ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

— Катюш, а тебе сколько, если не секрет? — подсела мама Егора на скамью-качель, где я беззаботно болтала ногами в огромном худи Егора, надетым на своё платье. Мне хотелось дать им возможность побыть вместе, поговорить, прожить эти моменты в близости, и тепле, обсудить свои личные темы и просто от души наобниматься. Но видимо у Марины Петровны были свои пожелания, и нет, я не оцениваю её вопросы ко мне, как некую проверку «будущей невестки», наоборот… Я чувствовала тепло с первого момента знакомства и касания нежных объятий, которые как в детстве меня накрыли. Ещё 2 минуты назад я хотела набрать маму, и сказать ей о том, как я скучала, а сейчас пришла мама Егора, и я отложила эту мысль, понимая, что получу только испорченное настроение, и внутренний триггер, который передаст мне весь холод от звонка. У меня ноль пропущенных на телефоне, который ещё вчера отдал мне Егор. Ноль. Вы понимаете насколько я одинока?! У меня есть сейчас только эти люди, вымешленная игра в невесту, которую я проживаю по-настоящему. За неделю, которую я не касалась гаджета, мне никто и смс не написал. Хотелось просто стиснуть зубы и зарыдать в голос, если не позвонить. Но я так не хотела сейчас выпускать с души это тепло, от людей, которые этот вечер со мной. — Мне? — задумалась. — Тебе, тебе Сабиночка. — начала раскачивать нас мама Егора. — 25. — Молоденькая ещё, я думала меньше. — Вы первая мне не даёте мой возраст. — улыбаюсь. — Ты ещё так юнна. 25 — это как юношество, ещё так много радости впереди. — Согласна. — улыбаюсь, получая заряд самого настоящего электричества. — Смотрю я на вас, и вспоминаю себя в этом возрасте с Колей. Он так же на меня смотрел. — Да, Николай Борисович сейчас на вас не хуже смотрит. — подмигиваю. — Спасибо, видимо у меня уже зрение не то, но тебя я заметила, очень хорошая девочка. Даст Бог, будет у вас всё замечательно и в будущем. — Вас Егор не знакомил с девушками ранее? — Ой, давно очень, ещё как в Пензе жил. А после, вообще даже не рассказывал о своих отношениях. Закрылся. Да и это была для него тема-табу. Поэтому я очень удивилась, что он представил тебя нам. Видимо ты очень запала моему сыну. — Он мне тоже. — улыбаюсь от её терпких моему сердцу слов. — Это видно, деточка. Я ещё помню, как выглядит влюблённая девушка. — Мне кажется, или вы себя рано записали… — В старые девы? — Ну нет. — улыбаюсь. — Не рано, куда ещё оттягивать. И кстати, бабушка с меня будет хорошей. — прохлопала по плечу меня Марина Петровна. Внутри сразу же что-то слишком цепко прошлось по позвоночнику, зажимая внутренние сигналы и отдавая энергию вдвойне. — Что такое? Я тебя засмущала? — Совершенно нет. — Ну хорошо, а то сейчас такая молодёжь пошла, детей им рано заводить, говорить о них рано и так далее. — Я бы хотела маленькое чудо, — совершенно открыто произношу о моем желании, даже не удивляюсь таким откровенностям, ведь на них располагает особенный для меня человек — мама Егора. — Девочку? — Не важно. Можно сразу двоих. Сердце же матери не может любить кого-то больше, или меньше, со вторым ребёнком оно просто становится больше. — Какие верные слова, Сабиночка! Ты очень правильно мыслишь! Жаль, что Егор это не понимает. — Не понимает? Почему? — Дело в том, что с Полей… — но голос Марины Петровной прерывается, и на горизонте появляется Егор с Николаем Борисовичем. И я сразу же понимаю, что эта тема будет табу в разговоре при нём. Но почему? Внутреннее желание узнать продолжение превышало норму. Выдыхаю и перевожу взгляд, видя как Марина Петровна ещё больше засияла. В руках брюнета виднеется плед и хорошее настроение, которое тут же наполняет задний двор звонкими разговорами. — Папа, а я тебе говорил, что без нас им не скучно. Завтра будем вдвоём футбол смотреть. — Наши играют? — поддержал отец. — Да. В семь первый тайм. — Договор. Смотрим, — похлопал по плечу сына Николай Борисович. — Ну а мы с Сабиной точно найдём чем заняться, — перевела взгляд на меня мама Егора. — Безусловно, у