниками и вышла. На ходу набирая номер, она снова направилась к тому автомату, который не попадал на камеры, и где её нельзя было подслушать. Друг выслушал её молча. На заднем фоне играли какие-то мультики, и был слышен детский лепет. Сесилия ждала, пока ей сделается кофе ― аппарат работал медленно, но сейчас это было даже в радость. Она всегда звонила другу, потому что он всегда говорил то, что она хотела услышать. Для него она всегда была правой. И даже когда она звонила ему «просто поболтать», не зная, что конкретно её волнует, он не обижался. У него было двое дорогих людей на всём белом свете ― Сесилия и приёмная дочь, как он мог злиться на неё. На ту, у которой не было никого ближе него. ― Так тебя пугает твоя заторможенность? ― сделал вывод из её краткого монолога вампир. ― Это не заторможенность, ясно? ― фыркнула Сесилия. ― Ладно, луна моей жизни, давай расставим всё по местам. Ты ― видная, эффектная, красивая молодая девушка, которая вкусно пахнет, и привлекает к себе мужчин лёгким флёром развратности… ― Я тебя ударю, когда в следующий раз увижу. ― Ага, руку сломаешь, ― легко заметил друг, даже не сбиваясь с ритма своего вещания. ― Так вот, лёгкий флёр развратности и недоступности. Ты умная и красивая, что редкость в ваше время. Ты встречаешь молодого, красивого доктора, который добр, вежлив и очарователен. Вы общаетесь почти два месяца, и ты можешь оценить его, а он ― тебя. Учёные из Германии, между прочим, выяснили, что 244 миллисекунд человек тратит на определение пола, дальнейший вердикт о привлекательности выносится в течение 59 миллисекунд. Таким образом, симпатия возникает в течение 303 миллисекунд (примерно за треть секунды). А потом ты узнаешь, что он ― вампир, а у нас вот эта вечная любовь и прочее возникает ещё быстрее. Я более чем уверен, что он заметил тебя ещё в первый день, просто понимает, что сразу падать на колено и предлагать руку и сердце ― глупо. Так в чём проблема? Сесилия молчала. И друг стал предполагать за неё. ― Не хочешь казаться ветреной? Но ничего такого ты не делаешь, а люди иногда начинают встречаться и на следующий день после знакомства. Волнуешься, что он ― вампир, а ты не убежала с криками и даже согласилась на свидание? Ну, когда ты узнала, что я вампир ― ты убежала, упала и чуть шею не сломала, считай, что лимит побегов исчерпан. Ты же не дура, а смелая и отважная девушка. Так что не так? ― Что если я… если я обманываю себя? ― она взяла кофе и облокотилась на стенку. Сделала глоток. ― И чувств нет? Я не уверена, что во мне есть чувства. Её всегда это волновало. Даже своего первого парня она не любила, а согласилась быть с ним только из-за имиджа. Тогда он значил всё для Сесилии, и какая это была глупость. ― Они есть. Я их видел, ― просто заявил вампир. Да, он-то точно видел. Но Сесилии было стыдно вспоминать, какие чувства это были. Не только любовь и абсолютное доверие друг получал от неё. Намного больше она разбивала ему сердце тем, что обесценивала все его слова в свой адрес. ― Ты можешь любить безумно сильно, верно и предано. Ты мой лучший друг, Сесилия, ― он не часто называл её по имени, предпочитая либо ласковые обращения, либо то имя, что выбрал для неё сам. ― Помнишь, что я тебе говорил? ― Что это всегда будет со мной. ― Прошлая боль, прошедшая боль, тянет тебя вниз, ― терпеливо начал он. Сесилия иногда поражалась, как он ещё не велел ей забыть его номер и не звонить со своими проблемами. Нет, он был готов отложить все дела и провести тщательный анализ её души, чтобы найти сорняк и вырвать его с корнем. Такая преданность… не могла не восхищать. ― Назад, в пучину, где всё однотонно, легко и просто. Но всё ещё может быть хорошо, всё будет хорошо. Просто… выключи немного логику и думай сердцем. Вампиры вообще за гранью научного существования, так почему бы не сделать то, что хочешь, и плевать на последствия? ― Если честно, удивляюсь, как ты ещё держишь мои закидоны. Ты очень сильно мне помогаешь. И терпишь мои беспочвенные истерики. ― Ну, мы оба знаем, что почва у твоих волнений есть, ― с явной ухмылкой в голосе, но без веселья произнёс друг. ― Просто прекращай их замечать. Всё нормально. Тебя никто не осудит, и у тебя есть, кто может тебя защищать. Доверяй себе больше, чем кому-либо, и тогда не проиграешь… ― раздался какой-то шорох, и требовательное «дай-дай», и друг рассмеялся. ― Прости, у меня вырывают трубку. ― Дай мне её. Привет, солнце. Как у тебя дела? Она почти пять минут с умилением сюсюкалась с ребёнком по видеосвязи и слушала младенческий лепет ― хотя дети не вызывали в ней восторга никогда. Но думала она совсем о другом. Она была поистине неблагодарной во многих отношениях. Друг был одним из таких. Сесилия была ужасна в то время, что они жили вместе. Она кричала на него, орала едва ли не благим матом, говорила, что ненавидит, что хотела бы, чтобы он никогда не рождался, чтобы никогда не рождалась она. Желала ему смерти, себе, говорила о том, о чём не должна была и чего не понимала. Она пыталась сбегать, и когда он перехватывал её, не давая дойти до двери, она снова кричала и вырвалась. А он терпел. Он сносил все её выходки со слабой, сострадательной улыбкой, а потом снова помогал ей. Обрабатывал разбитые костяшки, приносил одеяло, помогал запить успокоительные водой, делал чай, кормил едва ли не с ложечки. Подталкивал одеяло и сидел рядом с ней всю ночь, не сводя глаз, охраняя от кошмаров и ночных демонов. Но не бросал, не предавал. Самое кошмарное время в её жизни. Но оно многому её научило, расставило приоритеты, отсекло ненужных людей. Сесилия вернулась в кабинет уставшей и без кофе. Карлайл спросил, всё ли с ней в порядке, и в его словах было столько сочувствия, что девушка поразилась. Неужели, и вправду её любил? Сесилия кивнула с лёгкой улыбкой. Не говорить же Каллену, что она поняла самую простую и ужасающую истину ― не было у неё врагов хуже, чем она сама.