Почему бы вам не пойти в...

— Как же скучно… — протянула я, лениво облокотившись об пыльную стену здания. — Хватит гундеть, — Гергер нервно посмотрел на меня и на устало трущего глаза Ролло. Мы слонялись по рынку, как неприкаянные. На улицах остались редкие торговцы, которые еще не до конца распродали свой товар. Обычно люди могли сидеть здесь вплоть до поздней ночи. Городская стража при смене караула могла забежать в ларек-другой и купить себе овощей на ужин. Вокруг было достаточно тихо и спокойно. Лишь раз мы стали очевидцами шумной перебранки двух бездомных, и на этом все. Гергер уселся на деревянную бочку у дома и неторопливо осматривал окрестность. Обычная торговая улочка — мощеная дорога, плохо освещенная тусклыми фонарями. Зевающие торговцы, почти засыпающие за своими прилавками, болезненно выглядящие бездомные. Я не совсем понимала, что теперь нам делать. Если мы будем просто сидеть вчетвером, как каменные изваяния, не думаю, что кто-то решится покуситься на нас. — Может, разделимся? — озвучил мои мысли Ролло. — Встретимся через два часа на этом же месте, а там решим. Гергер с минуту подумал и кивнул. Я смотрела на двух разведчиков, которые пытались выяснить, с кем же пойду я. После недолгих пререканий, они скинулись на камень-ножницы-бумага. Камень Гергера побила бумага Ролло, и он очень грустно вздохнул. — Будешь болтать без умолку как всю дорогу — придушу тебя нахрен, — офицер ткнул мне пальцем в грудь, наверное, намереваясь меня продырявить. Я хмыкнула и посеменила за ним. — Остынь, — махнула я, — давай лучше в города поиграем. Я начну — Шиганшина! Тебе на «а»! — А-а-а-а-а! — гаркнул Гергер и схватился за свой распавшийся помпадур. — Такого города нет, — подытожила я и решила, что играть с Гергером еще скучнее, чем слушать как Леви объясняет чем нужно правильно мыть пол. Офицер зашипел от злости, но больше ничего не говорил. Мы медленно передвигались по закоулкам, останавливались, чтобы прислушаться или сделать вид, что мы просто сидим и совсем ничего не замышляем. Теоретически, мы и так ничего не замышляли. Я никогда не работала под прикрытием и не понимала, что нужно делать. Гергер никаких конкретных указаний не давал, он просто угрюмо молчал, либо пыхтел. Я болтала ногой, сидя на бочке. Все улицы мне были знакомы. На этой самой бочке я сидела с неделю назад, разговаривала с трактирщиком. У него недавно родился сын и он хотел заявить об этом всему миру, а тут я такая сижу со свободными ушами. Мы разговорились, и он налил мне вкуснейшего сливочного пива за счет заведения. Он оказался добрым мужиком и даже пустил переночевать у него в трактире на одну ночку. Мы встали и завернули за угол. Тот самый трактир находился как раз за поворотом. Я подбежала к двери. Она была наглухо заколочена широкими досками. Я вскочила на короб рядом с окном, запрыгнула на подоконник и отодрала одну из досок на ставнях. Заглянув в щель, я пришла в смятение. Гергер подошел ближе ко мне и тоже заглянул между досок. Все внутри было разгромлено. Я бегала глазами из угла в угол. Главная стойка была разломлена пополам, вокруг валялось битое стекло. Резные табуреты, на которых я сидела с компанией хороших людей, были перевернуты и разломаны. Посуда, стулья, даже лестница — все растоптано в клочья и щепки. Я хватала ртом воздух, к горлу будто подступил ком. Это было только неделю назад! Я прислонилась лбом к холодной доске и шумно выдохнула, пытаясь унять дрожь в руках. Гергер отлепился от щелки и свел брови на переносице. Меня охватила паника. Связан ли погром в трактире с этими исчезновениями? Я сползла по подоконнику вниз и будто сжалась до размеров