Почему бы вам не пойти в...

Я проснулась от стука в дверь. От неожиданности я подскочила на месте и резко приняла вертикальное положение. Голова сильно закружилась. Я сползла с дивана и шлепнулась на пол как мешок. В комнате никого не было. За окном было уже темно. Было слышно как капли дождя барабанят по крыше и листве. — Ты?! — на меня ошарашенно выпучилась недавняя девица, которую капрал заставил выкинуть мой бычок. Я держала ручку двери и сонно смотрела на нее. Я даже не поняла что она спросила. Ее писклявый голос резанул по слуху, от чего мое лицо скривилось и стало похоже на куриную задницу. Захлопнув дверь перед ее носом, я прислонилась к стене и попыталась прийти в себя. Послышались удаляющиеся шаги. Разобравшись с тем, кто я и где я, я попыталась окончательно проснуться. Получалось плохо — мозг наотрез отказывался работать. Ощущение, будто я кутила в баре целые сутки. Я помотала головой и прошлась по комнате. Высунулась в окно, меня обдал ледяной ветер. Организм немного взбодрился. Внизу туда-сюда сновали разведчики и что-то громко обсуждали. Я опустила взгляд на влажный от дождя подоконник, на котором покоилась моя рука и вдруг поняла, что она болит намного меньше. Рана была аккуратно перевязана бинтом и, видимо, чем-то обработана. Я хмыкнула. Нужно было переодеться в чистую одежду и чем-нибудь себя занять. Командор пока не назначил дату следующей вылазки, поэтому у меня было неограниченное количество свободного времени. Хотелось посвятить его себе и изучению книги, над которой я так безобразно уснула. Когда я уже собиралась уходить, я заметила на столе конверт и записку поверх него. Стол освещался небольшим канделябром. Коротенькая записка была адресована мне и гласила: «Передай этот конверт Эрвину. Когда будешь уходить, потуши свечи. Ханджи». Я злобно припечатала записку к столу — нашли себе почтовую сову! — Шеф! — я открыла дверь в гостевой зал с ноги. На меня вытаращилось несколько рядовых солдат, а Гергер просто закатил глаза. Я вытащила из-за пазухи конверт и подошла к Эрвину. — Ханджи попросила передать это. — А она сама где? — спросил Эрвин. Он сидел в низком кресле и до моего появления что-то обсуждал с рядовыми. Их я уже знала. Лысый мальчик нервно дернулся от меня за спину своего товарища. — Сейчас я достану кофейную гущу и отвечу, — колко бросила я и уперла руки в бока. — Ясно, можешь идти. Я присела в шутливом реверансе и развернулась к выходу. Видимо, мое появление прервало какую-то важную беседу, раз они все так синхронно замолчали и ни слова не проронили в моем присутствии. Вечер потянулся очень медленно и лениво. Я сходила в баню, а грязные вещи решила приберечь до следующего похода в город и сложила их у себя в каморке. Переодевшись в свежее, я почувствовала себя лучше. Пока шла до бань, на меня косились и тыкали пальцем солдаты. Такое внимание раздражало, тем более я выгляжу так не по своей воле. И вообще, почему никто не смеялся над Гергером или Ролло?! Да тот же плешивый Густав был до коликов в животе смешон, но никто и слова не проронил! Минуты длились вечность. Я ворочалась на колючем покрывале, рассматривала стены и думала обо всем произошедшем. В конце концов, я сжалась в клубок и почувствовала себя очень одиноко. Казалось, только я не понимаю, что происходит и что нужно делать со всем этим осознанием. Я видела, что у каждого человека была цель или хотя бы желания. Мои потребности раньше базировались только на том, кто я есть. Я живой человек, который хочет есть. Поэтому кроме крыши над головой и свежей еды меня не особо что-то волновало. А теперь мне кажется, что мой мир расширился