Почему бы вам не пойти в...

— Шеф, шеф! Я выставила руки в защитном жесте и подскочила к Моблиту, который виновато смотрел на командора. Эрвин не повышал голос и был предельно спокоен, но в его голосе твердо ощущалось недовольство тем, что его подчиненный решил добровольно покинуть территорию штаба. Леви стоял позади и источал раздражительную ауру. — Кара, — Эрвин перевел суровый взгляд на меня, и я замолчала. Он продолжил цитировать воинский устав, сверля взглядом уже меня. Нутро похолодело. — Моблит Бернер, заступаешь в ночное дежурство сегодня, раз у тебя так много свободного времени. Моблит нервно кивнул, отдал честь и поспешно покинул зал. Я переводила опешивший взгляд с дверного проема, за которым только что скрылся мой товарищ, на командора. — Но он не виноват! Я его заставила пойти со мной! Тем более… — Он нарушил приказ, Кара. — Тем более мы нашли тайный ход! Без Моблита у меня бы ничего не получилось! — гаркнула громче я, недовольная тем, что меня перебили. Руки сильно напряглись, хотелось стукнуть по столу со всей дури, чтоб все поняли, насколько я была возмущена. — У нас есть устав. Если никто не будет следовать ему, то Разведкорпус погрузится в хаос. — Да что ты заладил своим уставом, как сломанный патефон?! — голос сорвался на визг, и я было хотела разразиться гневной тирадой, но Леви за мгновение подлетел ко мне и перехватил воротник рубахи. — Представь на секунду, — он вперил мне в лицо змеиный взгляд и угрожающе прошипел: — Что Моблит умер. Сраные фанатики убили его, когда вы вошли в церковь. Я попыталась отойти на шаг, но руки капрала подтянули меня вплотную к себе. Ноги слегка затряслись от подступающей паники и злобы. — Леви, — Эрвин попытался осадить своего подчиненного, но тот лишь цыкнул, не оборачиваясь. — Твой товарищ погиб, потому что ты решила не докладывать командованию о своих предположениях. В прошлый раз у нас был план, но помог ли он Ролло? Где он сейчас? Его озлобленное рычание резонировало в ушах. Я будто слышала его через какую-то пелену, тело прошибло холодным потом. Ролло… — А теперь заткни свою варежку и подумай: ты поперлась туда без подготовки в сопровождении солдата без оружия — какой мог быть итог? Я затравленно смотрела в глаза капралу, не в силах отвернуться или ответить. Его зрачки сузились до маленьких точек, под кожей перекатывались желваки. Я была слишком эгоистична, даже не задумываясь о последствиях. Леви грубо оттолкнул меня от себя, развернулся и отошел к столу. Он резко опустился на стул и, приложив руку к губам, о чем-то задумался, глядя в стену. Я пошатнулась и опустила плечи. — Иди. Ваша находка очень ценна, мы в скором времени сможем разработать новый план. Я слабо кивнула и вышла из зала совещаний. Почти всю ночь я проторчала рядом с Моблитом. Наверное, я пыталась как-то загладить вину или наказать себя за безрассудство. А может, и то, и другое. Моблит был только рад моей компании, одному патрулировать территорию спящего штаба было скучновато. Мы говорили почти обо всем. Точнее, говорила большую часть времени я, а разведчик слушал и изредка давал свои комментарии. Я спрашивала у него про будни в разведке, как проходят праздники или увольнительные. Моблит поведал, что те, у кого остались родные, ездили к ним. Увольнительные в разведке — большая редкость, поэтому для каждого эти дни были очень особенными. Те, кому ехать некуда — идут в город на прогулку, выпивают в баре или просто проводят время в библиотеке штаба. — А Ханджи? — внезапно спросила я. — Я ни разу не видел, чтобы она брала увольнительную или вообще покидала штаб, — Моблит почесал затылок, припоминая. Мы прошлись вдоль полигона. Холодный ветер трепал волосы, но сегодня была настолько удивительная безоблачная ночь, что даже колючие лапы под курткой были приятными. Луна на небе была убывающей. В детстве отец рассказывал, что если к месяцу подставить палочку, и он станет похож на букву «Р», то, значит, луна растущая. Если буква не складывается, то луна убывает. Я улыбнулась воспоминаниям, глядя на светящийся рогалик на небе. Звезды мерцали. Знал ли отец, что звезды — это газовые гиганты? Ханджи писала в дневнике, что все мы сделаны из пыли когда-то умерших звезд. Мне показалось это странным, ведь если подуть, то пыль сразу разлетится во все стороны. — Расскажи о ней, — мой голос разрезал тишину, перемежающуюся с шарканьем подошв по пыльной дороге. Моблит удивленно посмотрел на меня и, отвлекшись от дороги, запнулся о камень. — Ну, майор уже уверенно ходит и завтра должна вернуться к исследованиям… — Нет, расскажи про нее! Просто расскажи… — я не смогла подобрать слова, поэтому неловко повторила вопрос в надежде, что парень поймет. Моблит напыжился, готовясь разразиться длинным монологом. — Майор Ханджи потрясающая женщина! У нее все всегда хорошо получается! — он говорил сбивчиво, на эмоциях, шумно вдыхая, когда воздуха в легких переставало хватать. Он явно очень ценил своего командира. — Но она зачастую неосторожна: лезет в пасть к гигантам, аж дух перехватывает. Она импульсивна, но очень добра и умна. Все в нашем отряде восхищаются ее живым умом и способностью мыслить без ограничений. Я легонько хохотнула: это, действительно, достойное описание. Моблит немного помолчал, осматривая ворота замка, чтобы они были плотно закрыты. — Еще она постоянно погружена в работу и мало отдыхает. Как-то мы сидели поздней ночью в лаборатории с ребятами: все убитые вусмерть… В глаза хоть спички вставляй! Тут залетает майор с горящим взглядом и как начнет тараторить о чем-то… Моблит активно начал жестикулировать руками, визуализируя происходящее в лаборатории. — А мы не понимаем ровно ни словечка! Такими идиотами себя чувствовали, просто жуть… Она не спала двое суток, рисовала чертежи для прототипа взрывного оружия. А на лице ни капли усталости! Ей пришлось раза четыре медленно повторить нам все, чтобы до нас дошло… Мда… Мы проходили мимо окон казарм. Моблит договорил, скорчил рожицу, и я не выдержала — согнулась пополам, держась за живот. Парень тоже прыснул в кулак. Тут из окна высунулась волосатая рука и зарядила в нас тяжелым ботинком. Я увернулась и засмеялась еще сильнее. — Заткнитесь! У нас дежурство в пять утра! — Да, закройте уже хавальники! Я схватила Моблита за рукав куртки и утянула за собой подальше от казарм. Мы остановились, все еще смеясь, перед главным входом в замок. Я посмотрела на товарища и скривилась в ехидной ухмылке. — А ты что — влюбился? — пнув парня под ребро, я гаденько хихикнула. — Н-нет, Кара, ты что! — Моблит попятился назад и замотал головой. Его щеки густо залились румянцем, а взгляд забегал. — Я шучу. На этой ноте откланяюсь и пойду обниматься с подушкой, — я присела в шутливом реверансе и развернулась к дверям. — Ты такие вопросы задаешь, что можно подумать, что сама влюбилась! — обиженно закричал мне вслед парень, но ответа не услышал. — Молчание — знак согласия! — Пока-а-а-а! Я помахала рукой, не оборачиваясь на пыхтящего Моблита. День обещал быть отвратительным. Всю ночь мне снились кошмары. Я просыпалась от собственных криков. Дважды я упала с кровати, стукнувшись головой об пол. Черт знает, сколько мне удалось поспать, но на улице только рассветало. Я вышла из каморки и заметила, что из-под зазора между железной дверью и полом мерцал свет. Я несколько минут тупо смотрела на то, как тень играет на полу. За дверью были еле слышны позвякивания металлических предметов и тихие шаги. От этих звуков на душе стало немного спокойнее. Значит, Ханджи уже вернулась к делам и с ней все в порядке. Вынырнув из мыслей, я поспешила выйти из катакомб на улицу, чтобы ненароком не столкнуться с ученой. Чувство вины поселилось где-то в желудке и с аппетитом грызло мои внутренности. Что бы я сказала ей? «Прости»? «Мне стыдно за свое существование»? Я побродила вокруг замка, слушая возню