нас завтра кулинарный марафон без домашнего персонала. — Тебе не холодно? — подошёл ближе брюнет, и сразу же накрыл меня пледом, пока отец в ответ накрывал свою жену. — Так значительно теплей, спасибо. — чувствую, как внутри зарождаются новые эмоции по отношению к его заботе. — А Стас сегодня почтёт нас своим визитом? — Пап, я ему звонил, сказал завтра заедет. — Стаса сто лет не видела! — Завтра увидишь, он передавал привет. — Спасибо. — О чём говорили? — О девичьем, — ответила Марина Петровна. — Вы не против, если я украду свою малышку? — с особым трепетом прошлись его слова, так, что сейчас бы закружилась голова. Егор сразу же подхватывает меня за руку, и я встаю с качели, уступая место его отцу. — Отдыхайте. А то и так уже поздно. — Мам, у вас там в комнате уже всё готово. Располагайтесь, и ни за что не беспокойтесь. — Спасибо, сынок. Доброй ночи. — Доброй, — произнёс Николай Борисович. — И Вам! Ответив так же, словно слушая его внутренний биоритм, я чувствовала волну дикого желания обниматься и любить друг друга всю ночь. Так открыто и девственно, что я могу испытывать только с ним. Сильные пальцы обхватывали мою ладонь, и сжигали всё внутри. Заходя в дом, я легко спустила с плеч плед прямо на диван, и последовала за своим путеводителем в этом затерянном мире чувств. — Я хочу тебя познакомить с особенной комнатой в этом доме. Мне казалось, что этот коннект, который был весь вечер между нами не сможет перерасти в некую вражду, или его отчуждённость и отдалённость. Нет. Он будет хотеть чувствовать мою нежность и заботу, так трепетно, словно вместе геля для душа, который каждодневно оковывает его сильное тело, и он не меняет его, не выбирает другой запах, отдаёт предпочтение только ему. Эта верность, была такой значимой, что мне хотелось, чтобы она принадлежала мне, чтобы он так же с трепетом относился ко мне, трепет… это было так чуждо для него, неподвластно и так далеко, а сегодня я словно открыла для себя другого человека. Мы были под одним зарядом электричества, и я понимала, что когда дверь закроется, не важно, что там будет на этих квадратах, хоть потайная комната Дамблдора, я буду целовать его рвано и дико, от мочки уха до сочных губ, а затем нежно обкусывать лимфоузел и дышать ему прямо в шею, от пьяных мыслей в голове. И хоть градус повышать сейчас нельзя, я хочу напиться всеми его чувствами до дна. Егор легко вёл меня за руку по лестнице, той самой, где я ещё несколько часов назад боялась спустится и познакомиться с его родителями. А сейчас мы сидели с его мамой у скамьи-качели, и делились важными темами, секретничали, как две подружки. И вот, плод интереса посеян, я впервые вижу такую осторожность от его действий. Он ведёт меня так, будто бы хочет показать что-то важное. — Это будет твой компьютерный зал или целый кинотеатр? — попыталась я угадать. — Стой. — показал пальцем на мои губы брюнет. — Тише. — Хорошо. — легонько киваю. — Всё, что ты увидишь здесь, останется там же. Мы не будем это обсуждать в другом месте, в спальне, на кухне, в ресторане, или в авто. Только здесь. И только внутри. Глотаю слова, не понимая, что же там за государственная важность находиться. — Готова? — Да. — произношу в пол тона ниже. Егор сразу же разворачивается ко мне спиной, и доставая ключ с карманов штанов, проворачивает его в замке, постукивая по двери. В секунду перед мной открывается что-то из области ящика пандоры, но я ничего не вижу, слишком темно на этих квадратах для всего полезрения. — Проходи. — пропускает меня брюнет. И я без энтузиазма делаю первые шаги, пытаясь не словить панику, от нереальной темноты. И как только я захожу дверь со скрипом закрывается, и сзади меня образуется крепкое мужское дыхание, которое укрывает плечи теплом, я чувствую его замысловато, вроде бы это уже не тот Егор, который был внизу. Это другой Егор. Его ладони проходят по моей талии, обнимая её вальяжно. Дыхание цепляется в меня губами по шеи, и я просто тону в эйфории этих вкусных ощущений. Мне приятно и легко, будто бы я