Азбука боли

И (Извращение) Иногда искра, всего одна искра в чужих глазах может разжечь не то, что пламя — страшный пожар. Из тех, что безжалостно распространяются на мили и мили, захватывая с собой все новые жертвы. Почему-то настоящие смертники совсем не прочь утянуть с собой как можно больше жертв. Наверное, потому что умирать одному куда страшнее. Пожары неконтролируемы. Никогда не знаешь, чем обернется то, что начала всего одна искра. Наверное, в этом есть определенная доля безответственности — начинать то, что уже не сможешь остановить и последствия чего не контролируешь и даже с трудом можешь представить. Но у Гена нет особого выбора. Гену отступать некуда. Он, видите ли, знал, что именно защищает. В его положении ты должен выбрать что-то одно, что ты хочешь защитить. А все остальное…что же. Если честно — а в такой ситуации нужно честно, можно только честно и никак иначе, это уже не шутки — так вот, если честно, отбросив всю шелуху моральных ценностей и святости любой жизни — ну, ему плевать. Почему-то, когда честно — оно всегда как-то подленько выходит. Просто. Глупо до одури. И если честно — то гори все остальное хоть синим пламенем. Наверное, такой, как Сенку, мыслит совсем иначе. Наверное, ему равно ценна любая жизнь. Наверное, Сенку правда может придумать вариант, где не умрет никто и какой-то невозможно-умный выход, учитывающий всё и всех. Но Ген совсем не гений и даже не филантроп. Гена хватит только на одного человека. Извини, Сенку. Что может натворить со всеми окружающими поехавший головой Хьега — большой вопрос. Но если это повышает гипотетический шанс для Сенку остаться в живых — ладно. Пусть так и будет. Как минимум — это позволит потянуть время. Если разыграть все карты правильно. В шахматах есть такое понятие, как вынужденный ход. Цугцванг. Иногда на доске возникает позиция, где одному из противников было бы выгоднее пропустить свой ход, но это невозможно по правилам. Тебе приходится делать ход, если ты хочешь, чтобы игра вообще продолжалась. Поэтому цугцванг — это положение, при котором любой ход игрока заведомо ведет к ухудшению его позиции. Серьезно, Ген? «Ладно»? Это все, что ты можешь сказать? «Да». Ради кого ты все это делаешь, Ген? «Я сделал это для себя». Когда он выворачивает шею и облизывает кончик этой чертовой бамбуковой палки — в непроницаемых глазах Хьеги что-то загорается. Как занимается первыми тлеющими искорками сухой трут. Так и начинаются лесные пожары. «И мне в этом пожаре не выжить. Я слишком близко». Эта мысль уже не кажется такой чудовищной. Какая-то его часть уже почти с этим смирилась. Но сделать все необходимо правильно. Работа для менталиста. Простой вопрос. Как заставить человека делать то, что нужно тебе? Задать один простой вопрос. Чего он хочет? Что ему нужно? Люди всегда ищут удовлетворения именно своих желаний. И чем глубже эти желания — тем проще ими манипулировать. Так чего же хочет Хьега? Ген мог бы тонко улыбнуться где-то глубоко внутри себя в этот момент. Потому что работа менталиста — она начинается задолго до таких вот ситуаций. Да, он знает Хьегу не так уж долго. Не было возможности нормально пообщаться. Но сбор данных хороший когнитивист начинает чисто автоматически, въевшейся наглухо привычкой маленького мальчика, которому долгие годы приходилось схватывать налету мелкие подсказки и намеки просто чтобы выжить в этом мире. Ведь когда ты живешь с вдрызг пьяным отцом — ты поневоле как-то очень быстро учишься ловить малейшие признаки злобы или недовольства, или других эмоций, чтобы вовремя забиться поглубже, или сбежать, или улестить. Цукасу и Хьегу Ген очень быстро выделил в том смысле, что заранее подлизаться или прощупать почву будет совсем не лишним. У них есть реальная власть. Информацией о них стоит обзавестись уже просто на всякий случай. Лишний раз поговорить или, лучше — послушать. Труда не так много, груз карман не оттянет, а вот польза может быть колоссальной. Поэтому Ген слушал. И запоминал. То, что Хьега говорит. И то, в какие моменты его взгляд становится заинтересованным. Люди часто сами дают нам подсказки, как конкретно на них можно повлиять. В книгах Гена это называлось «холодное чтение». Это первый этап. Что мы можем сказать о Хьеге? Кроме