Почему бы вам не пойти в...

День не задался с самого утра. За чтением книги перед сном я так устала, что заснула и не укрылась пледом. За ночь я успела окоченеть до онемения конечностей, поэтому проснулась в скверном настроении. Еще и встала не с той ноги, а если точнее — не с того бока: под утро мне снился кошмар, и я, убегая от Леви со шваброй во сне, рухнула на пол. Накинув куртку, я вышла из каморки и столкнулась с грустным Моблитом. — Не грусти, а то… — Я оглядела паренька с ног до головы, — А впрочем, неважно. Что случилось-то? Моблит переминался с ноги на ногу и видно, что говорить со мной о причине его удрученности не хотелось. Я набычилась и решила взять его измором. Солдат нервно крутился на месте, а потом все-таки раскололся. Объяснил все кратко: переживает за своего майора. Я удивилась — что за нее переживать-то? Вчера все в лаборатории за милую душу взрывала. Я хмыкнула и удалилась из замка. Пока я стояла около забора и вальяжно курила, заметила, что на меня направлено больше недовольных взглядов, чем обычно. Кто-то просто осуждающе смотрел, кто-то заговорщически перешептывался с товарищами, а кто-то просто внаглую сверлил меня взглядом, будто надеясь, что я сейчас провалюсь сквозь землю или моя сигарета внезапно вспыхнет и я сгорю к титановой бабушке. Я к негативному вниманию привыкшая, поэтому особого значения этому не придала. Но чем дольше я находилась во дворе, тем острее я чувствовала всю неприязнь, направленную на меня. Я уж было подумала выцепить какого-нибудь молоденького солдатика, зажать его в углу и спросить, в чем дело. Но одиноких молоденьких солдатиков на радаре не было, поэтому пришлось просто ретироваться со двора в столовую. Эх, выпью сейчас горячего чайку, да бахну супчика! На дворе уже полдень, все должны разбрестись по своим делам, и я свободно смогу развалиться за столом и как следует поесть! Мои голубые фантазии разбились о скалы действительности. В столовой, видимо, в любое время суток можно встретить людей. Самые голодные пришли, наверное. Какая-то девчонка недалеко от входа гремела ложками и уплетала за обе щеки макароны с сыром. Глядя на нее, я поняла, насколько сильно проголодалась. Я отхлебнула сладкого чая и огляделась. Народу стало поменьше. До меня доносились обрывки разговоров. Совершенно будничные: парень с ежиком на голове жаловался, как на него наседает капрал Леви, вечно заставляет бегать по тридцать километров и почти каждый день драить казармы. За все то время, что я находилась в разведотряде, наслушалась много «лестных» отзывов о капрале. И я с ними полностью согласна! Тот еще фрукт! Я подперла голову рукой и решила подождать, пока чай немного остынет. Позади сидела группа солдат и парочка рекрутов. «Как думаешь, она правда могла это сделать?» — невольно подслушала я. «Не знаю… Еще эта девка внезапно появилась и ходит тут, как дома» — почувствовала спиной прожигающий взгляд. Я нахмурилась. — Если майор способна на такое, то я уже не знаю, кому можно доверять, а кому нет. — Да-а-а… Почему командор ничего не предпримет? Послышался скрип отодвигающихся табуреток и голоса начали стихать в отдалении. Я в недоумении уставилась на пар, идущий из чашки. На что способна Ханджи? О чем они говорили? Я покрутилась по сторонам, но ничего из ряда вон выходящего я больше не услышала. Рядом обсуждали изнурительные тренировки, другие — лошадей, третьи — сегодняшнюю попойку. Сегодняшнюю попойку?.. Я чертыхнулась и вышла из столовой, оставив чай не допитым. Присев на лавочку рядом с читающим дедом, я начала думать и нервно качать ногой в такт мыслям. «Это не мое дело» — я покачала головой, отгоняя тревогу. Достала из кармана куртки книгу, что