песчинки. Гергер несильно потряс меня за плечо. Я рассказала ему о том дне, что я провела здесь. Наверное, это глупо и я придаю этому слишком большое значение. Я даже не помню имени того добряка, постепенно забываю даже его лицо. Помню, что он носил пышную бороду, а сам был лыс, как моя коленка. Гергер слушал о том, как мы пили очень вкусное пиво и как мне было хорошо в тот день. Что мне очень жаль, ведь у него только-только родился сын, и он был так счастлив! Он меня не перебивал, просто смотрел будто сквозь землю. — Я думаю, это характеризует тебя как человека, — чуть погодя изрек мой спутник, — Не каждый умеет сопереживать малознакомым людям. Это хорошая черта. — Не люблю я людей, — буркнула я и развернулась на каблуках ботинок спиной к Гергеру. И сопереживать никому не хочу. От чего же мне тогда так плохо? Мы продолжили путь молча. Я не выпускала мысли о трактирщике из головы. Мне думалось, что кто-то из таких же моих случайных встреч мог оказаться жертвой. Или даже хорошо знакомые мне люди. Внезапно настигло осознание, что абсолютно любой может стать целью культа. Голова от волнения пошла кругом. Я воровато огляделась, но поблизости совсем никого не было. Даже самые запоздалые торгаши уже собрали вещи и разбрелись. Вдалеке послышалось эхо. Кто-то быстро летел по каменной кладке. Мы с Гергером напряглись. Офицер машинально потянулся к спрятанному за ножными обмотками ножику и прислушался. Секунды ожидания тянулись вечностью. Из-за угла сначала вылетела размазанная длинная тень. Я от испуга спряталась за Гергером, который уже держал клинок наготове. — Мать твою, — выдохнул мужчина облегченно, когда вслед за тенью на улицу выскочил совсем мелкий мальчуган в лохмотьях. Он остановился, ошарашено глядя на нас. Пока мы играли в гляделки, с той же стороны вылетел еще один мальчик и на скорости врезался в своего друга. Теперь мы, в лучших традициях уличного театра, молча смотрели друг на друга и чего-то выжидали. Я аккуратно вылезла на ватных ногах из-за спины Гергера, пытаясь успокоить бешено колотящееся сердце. — Привет! — крикнула я детям. Они насторожились. Мы решили подойти ближе. — Спрячь нож, дубина! Гергер спохватился и незаметно сунул ножик в карман. Два бездомыша переглянулись и, сощурив маленькие глаза, аккуратно сделали шаг навстречу. Оба мальчика выглядели очень худенькими, серые тени залегли под глазами, губы потрескались. На одном из них была куртка даже больше его самого. Она волочилась за ним по земле и подметала всю городскую грязь. Второй кутался в какое-то дырявое одеяло, под которым торчала огромная бесформенная рубаха. Они не выглядели напуганными, скорее, удивленными ночными бродягами. Мальчика в одеяле слегка потряхивало от холода. Гергер молча смотрел на ребят, потом перевел круглые от непонимания глаза на меня. Я вздохнула. — Что вы тут делаете? — пискнул парнишка постарше, в куртке. Его голос был тоненьким, но с толикой простудной хрипотцы. — Э-э-эм, гуляем… Наверное, — я замялась от внезапного вопроса. Над головой пролетела здоровенная ворона и зловеще гаркнула в полной тишине. Мы с Гергером, еще не отошедшие от внезапного появления двух детей, испуганно крякнули и синхронно закрыли головы руками. Мальчишки на этот жест переглянулись и весело рассмеялись. — А вы что забыли на улице так поздно? — я попыталась включить авторитетный голос, но получилось плохо. Мальчики насупились и покосились на нас из-под сильно отросших спутанных волос. — Мы играем, — хором коротко ответили они. — Во что? — решила допытаться я. В конце концов, может, они видели что-то или кого-то сегодня вечером, а помощь бы нам не помешала. Оба сорванца