того, что он готов плясать под дудку Цукасы до какого-то определенного момента? Думай. Анализируй. Ты должен не просто понимать Хьегу и прогнозировать его желания и реакции. На какие-то мгновения ты должен _стать_ Хьегой. Взглянуть на мир его глазами. Зеркальные нейроны. Тонкая игра имитаций и эмпатии. Зеркальные нейроны собеседника, как и собственные, распознают фальшь. Они способны воспринимать едва уловимые невербальные сигналы. Зеркальность при взаимодействии истолковывается как выражение большей солидарности, вовлечённости. Близости. «Ах, Сенку-чан, ты был прав, книжки по психологии я писал дерьмовые. Но ты не рассматривал возможность, что как раз академическую базу лично я получил неплохую, а дерьмовость книжек обусловлена скорее вопросом спроса у основной целевой аудитории и законами маркетинга? Люди не хотят читать про зеркальные нейроны, Сенку. Люди хотят проходить тестики. Это не хорошо и не плохо. Это факт». Сочувствие — вот что делает эмпатию полной. Пока ты смотришь на все со своей колокольни — ты не сможешь понять достаточно ни одного человека. Ни на кого невозможно влиять, не почувствовав его опыт, отличный от твоего собственного. Представь себя Хьегой. Что ты чувствуешь? «Вседозволенность, — сразу приходит ответ — Власть. Она опьяняет меня. Я могу и я хочу воплотить в жизнь свои самые стремные, самые затаенные, загнанные глубоко внутрь, фантазии. Я хочу причинить боль и упиваться этой болью. Потому что это просто приятно. Жажда насилия, чистая, как слеза». Нет, этого мало. Глубже. Что на самом деле ты чувствуешь? «Одиночество». Легкий холодок по коже — вот оно, нашел. Точка давления. То, что можно использовать. Давай, дальше. «Одиночество. Я ощущаю, что мои насквозь больные фетиши — только мои. Мне не с кем это даже просто обсудить. Мне не с кем это разделить. Я один такой. Ни разу в жизни я не встречал понимания. А эта больная чревоточина — она меня жрет. Тихо, незаметно для окружающих. Я парень из хорошей семьи. Меня окружает дисциплина, закрытость и слишком нормальные люди. Я чувствую себя даже не изгоем, нет, хуже — подменышем. Плохо замаскировавшимся уродцем. Я ощущаю, как это — дурное, пагубное, разрушительное — зреет во мне день ото дня. И страшно боюсь, что однажды оно прорвется. И нет того предохранительного клапана, через который пар, накопившийся в этом перегревающимся котле, мог бы хотя бы тонкой струйкой выходить наружу. Что случается тогда? Котел неизбежно рванет. Я в ожидании этого взрыва провел долгие годы. И только мой самоконтроль смог растянуть это время на те самые годы, а не месяцы. Потому что самоконтроль мне тоже вбивали годами». Хорошо. Чего же тогда, учитывая все это, я хочу? «Я хочу не быть единственным, кто это испытывает. Я хочу понимания. Я алчно жду его. Такого же, как я. Или того, кто хотя бы будет способен понять. Все, что я пережил и прочувствовал. Изнутри. И при любом убедительном намеке на подобное…» Бинго. Закончи мысль. «…я буду рад обмануться». Все эти процессы в мозгу Гена занимают какие-то жалкие секунды. Он смотрит в глаза Хьеги. И понимает, что угадал верно. Холодное чтение, анализ, зеркальные нейроны, плюс вдохновение — это первый шаг. Второй — подтверждение гипотезы. Эмпирическое. «Если хочешь выжить или хотя бы растянуть время своего существования — тебе нужно концентрироваться не на том, что тебе нужно от него. А на том, что ты можешь ему предложить. В конце-концов, самое важное — найти главные мотиваторы человека». Влияние — это не заставить кого-то хотеть того, что хочешь ты. Или хотеть того, что он и так уже хочет. Влияние — это показать, что именно ты можешь ему это дать. И что же потом? «Говори с ним. На его языке». Поэтому Ген облизывает кончик бамбуковой палки. Страшно измученный, он чуть улыбается уголком губ. Язык Хьеги — это язык действий. Сложно было бы этого не заметить. Поэтому он подается вперед. «Я — такой же, как ты. Я тебя понимаю. И если ты сейчас убьешь меня — ты всего этого лишишься». А теперь — аккуратно. Как на рыбалке. Сначала жертва должна клюнуть, нельзя дернуть леску слишком рано. Любая наигранная похоть разрушит магию. Он не поверит. Потому — аккуратно, по полутонам. — Я понял. Хорошо. «О, я действительно понял, Хьега-чан».