Божество

      Чем ближе время подходило к назначенному часу, тем страшнее становилось Архонту. Юноше безумно хотелось развратного секса, он желал поскорее выплеснуть все негативные эмоции, что так долго копились в нём, но он боялся заниматься таким на трезвую голову. Бард изголодался по так называемым играм с рыцарем, в которых они могли отойти от своих привычных ролей и показать своё истинное лицо, но он прекрасно понимал, что чувство вины перед покойным другом будет сжирать его изнутри сразу же после ухода мимолётной эйфории, сопровождаемой долгожданным облегчением. Стоит ли это того? Был бы на этом острове алкоголь, Архонт бы мигом растворился в омуте сладкой похоти, не боясь последствий, а не размышлял бы об этом, рассматривая в зеркале отражение симбиоза, которому было бы лучше вообще никогда не существовать, в зеркале.       Его растерянный взгляд зацепился за тонкую шею, что уже не была покрыта следами от ногтей магната. Бард нервно сглотнул и, стоило ему только прикоснуться к нежной коже тыльной стороной холодных пальцев, как с его дрожащих уст сорвался сдавленный стон. —Ах, Мастер Дилюк… — прошептал тот, проведя линию от верхней части его изящной лебединой шеи до яремной впадины. По телу бегло пробежались приятные волны возбуждения, что накрывали юношу с головой всякий раз, когда он вспоминал об инциденте в госпитале. Архонту было стыдно фантазировать о том, как Рагнвиндр с силой сжимает его шею, параллельно втрахивая миниатюрное тельце в мягкий пол палатки с такой силой, что у барда ноги разъезжаются и дрожат, но он ничего не мог с собой поделать. Венти уже несколько дней до изнеможения надрачивал на призрачные фантасмагоричные образы, что возникали в его разгорячённой голове, не в силах прекратить поддаваться соблазну быть задушеным чуть ли не насмерть. Дурманящие разум похоть и возбуждение граничили с плавящими мозг омерзением и стыдом. Эта ядрёная смесь прочно засела в голове барда, не давая ему спокойно жить. Тошнота подкатывала к горлу Венти каждый раз, когда он вспоминал, как Дилюк бессовестно лапал его во время их первого поцелуя, пороча такой прекрасный момент, но одновременно с этим его заводила такая ситуация. Эти противоречивые чувства разрывали Архонта изнутри, он не мог понять что ему делать дальше. Стоит ли ему продолжать общение с Рагнвиндром? Дилюк подходил Венти по всем параметрам, но эта его внезапная вспышка агрессии… Не навредит ли он юноше за рамками их садо-мазохистких отношений? Венти вздрогнул. Рано ещё об этом думать! Сначала нужно хотя бы уговорить магната на эксперименты с эротической асфиксией, подчинением, унижениями и прочими извращениями в постели, не каждый ведь на такое согласится. Барду очень хотелось повторить этот незабываемый опыт удушения снова, но он ведь не мог просто так заявиться к магнату и рассказать ему о том, какое странное впечатление на него произвел этот неловкий случай. Не смотря на то, что Дилюк проявлял к Венти явный сексуальный интерес, Архонт не хотел забегать вперёд, боясь, что его посчитают слишком легкодоступным. Можно, конечно, не заморачиваться и попросить об этом Кэйю, но тот вряд ли согласится. У рыцаря, как и у самого барда, не было вообще никакого желания брать на себя роль садиста, ему хотелось скорее некоего наказания. Просто так. Ни за что. Кэйа обожал боль и унижения, которые с особой любовью доставлял ему Венти, ему не нужны были поводы для садо-мазохистких игрищ, ему хотелось лишь ощутить обжигающий удар плети на своей коже или горько-солоноватый привкус во рту, а вот самому Архонту нужна была именно кара за свою ничтожность, как Бога, как друга, как личность, от самого процесса унижения он вряд ли бы получил удовольствие, хотя кто его знает… В любом случае, Венти чувствовал себя виноватым перед Кэйей, по логике первого второй был просто обязан выместить на нём всю свою злобу. Архонт прекрасно понимал, как сильно Альбериха задевало его безразличие, как тот ревновал и злился, когда видел своего возлюбленного рядом с Дилюком, как чувствовал себя использованным после очередного побега Венти, но бард не мог найти в себе силы поговорить об этом. Вдруг он только испортит их отношения этим разговором? Если честно, то они держались лишь на неопределенности. Ещё слишком рано вносить ясность, возможно Венти побеседует с Кэйей о своих чувствах после того, как достаточно сблизиться с Дилюком. Пока что Архонту было легче просто стать временной грушей для битья, чем объясниться.       Бард ещё раз взглянул в небольшое зеркальце на изогнутой ножке, поправил причёску и поспешил к центральному острову. Наверное шашлычки уже готовы… М-м-м, поскорее бы попробовать их! Венти толком и не помнил, как добрался до перевала, его мысли были заняты лишь наивкуснейшим птичьем мясом, а очнулся он только тогда, когда столкнулся взглядами с Кэйей. Тот оценивающе смотрел на свою любимую рубашку, что болталась на чужих худощавых плечах. Венти знал, что Кэйю такое заводит, поэтому специально надел именно её. Но это, конечно же, не было единственной причиной кражи чужой одежды. На вечеринку, очевидно, стоило как следует нарядиться, а в вещах рыцаря, что так любил носить экстравагантную одежду, которая притягивала к себе заинтересованные взгляды окружающих, запросто было можно было найти что-нибудь подходящее для такого мероприятия. Бард прекрасно понимал это, поэтому решил позаимствовать рубашку любовника, ведь с собой у него было не так уж и много одежды. Ох, как же Кэйе нравилось, когда Венти без спроса надевал его вещи, оставляя на них свой запах! Бежевая рубашка с замысловатым узором, накинутая поверх чёрной майки, еле держалась на тонких плечах Архонта, казалось, что ещё чуть-чуть и она непременно спадёт, но та совсем не хотела этого делать, будто нарочно дразня Альбериха.       