отрицательно помотали головами. Гергер возвышался над нами угрюмой тенью и до сих пор еще не проронил ни слова. Ребенок в одеяле то и дело кидал странные взгляды на него и ближе прижимался к другу. Я смекнула, что надо импровизировать. Вокруг по-прежнему было очень тихо. Только ворона, напугавшая нас несколько минут назад, копошилась в перевернутом коробе. Я присела на корточки перед ребятами и заговорщически прошептала так, чтобы Гергер меня не услышал: — Этот дядя, — я ткнула пальцем себе за плечо, — О-о-очень крутой! Мы — шпионы! Только никому не говорите, это секрет. Мальчики удивленно открыли рты и подались чуть ближе, будто это самая важная тайна, что они слышали в своей жизни. — Мы на задании, — еще тише сказала я и услышала восхищенный вздох рядом со своим лицом. — Мы очень устали и были бы рады, если бы вы пригласили нас поиграть с вами. Мальчишки переглянулись, ища в глазах друг друга невидимую поддержку. — У него есть очень красивый клинок, — я приложила руку к губам, создавая перегородку, — Я могу попросить подарить вам его. Дети радостно взвизгнули. Старший дернул друга к себе и они начали тихо-тихо шепаться, то и дело поглядывая на нас. Гергер в замешательстве вскинул бровь и искоса глядел то на меня, то на детей. Переговорившись, мальчики повернулись к нам. — Мы играем в кладоискателей! — гордо изрек младший и задрал нос кверху. — Мы ищем тайные надписи на стенах, которые наверняка приведут нас к кладу! Я смутилась. — Покажете нам? После моих слов, оба мальчика махнули рукой, завлекая нас за собой. Они сорвались с места и бросились бежать вперед. Я и мой спутник переглянулись, предвкушая что-то таинственное, и помчались вслед за проворными детьми. Они были хоть и совсем маленькие, но очень шустрые. Иначе никак, жизнь на улице — сплошная гонка. Мне иногда приходилось видеть детей-сирот, бездомышей, брошенных на произвол судьбы. И все они были очень осторожны, ловки и не по годам хитры. Самый младший бежал, то и дело роняя одеяло, подтягивая его на себя. Старший указывал дорогу к «кладу», не останавливаясь ни на секунду. Мы бежали, громко топая по каменной кладке. На самом деле, мы уже потеряли счет времени. Прошло ли два часа — неизвестно, но у нас обоих было стойкое предчувствие, что сейчас вот-вот произойдет нечто особенное. Мы остановились у разгромленного трактира. Отломанная мною доска валялась на земле. В голову закрались смутные сомнения. Мальчики будто даже не запыхались, а вот мы — два деда по их меркам, ловили ртом воздух, согнувшись пополам. Я выпрямилась и подошла к мальчикам. Они улыбнулись друг другу, встали рядом с бочкой и покатили ее дальше вдоль стены. Я посмотрела на Гергера, но тот внимательно следил за действиями детей. Они поставили бочку чуть дальше оконных ставень и взгромоздились на нее. Мы встали рядом. — Вот! — мальчики ткнули тонкими ручками в один из торчащих кирпичей в стене. Мы пригляделись. Улица очень плохо освещалась, поэтому, чтобы увидеть хоть что-то, пришлось сощуриться и подойти вплотную. На кирпиче было коряво выцарапано какое-то слово. Я постаралась прочитать его вслух. — Д… Диу… Деус? — непонимающе изрекла я. Мальчики пожали плечами и слезли с бочки. Теперь пришла наша очередь с Гергером толпиться возле слова и глупо смотреть на выцарапанные буквы. «Deus» — гласила надпись. — Ты знаешь, что это и что за язык вообще? — Гергер, наконец, заговорил и ткнул меня в плечо. — Я на полиглота похожа, что ли? — я огрызнулась и спрыгнула с бочки. Гергер остался изучать надпись. Он провел подушечками пальцев по царапинам и пространно хмыкнул. И такую умную рожу скорежил, эрудит хренов! — А есть еще такие