ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

Я не знаю, что со мной было внутри, и как я смогла всё это закрыть на ключ, надевая самое важное платье в своей жизни. И нет, это не свадебное. Важное платье номер два. Если их вообще бывает два в жизни девушки. Мне казалось дрожь в коленках приведёт в сбой всю мою нервную систему, и я просто сойду с ума, от неизведанности этой встречи. Я соврала ему. Меня никогда не знакомили с родителями мои бывшие. Всё потому… что меня не за чем было наверно знакомить. Да и отношений серьезных у меня было двое. В которых я растапливалась, как огонь и лёд, и это совершенно не кейс на кс го, а мои ощущения, где я отдавала всю себя. Но с родителями меня не было смысла знакомить. Нет. Даже в последних, ой, нет, в крайних отношениях, не буду забирать у себя шанс на возможность сделать новые, абсолютно другие взаимосвязи, я не получила возможности увидеть его родителей и быть представленной, как человек, который зажег для него не звезду, но созвездие точно, поменял ракурсами день и ночь, пытаясь выбраться из долговых ям. А сейчас, сейчас, я иду знакомиться с родителями, человека, которого знаю чуть больше месяца, но меньше, чем двух. В качестве не просто девочки на побегушках, а невесты. И пусть это всё совершенная сказка, фантазия, игра на показуху, но я знаю точно, что мне здесь играть не нужно. Разве возможно играть чувства, которые и так водопадом с груди? Нет. Я чувствую его как-то отдаленно, но знаю, что он есть. И у него пока нет никого кроме меня, никто больше не делит с ним постель, желания и разговоры в семь утра. Я знаю о нём так мало, но в то же время так много, что он курит, только когда злится, не любит сахар, и пьёт исключительно крепкий чай. Ему нравится личное пространство, и когда ты сучка, но играешь по его правилам, хотя бы играешь то, что играешь, уже засчитано. Нравится быть лидером во всём, чёрный оттенок во всех луках, будто кэжуал, костюм или затасканное худи с белой надписью у сердца. Ему нравится хомячить в три ночи, и он назовёт по быстрому приготовленную лазанью самым лучшим блюдом в его жизни, правда про себя, не обронив и слова, но будет руками поедать так быстро, чтобы не заметить, как голод пропал. Его любимый напиток — двойной виски без льда, потому что сердце и так холодное. Он не любит целоваться, и это больше всего меня расстраивает. Для него главная прелюдия, когда его член во рту малышки, и желательно она ещё успевает кидать ему жалостливый взгляд. В сексе он монополист. В жизни тоже. Судя по фото в этой квартире, ему нравятся разные образы и эксперименты со стрижками: русый, брюнет, блондин. Интересно посмотреть на него такого разного. На ужин его важное блюдо, это стейк, медиум рейр, с такой дьявольской кровью и желательно овощами. В гардеробной у него на половину с худи около десяти белых рубашек, и это единственные светлые вещи, которые я заметила. Рубашки ему идут ещё больше, они открывают его рисунки, и создают такой диссонанс между чистотой и зарисованным телом. Кажется это американский стиль, быть таким bad boy, держать в страхе, а к родителям приходить самым скромным мальчиком. Нет. Мне кажется я о нём ничего не знаю. В то время, когда он может узнать обо мне абсолютно всё. Но даже такие детали он не спросил для знакомства с семьей. Дотрагиваюсь до волос и поднимаю высокий хвост, завязывая его плотно. Затем распускаю, не хочу хвост, провожу руками по талии, высматривая изгибы, которые пленительно покоряет эта миди-дресс. Бежевый оттенок делает меня такой совершенно другой, где-то подчёркивает фигуру, а где-то добавляет искры глазам. Не знаю, имел ли Егор ввиду обтягивающийся силуэт под скромное одеяние, но я выгляжу отлично для такого важного знакомства. На мне туфли лодочки чёрного цвета, на высокой шпильке, инструктированы бантиком в стразах, и хорошее настроение. Правда, это самая большая импровизация, которая вообще у меня была. Стук в двери, перелил все внутренние монологи, кажется моя стрессоустойчивость дала сбой, и я на миг почувствовала, как заколотилось сердце в груди. Но именно сейчас я уже не могла дать свободу своим эмоциям, и начать панику. Мне