до необъятных размеров, а заполнить его было нечем. Я тихо всхлипнула и вытерла слезы рукавом кофты. Последнее время я испытываю эмоции, которые разом заполняют меня и выходят наружу. Я ненавижу плакать и распускать сопли, но сейчас ничего не могу с этим поделать. «И нам всем очень не хочется, чтобы наши нынешние труды стали последними для человечества, » — прозвучало в голове голосом Ханджи. Я закрыла лицо руками и повернулась на другой бок. — Кем бы ты ни был, — начала я, глядя на подрагивающее пламя свечи на тумбочке, — Я, наверное, схожу с ума, раз начинаю вслух говорить сама с собой, но… Раз ты такой могущественный, может, ты сможешь меня услышать? Помоги мне во всем разобраться! Меня это все до чертиков бесит, поэтому, просто помоги… Я даже курить брошу, обещаю! Я замолчала. Как-то с последним я погорячилась, но вдруг поможет… Стены очень давили. В этой части замка всегда было так тихо, за исключением моментов, когда из исследовательской лаборатории что-то неистово грохотало или взрывалось. Решила продолжить читать полюбившуюся мне записную книжку. В прошлые разы она помогала мне успокоиться и отрешиться. Я открыла ее на той странице, где остановилась. Автор дневника говорил о том, что из-за работы у него совсем не остается времени на себя. А иногда так хочется посидеть в тишине и подумать о чем-то своем. Как же я его понимаю! Я чувствовала некую связь с этим человеком. Очень хотелось поговорить с ним обо всем — о его заметках, рассказать все, что произошло со мной за эти дни. Я думаю, он бы понял меня и дал совет. Мы бы сидели вот так запросто — до утра, где-нибудь на лавочке или под деревом, и обсуждали, обсуждали, обсуждали! «Мелика Сапфо — занимательная вещь. Нужно перевести оставшиеся страницы и заняться Алкеем.» — началась новая страница. Дальше следовал тот самый непонятный язык, на котором были написаны стихотворения. Сапфо, перевести оставшиеся страницы… Я по-дурацки уставилась в эти строчки. По голове как обухом ударили. Я вскочила, кинулась к аккуратно сложенной грязной одежде, судорожно начала трясти брюки вверх ногами. Из кармана вывалилась записка, оставленная Ханджи на конверте. Я трясущимися руками развернула ее и вмиг подлетела к дневнику. Положила их строчка-в-строчку, и мое дыханье в одночасье сперло. Буква «е», «р» и там, и там имели одинаковые красивые закорючки… Да вообще все было точь-в-точь! Идеально ровный почерк, аккуратно выведенные буквы, даже если видно, что текст писался в спешке. Тут вдруг все встало на свои места. «Ну, майор Ханджи Зоэ, конечно…» — слова Ролло прогремели в голове словно гром среди ясного неба. Все эти забитые разными книгами стеллажи, вечный трудоголизм и тяга к новому, явное затворничество, любовь к науке и записи, которые мало кто сможет понять… — Твою ма-а-а-ать, — на выдохе протянула я и в прострации рухнула на жесткую кровать. — Срань господня… Я закрыла лицо ладонями. Как я сразу своим крохотным мозгом не смогла догадаться? Все явно кричало мне о том, что автор — она! Да никто другой даже близко не может сравниться с тем, насколько умна эта женщина и насколько сильно она влюблена в то, что она делает и что пишет! Как же меня бесит, что я такая недалекая! Как же меня бесит эта женщина — просто своим существованием! Тут за стеной резко послышался крик, затем что-то громко хлопнуло и все стихло. Я прислушалась, но тишина была гробовой. Злобно выругавшись, я накинула на плечи плед, подорвалась и вылетела из своей каморки. Из-под железной двери, ведущей в лабораторию, тянулась струйка розоватого дыма. Я прошла за дверь: все было в дыму. Я закашлялась и помахала рукой