дала мне Ханджи. «Майор способна на такое…» Я со злостью захлопнула книгу. Дед рядом пошевелил усами и шмыгнул носом. — Скверный денек? — прокряхтело сбоку. Я глубоко вдохнула, чтобы не ляпнуть какую-нибудь язвительную гадость. — Жизнь, — коротко ответила я и снова раскрыла книгу. Приходилось перечитывать каждую строчку заново, потому что видела я не книгу, а фигу. Я то и дело отвлекалась, постоянно прислушивалась или оглядывалась. Дед немного помолчал, а затем громогласно прокашлялся. — Это Ханджи тебе дала? — он указал скрюченным пальцем на книгу у меня в руках. Я резче, чем нужно, повернулась к нему. — Как Вы догадались? — Она умная девочка, вечно читает что-то сложное или непонятное, — он по-стариковски усмехнулся. — Когда она только-только вступила в разведотряд, то уже тянулась к знаниям. Я познакомил ее с этой книгой. — Вы слышали что о ней говорят? — я перешла к делу. Хороший мне собеседник попался. — Глупости городят, — отмахнулся он и снова закашлялся. — Думают, это она рассказала культу о титанах в стене. Я зарычала. Мало того, что я всегда обо всем узнаю последней, так я узнаю только плохое! Я достала сигарету и подожгла. Если я буду столько нервничать — я выплюну легкие. — Эти оболтусы думают, что умнее всех. Пополз слух, а они и рады найти крайнего. Старик снова забавно пошевелил усами и уткнулся в книгу. — Это же не она, — тихо сказала я и опустила взгляд в колени. Дед окинул меня добрым взглядом из-под пышных седых бровей, улыбнулся и продолжил чтение. Я закусила губу и нахмурилась. Люди, все-таки, неправильные. Пока человечество будет грызться между собой и верить глупым сплетням, не видать им свободы. Я спрятала книгу в нагрудный карман и пошла на прогулку вокруг замка. Погода была вполне летная, солнце слегка припекало черноволосую макушку, туч на горизонте не было. Зато надо мной будто нависало огромное грозовое облако, которое было готово разить молнией каждого встречного. Я шла не спеша, сунув руки в карманы брюк. Ханджи я не видела со вчерашнего вечера. Наверное, и не увидела бы, если бы не решила ворваться к ней в лабораторию. Теперь ясно, почему Моблит был такой понурый. «Переживаю за майора». Она из-за этого не выходит на улицу? Почему все так резко вдруг начали это обсуждать? Я прокрутила в голове вчерашний день — совсем не было намеков на слухи. Может, что-то произошло, пока я спала? Выяснить это не представлялось возможным. Вряд ли кто-то бы ответил мне, а спрашивать у Эрвина, Леви или, не дай бог, самой Ханджи, не хотелось. Я проходила мимо умывальников и снова наткнулась на ту мерзкую девицу. Она стояла в окружении трех молодых солдат, непонятно — рекруты это или уже нет. Светловолосый парень вальяжно прислонился к стене, две другие девочки что-то обсуждали с недавней блондинкой. Увидев меня, все резко замолчали. — Гляди, вон она, — полушепотом сказала она и указала кивком на меня. Я все четко слышала, потому что шла неподалеку. — Такая неказистая, — высокая рыжая девушка засмеялась и прикрыла рот рукой. Я пропустила замечание мимо ушей и прошла дальше. — Не могу поверить, что майор и эта девка в заговоре с культом, — охнула другая и покосилась на меня, думая, что я ничего не вижу и не слышу. — Да-да, я сама лично видела, как она выходила из кабинета майора Ханджи и несла подозрительный конверт, — блондинка подливала масла в огонь моей ненависти. — Командор должен взять их под стражу до выяснения обстоятельств, — парень отлепился от стены и раздражающим жестом пригладил волосы. — Видимо, он совсем ослеп, что не видит под боком двух крыс, — вторила своим товарищам эта сволочь. На этот моменте я уже в открытую слушала их диалог и больше не могла