просыпающегося штаба. На улице стали появляться зевающие солдаты, заходящие на дежурство. Кто-то шел в столовую на завтрак, а я, по обыкновению, трапезничала сигареткой. Ноги привели меня к полигону. Он был непривычно пуст и тих, подернутый дымкой утреннего тумана. От изрытой земли тянуло холодом, ноги неприятно мерзли. Туман будто просочился в голову, я просто шла, пиная камешки ботинком, и не могла сосредоточиться ни на одной мысли. Они хаотично роились в мозгу, зудели, как пчелы. Еще и спала хрен да маленько. Побродив по полигону, иногда находя странные обугленные штуки, я вернулась на холм и решила залезть на пушистую ель. Она одиноко торчала из земли, бросая длинную тень на пологий спуск. Взгромоздившись на ветке, я прижалась к стволу и воззрилась в никуда. Отсюда открывался хороший обзорный вид на полигон и замок сзади, но сейчас вокруг была тишина. Я решила вздремнуть. Еловые лапы скрывали меня от глаз случайных прохожих, а свежий холодный воздух выветривал остатки кошмаров. Как только я начала ощущать сладкую дремоту, снизу послышался громкий озорной голос, от которого я чуть не рухнула с ветки вниз головой. — Ты просто должен стоять, а я все сделаю! Ханджи прихрамывала на левую ногу, но шла уверенно, тыкая пальцем вперед. Моблит с широко распахнутыми глазами, полными боли и желанием уснуть прямо на голой земле, ковылял сзади. Видимо, майор выцепила парнишку, когда тот возвращался в казармы после ночного дежурства, и потащила его с собой. Я еле удержалась от того, чтобы рассмеяться во весь голос, как недавно ночью. — Майор, вам бы лучше пойти отдохнуть, вы же… — голос Моблита стих, когда они отошли на приличное от дерева расстояние. Я подперла голову рукой и принялась наблюдать за происходящим. Ханджи вытащила Моблита на середину полигона, отряхнула его плечи, поправила зеленый плащик и одобрительно кивнула. Отошла на несколько метров назад и взяла в руки нечто, похожее на длинную трубу с рычажками. Ученая установила конструкцию себе на плечо, что-то крикнула подчиненному и нажала кнопку на трубке. Большая продолговатая пробка стремительно вылетела из приспособления и угодила аккурат в лоб Моблита. Тот вскрикнул, схватился за лоб и театрально рухнул на спину, раскинув руки в стороны. Мне показалось, что он был бы рад уснуть прямо так. Ханджи закрыла рот руками и, подпрыгнув на здоровой ноге, быстро захромала к парню. Затем все повторилось. Только теперь пробка в полете раскрылась и огромная стальная сетка целиком накрыла Моблита. Он запутался и комично шлепнулся в небольшую яму. — Сумасшедшая, — Я улыбалась во весь рот, наблюдая за действиями Ханджи. Солдат был и рад прилечь на несколько минут, но вот его майор настойчиво пыталась вытащить тушку из ямы, чтобы продолжить начатое. Вскоре я задремала, слушая, как довольные возгласы Ханджи разносятся эхом по округе. Из сна меня выдернули потоки мата, криков и топот как от стада титанов. Сначала сквозь сон я подумала, что рядом со мной началась война, а когда разлепила глаза, то увидела тренировку рекрутов во всей красе. Группа новобранцев нарезала круги под бодрые оры командования — все в мыле, земля под ногами дрожала. Я неуклюже сползла с дерева и незаметно скрылась в замке. Рухнув на кровать, я уставилась в потолок. Сколько я еще буду слоняться по штабу, как приведение? Ничего не происходило. Я даже не могла зайти в лабораторию к Ханджи, чтобы справиться о ее самочувствии. И что Эрвин планирует делать дальше? Что будет, когда все закончится? Взгляд упал на нижний ящик тумбочки. Я открыла его и достала две бутылки вина, которые притащила с собой из города. Вообще-то я хотела распить их с кем-нибудь за компанию, но ни одного «кого-нибудь» на ум не пришло. Моблит, наверняка, уже отсыпался после дежурства и побегушек на полигоне. Я задумалась — а пьет ли он вообще? Выглядел как пай-мальчик. Доматываться до рекрутов, с которыми мы дебоширили в столовой, не