нужно было собраться, как крепко завязанный узел на туфлях, и сделать то, что меня он попросил. — Да-да. — выкрикиваю с гардеробной, и выключаю свет. — Саб, ты готова? Родители уже за столом. Ждём только тебя. — Прекрасно. Я уже готова. — появляюсь в проёме двери, показывая всю себя. Егор немного замолчал, разглядывая меня с неким интересом, будто бы он ожидал совершенно другой наряд. — Что-то не так? — подхожу ближе. — Нет. Ты просто меня удивила. — нахмурил бровь брюнет. — Я ожидал, что ты подберёшь что-то совершенно не скромное. — Задача ведь была другая. — Тебе идут длинные платья. Покрутись. Улыбаюсь на его комплимент, и прокручиваюсь на шпильке, чуть ли не падая в его объятия. — Тише-тише. — Что-то я не рассчитала с каблуком. — опускаю платье ладошками ниже. — Тебя уж точно нужно проводить вниз, чтобы обошлось без приключений, — подмигивает Егор. Крепко беру его за руку, и улыбка просто не спадает с моих уголков губ, кажется, я общаюсь с совершенно другим человеком, не похожим на того, кто дерзко отвечает на любой предлог, и точно не смотрит на тебя заворожённо. Спускаясь по лестнице, и при этом держа его за руку, словно он сейчас исчезнет, растворится, уйдёт, я держала так себя в порядке, понимая, что не совсем готова к такой встрече. Но давать заднюю я уже не могла. Поэтому последняя ступенька, была самая сильная в моей жизни, сердце казалось сейчас выпрыгнет с груди. Егор почувствовал мой наплыв переживаний, и легко обхватил мое плечо ладонью. — С тобой всё хорошо? — Да… — Ты вся дрожишь. — Не знаю, как-то не по себе. — Всё в порядке, тебя уже очень хотят увидеть. Я буду сидеть рядом. Легко касаюсь в ответ его шеи руками, и обхватываю его сильнее, пытаясь шепнуть в ушко. — А если у нас что-то пойдёт из историй не по плану? Как быть? — Будь собой. Я всё возьму в свои руки. Внутри меня прямо отпустило от его слов, которые показывали сильный стержень и возможность положиться. Хоть здесь и не маловажную роль играло и моё появление, ведь на мне была особая миссия. Но сегодня я слишком нервничала, чтобы держаться стально и холодно. Горячее сердце вряд ли можно сделать бесчувственным. Я шла за ним, чувствуя его горячую руку, которая так же сжимала мои пальцы. Мне было слишком не по себе, и я не знала, как это скрыть. Как вести себя как выбор Егора, важный выбор в его жизни, утром это казалось таким простым, а сейчас задачкой со звёздочкой. Но… не было времени закрываться в себе и спокойно представлять этот вечер в тишине. Я должна была взять себя в руки, даже если его. — Пап, мам, познакомьтесь, это Сабина. — легко представил меня своим родителям Булаткин. И я вышла из-за его плеча, как Ева с ребра Адама, появилась совершенно новыми мыслями и эмоциями, от которых уже не кружила голова. — Добрый день, Сабина. — произнёс мужчина в джинсовой рубашке и чёрных штанах, вставши из-за стола, за ним приветственный жест сделала мама Егора. На ней была бледно бежевая блузка в тон моего платья, с завязками у шеи, и чёрная юбка-карандаш. Волосы были короткими до плеч, с разнообразным милированием, выглядело это очень стильно. Её яркий взгляд отражал всю любовь и благодать, именно так выглядят мамы, они несут самый тёплый облик в себе, и каждый ребёнок, который зайдёт сюда, будет чувствовать себя, как дома. Мама у Егора очень красивая женщина. Её стиль был непосредственно изысканным, об этом говорили украшения на руках и круглые сережки в ушах, которые взглядывали сквозь светлые пряди. Но! Самое важное, что я заметила в этих двух сердец, как они похожи. Не зря говорят, что люди, которые любят друг друга идентичны. Но родители Егора особенно. Теперь понятно в кого такие океанские глаза. Он ведь копия своего отца. Только улыбка здесь уже повидала слишком многое, и местами не столь радостная, но очень приветливая. Так смотрят только добрые люди. И я ещё не обнимала их семью, но преследовала эту мысль всё время, пока мы смотрели друг на друга. — Николай Борисович, мой папа, и Марина Петровна — мама. — Приятно познакомиться, — нарушила личное пространство я, подходя ближе, и ощущая реакцию на моё желание обняться. — И нам, — ответила Марина Петровна. — Нам