сдерживаться. Я на ходу сбросила куртку, закатила рукава и вцепилась руками в эти светлые волосы в надежде выдрать их вместе с остатками мозга. Блондинка завизжала, а ее шестерки забегали вокруг и запричитали. Я остервенело тащила ее за волосы по полу к стене, схватила ее за воротник и прижала к холодным камням. Она дергалась в моих руках как тряпичная кукла, я рычала ей в лицо и хотела выбить дурь из ее тупой головы. — Отвали от нее, поехавшая! — пронзительно заорал кто-то из этой четверки мне в ухо и силой оттащил за рубаху. Удержавшись на ногах, я отпихнула ногой в живот высокую девицу. — Сука тупая! Она упала на землю и схватилась за больное место. Я развернулась к блондинке, которая держалась за голову одной рукой, а другой вытирала слезы. Вперив в нее ненавидящий взгляд, я занесла кулак для удара, но сзади за шкирку меня схватил ее товарищ и потянул вниз. Я вывернулась из его захвата и добралась до блондинки. — Если я услышу еще хоть раз, что ты или твои сраные дружки распускают подобные слухи… — я вцепилась ей в горло так, что она хрипела. Не успела я договорить, как сзади снова кто-то прицепился и повалил меня на землю. Я оказалась зажата между второй девкой и высоким парнем. Тело не слушалось, ноги упирались в землю, пытаясь оттолкнуться от земли и поднять меня в вертикальное положение, но эти двое крепко держали меня за руки. — Крыса помойная, — ощерилась блондинка и нависла надо мной. Я барахталась на земле и пыталась высвободиться. Она плюнула мне в лицо, а затем пнула меня ногой в ребро. Я зашипела от боли. Меня рывком подняли на землю. Блондинка ударила меня кулаком по лицу. Я почувствовала во рту привкус железа. Я извернулась и ногой с размаху врезала под колено парня, он потерял равновесие и полетел на пол. Мы снова сцепились с мерзкой девицей и покатились по полу. Она лупила меня руками наотмашь, хаотично попадая то по лицу, то по голове. Воспользовавшись моментом, я оседлала ее и попала прямо в яблочко… В глазное. Она заорала. Я спрыгнула с нее и набросилась на тянущего ко мне руки парня. Он успел схватить меня за волосы и потянуть вверх. Я встала на цыпочки. Тут резко прилетел меткий удар. Я сплюнула кровь — разбита губа. Я начала глотать ртом воздух, потому что чьи-то руки сомкнулись на моей шее. — Как ты меня заебала! — пропищала блондинка, и последнее что я увидела — как держащий меня парень с размаха хочет впечатать меня в стену. Я очнулась затемно. Вообще-то, я еле разлепила веки. Я отлепилась от земли и облокотилась на стену. Самочувствие скверное, но могло быть и хуже. Я потрогала саднившую губу — кровь успела запечься, пока я была в отключке. Я тяжело вздохнула и просто смотрела перед собой на забор. Вокруг было очень тихо. Я даже не знала, сколько сейчас времени. Ощущалось, как глубокая ночь. На небе мелкой россыпью горели звезды. Месяц то и дело показывался из-за облаков. Я наблюдала за их движением и ни о чем не думала. Ночная птица перелетела с ветки на ветку. Я достала сигарету и закурила. Соприкосновение разбитой губы и горячей папиросной бумаги заставило меня поморщиться. Меня начинало потряхивать от холода и обиды. Совсем потеряла хватку. Не смогла справиться с какими-то молоденькими зазнайками. Отделали меня, как пиньяту. Я усмехнулась сравнению и продолжила разглядывать созвездия, названия которых даже не знала. Наверняка, она знала каждое название… — Кара? — послышался приближающийся голос. Я даже не повернулась. — Бо-о-о-ожья, — проблеяла я и попыталась посмеяться, но вышло криво. Гергер остановился возле меня и присел на корточки. За ним шел Ролло, который испуганно охнул и протянул мне руку, но я помотала головой. Гергер выдернул сигарету у меня