здесь была и раньше. Пытаюсь закрыть глаза и растворится в этом моменте, позабыв зачем мы сюда пришли, или это всё же предлог, чтобы оказаться один на один в темноте? — Егор… — выдыхаю его имя со спелых губ. — Ты точно готова? — Да… — немного протягиваю слово с неким придыханием. Резкий свет вмиг ударяет по моей сетчатке, и я теряюсь в комнате, которая значительно больше, чем его спальня. Отблески лампочного счета въедаются в мои зрачки, и делают это так быстро, что я пытаюсь несколько раз моргнуть, чтобы сново видеть всё, как обычно. Но из обычного здесь ничего. — Это моя игрушечная. — произносит брюнет отрывисто и проходит вперёд. Теперь я вижу его в полный рост, а не чувствую за спиной. Мой взгляд не знает за что цепляться, ведь вокруг столько всего, что уму не постижимо. Но я пытаюсь, очень пытаюсь рассмотреть всё по деталям в этой яркой по софитам комнате. — Почему игрушечная? — А как иначе? Я здесь играю. Играю, как ты играла в детстве в куклы, матери-дочки и остальное дерьмо. Только в слишком взрослые игры. — прошёлся возле стены почёта Булаткин. И я сразу же кинула взор на огромную стену с вывешенными трусиками. Изначально я даже не обратила на неё внимание. Не заострив его на данных аксессуарах. Во всю стену весели тысячу тоненьких кружев, нежных тканей, полу-прозрачных, ярких, повседневных, обычных, высоких и слишком откровенных. У меня глаза бегали от одной стены к другой, чтобы хотя бы примерно насчитать это количество. Ничего не выходило, я сново путалась и просто возвращалась на точку возврата. Здесь был просто целый шоурум, как медали с лёгкой атлетики, или боевого искусства, он наградил себя ими и нашёл для этого достойное место. Пока Егор смотрел за моей реакцией, я всячески пыталась понять, неужели его настолько возбуждает своя значимость в таком проявлении? В таких орденах? Да сколько здесь было дам? Вертихвосток? На секунду я растерялась, ведь то, что было между нами за столом, его забота на заднем дворе, его отношение за весь вечер, и сейчас, здесь, вот здесь, он настоящий, свой, в доску-парень с тысячью трусиками девчат, которые лягли под него. В то время, когда его мама рассказывает мне о внуках, и насколько скрытый её сын. В тот момент, когда я шла с ним по ступенькам, и хотела отдаться в секунду, когда он закроет эту чёртову дверь, хотела дарить ему любовь, нежность и всю себя, чувствуя его другим, хотя бы на секунду. Всё это растворилось. Ушло. Исчезло. Я сново погрязала в той доминации, с которой мы начали, точка невозврата, я сама себе придумала, что он может быть другим. Не может. Он купил меня. Напротив всего медального пространства в почестях стрингов, стояла огромная кровать с бордовым постельным бельём, она немного переливалась с антуражем вокруг, бордовый стул пыток, как в фильмах для БДСМ-практик, гинекологическое кресло в углу, не знаю чему меня можно было удивить уже, огромный трон, с цепью, и стена всех игрушек, о которых видимо говорил брюнет, называя эту комнату главной игрушкой его дома. Несколько пар ошейников с поводками, фляг, верёвки для шибари в разных расцветках, огромный дилдо, и парочку фаллосов в размер его члена, наручники с разной окроймой деталей, на руки и на ноги, которые так же прикреплены к изголовью кровати, повязки, бандаж, разные зажимы для самых горячих мест, флоггеры, множество стеков для порки, стол с украшениями, которые отражали сиянием прямо в мое лицо. Немного подходя ближе, прямо за ним, я видела целый сексшоп в одной комнате. Огромная шкатулка на столе, с отверстием для интимных мест, которая раскрывала в себе потайные виды на все возможные размеры анальных пробок, приспособлений для фистинга, вагинальных шариков, виброяйца и прочей сексуальный атрибутике. Рядом виднелись различные тюбики смазки, таблетки, по всей видимости для возбуждение, или прочей деятельности с нервными окончаниями, жидкости с красными обозначениями тепла, попперс несколько видов, для получения полного расслабления и другие виды психического вмешательства в систему