тоже. — улыбнулся папа Егора. Объятия от этих людей были такими неземными, что я просто светилась от счастья, искренне обнимая его семью. Мне прям хотелось сесть рядом с ними. Или хотя бы наблюдать за ними весь вечер, видеть, как они заботятся друг о друге и переживают. Эту родительскую энергию не передать словами, я даже на миг забыла, что не обнимала маму уже пару лет из-за разногласий. Мне казалось, что вот она моя семья. И сейчас мне не нужно её играть. — Саб, садись сюда. — показал Егор мне на стул возле него. Пока я потерялась в прострации, и до сих пор светилась улыбкой, всё вокруг казалось таким мягким и воздушным, что сложно было касаться, вдруг эта сказка исчезнет. Присаживаясь рядом с Егором, он сразу же взял меня за ладонь, и хоть я понимала, что этот жест фейковый, как и все его эмоции далее, мне хотелось играть не с его родителями в этой истории, а с ним. Сегодня я открыла флэш-рояль и не могла просто так взять и передать его в другие руки. — Ты так пахнешь. — легко прикоснулась к его щеке, и затем чмокнула в губы, — на что брюнет не растерялся, и ответил взаимностью, коснувшись моей кожи. — Чем? — Чем-то вкусным. — Да худи просто уже всё пахнет едой, что тут только не наготовили. — показал на стол Булаткин. И вправду на столе было так много блюд, словно мы празднуем Новый год, или именины. — Давай я тебе что-то вкусненькое покладу? — легко касаюсь пальцами его тарелки и просматриваю блюда с мясом. — Давай. — Стейк? — Сойдёт. Заботливо наполняю тарелку мясом и гарниром, да побольше, улыбаясь при этом родителям, совершенно открыто. — А Сабина готовит? — спросила Марина Петровна, передавая салат мужу. — Да. Но сегодня я переложил эту миссию на персонал. — Заботливый. — улыбнулась мама Егора. — К сожалению. Я хотела приготовить любимое блюдо Егора, но увы, мне не разрешили сегодня заняться кухней. — А какое любимое блюдо сейчас у сына? — Лазанья, да, малыш? — смотрю на него с ехидной улыбкой, понимая, как все эти заи-маси-котики не про него, но мне же нужно его вывести с комфортного положения, в котором он всегда и везде всеми управляет. — Да. — Кстати, Марина Петровна, а давайте завтра просто отправим домработницу на выходной, и вы покажете мне свой мастер-класс блюд, которые любил Егор в детстве. — Замечательная идея, да? — Не плохо, — произнёс Егор, но уже не так воодушевлённо. — Значит завтра с утра ждать сырники? — заговорил Николай Борисович разливая всем шампанского. — Да. Сырники любимое блюдо сына с детства. Мог питаться ими хоть каждый день. За обе щеки уплетал. — Любишь сырники так? — прикусываю губу, улыбаясь, обращаясь к брюнету. — Сейчас таких, как у мамы не найти. Бери шампанское. Оборачиваюсь в сторону стола и вижу, как Николай Борисович протягивает мне бокал. — Мерси. — А я наверно не буду эту газировку. — Чего, давай с нами! — радостно воскликнул отец. — Неа. Я хотел. — Сейчас принесу, — понимая, что бутылки нет на столе, но глаза Егора направлены в прозрачное трюмо, где виднеется целый black jack, только без девиц легкого поведения. Голубоглазый благословляет мои намерения явным поглаживанием по руке и отпускает за находкой. Легко поднимаюсь и прохожу перед родителями, пытаясь пробраться к пункту назначения. Открыв дверцу, и увидев перед собой виски, я сразу же хватаю бутылку, желая закрыть трюмо. — Саб, возьми ещё два бокала. Пап, будешь же? — Буду. Следом хватаю бокалы под шотландский напиток, и оборачиваюсь к столу. — Сабин, так всегда. Договоримся пить шампанское, а они чем-то крепким захотят накидаться. — Егор просто ничего больше не пьёт, кроме виски. — Не понимаю другие напитки. — подтвердил брюнет. Сразу же разливая тяжёлый градус по бокалам, я видела в его взгляде что-то обосновано лёгкое, казалось он немного выдохнул и начал быть собой. Но надолго ли это? — Пап, держи. Вот теперь можем выпить за встречу. — И за знакомство. — Cheers! — легко выкрикиваю, когда наши бокалы касаются друг друга, от чего атмосфера начинает заряжаться приятными флюидами и радостью. Сразу же касаюсь его свободной руки своей, и обнимая её, утыкаюсь прямо в плечо носиком, вынюхивая эту худи, которая пропитана им. Егор ловит меня на