хотелось. Было бы странно, приди я к ним с предложением увеселительно провести времечко. И выгляжу для них поди как бабка… Сколько им лет — пятнадцать? Четырнадцать? Я вздохнула и откупорила первую бутылку. По каморке разлился терпкий аромат винограда. Меня передернуло от первого глотка. Сладостное ощущение хорошего алкоголя на языке. Горло приятно обожгло — отдаю должное трактирщику, знает толк в вине. — За тебя, Гергер, — я подняла бутылку в воздух и чокнулась с невидимым стаканом. Я сидела на полу и смотрела на пляшущий огонек свечи. Тишина. Промелькнула мысль тоже завести дневник и записывать туда все, что я вижу и думаю. Может, так бы компенсировала недостаток общения. Тут вспомнила, что пишу я из рук вон плохо, в школу-то я не ходила. Отец усердно учил читать, а с грамотой как-то дело изначально не задалось. Да и что бы я там писала? — За тебя, Ролло, — бутылка опустела наполовину. В пальцах слегка начинало покалывать. Голова приятно потяжелела. Наверное, я бы выдумывала удивительные истории, как в книжках Ханджи. Существовать в этом мире было как-то тяжеловато, поэтому в моих фантазиях для каждой был бы припасен счастливый финал. Если не счастливый, то хотя бы… Приемлемый. Где никто не умирает и каждый получает, чего хочет. Я хмыкнула и прислушалась. За стеной тишина. Значит, этой женщины нет в лаборатории. Интересно, чем она сейчас занимается? Задумчиво пригубив напиток, я нахмурилась еще сильнее. Как-то быстро я захмелела. Хорошее вино, хорошее. Отец как-то обмолвился, что хотел бы выращивать виноград около дома, а потом делать из него вино и продавать. Он был настолько воодушевлен этой идеей, что даже выцыганил у кого-то в городе росточек. Принес его бережно под курткой, пряча от ветра. Я смотрела во все глаза, как он высаживает растение на заднем дворе. «Заживем, дочурка, — причитал он, роясь руками в совсем неплодородной почве, — Заживем, вот увидишь — батька твой хоть куда!» Но росток не прижился. С каждым днем он чах, болезненно склоняясь к земле. Отец тогда плакал в комнате, а я не понимала — чего убиваться из-за непроросшего ростка? Сейчас понимаю, что этим он хотел вытащить нас из нищеты. Вино пользуется спросом, удайся затея — может, монеты в кошельке зазвенели. Я вытерла слезу, стекающую по щеке. Но за ней покатилась другая, третья… — За тебя, батька! Надеюсь, простишь меня, непутевую! Всхлипывая, я открыла вторую бутылку. Мысли окончательно спутались и в голове начала преть какая-то вязкая каша. Тело расслабилось. Я привстала, махая руками для равновесия: пол чуть покачнулся подо мной, но я присвистнула, удивляясь своей координации. В голове засела навязчивая мелодия, которую я недавно услышала на рынке. Какой-то бродяга наигрывал ее на губной гармошке, а его собака скулила в такт. Я сначала покачала головой, вспоминая мотив, а потом начала притопывать ногой. Невнятно промычала мелодию, а потом с губ сорвался мелодичный свист. Ноги сами пустились в пьяный пляс: то ли вальс, то ли дурная импровизация. Вино в бутылке булькнуло, когда рука описала широкую дугу. — В дождя-я-ях, в снегах, ищу я ту, которой в общем-то не-е-ет, — негромко мычала себе под нос, покачивая плечами в такт словам. Я хмельно улыбнулась. — В чужих домах, ищу я даму с сотней приме-е-ет! Я сделала большой глоток из бутылки и хотела было опустить пятую точку на кровать, как в дверь постучали. Надеюсь, не соседи жаловаться пришли на мое дурное пение. Поставив бутылку на тумбочку, рывком открыла дверь. Ханджи замерла с открытым ртом и занесенной для повторного удара рукой — явно хотела что-то сказать, но, видимо, увидела мое заплаканное пьяное лицо с печатью ужаса на нем. Я замерла, не говоря ни слова. До последнего надеялась, что это мне только видится, и я все еще сплю. — Я хотела зайти утром, но тебя не было, — она подняла одну бровь и оглядела меня с ног до головы. Взгляд упал за мое плечо на бутылку вина. — Я помешала? — Утром