памяти. Интересно, а стереть возможно всё, что может произойти с тобой здесь? Мой взор сново приковался к стене, на ней весели зажимы для сосков, кляп с разным видом тиснения, чтобы вместе шарика вогнать член на полную и не дать возможности дышать. Оборачиваясь прямо перед мной был вид на подоконник, но окон в этой комнате не было, даже на этом месте была стена, и на ней висели свои эротические принадлежности. Дальше в углу ещё одна выездная гардеробная, с вешалками тоненьких кружев, видимо там пылятся: костюм горничной, школьницы и просто плохой девочки. Внизу стоял ряд ярких, неоновых и нюдовых туфлей, которые были выстроены прямо по четкой линии. Но на этом все сладости не заканчивались. Множество стульев, которые выглядели как-то своеобразно, огромный ночник, туалет в углу возле подоконника и рядом писсуар, напоминали мотель, по совместительству комнату похотливых услуг. Но ничего так не врезалось в память, как повешенные трусики, где каждое белье было забито на гвоздь, и имело свои сантиметры пространства, которое не нарушало другое белье. На этой стене к удивлению были и свободные места, но почему то от понимания, что они заполняться, просто тошнило. От шика, который переполнял эту комнату просто забрали все слова. И оставили одно. Казалось меня было сложно удивить, после того, что мне показали, но это были ещё не все сюрпризы. — А это что? — показываю в угол на передвижной гардероб, где вырисовываются очертания костюмов. — Это маска коня, тигра и медведя, а дальше костюмы. И вот перед тобой хвосты с анальной пробкой. Нет, я не удивилась совсем. Скорее всего мне хотелось просто принять, перезагрузить себя и возможно понять, ведь я никогда не видела столько атрибутов для жёсткого секса. — Что это за девайс? — интересовалась я всем неизведанным. — Это расширитель ануса, чтобы войти в два ствола. В этот момент у меня даже в горле пересохло. Нет, я была в сексшопе, но никогда не думала, что его можно организовать дома. Рассматривая карнавальные костюмы, если их можно было так назвать, холод ходил по моей спине открыто, будто бы я попала не в то место, и меня сейчас накажут. — Зачем тебе столько плети? — легко проводила рукой по стене с аксессуарами разной толщины и длины, ощущая их кожаное покрытие. — Они собраны здесь по настроению. Каждая отдаёт удар, связанный с моими эмоциями на данный момент. — заоблачно произносил голубоглазый. — Здесь всегда такой свет? — не могу не заметить, как ярко слепит свечение. — Нет. Он выключается, когда начинается игра, и становится заглушенным. — А то есть сейчас мы на экскурсии? — Я ощутил, что ты готова увидеть мою сторону глубже. — Я увидела… — легко шепчу губами, пребывая в шоке от всего, что мне показали. — И как тебе? — подошёл ближе брюнет, и расстояние между нами резко стало таким кратким, что ножки начали труситься. — Масштабно. — делаю шаг назад, стараясь не смотреть на него в этот момент, отводя взгляд. Но у Егора были другие планы, резко удаляя не нужные сантиметры, он взял меня за горло, так грубо, что я на минуту представила, как меня обхватывают уже чем-то по значимей в этом игрушечном пространстве, и как-то эти мысли не вырисовывали радужное будущее, и те моменты, которые я прокручивала у себя в голове ещё в гостиной. — Но здесь есть свои правила. — не перестаёт брать мой взгляд на себя Булаткин. — Какие? — Я не провожу сеанс подчинения в алкогольном состоянии. — Ммм. — облизываю свои губы, чувствуя некое облегчение. — Это раз. Два. — приблизился своими губами к моей щеке брюнет, трепетно вдыхая запах нежной кожи. — Здесь нет стоп-слова. И кажется в этот момент у меня пересохло всё во рту и ноги стали такими ватными, что было сложно держать равновесие. В его руках была я ватная, словно меня связали шибари, и кинули на кровать: не пошевелиться, не возразить. — Вот там видишь, — показывает Егор на свежое место для трусиков. Хлопаю глазами, будто бы меня заклинило, свело скулы, и я забыла все слова. — Там должны быть твои. Теперь я новая игрушка. — В-третих… — замолчал он.