из рук и затянулся сам. Выпустив колечко дыма мне в лицо, спросил: — Сколько их было? — Четверо, — подумав, нужно ли отвечать, все же созналась, — Собаки ебаные. — Ушли целые? — Ха, — усмехнулась я и кровожадно оскалилась. Гергер и Ролло засмеялись. — Молодец, — одобрил офицер. Мы передавали друг другу сигарету, пока та не кончилась. Гергер выбросил бычок в сторону и выпрямился во весь рост. — Пойдешь с нами? Отвлечешься. Я задумалась. Затем повернулась на парней. Оба были в гражданской одежде, такие свободные и непринужденные. Помпадур Гергера был снова аккуратно уложен. Ролло как всегда зачесывал волосы на бок, от ветра они колыхались, как крышечка котелка при кипении. — Куда? — У нас в столовке, э-э-э… Культурное мероприятие в честь новоприбывших, — До этого молчавший Ролло подал голос. — Бухаете, что ли? — я подловила парней, на что оба смешно скуксились. — Интеллигентно выпиваем, — поправил меня Гергер и кивнул в сторону столовой. Думаю, немного развеяться и переключиться на что-то другое мне не повредит. Состояние и так паршивое, хуже уже не будет. Я согласно кивнула и подала руку парням. Они поставили меня на ноги, подождали, пока я немного отряхнусь, надену валяющуюся в пыли куртку и повели меня с собой на «культурное мероприятие». Посмотрю хоть, как честной народ развлекается. — Кара! Кара! Кара! — Ура-а-а-а-а! Я со звоном поставила стакан на стол и отдышалась. Выпить стакан непонятной бурды залпом, что намешал мне Жан-баклажан — однозначная победа! Мы сидели шумной компанией в столовой. Сначала присутствующие скептически отнеслись к моему появлению и стали осторожничать в разговорах. Но когда я накатила пару стаканов домашнего вина и начала травить анекдоты, все повеселели. — Заходят как-то два титана в бар, а бармен им говорит: «Мы нудистов не обслуживаем!»! Ребята за столом залились смехом и поставили передо мной еще один стакан терпко пахнущей жидкости. Давненько я не пила! Иногда было так приятно сесть вечерком в трактире, пропустить пару стаканчиков горячительного, расслабиться и поговорить с каким-нибудь бродягой за стойкой. И свалить по-тихому, не заплатив, устроив потасовку… Я познакомилась с некоторыми рекрутами. Те, кто казался мне угрюмым или странным, оказались довольно интересными людьми, хоть и слишком самоуверенными. Мы обсуждали титанов, разведкорпус, поругали военную полицию и посмеялись над чистоплюйством капрала Леви. Изрядно выпив, Жан полез приставать к Микасе, за что получил смачную оплеуху. Раздосадованный, он сидел с краю стола и томно вздыхал, пока я не предложила ему поиграть в литрбол. Моя победа увенчалась бурными овациями, а я, гордая собой, задрала нос и учила молодняк пить. Саша Браус была моей лучшей ученицей, из всех собравшихся она была самая трезвая, потому что постоянно закусывала. Даже слишком часто… Ролло и Гергер играли в карты на желание. Гергер в итоге проспорил и должен был потом признаться Майе, что давно в нее влюблен. Я этой новости удивилась, потому что еще в первую нашу встречу подметила ее неловкие взгляды в сторону этого серьезного красавчика. Гергер до последнего отнекивался от желания, но, видимо, все кроме него догадывались о чувствах девушки. За другим столиком кто-то тихо играл на гитаре какую-то очень старую балладу. Парень нежно перебирал струны, а девушка с длинными косами волшебным голосом высоко тянула красивые слова. Я наблюдала за ними довольно долго, а потом решилась попросить сыграть одну песню. Значит, гитара в разведке есть, а для меня они ее зажали! Ребята поделились гитарой и я устроилась на своем месте, положив ее на колени. Гергер пошутил, что сейчас будет настоящий концерт. Я подкрутила колки, прокашлялась