я пошла прогуляться, а потом, э-э-э, — проигнорировав ее вопрос, мой мозг начал придумывать отмазку, — Меня позвал Эрвин? Прозвучало скорее как вопрос, нежели утверждение. — Не знала, что кабинет Эрвина переехал на елку, — ученая сказала это с такой серьезностью в голосе, что я подавилась воздухом от неожиданности, на что женщина рассмеялась на всю каморку. Она обошла замершую меня и остановилась посередине помещения. Ханджи взяла бутылку в руки, прищурившись, прочитала надпись на этикетке и сделала пару больших глотков. Блаженно выдохнув, вернула напиток на тумбочку. — Люблю это вино, — как бы между делом сказала майор и развернулась корпусом на меня. Я до сих пор держала ручку двери и глупо следила за движениями вечерней гостьи. Ханджи явно смутилась, и я закрыла дверь. — Я тоже, — слова вылетели на выдохе, когда я присаживалась на край кровати. Женщина следила за тем, как я старательно увожу взгляд от ее лица. В руках появилась дрожь то ли от волнения, то ли от спиртного. — Ты оставила книжку у меня в палате, — с этими словами она выудила из кармана небольшую книжку и положила ее на краешек тумбочки. — О, это потрясающий выбор! Я читала ее несколько раз и каждый раз влюбляюсь в нее будто заново! Взгляд Ханджи озарился восхищением. Она прошлась по каморке взад-вперед, сильно припадая на левую ногу, рассказывая о том, с каким упоением читала ее впервые. — Я читала ее тебе, когда ты лежала без сознания, — тихо сказала я и отпила немного из бутылки. Не глядя на Ханджи, я протянула ей бутылку. Она потупила взгляд, явно не ожидая сказанных мною слов, взяла бутылку и тоже сделала глоток. — Медсестра говорила, что ты беспокоилась за меня. Спасибо, — она поблагодарила меня немного неловко. Я до сих пор не могла поднять на нее глаза. Что я вообще могу сказать? Я сглотнула. Что можно сказать… Мне было бы проще, если бы она не приходила сюда и больше никогда не заговаривала со мной. Тогда бы мне не пришлось подбирать никакие слова. Пусть она бы злилась, ненавидела меня, избегала. И когда все закончится, я просто ушла бы из замка с чистой совестью. — Кара? — Ханджи позвала меня, видимо, уже не в первый раз. — Да? — Что с тобой? Ты все время смотришь в одну точку и ничего не говоришь, — ученая обеспокоено смотрела на меня сверху вниз. Я вскочила с кровати и встала перед ней, широко распахнутыми глазами глядя прямо на нее. Ее лицо всегда оставалось таким же — простым, с приятными чертами. Очки как всегда покоились на переносице. Все было как обычно, только добавилась пара ссадин и швов на лбу. Только меня начинали обуревать непонятные эмоции, слишком сложные для того, кто пытался жить как можно проще. Легкие будто сдавило железным обручем. Я развела руками и открывала-закрывала рот, не в силах выдавить из себя подходящие слова. Лицо сделалось таким жалким и виноватым, что увидь я его в зеркало, скривилась бы в презрительной усмешке. — А что я могу сказать? — я простонала и шумно выдохнула. — Извини? Какие нахер извинения: я ощущаю себя мешком с дерьмом. Извинений недостаточно. Я хлопнула ладонями по бедрам и закачала головой. — Слушай, все нормально! — она неловко улыбнулась и потянулась рукой к моему плечу, но я резко отдернулась, как от огня. — Да нихрена не нормально! — я дернула руками перед собой и закружила по комнате. — Я подвергла опасности Моблита, не смогла ничего сделать для Ролло, из-за меня пострадала ты… и Елену тоже я не спасла… Я запрокинула голову, сильно зажмурившись. Ханджи поджала губы и, хмурясь, подняла очки на лоб. Она устало потерла глаза и подошла чуть ближе. — Ты слишком много на себя берешь. Не всегда все идет так, как мы того хотим. Ее рука коснулась моей, и по телу прошелся электрический разряд. Я злилась на весь окружающий мир, и это прикосновение выбило меня из колеи. Слишком непривычное чувство. Слишком непонятное. Я прорычала сквозь зубы и, в погоне за желанием освободиться от этого