Азбука боли

Е Если Хьеге чего-то и не хватало в этом вечере для полного довольства — так это формального повода сделать то, что он и так уже настроился делать. Как бы это так сказать… Если бы Ген действительно сразу раскололся и начал выдавать чужие секреты — что же, наверное, он и правда не стал бы проделывать с ним некоторых вещей…по крайней мере, части из них, и был бы в глубине души весьма разочарован таким поворотом. Так что, если Ген думает, что этой довольно неизобретательной ложью, он его разозлил сейчас… Что же, обычно Хьега и правда ненавидел, когда ему лгут в глаза. Но сейчас его настроение из приподнятого стало просто отличным. Впрочем, Гену это знать необязательно. Маска скрывает большую часть лица, а голос Хьега научился контролировать долгие годы назад, так что сейчас он звучит практически так же бесстрастно, как в самом начале. Разве что, самую малость более хрипло и на полтона ниже. Вряд ли Ген заметит, для этого нужно хорошо его знать. Да даже если и заметит — какая разница? — Это ты очень зря, — сообщает Хьега, глядя в его расширившиеся, кажущиеся сейчас огромными глаза. Ген жмурится и рефлекторно сжимается в защитную позу, подтягивая колени ближе к животу, на первое же движение Хьеги, стоило ему просто поднять руку, не замахнуться даже. Его тело ожидает следующего удара. Но Хьега просто поправляет маску и развязывает тесемки плаща на горле. То, что он собирается сделать — неудобно осуществлять в плаще. На языке все еще остается привкус его крови. Хьега одним резким движением дергает лодыжки Гена вниз, заставляя распрямить ноги. Может быть, слишком сильно. Зачем ты пытаешься сжаться, Ген? Все равно тебе это не поможет. — Хьега, я… — он запинается, почти заикается от ужаса. Кажется, сейчас он уже ничего не изображает. Голос звучит ломано, панически. — Пожалуйста, Хьега! Я ничего не знаю. Пожалуйста, не надо. Я…я не знаю, что тебе рассказать! Ген будто в шаге от того, чтобы начать всхлипывать. Хьега был бы разочарован, если бы не полагал, что во многом — это продолжение его игры. Но впадать в панику по малейшему поводу — это не похоже на того Гена, которого он видел в деле. Впадать в панику, изображать панику и произвольно позволить панике просочиться в голос, преследуя свои цели — суть три разные вещи. — Всё, Ген. Ты можешь уже ничего не говорить. Как бы то ни было, реакции тела Гена сейчас — абсолютно настоящие. Потому что тело его крупно трясет, оно дергается и мышцы судорожно напрягаются в бесполезных и отчаянных усилиях. Его тело боится даже больше, чем он сам. Нет, это все точно для него не впервой. Одной рукой Хьега зажимает его запястья над головой, вдавливая их в землю. Другой — дергает шнуровку на его нижней рубашке. Можно не развязывать всю эту мудреную систему, часть просто рвется без особых усилий, да он и не особо заинтересован в том, чтобы раздевать его полностью. Но все-таки какой-то доступ к телу — это было бы неплохо. Грудная клетка ходит ходуном под его ладонью, Ген загнанно и затравленно дышит. Голая кожа натягивается на ребрах и мышцы живота поджимаются, когда он ведет рукой вниз и вжимает пальцы с силой, так, что наверняка останутся синяки. Под ключицей. На талии. На худом бедре. Тут Хьега на секунду останавливается, замечая, что и без него на коже Гена уже есть следы. Ух ты, какие новости. Кто-то уже похозяйничал тут, и, кажется, не раз. Хьега оттягивает тугой ворот, где шнуровка хуже всего поддалась напору. Раскрывает полы, оценивая масштаб чужих работ. Да, это засосы. Забавно. Значит, у кого-то в Научном Царстве была вполне так насыщенная личная жизнь. Это любопытная информация. Когда Хьега стаскивает с него штаны до лодыжек — Ген молчит. Только рефлекторно все еще пытается подтягивать к себе стиснутые ноги. Он дрожит весь, его буквально колотит, как в лихорадке, и, конечно, не возбужден ни капли, но… В общем-то, какая разница. Тело под ним, в растерзанной нижней одежке, в пятнах чужих засосов, выглядит совсем маленьким. И очень юным. Хьега кладет ладонь на его живот и его ладонь — буквально как весь этот живот. Кожа на нем натянута, как на барабане, ребра выпирают из-за того, что веревка натянулась и руки Гена вывернуты вверх. Коленом он раздвигает его бедра, пытается втиснуться между и Ген впервые издает какой-то сдавленный звук сквозь сжатые зубы. А, ну да. Наверное, веревки должны были сейчас чертовски сильно врезаться и свезти ему кожу на лодыжках. — Я не могу даже раздвинуть ноги. — голос Гена совсем не похож на его обычный. Сдавленный, будто что-то, застрявшее в горле, мешает ему говорить. Тихий. — Хотя бы развяжи мне ноги. Пожалуйста. А, значит, мы все-таки соображаем, да? Кажется, это была самая честная твоя реакция за весь наш разговор. Хьега с трудом помещается, кажется, так вполне можно порвать ему связки. Можно было бы просто перевернуть его на живот и иметь так. Но… Нет. Он уже решил, что в первый раз хочет видеть его лицо. — Ничего. Потерпишь. Поуже будешь. Мало ли, насколько у него там была насыщенная жизнь, в этом Царстве Науки. Кстати, об этом. — Оближи. Это продиктовано исключительно практическим смыслом, но все же проталкивать пальцы в его разбитый, лживый, горячий рот — это