Азбука боли

Г — Ген. Вот ты и попался. Парень перед ним — связанный, без привычной юкаты и легкого пальто, в одних штанах и нижней рубашке, лежащий на спине с вытянутыми над головой руками — смотрится…гармонично. Будто вся ситуация и весь его облик наконец-то приобрели некоторую завершенность. Будто такие, как Асагири Ген созданы специально для того, чтобы их связывали и причиняли им страдания. Хотя пока о страданиях и речи не идет — в этом плане у них все впереди, конечно. Ген не выглядит, как человек, не понимающий, что его ожидает. Как кто-то, верхом своих неприятностей считающий натирающие веревки или пару ударов под дых, когда Хьега поймал его и хотел удостовериться, что в ближайшее время он не попытается удрать, пока его не свяжут. Нет, конечно, иногда ему нравились непуганые кролики, тепличные зверьки с мягким пушистым брюшком, которых всю жизнь держали в домашнем тепле и уюте и которые так удивленно смотрели, стоило разбить им лицо в кровь и пару раз ударить в незащищенный живот. Почему-то удар в лицо всегда работает лучше всего. Определенный тип он просто шокирует и парализует любую волю к сопротивлению. Но Ген не выглядел потрясенным. Он выглядел…так, как надо. Так, как от него и ожидаешь. Испуганным — да. Дрожащим — определенно. Затравленным? Неправильное слово. Губы напряжены и сжаты в тонкую линию. Лицо застыло. Глаза пристально следят за ним. Но в них такое выражение…специфическое. Слишком уж обреченное для новичка. «Сладкое», — думает Хьега. — Давненько мы не виделись. Ген разлепляет сухие, с трещинками, губы. Голос его звучит одновременно опасливо, хрипловато, но с привычными мягкими, почти заигрывающими интонациями. Не может перестать ломать комедию даже сейчас? — Да, давненько. Очень короткий ответ. Будто он боится сказать лишнее слово. Хорошее начало. Все-таки Ген соображает. Это приятно. Иначе было бы совсем не то. — Вспомнить бы, когда в последний раз. Ах, да. Рядом с деревней Ишигами. Ты еще тогда сломал мое копье. Припоминаешь? — все это Хьега произносит очень спокойно. В его голосе — ни одной эмоции, даже нет издевки. Ген молчит. Только смотрит. Что бы он сейчас ни ответил — это прозвучит плохо и Ген наверняка это понимает. Поэтому Хьега продолжает сам. Ему и не нужно, чтобы Ген отвечал что-то на это. — Как удачно, что ты решил заглянуть в гости. Я давно хотел с тобой поговорить. Горло Гена дергается, будто он попытался всухую сглотнуть или, что вероятнее, пытался сдержать рефлекторное желание сглатывать. Неловко, заваливаясь набок, пытается подтянуть под себя связанные ноги и сесть. Веревка, натянутая от запястий, мешает ему, и Гену приходится чуть отползти в сторону натяжения. Наверняка он рад отползти. Хоть и знает, что это не поможет. Он выпрямляет спину, насколько возможно, берет себя в руки, глупый маленький лжец. Будто может еще что-то сделать. Будто от него еще хоть что-то зависит. Впрочем, мельком думает Хьега, Ген в его глазах потерял бы пару баллов, если бы не предпринял такой попытки. — Вот как, Хьега-чан? Хорошо, давай поговорим. Я всегда не против поговорить. Как поживаешь? Как там Цукаса? Наблюдая за ним достаточное время до всего этого, Хьега не мог не отметить, что по крайней мере в самообладании Гену отказать сложно. Приятно, что сейчас представилась прекрасная возможность обстоятельно проверить, каковы на самом деле его границы. Времени у них достаточно. Поэтому Хьега не спешит. Отпивает из маленькой глиняной чашки, жестом предлагает Гену. Тот ерзает, елозит, поводит неуютно плечами. Голос снова приторно-сладкий, неестественный. — Нет-нет, спасибо большое, но я не пью. — Пьешь. — отвечает Хьега веско, и одного этого слова достаточно, чтобы Ген прекратил представление и посмотрел на него