ощущения, развернулась к рядом стоящей Ханджи, обхватила ее плечи руками и прижала к стене. — Все это — полная хуйня. Ханджи не поменялась в выражении. Она спокойно, немного устало, смотрела мне в глаза. Ее взгляд блуждал по моему смятенному лицу. Я не знала, о чем она думает. Пальцы сжимали ее плечи до побеления костяшек. Может быть, сейчас она оттолкнет меня и скажет, чтобы я убиралась из штаба. Я была бы рада, если бы так в действительности произошло. Так проще, так не больно, так правильно. — И что дальше? — ответила Ханджи. Я опешила, и удивление отразилось на моем лице. — Что ты будешь делать дальше? Я совсем не поняла, о чем она спрашивает. Что я буду делать дальше? Что… Рука майора, до этого свободно лежащая вдоль тела, резко схватила мое предплечье, и вмиг я оказалась прижатой к стене. Ханджи перехватила инициативу и дышала мне прямо в лицо. Пульс участился, а лицо начало гореть. Непонятно — от выпитого или… Или… Я забыла о чем думала. Карие глаза описывали взглядом хаотичные линии вдоль моего лица. — Я… я… — заблеяла я, заикаясь, путаясь, теряясь. Речевой аппарат перестал функционировать… Ее взгляд сейчас был требовательным — все внутри будто по щелчку сжалось и начало пульсировать в такт бешеному сердцебиению. Я поерзала на месте, но руки еще сильнее сжались на моих плечах. Воздуха стало катастрофически не хватать. Губы разомкнулись в попытках заново научиться дышать — безуспешно. Рука с левого плеча переместилась на стену чуть выше моей головы. Ноги начали дрожать и появилось чувство, что они вот-вот подведут меня и я рухну на пол прямо к ее ногам. Я едва заметно дернулась, чтобы попытаться высвободиться из плена карих глаз, но она взглядом пригвоздила меня к стене. Я ощущала, что вот-вот взорвусь. Еще немного и меня разорвет от бешеного резонанса эмоций, который не испытывает за раз ни один нормальный человек. Я привстала на цыпочки, нервно облизывая сильно пересохшие губы. Ее колено уперлось мне в бедро и слегка надавило. Я судорожно схватила ртом немного воздуха и больше не смогла сопротивляться. Рука сама потянулась к вороту ее форменной рубашки. Я подалась вперед, рывком дергая ее на себя. … мозг отключился следом за ним. Когда наши губы соприкоснулись, я почувствовала, как земля уходит из-под ног. Вся комната будто была в огне, тело прошибало потом и мелкой дрожью. Пальцы Ханджи сжали мои растрепанные на затылке волосы, и я судорожно простонала ей в губы. Она улыбнулась и, потянув за волосы, запрокинула мне голову. Женщина провела языком по выступающей на шее вене вверх до уха, и я не смогла удержаться от повторного, более громкого стона. Она совсем не была похожа на Елену. Ханджи была требовательной, сильной, и ее поцелуи вынуждали все мое нутро гореть и сжиматься до размеров песчинки. Она заставляла меня двигаться так, как ей хочется, лишь одним взглядом. Я позволила ей снять с меня рубаху, очертить шрамы на плечах, пройтись сильными руками по горячей коже. Ее длинные пальцы изучали внутреннюю сторону моего бедра. Я закинула одну ногу ей на пояс, от чего женщина тихо хохотнула и бедром прижалась к низу живота. Мои руки блуждали по ее телу. Пальцами я гладила ее по щеке, осторожно проводя подушечками по свежим царапинам. Ханджи на секунду отстранилась от меня и медленно провела языком по верхней губе. Этот жест окончательно сорвал мне колокольню. В ушах раздался удаляющийся перезвон, и я впилась своими губами в ее, с силой прикусывая. "Мир намного больше, чем мы можем себе представить," — прозвучало в голове ее бархатистым голосом. Ханджи нежно провела пальцами по моим опухшим от слез векам. В следующую секунду я почувствовала тепло ее рук, спускающихся вдоль живота. Ее властные движения сводили меня с ума. Мы лежали на полу и были самыми свободными от предрассудков людьми. Я — беспородная оборванка с городских улиц, и она — майор отряда Разведкорпуса и просто умнейший человек в моей жизни.