ПРОДАТЬ ДУШУ ДЬЯВОЛУ

«П̶Р̶О̶Д̶А̶Т̶Ь̶ ̶Д̶У̶Ш̶У̶ ̶Д̶Ь̶Я̶В̶О̶Л̶У̶» Сто четвертый эпизод. Я жажду тебя. Я болен от любви. От нехватки воздуха по лёгким, когда дышать без тебя не научили, когда всё вокруг не имеет смысла к существованию. Я твой раб. И сила моя в твоей власти. От безисходности мой бруксизм становится крепче, и звук от десен, съедающих эмаль просто выводит из строя все душевные дифирамбы. *** Не знаю как можно жить, не ощутив твоего взгляда, касания и слова. Будто бы я потеряла столько времени, до знакомства с тобой. Но уже не хочу ничего возвращать. Мне настолько больно, что всё вокруг кажется опьяняющим и невесомым, пальцы крепче обнимают талию, и стучат по сухой коже, пытаясь разбудить меня в моём же бодрствовании. Мои вены натянуты так сильно и высоко, словно кукловод решил проверить меня на прочность. Но я и это выдержу. — Нет. Нет…. — протягиваю в полнейшем диссонансе восприятия. Мои зрачки становятся глубиной леса, а взгляд подавлен и разделен на всё сказанное До и После. — Я не верю, что ты можешь так поступить. Поднимаюсь и просто тащу своё тело по периметру этой комнаты, понимая, что все внутренние компасы приведут именно к нему, где бы я не была. — Нет. Егор… Ты не можешь так поступить. Молчание. Его затаившее дыхание среди моего, на этих квадратных метрах пустует. Мы в унисон не чувствуем друг друга, и даже не видим. Егор достаёт пачку Мальборо red, с крепостью 9, и поджигая зажигалкой толстую сигарету, делает первые тяги. Мои все эмоции подавлены от резкости его предложения, я могла услышать что угодно в свой адрес, но я не готова была знать, что я больше не его. Мне не хотелось сейчас молчать. Когда мне больно, я всегда молчала, чтобы не ранить и не причинить боль другому. Мне было проще запереть её внутри себя. Но сейчас мне хотелось кричать, чтобы он слышал, как мне болит. — Ты не можешь так…. Не хочешь, я знаю… — медленно падаю ему в ноги, и прячу свои слёзы на его коленях, обнимая руками штанину брюк, пытаясь схватиться за последнюю надежду. Блондин выпускает дым в серых тонах, он выходит с его губ искусно, демонстрируя свою некую отстраненность, в это сложно поверить, ведь я слышала что он говорил мне, там не было безразличия, там была только настоящая привязанность. Он чувствовал меня, чувствовал ко мне, и боялся этого. Я впервые видела такого взрослого, уверенного и принципиального мужчину, испуганным своими чувствами. — Пожалуйста, не отпускай меня. — смотрю на него, обнимая колени, ощущая как море по щекам заслоняет весь мой взор. Булаткин опрометчиво тушит сигарету в пепельнице, на журнальном столике, и оставляет все свои эмоции в одном взгляде, встречаясь с моими мурашками и трепетом к нему. Голубые океаны серьезны и подавлены, они транслируют что-то слишком злостное и личное. Его рука тянется к моим волосам, и пальцы врасплох застают все мои внутренние переживания, блондин медленно, прищуривается и поглаживает мою голову, смотря сквозь меня. Если бы вы его не знали даже и минуты, вы бы все равно прочувствовали этот темперамент сквозь взгляд. Так смотреть могут только те, кто достаточно видел в своей жизни боли, радости, разочарования, и несправедливости. Но видел ли все это он… Я не могла утверждать. Мне была не понятна его предистория к таким желаниям, как купить себе игрушку, только в столь осознанном возрасте. Мне было ничего не ясно. Но я никуда не лезла, ничего не расспрашивала, я просто была рядом, и всячески показывала, что со мной его «тихое место». Поглаживания были чем-то лечебным для меня, я прям чувствовала, как заливалась моя душа новым эликсиром жизни, он подпитывал меня изнутри, и слёзы сами по себе стихали. Именно сейчас, я не чувствовала, что он готов меня отпустить. Возможно это его игра, проверка, а может просто эмоции, которые вышли с-под контроля. Но я