надписи? — я сглотнула ком в горле. Мальчики кивнули и, что-то быстро залепетав, позвали нас с собой. Гергер последним отлепился от стены и последовал за нами. Мы стояли у точно такой же надписи на кирпиче одного из домов. Я почесала затылок и пыталась придумать хоть какое-нибудь значение этому слову, но в голову ничего как назло не приходило. Деревянная дверь, ведущая в дом, была открыта. От ветра она тихо скрипела, от чего это место казалось очень зловещим. Дверные петли сверху насквозь проржавели и отсоединились от косяка. Офицер приоткрыл дверь, осторожно заглядывая внутрь. — Мы смотрели, там нет клада, — мальчик насупился и грустно вздохнул. — Даже карты сокровищ нет. Он поежился от порыва ветра и натянул одеяло на голову. Я без раздумий стянула с себя куртку, вытащила кисет и переложила его в карман брюк вместе со спичками. Куртка шлепнулась на голову паренька, и он удивленно посмотрел на меня. Я кивнула ему, предлагая надеть. Мальчишка заулыбался наполовину беззубым ртом и утонул в моей куртке. Она была ему не по-размеру, но это всяко лучше, чем постоянно таскать на себе огромное холодное одеяло. Он завертелся на месте как волчок, полы куртки разлетались вокруг него как лепестки тюльпана. — Кара, дай спички, — прошептал Гергер и сделал шаг внутрь дома. Я протянула коробок и вошла за ним следом. Мальчики остались ждать нас за дверью. Как и ожидалось, вокруг была точно такая же разруха, как в трактире. Дом был перевернут. Стоял отвратительный запах тухлых продуктов, я сморщилась и закрыла нос рукой. Половицы скрипели, кое-где их даже не было: зияли дыры, из которых торчала голая земля с реденькой травой. Гергер шел впереди, аккуратно ступая на пол, чтобы не споткнуться о поломанную мебель. Видимо, и тут, и в трактире боролись люди. Вероятно, вслед за этим пришли мародеры и растащили все по щепкам: ни одежды, ни каких-либо относительно целых вещей мы не нашли. Дом будто изначально был необитаем. Спички то и дело затухали от сквозняка. Все внутри меня стремительно холодело, когда мы оставались в кромешной темноте. На улице каркала ворона. С каждым ее криком я будто ощущала чье-то присутствие у себя за спиной. Я спешно оборачивалась, но позади никого не было. Я боялась даже вздохнуть полной грудью. Я шла и воображение рисовало разных монстров в темных углах. Только для меня этими монстрами были люди. Гергер споткнулся об металлическую кружку и она, громко позвякивая, отлетела в сторону. Сердце ушло в пятки, и я даже не успела закричать. Мой спутник выругался и стал идти на цыпочках. Я ступала по его следам, сложилось впечатление, что я иду по раскаленному углю или иглам — все тело сковал страх. Как и говорили мальчишки, в доме ничего не было. Мы с огромным облегчением вывалились в дверной проем на свежий воздух. — Мы же говорили! — хором крикнули дети. Я потрепала обоих по лохматым головам и только хотела спросить, где еще они видели подобные метки, как с крыши спрыгнула фигура в черном плаще. Он приземлился совсем рядом со мной, я отшатнулась и чуть не умерла на месте от разрыва сердца. Фигура в плаще быстро закрутилась на месте, пытаясь проложить путь к отступлению и ринулась на детей, отталкивая их с дороги. Я подскочила с земли, пытаясь совладать с неимоверным страхом, и на негнущихся ногах подошла к детям, поднимая их с земли. Гергер замешкался на несколько секунд, но потом взял себя в руки, выхватил нож из кармана и помчался вдогонку неизвестному. Я растерялась и не понимала что делать. Бежать? Определенно, бежать! Я забегала на месте, то и дело переводя бешеный взгляд то на детей, то на угол, за которым скрылись нарушитель нашего спокойствия