перед лицом, но это не помогло. Я ничего не видела дальше своего носа. Осторожно нащупала участок пола и наступила на него. Еще шаг. Только я занесла ногу для второго шага, на меня выпрыгнул человек, которого я не успела разглядеть и сшиб меня с ног. Я кувыркнулась в воздухе и сильно шмякнулась на пол. Приложилась лицом обо что-то железное и, по ощущениям, рассекла бровь. С мыслями о сладкой мести, как я накостыляю своему обидчику, уперлась руками в пол и попробовала подняться. Плюхнувшись обратно, я обреченно вздохнула. Дым начал рассеиваться. Я кое-как поднялась с холодного пола и посмотрела в сторону двери. Ханджи осатанело дергала дверь туда-сюда, гоняя воздух. Стало немного свежее. Я потрогала бровь — кровь тоненькой струйкой сочилась из небольшой раны. Во что я постоянно ввязываюсь… Я смотрела на ученую, которая скоро должна была вырвать дверь с корнем — так сильно она ее дергала. Когда дым весь вышел, женщина шумно выдохнула и отдышалась. Она развернулась на каблуках ботинок в мою сторону и явно удивилась. — Я думала, что сшибла чучело, — сказала она и снова пробежала мимо меня, по пути собирая в охапку все, что упало на пол. — Вообще-то я помылась и даже волосы уложила, — обиделась на сравнение с чучелом я и облокотилась на железный стол, похожий на операционный. Лаборатория была просторная, когда не задымлена. Воздух был спертый, с примесью каких-то реагентов. Почти все стены заставлены то узкими, то длинными железными столиками с инструментами, чашами, передовыми приборами. На подвесной полке действительно болталось чучело какой-то здоровенной птицы, а еще дальше стояло другое — чучело горной лисицы. Ханджи бегала по лаборатории и собирала пострадавшие предметы. Кое-где была разлита цветная жидкость, валялись осколки колбочек, баночек и скляночек. Неподалеку лежала закопченная защитная маска. — Что за херня тут произошла? — я окинула лабораторию недовольным взглядом и продолжила наблюдать, как ученая бегает туда-сюда, не зная, куда приткнуть все собранное в руках. — Просто я поняла, что нельзя смешивать кровь гигантов с аммиачной селитрой, — как бы между делом сообщила Ханджи и со звоном кинула все в большую железную коробку. Из ее слов я ничего не поняла, но этого ответа мне было достаточно, чтобы цокнуть языком и закатить глаза. Я подняла валяющийся на полу плед, присела на краешек стола и вытерла рукой кровь со лба. Майор отряхнула руки, скинула белый халат на спинку стула и уперла руки в бока. Ее взгляд бегло прошелся по полу, а потом остановился на сиротливо сидящей в отдалении мне. Она поправила сползшие на нос очки и пригляделась. Затем недовольно поджала губы, развернулась и начала что-то активно искать. Послышался какой-то злобный бубнеж. Она была очень хаотичной… Вместе с тем слишком рассудительной. Гергер как-то обмолвился, что эта женщина превосходный стратег, но пока я смотрела на то, как она бегает по лаборатории и выбрасывает из ящиков все содержимое, вера в это улетучивалась. Ханджи присвистнула и выудила с верхней полки моток стерильного бинта и, скорее всего, перекись водорода в прозрачной баночке. Она подошла ко мне, наклонилась к моему лицу и оглядела рану на лице. Затем отрезала кусочек от бинта и пропитала его перекисью. Я следила за ее ловкими длинными пальцами, которые быстро сложили кусочек бинта в небольшой квадратик. Все это время она молчала, только хмурила брови, из-за чего ее лицо казалось чрезмерно сосредоточенным. Ханджи встала прямо передо мной, аккуратно взяла меня за подбородок и немного приподняла мое лицо. Ее руки были очень теплыми, в отличие от вечно мерзнущей