и вспомнила начало. Я бы тоже хотела уехать за стену, Где сосны шумят и ветер живой! Где памятник боли над головою, Где тихие улицы под плач мотыльков. Я быстро переставляла аккорды, легко топая ногой в такт. Сбоку послышались такие же ритмичные хлопки — Конни и Саша решили мне подыграть. Позже подключился Жан, который отстукивал ритм столовой ложкой. Я сменила бой на более динамичный и зажала барре. Забери меня, лошадь из каравана! Отвези далеко-далеко-далеко, Не нужно войны, и к черту столицу: Оставь меня там где хоронят мечты! Краем глаза я увидела, как Ролло и еще один молодой солдат пустились в пляс в центре зала. К ним подключились еще несколько рекрутов и, действительно, получился настоящий концерт! Слыши-и-и-ишь: надеждой запахло? Вены сдавил мыслей поток, Море откроет свои секреты, С могильной плиты улыбнётся король! За стенами столько боли и гнева, Я хочу видеть бескрайний простор! Что же за море? О чем вы твердите? Я тоже хочу свободною стать! Я заглушила струны и снова сменила бой. Как же давно я не играла эту песню! Как же давно я не держала в руках гитару! Я начала перебирать струны одна за другой и мой голос стал тише: Разрушены стены, Разрушены судьбы. Нет нам покоя, Нет и любви. Но думай о море, думай о горах: Скоро мы станем как птицы летать! Я прокричала последнюю строчку и резко ударила по струнам, заглушив звучание. Кто-то звонко захлопал, его поддержали остальные. Я расплылась в широкой улыбке и, покачнувшись, встала на табуретку и поклонилась. — Я написала ее очень давно для одного человека, — ответила я Жану, который спросил, что это за песня. Он удивился и попросил меня сыграть что-то еще, но я отказалась. Если начну петь еще, то меня потом за уши не оттащишь. В какой-то момент все разделились по парочкам и стали вести задушевные беседы о смысле бытия. Мне выпала честь разговаривать с самым умным человеком в столовой, то есть с самой собой. Я оглядела товарищей и почти всех клонило в сон. В воздухе витал концентрированный запах алкоголя. Я решила, что самое время закругляться и идти к себе. Я встала из-за стола. Все были увлечены жаркими спорами, поэтому я тихо проскользнула мимо столов и вышла на улицу. Подкурив сигарету, я медленно пошла к себе. Голова приятно тяжелела от выпитого, я шла в легком дурмане. Холодный воздух совсем немного отрезвил меня, но оставшись в одиночестве, я почувствовала нахлынувшую из ниоткуда тоску. Я замедлила шаг и посмотрела на небо. Оно не поменялось, только тучи расползлись и лунного света стало больше. Он освещал мне дорогу до главного входа. Я спустилась в катакомбы и помедлила в коридоре. Взгляд упал на закрытую железную дверь. Я подошла к ней и занесла кулак, чтобы постучать. Затем выдохнула, и рука безвольно повисла вдоль тела. Глупости какие-то делаю. Пить меньше надо. Развернулась и открыла дверь в каморку. Сначала мне показалось, что я ошиблась дверью. Потом я попыталась сморгнуть наваждение, но оно не ушло. — Я сейчас уйду, — Ханджи сидела на колючем пледе, прислонившись спиной к стене и что-то читала. Она была одета в гражданское: узкие черные брюки, свободная рубашка на завязках, очки в тонкой оправе бликовали в мерном пламени свечи. — Я не против, — сказала я и присела рядом, устало вздохнув и запрокинув голову к потолку. Ханджи оторвалась от страниц и посмотрела на меня. Ее взгляд задержался на моей разбитой губе и ссадинах на лице. Она заломила уголок и отложила книгу. — Что с лицом? — ученая поинтересовалась и своим излюбленным жестом поправила очки. Было в нем что-то такое… Особенное. Я смотрела на ее руку, которая вертела между пальцев карандаш. Немного погодя с ответом, я устроилась поудобнее. — Уже