нежности, и пытается подыграть, обнимая крепкой рукой так, что я прям утопаю в нём. Со стороны мы смотримся, как действительно идеальная пара. И у нас нет контракта, моей роли, прописанных правил. Нет ничего кроме нас, и наших чувств. Но пока на этом столе они только мои. Легко касаюсь его груди, и прижимаюсь так нежно, что чувствую мурашки по животику и рукам, мне хорошо. Чёрт возьми, мне хорошо! — Посмотри на них! Сделай фото, так хорошо смотрятся. — Давай. — достаёт Николай Борисович телефон, и спустя пару нажатий делает фотокарточки на память. — Ну хватит уже нас фотографировать, — смешно злится брюнет. — Ладно. Расскажите лучше, где вы познакомились? — Кипр. — На Кипре. — произносим мы чуть ли не в один голос. — Так далеко! — удивилась мама. — Четыре часа полёта, и я там встретил эту русалку, — проводит по моим волосам ладонью голубоглазый, случайно путаясь в них. — А как давно? — подхватил отец. И внутри меня сразу всё защемило, ведь если я скажу какую-то цифру, то она может не совпасть с тем, что он скажет. Эти секунды ожидания его ответа, просто эхом проходили по сердцу. — Три месяца. — произнёс дату брюнет. — Довольно таки хорошо. — В ваше время, я уже за такой период женился на Марине, и она ждала первенца, сестру Егора — Полю, — ответил отец. — У тебя есть сестра? — поднимаю свой взгляд на него. — Да. Старшая. — Сабин, она в Америке. Мы потом тебе фото покажем. — Хорошо, мне очень интересно. И почему ты скрыл это? — легонько, в шуточной форме, ударила его ладошкой по груди и оттолкнула от себя. — От тебя что-то скроешь? Хотел лично познакомить. — взял в свои руки меня брюнет, и сново зажал в объятиях. От чего такая шуточная форма приобрела новой окраски, и мне захотелось с ним ещё больше обжиматься, забывая о том, что мы вовсе не одни. Я жила этим моментом, дышала, смеялась. И слушала самые весёлые истории от его родителей, для которых сын был самым важным звеном в жизни. Я это чувствовала, и это не могло не привлекать. — А я бы тоже хотела сначала девочку, а потом мальчика. Или… — легко хмурю бровки, смотря на Егора. — наоборот! — Это хорошее дело. Да и уже пора. Тем более условия у вас есть. — Николай, начнёшь тоже. Они сами решат. — Дети ведь красивые будут, — обнял отец маму. — А ты кого хочешь? — дотронулась до его носика пучками пальца, словно впервые могу его так фамильярно трогать. Егор легко прижал мой подбородок своим навесом и спустился ниже, чтобы прошептать на ухо: — Тебя. — звучали его слова в совершенно лёгком тоне. — Но так не считается. — произнесла в той же тональности тишины я. — Как не считается? Ещё как считается. — Сына он хочет. — продолжила Марина Петровна. — Да? — перевожу свой взгляд на новые подробности. — Да какая разница кто будет, любить от этого меньше вы не перестанете. — Друг друга? — попытался посмеяться Булаткин. — Дурачёк. Детей конечно же, — подыграла мама. От этой тёплой атмосферы внутри всё так активно вибрировало, что казалось мир рухнул, а мы стоим. Я не помню, когда чувствовала такую легкость и отрешение с людьми, которых вижу впервые, но они были таким недостающим элементом в этой встрече и доме, будто бы мы собрали целый пазл. — Сейчас я вернусь. — пытаюсь выбраться с объятий Егора. — Ты куда? — На кухню. Нужно поменять тарелки. — подмигиваю брюнету. Мои ноги будто ватные, от пяти бокалов шампанского, совершенно унесли меня по траектории, я даже стоять нормально не могла, но попыталась исправить ситуацию, и дойти до места назначения, тем более когда она была под боком. Заменяя тарелки в шкафу, и находя новые, я прям на каблуках, пыталась подняться на носочки, пока заботливая рука не прижала меня ещё больше к кухонному гарнитуру. Сразу же поворачиваюсь, видя хмельные глаза Булаткина. Нет, он не пьян. Но его дыхание отдаёт мне в шею так отрывисто, что я чувствую, как его наполняет возбуждение. — Если бы мы были здесь одни, тебе было бы уже трудно ходить. — пошлит поцелуем по лимфоузам голубоглазый. — Мне и так трудно, если ты не заметил. — Заметил. — Вернёмся? — Да, и пока не забыл, приготовь мне завтра ещё раз лазанию, что бы я вспомнил, что это моё любимое блюдо. — ехидно усмехнулся Егор.