прямо, снизу-вверх, потемневшими, настороженными глазами. Под ними залегли темные круги, а на щеки падает четкая тень ресниц, чуть подрагивающая в свете чадящего факела. Огонь пляшет в его радужках. Это красиво. Хьега берет Гена за гладкий подбородок, подносит край чашки ко рту. И Ген отпивает — много, потому что Хьега сильно наклонил чашку. Но не глотает. — Давай. — Хьега надавливает большим пальцем ему на кадык — слабее, чем мог бы, но весьма ощутимо, прямо над высоким зашнурованным воротником. Ген дергается пару раз слабо, но потом сглатывает, крупно вздрагивает и начинает кашлять. Хьега ловит его за ворот, чтобы гаденыш не мог, скорчившись, спрятать лицо и выплюнуть незаметно вино. Но, кажется, тот кашляет по-настоящему. Подбородок и нижняя рубашка сухие. — Дерьмовое вино, согласен, — кивает Хьега, отпуская его. — Должен предупредить, я ужасно переношу алкоголь. Я могу просто отключиться, такая особенность организма. — Я знаю пару способов очень быстро привести кого-то в сознание. И они тебе вряд ли понравятся. Так что не советую, Ген. Еще один быстрый взгляд. Только сейчас Хьега замечает, что Ген едва заметно дрожит. Наверняка — дрожал все это время. Скорее от холода, чем от страха — его пальто, хаори и широкий пояс лежат, сваленные, в углу пещеры — Хьега первым делом сдернул их с менталиста, как только снял его с собственного плеча. Разумеется, там оказалось много всяческих мелких сюрпризов. Мешочки с какой-то дрянью, засушенные цветы, свертки из кожи, маленький нож… На поверку оказалось, что весь наряд, со вшитыми в него тайниками и всем этим барахлом, весит куда больше, чем могло бы подуматься. Все это он изучит позже как следует. А пока Хьега свалил все это в кучу подальше и как следует обыскал тонкую нижнюю рубашку и штаны Гена, прежде чем привязать его. Действительно тщательно. Все-таки Ген — фокусник. Не стоит об этом забывать. Так что сейчас пусть померзнет. Ему полезно. Для целей Хьеги это очень хорошие стартовые условия. — Ты будешь пить, если я скажу. И будешь отвечать на мои вопросы. Я даю тебе шанс отделаться малой кровью, Ген, но буду совсем не против, если ты им не воспользуешься. В конечном итоге, ты все равно мне все расскажешь. Разница только в том, насколько сильно я тебя покалечу в процессе. Если к концу нашего разговора от тебя что-то останется — может быть, ты еще сможешь быть полезен Цукасе или мне. Есть резон оставить тебе жизнь и какое-то здоровье. Но это не обязательный пункт программы, как ты понимаешь. — Хьога холодно улыбнулся под маской — Если же мне не понравятся твои ответы — я как следует отведу душу, что тоже, в общем-то, неплохо, и получу информацию от частично освежеванного обрубка. Мне все равно. Ты меня понял? У Гена совсем бледное лицо и темные, запавшие глаза. Они не расширяются от страха — страх застыл в них с самого начала, ни одно слово явно не было для него сюрпризом. Он ждал чего-то подобного, и теперь у него вид смертника, которому зачитали его приговор. Ген вообще не меняется в лице, только четче прорисовывается в нем какая-то тоскливая обреченность. А потом — на секунду позже, чем надо — по нему пробегает какой-то мимический дрязг, вполне натуральная паника и льстивое желание угождать. Та реакция, которую и должен выдавать человек, которого можно легко расколоть. Нет, Ген, чтобы это сработало — ты должен был отреагировать на один удар сердца раньше. Очень плохо, Ген. Я ожидал лучшего от тебя. Хотя…если так подумать — кого-то другого, пожалуй, ты бы и обманул. Все-таки эта маска трусливого подленького ничтожества дается тебе очень недурно. — Ох, Хьега-чан… — и голос дрогнул вполне естественно, сорвался в нужном месте, только для чуткого уха — самую малость слишком уместно, слишком выверенно, что