не болит. — Я спросила другое, — она развернулась ко мне и чуть наклонилась. Я поджала губы, нахмурилась и повернула голову к Ханджи. Тень плясала на ее лице, хотя, может, это моя опьяненная голова рисовала странные картины. Она неопределенно хмыкнула. Мне хотелось провести рукой по ее щеке — узнать, такая же она теплая, как ее руки? Пальцы дернулись, готовые к исполнению, но я уняла навязчивое желание и продолжила наблюдать за скачущей тенью. Рука ученой потянулась к моему лицу. Я затаила дыхание. Ее пальцы коснулись моего подбородка, затем большим пальцем она очертила контур саднящей губы. Я зашипела от боли. — Лгунья, — с легкой улыбкой сказала Ханджи и провела пальцем по нижней губе, чуть оттягивая ее в сторону. Я жарко выдохнула. Внутри меня будто сжался тугой комок. Я вздрогнула и приоткрыла рот, чтобы жадно вздохнуть. Когда она убрала руку, я почувствовала себя еще более пьяной, чем тогда в столовой. Голова чуть ли не шла кругом, я забыла все слова, которые знала до этого. На языке вертелись только отдельные буквы: «е», «р», что-то там еще, черт его разберет… Закорючки в тетрадке, стихи, я лежу в луже, ее теплая рука протягивает мне полотенце, она подметает пол, блеск в очках: «Х», «а», «н», «д»… Что такое буквы? — Они распускали слухи, — после очень долгой паузы, стараясь не заикаться, тихо сказала я и отвернулась. Я не видела выражения ее лица, но мне не хотелось так же, чтобы и она видела моего. Наивно смущенного, впервые говорящего правду, впервые признающегося кому-то, самой себе, всему миру, который сейчас был заключен в чертовой каморке где-то в кромешных дебрях! Я услышала легкий смешок. — Это принцип «ad hoc». Они подгоняют факты под теорию, а не теорию под факты, — Ханджи сказала это так легко, будто это ее совсем не заботило. — Я тоже слышу всякое, но с этим, увы, ничего не сделаешь. Она пожала плечами. — Просто обидно, что кто-то преследовал цель вот так нас разобщить, и у него это получилось. А я даже ничего не подозревала, — она горько усмехнулась, и ее лицо приобрело грустное выражение. Я промолчала. Слова не нашлись. Мне хотелось что-то сказать: что она не виновата, что все встанет на свои места и будет по-прежнему. А как по-прежнему? Никто не хочет жить по-прежнему. Поэтому я просто боролась с желанием ляпнуть какую-нибудь ересь или наделать глупостей. Прикоснуться к ней, хотя бы тихонько, незаметно, едва-едва, понять, что она настоящая и успокоиться. Что она мне не приснилась, что я не уснула пьяная на столе в столовой или, того хуже, после удара мерзкой блондинки. Мы сидели молча. Ханджи просто смотрела куда-то сквозь стену, а я хаотично металась взглядом из угла в угол, чтобы ненароком не столкнуться с ее глазами. Я достала сигарету и протянула ей. На удивление, сигарету она взяла. — Куришь? — поинтересовалась я. — Иногда, — Ханджи выдохнула слова вместе с дымом. Затем она хохотнула и широко улыбнулась: — Сегодня такой день, что сам Бог велел. Мне стало все равно. Я зевнула и положила голову ей на колени. Она ничего не сказала и даже не шелохнулась. Мне было не видно ее лица, но мне не хотелось вдруг увидеть отторжения или желания поскорее уйти. Я спрашивала ее о созвездиях, о планетах, о гигантах. О последних она говорила очень долго и с упоением. Ханджи рассказывала мне обо всем, о чем мне, полусонной и пьяной, только взбредало в голову спросить. Ее голос вернул меня на несколько лет назад, когда мне было хорошо и когда я засыпала с чувством легкости и уверенности в завтрашнем дне. Перед тем, как меня сморило, я услышала, как Ханджи ехидно спросила: — Это ты за меня в драку полезла? Но я не успела ответить: уткнулась в ее штанину и сразу же уснула.