и офицер разведки. Я задыхалась от страха и непонимания. Мне очень не хотелось оставлять этих бездомышей одних, но если я останусь, то черт-те что может произойти! — Спасибо вам огромное! Не ищите больше клад, это очень опасно! — кричала я на ходу двум ошарашенным детям. Я скрылась за поворотом и меня накрыло чувство беспомощности и ненависти к себе. Я бросила невинных детей. Я бежала как осатанелая на звук погони — Гергер сильно топал ботинками и иногда кричал «Стой!» на всю округу. В боку сильно закололо, но если я сбавлю скорость, то потеряю его из виду. Ничего, и не так доводилось бегать! Мы петляли между улочками, протискивались промеж заборов. Гергер по пути снес два чьих-то прилавка, пытаясь проскочить между ними. Незнакомец бежал далеко впереди нас, его плащ почти что сливался с темнотой улиц. Гергер уже почти выдохся, он тяжело дышал, открыв рот. Я почти поравнялась с напарником. Человек в плаще юркнул за угол и выбежал за городской чертой через узкий проулок. Мы вбежали следом — вот, впереди открытая местность! Вдалеке виднелась полуразрушенная часовня, до нее осталось совсем недалеко, там-то мы его и настигнем! Гергер почти достиг конца проулка, как тут: — БЛЯ! — ЧТО… Я споткнулась об распластавшегося на земле Гергера. Под ним недовольно крехтел и извивался Густав. Моя бренная тушка перелетела через них и смачно впечаталась в стальной пресс Ролло. Мы вчетвером попадали как карточный домик и сложились на сырой земле. Гергер замахал руками, будто он плывет по воде, закричал что-то невнятное, подскочил и ринулся по следам неизвестного в плаще. Я, не вдаваясь в подробности, просто заорала и начала тыкать пальцем вслед, затем ломанулась за напарником и оставила в замешательстве двух разведчиков. Гергер остановился посреди часовни, глубоко дыша. Он упер руки в колени, его спина быстро вздымалась. Я согнулась рядом в той же позе и прохрипела в пустоту: — Ушел? — Ушел, падла. Пока мы восстанавливали дыхание, к нам подоспели Ролло и Густав. На их лице плотно отпечаталось тотальное непонимание происходящего. Мы сами-то ничего не понимали. — Черт! — закричал Гергер и с силой пнул большой кусок камня. Я подняла голову. На потолке виднелись полустертые фрески с изображением величественных животных: черепах в золоте, больших узорчатых рыб и множество изображений небесных светил. Лестница на второй этаж наполовину обвалилась. Рядом в стене зияла огромная дыра, через которую проникал бледный лунный свет. Куски стен валялись по полу. Место, когда-то служившее алтарем было полностью уничтожено. Рядом стоял покосившийся книжный стеллаж, заполненный обугленными книгами. Я прошла вдоль рядов кирпичных сидений, которые поросли мхом и диким плющом. Все выглядело давно заброшенным, необитаемым и первобытным. — Мы ждали вас на условленном месте, а потом услышали твои крики издалека и ринулись наперерез, — послышалось сзади. Ролло стоял, уперев руки в бока, объясняя все Гергеру. — Бежали по окраине и в итоге налетели на тебя. Гергер молча кивал и невидящим взглядом смотрел в пол. Я прошла до конца рядов, рассматривая куски обожженной ткани на лавочках. Дойдя до алтаря, я остановилась, и мой взгляд упал на одну единственную вещь, которая во всей этой разрухе выглядела инородно. Сложенный в несколько раз листок бумаги будто светился на фоне усыпанной обломками и каменной крошкой дороге. Он не был сожжен, был чистым, и складывалось ощущение, что только-только здесь появился. Под собственным давлением бумага едва заметно разворачивалась. Я подняла лист, он был еще теплым. Развернув лист, я бросила через плечо: — Кто-нибудь может объяснить, что это за херня?