ли? — Зачем сразу начинать с таких угроз? Я все понимаю и без понуканий. И Хьега смеется, совсем тихо, но Ген затыкается сразу и эта черная тоска в глазах будто становится еще немного глубже. — Нет, Ген, ты не понял. Я тебе не угрожаю. Я просто ставлю тебя в известность. *** Д До того момента, как Хьега рассмеялся так легко и непринужденно, Ген сохранял еще слабую надежду на то, что он хоть как-то контролирует ситуацию. Но в этот момент ледяной озноб, прокатившийся по коже, сказал ему лучше и доходчивей, чем все его книги по психологии — обмануть Хьегу будет сложно. Очень сложно. Возможно, у него даже не получится. А если у него не получится — неизбежным результатом будет то, что на его месте вскоре окажется Сенку. Славный, идеалистичный Сенку с таким ясным взглядом и такими хрупкими костями. Сенку, у которого, в отличии от него, есть гордость и чувство собственного достоинства, и еще много нетронутых вещей внутри, которые можно ломать. Представлять Сенку на своем месте было…ужасно. Настолько ужасно, что сознание просто выключалось, не желая воспроизводить эту картину. Кто угодно, только не Сенку. Но даже если он отыграет свою партию идеально — Хьега ведь вполне может все равно продолжить пытать его…просто на всякий случай. Тогда все будет зря. Если он, уже не соображая от боли, расскажет Хьеге все, что знает — все это будет зря, и его смерть будет зря, и все, что он вытерпит, тоже будет зря, потому что Хьега все равно получит всю информацию и они…они убьют Сенку. Огромного усилия воли стоило просто запретить себе думать об этом и не дать сознанию съежиться и рефлекторно ускользать в мысли о том, как отчаянно он хотел бы сейчас оказаться где угодно, только не здесь, ну пожалуйста, пожалуйста. «Я не справлюсь», — думает он, глядя в глаза Хьеге, — «Я не справлюсь и ничто меня не спасет, мне предстоит вопить от боли, а потом сломаться, но даже когда я сломаюсь — все будет продолжаться, и будет только хуже, я не готов к этому, никто не готов к такому». Готов ты или не готов — реальности плевать. Ты попался и теперь твое тело пропустят через все жернова. Губы Гена сами разлепляются и приходят в движение. Он слышит собственный голос и дико понимать, что звучит он все равно почти как обычно. Сбивчиво, как и должен отвечать смертельно напуганный человек, попавший в плен: — Я не хочу, чтобы ты делал мне больно. Что ты хочешь знать? — быстро, чуть заикаясь — Мне все равно, кого предавать, Хьега, ты же знаешь. Ложь, ложь, ложь. Но Хьега не знает всего, не может знать. Нужно сделать так, чтобы он поверил. И ложь не должна быть простой. Хьега ждет двойное дно. Значит, нужно дать ему двойное дно. Чтобы обмануть Хьегу, нужен план. И план этот быстро вырисовывается в подстегнутом страхом мозгу. Притворяться искренним при Хьеге — плохая идея. Не стоит даже пытаться. Он _уже_ знает, что ты лжец. Тогда притворись тем, кто притворяется искренним. Притворись хорошим лжецом, Асагири Ген. Хорошим, но не гениальным. Возможно, это твой единственный шанс. Стань тем, кто не понимает, что казаться искренним — чертовски плохая идея, и чей лучший козырь — этот испуганный вид и маска льстивого предателя. — Вот как? Хорошо. Зачем вы трое пришли сюда? Когда-то — кажется, в прошлой жизни, до окаменения — Ген читал про уровни лжи. Исследователь Школы психологии Кардиффского университета Великобритании Сьюзан Ликам классифицировала ложь, в зависимости от степени ее сложности. Так, ложь первого уровня — это манипуляция другим человеком без мысли повлиять на его убеждения. Ложь второго уровня предполагает, что ты врешь более замысловато, с оценкой чужих интересов, реакций и убеждений. Ложь третьего уровня достигается вруном, который осознаёт, что влияет на убеждения