хотела верить в то, что это сказано сгоряча. — Ты пожалеешь, если останешься, понимаешь? — совершенно спокойный тембр прошел по моему позвоночнику. — У меня нет выбора. — Я тебе его даю, открываю двери в ту жизнь, где ты будешь счастлива. Но без меня. Это намного лучше, чем остаться здесь. — Я не смогу уже быть там счастлива. Нет… — Так устроена жизнь. Сейчас кажется что-то невозможным. Но через время, пройденный этап уже не так мрачен в воспоминаниях. Всё стихает, воспоминания бледнеют. — произносит он далеко не самые простые слова. — Стихают, бледнеют, но не исчезают. — легко, наперекор всем «можно» и «нельзя» поднимаюсь с колен и украдкой залажу на его ноги, умащиваясь прямо перед сердцем, которое изначально было глубиной Титаника. — Ты забудешь меня, я тебе никто, я не твой хозяин больше, ты не моя. Блять, как это ёбано звучит… — его голос, словно потускневшие фонари зимних улиц, а глаза омрачены монологом, на который у меня есть ответы, и они болят. — Нет… не говори так… ты мне самый близкий человек. — хватаю его лицо руками и просто обнимаю изо всех сил, целую в маниакальном состоянии, по горячей коже, щекам, подбородку, изгибам, пытаясь успокоить всех внутренних демонов, которые против нас. — У меня за тебя больше всего болит… — касаюсь носом его носа, и опускаю глаза, его руки проходят по моей талии, пытаясь отстранить меня, но при этом и удержать тоже. Такой томный диссонанс. Словно он запутался сам в себе, и его сердце отвергает силу рук, не срабатывая на механизм действия. — Саб… Сабина. — будто бы приходит в себя Булаткин. — Послушай меня. — Нет… Пожалуйста, я не переживу эти слова сново… — обнимаю его лицо крепче, двумя ручками, оставляя нежные поцелуи, показывая всю свою отдачу и нежность, как маленький ребенок, у которого самые крепкие и настоящие чувства. — Я не чувствую этого ребёнка. Я не смогу его назвать своим. Я не хочу и не могу с собой ничего поделать. — резко отстраняет мою заботу и тепло доминант, но при этом крепко держит за спину, словно обволакивая своим диким темпераментом. — Мне нужна только ты! ТЫ! Я просто не позволю тебе любить ещё кого-то. Его челюсть скрипела от каждого сказанного слова в мой адрес. Я ощущала в его хватке помешательство, дикость и даже местами бешеную привязанность. И не могла понять, почему он так говорит, что у него произошло, почему в нём посеяно такое нездоровое отношение к новой жизни, которую он может подарить. Почему любовь к детям и мужчине для него это одно и тоже. Но мне не было, что ему сказать в ответ. Я расплылась, разбежалась, разошлась, и просто утонула во всей этой боли, которую приняла на себя. На мне была его боль. Резко ощущая, как он обнимает меня до скрипа костей, как сдавливает мой позвоночник, моё тело подалось вперёд, и я ощутила себя полностью в его каменных объятиях. Мне было местами страшно, но при этом я не хотела уходить, я хотела, чтобы это время летело неизбежно, оставляя нас на своих местах, и ничего не меняя. Егор крепко сжал меня в своём коконе чувств и запретных желаний, полностью отдавая отчёт себе, что со мной он уже не сможет расстаться. Я никогда не думала, что встречу такого человека, который настолько неподвластен всем институтам семьи, и моральным ценностям, которые создают люди в паре. В нём было что-то не от мира сего, но я это приняла. Сильная рука ослабела хватку, и прошлась по моей спине открыто, он трогал меня как свою игрушку, и успокаивался от того, что я на самом деле его. Ладонь скользила по волосам, и прижимала меня к его телу так, что мне казалось я забыла, что нужно ещё дышать. Я отчетливо чувствовала, как сильно бьется его сердце, и как в ответ молчит моё. Оно было парализовано теми эмоциями, которые на меня возложили. — Я.сделаю.всё, что.ты.скажешь. Моим безисходным словам была цена. И мне её уже назвали.