меня. Неожиданное прикосновение заставило мое тело покрыться мурашками. Она нависала над сидящей на столе мной и сосредоточенно осматривала рану на брови. Я украдкой наблюдала за движением ее кистей — они были плавными и очень нежными. Я сжала челюсти и сглотнула. Мое тело было сильно напряжено, расслабиться не получалось. Сердце, казалось, сейчас либо остановится, либо рухнет куда-то вниз желудка. Я чувствовала ее дыхание на своем лице, и меня будто парализовало. Я боялась пошевелиться, сжимала руками краешек стола так, что костяшки побелели. Я глубоко вдохнула — она пахла пылью и почему-то яблоками. Искра любит яблоки… Искра… Прядь волос Ханджи пощекотала мне щеку, я совсем перестала дышать. — Надеюсь, это была перекись, а не метанол, — отстранившись, сказала женщина. — Метанол?! — моя челюсть поползла вниз от шока, я вытаращилась на нее, а она лишь рассмеялась. — Расслабься. У тебя было такое лицо, будто ты приведение увидела, — пояснила ученая, а я сконфузилась и отвернулась. — Хотя, черт его знает: надписи на банке нет, а метанол у меня точно в такой же! Она снова поправила очки и засмеялась еще сильнее, глядя на мое перекошенное от недовольства лицо. Я скрестила руки на груди и чего-то ждала. Наверное, мне хотелось спросить ее о записной книжке, но я не понимала как деликатно начать разговор об этом. И нужно ли. — О! — воскликнула Ханджи и, протянув руку к лежащему рядом со мной пледу, взяла его. Она повертела его в руках. — Он твой? — я включила дурочку. — Я связала его пару лет назад, когда хотела научиться… Мне хватило пару часов, а потом быстро наскучило, — она пожала плечами. Понятно теперь, почему он получился таким уродцем: вдаваться в тонкости вязания ей стало «скучно». Она положила плед на место и отошла к раковине. — Так это в твою каморку меня поселили? — я продолжила допытываться так, чтобы это не выглядела как допрос. Ханджи ополоснула руки и, мимолетом взглянув на меня, пошла за веником, чтобы собрать осколки с пола. — Я бывала там иногда. Хорошее место, чтобы спрятаться и часок-другой отдохнуть, — она подмигнула мне, а затем вернулась к уборке. Повисла какая-то странная тишина. Как-то странно видеть майора разведки за уборкой. Не то чтобы я много видела из быта военных, но мне казалось, что высшие чины не занимаются уборкой. Леви, наверное, исключение. Ханджи легко собрала осколки, выбросила их в ту же коробку, протерла мокрый от разлитых реагентов стол и вздохнула. — Я нашла твой блокнот, — нарушила тишину я и посмотрела на ищущую что еще нужно убрать женщину. — Там ничего интересного. Мои наблюдения и редкие повседневные записи, — она прошла вдоль столов, проверяя все ли на месте и остановилась рядом со мной, опершись рукой на спинку стула. — Не знаю, мне это все показалось очень занятным, — в ответ Ханджи изогнула бровь, сняла очки и протерла их краем рубахи. Затем снова с легким удивлением посмотрела мне в глаза. — Я прочла почти все и не собираюсь останавливаться. Она неопределенно хмыкнула и склонила голову на бок. Растрепанные волосы упали на левое плечо. Ученая не отрываясь изучала мое лицо, а я ответно смотрела ей в глаза, пытаясь понять о чем она думает. Так продолжалось минуту, которая, ощущалось, растянулась на долгие часы. — Можешь взять его себе, — она указала кивком на плед. Я глупо покивала, не прерывая зрительного контакта, который сильно затянулся. Я кивала до тех пор, пока не очухалась от этого странно гипноза и не спрыгнула со стола. — Спасибо, — на выходе, придерживая дверь, поблагодарила я. Она отсалютовала мне двумя пальцами и села за стол работать дальше. Нужно было покурить. Срочно.