собеседника своими словами и понимает, что собеседник оценивает его собственные убеждения. Иными словами, оценивает, насколько обманщик искренний. Таким образом, умелая ложь включает убеждение собеседника в том, что сам обманщик верит в свои слова и в то, что у него искренние намерения. Искусный лжец постоянно «читает» невербальное поведение собеседника и в ответ на его реакцию применяет вербальное и невербальное общение, чтобы казаться более искренним. Существуют и другие, более высокие, уровни обмана. Продвинутая ложь может включать в себя условие, что оппонент ожидает от тебя лжи, и цель тогда — заставить его поверить, что ты играешь на один уровень ниже, чем он сам. Что он тебя раскусил. Важно только вовремя понять, на каком уровне, по мнению собеседника, ты должен сейчас играть и притвориться тем, кто так же умен, как он о тебе думает. Иными словами, он сейчас должен стать Асагири Геном, который попытается солгать, довольно умело, но неидеально. Ложь не должна быть очевидной, однако, это должна быть действительно «хорошая попытка». Дать Хьеге сломать его сопротивление, если он так этого хочет, вскрыть двойное дно. Хьега должен услышать ложь, избить его, возможно, до полусмерти, и только тогда получить «настоящее» признание. Действительно убедительную ложь стоит положить в «секретный» ящичек, который Хьега, к своему удовлетворению, вскроет. И очень повезет, если Хьега этим удовлетворится. Всегда есть шанс, что Хьега представляет его игроком третьего уровня, и ожидает от него как раз чего-то подобного. В любом случае, перед тем, как сказать «правду» — он должен многое вытерпеть. Иначе Хьега не поверит в его искренность. — Это все Сенку. Он у них главный. Послал нас в пещеру с этой…азотной кислотой. Ему нужно оружие. Порох. А без нее это невозможно. Сказал раздобыть сколько сможем, затем и Магма — дотащить все эти бурдюки обратно. И Хром…он у нас тоже, вроде как, ученый. Должен нас направлять. А если не сможем, если…охрана слишком серьезная — должны разведать, как охраняется пещера. — Ген немного задыхается, ровно так, как должен задыхаться лживый Асагири Ген, придумывающий на ходу складную легенду. Облизывает губы нервно — И вообще, мы должны были разведать, что творится у Цукасы. Как он…подготовился к войне. Сенку его боится. Глаза Хьеги над его маской безмятежно прищурены. Ген знает, как ему достанется за эту ложь. — А сам Сенку? Как он подготовился к войне? — Я…я не знаю! — Ген кусает губы, понимая, что «я не знаю» — это очень, очень плохой ответ — Они что-то мастерят. Какие-то…установки. Водяное колесо. Катаны. И что-то Сенку мастерит в своей лаборатории. Я не знаю, Хьега! — вскрикивает он отчаянно — Они не доверяют мне! Они же знают, что я перебежчик. Я у них на плохом счету, они же не идиоты, в конце концов. Они знают, что если я один раз предал вас — могу предать и их, поэтому при мне ничего особенно не… Удар, внезапный и сокрушительный, как бетонная плита в лицо. Ген ослеп на секунду, перед глазами вспыхнули молнии и огненные круги. А потом он почувствовал боль. И кровь — везде, в носу и во рту, она затопила всю носоглотку и полилась внутрь горла. Давненько он этого не чувствовал. Дернулись связанные руки. Раз, другой. Ну, вот и началось. Вот и… Хьега наклонился над ним и сквозь мутную пелену выступивших слез, Ген увидел, как он оттянул на пару секунд свою маску. Лицо Хьеги в ужасных шрамах от окаменения закрыло собой весь мир, а потом Хьега наклонился еще ниже и слизнул кровь из уголка его рта. «Вот черт». «Ген, который не понимает» уставился на Хьегу абсолютно круглыми, полными боли глазами и продолжил трястись. Ген, который находился внутри, подумал только «вот теперь я совсем все понял» и «ох, господи, вот это я везучий».