отдельное удовольствие. Его губы сейчас — как кровавая рана. Кажется, во рту у него пересохло, так что на пальцах больше крови, чем слюны. Да и крови тоже не много. Пожав плечами, Хьега сплевывает на руку сам. Лучше уж так, чем никак. — Знаешь, что? Если мне очень, очень понравится — я не буду избивать тебя за твою ложь после. Сегодня. Почти минута подготовки. Толкнуться пальцами — раз, другой. И еще. По самые костяшки. Сквозь стучащую в висках кровь он слышит сдавленные, хриплые звуки, которые Ген издает под ним. Стоны боли. Резкие, отрывистые. По вискам Гена струится пот, слипшиеся, плотно сомкнутые ресницы подрагивают. Он больше ни о чем не просит, только коротко и рвано всхлипывает, втягивая воздух. Ему больно. А Хьеге хорошо. Все так, как и должно быть. Горячие стенки судорожно сжимаются вокруг его пальцев. Еще пара рывков. Еще один палец и Ген вскрикивает, но Хьега уже почти не обращает на это внимания. Разум застилает знакомая черно-красная пелена. Вот так — хорошо. Вот так… Кривящиеся, разбитые губы. Судороги, пробегающие по бледному, заостренному личику. Резкая линия стиснутых челюстей. Хьега вжимается бедром и выворачивает свободной рукой его запястья, наваливаясь. Стоит у него уже почти до боли. Так, что прижаться к его паху наконец-то кажется почти невозможно-приятным. «Ох, Ген, как же хорошо, что ты оказался таким упрямым предателем». Один из факелов догорает. Ген жмурится, сжимает побледневшие губы, когда Хьега пристраивается. Под пальцами его ягодицы просто чудовищно напряжены. Каждая мышца застыла, как каменная. На секунду Хьега даже мешкает. Несмотря на всю их подготовку — Ген все-таки и правда…слишком маленький по сравнению с ним. Все еще чувствуется узким. Слишком узким. Не протолкнуться. Но потом Хьега надавливает сильнее, чуть с большей силой подаваясь вперед. И входит в него. С усилием проталкивая себя в судорожно сжатое отверстие. И Ген впервые за все время кричит. Кричит, кричит и не может остановиться. Вот теперь Ген начал вырываться по-настоящему. Видимо, это было немного слишком для него. Тонкое тело забилось, не обращая внимания на боль в вывернутых суставах и ссадины от веревок. Но куда там. Хьега просто навалился на него своим весом и дергает его бедра на себя, вжимая пальцы, уже перестав сдерживать силу. Входя на всю длину. Возможно, разрывая его изнутри. Его крики были просто душераздирающими. Свободная рука Хьеги шарит по телу Гена, короткие ногти оставляют полосы содранной кожи. Кажется, что если вдавить ладонь в его живот - можно почувствовать себя сквозь тонкие стенки. Можно почувствовать, как смещаются его внутренние органы от каждого глубокого толчка. Сжать в кулаке волосы — «да, хорошо!». Выкрутить сосок. Так, чтобы он задохнулся от криков. Чтобы он захлебывался ими. Поначалу тело Гена безуспешно пытается оттолкнуть, вывернуться. А потом перестает, просто вздрагивает. Он делает короткие, хлюпающие, хриплые вдохи на каждое движение внутрь. Это выглядит почти жалко. - Это все твоя лисья натура. Ты это заслужил, знаешь? Сначала Ген выл от боли, но быстро сорвал голос, и теперь его лицо приобрело какое-то застывшее, пустое выражение, а двигаться стало проще — эта горячая влажность наверняка из-за крови, если, конечно, он там не обмочился. Он стал, как тряпичная кукла в руках. А Хьега перестал сдерживаться, вламываясь в его тело так быстро и грубо, как ему хотелось. — Я вижу, что тебе не нравится. Но, черт возьми, тебе еще будет это нравиться. Потому что, знаешь что? Это будет самое лучшее, что будет с тобой здесь происходить. Хьега шепчет это, прижавшись потным виском к его виску, и Ген вздрагивает, будто еще способен что-то понимать. — Сожми меня. Хьега быстро сдавливает пальцами его бедро, показывая, что он имеет в виду. И Ген и правда сжимается вокруг его члена, хотя невероятно, что он еще что-то может контролировать, учитывая, что там у него все наверняка по ощущениям напоминает зияющую рану. Но это лучший вариант для него сейчас — хотя бы попытаться послушаться. Хороший Ген. Умный Ген. — Хьега… Ген произносит это хрипло, почти беззвучно. И это, звук имени из его губ, а еще то, как он сжался, сдавливая, было последним, чего не хватало для разрядки. Хьега кончает, сдавив его горло, навалившись всем весом сверху, проникая так глубоко, как только можно. Изливаясь внутрь. Только сейчас понимая, как же он этого, на самом деле, хотел. «Ген. Маленькая, лицемерная дрянь…» Хьега не произносит это, просто некоторое время лежит неподвижно, а потом отстраняется, вытаскивает из него член, вызывая новую судорогу боли. Оправляет ткань на бедрах и свою, сползшую на шею, маску. Ген смотрит на него нечитаемыми, темными, застывшими глазами. Брови сведены и подрагивают, но лицо его не меняется. — Мне понравилось. Сегодня я не буду тебя больше бить. Но я приду завтра. И постарайся, чтобы твои ответы были лучше, Ген. Иначе я приведу сюда парочку своих людей. И мы будем насиловать тебя по очереди. Или, может, ты хочешь пойти по кругу? Он встает, не удосужившись даже натянуть на Гена обратно его штаны. — Подумай над этим. Хьега проверяет обе веревки, прежде чем уйти. Привязывает ноги - вытянутыми. - Спокойной ночи, Ген.