Венти хотел было направиться прямиком к Кэйе, который во всю был увлечён готовкой, но вдруг заметил барную стойку. Как же всё-таки хорошо, что Алиса не забыла и про неё! Сердце барда поразил неописуемый восторг, сопровождаемый долгожданным облегчением. Наконец-то! Наконец-то он выпьет спустя столько времени! Архонту больше не придётся мучиться от сжирающей его сердце ненависти к самому себе, а точнее к своей неудержимой похоти, безответственности и трусости. Выпьет и сразу станет легче. Забудет и про усопшего барда, и про инцидент в госпитале, и вообще про всё, что тревожило его в течении всего отпуска. Для усиления эффекта надо бы ещё и уединиться в палатке с Кэйей, вот тогда голова Венти уж точно окончательно опустеет…       Заметно повеселевший бард тут же метнулся к барной стойке, проигнорировав подзывающего его к себе рыцаря. —Мастер Ди… —Алкоголя нет, — холодно произнёс магнат. —Вроде аристократ, а такой грубиян! — возмутился Венти, поражаясь проницательности Дилюка. С лица барда мгновенно исчезла натянутая до ушей улыбка, ведь на него снова навалился страх перед сегодняшним вечером. Эх… — Вообще-то я хотел спросить как Вы себя чувствуете, а Вы сразу про алкоголь… Я не такой беспробудный пьяница, каким Вы меня считаете! —Мне уже лучше, — промолвил Рагнвиндр, улыбаясь одним лишь краешком губ. — Решил вот немного поработать. —Вы совсем себя не жалеете, — опечалено вздохнул Архонт. — Вам бы полежать в госпитале ещё денёк. Завтра отлёт всё-таки. —Вечеринка без коктейлей — плохая вечеринка, сам понимаешь. А кроме меня здесь стоять некому, — объяснился Дилюк. — Кстати, хочешь чего-нибудь? Сегодня все напитки бесплатные. —Хм… Тогда заснеженный поцелуй? —Отличный выбор, — получив заказ, Рагвиндр тут же потянулся за бутылками молока и сока закатника, которые вместе с другими ингредиентами и инвентарём любезно оставила Алиса. Дилюк считал клоунством все эти трюки и жонглирования, но ради улыбки на миловидном личике своего объекта воздыхания он был готов показать небольшой цирковой номер с замешиванием коктейля. Взяв бутылки за горлышки, бармен скрестил руки и, разведя их в стороны, неожиданно высоко подкинул ёмкости с жидкостями над головой, чем вызвал испуганный вздох юноши, после чего те донышками приземлились на тыльные стороны его пальцев. Дилюк вновь тряхнул руками, подбрасывая бутылки так, чтобы те перевернулись в полёте, и снова взял их за горлышки. Вылив содержимое ёмкостей в шейкер, магнат хорошенько потряс получившуюся смесь, после чего перелил её в бокал и украсил всё это долькой спелого закатника, которую закрепил на стеклянном ободке. Дилюк всё же добился своего: Венти оценил его старания лучезарной улыбкой и парой звонких хлопков в ладоши. —Ох, этот вкус… — восхищённо произнёс Архонт, немного отпив. Ощутив на своём языке сладость фруктового сока, что пробивалась сквозь толстый слой молочной пены, словно росток сквозь лёд, он застыл в удивлении. — Да уж, Вы и вправду превосходный бармен, Мастер Дилюк. —Самый обычный, — неловко отнекивался Рагнвиндр, не в силах оторвать взгляд от изящной ручки Архонта, что крутил в ней полный бокал. Дилюка бросило в жар, когда он вспомнил о том, как впервые поцеловал её. Ох, миниатюрные кисти рук юноши буквально сводили магната с ума, заставляли всю его сдержанность и скромность мгновенно улетучиваться, превращая Рагнвиндра в безумца, что готов был чуть ли не вгрызаться зубами в эти прелестные ручки. — Чарльз намного лучше меня и в жонглировании и в приготовлении напитков. —Бросьте! Терпеть его не могу. И-и это вовсе не из-за того, что он отказывается продавать мне алкоголь! — слегка раздражённо произнёс Венти, отпив ещё немного. Однако его сведённые к переносице брови в миг вопросительно подскочили вверх, стоило ему заметить чужой тяжёлый взгляд на своей руке. Дилюк смущённо отвернулся, осознав, что его поймали с поличным, в ответ на что бард тяжело вздохнул, поставил бокал на барную стойку и отодвинул его подальше. Архонт кинул короткий взгляд за спину и, убедившись, что никому, впрочем, нет до них никакого дела, слегка дернул Рагнвиндра за рукав рубашки. — Только ненадолго. Дилюк опешил. Неужели ему не послышалось? Магнат вопросительно вглядывался в слегка порозовевшее лицо Архонта, что обеспокоено озирался по сторонам, боясь быть замеченным за чем-то столь безобидным. Надо же! Бард уже второй раз за день попадает в такую неловкую ситуацию. Архонту вроде как нравились все эти публичные лапания и пощипывания различных частей его тела, а точнее страх быть пойманным за этим, но чтобы полностью раскрыться ему всё же нужно было пригубить. Венти прекрасно понимал, что влечение Дилюка к его рукам это именно фетиш, от чего на душе его становилось мерзко, но некое слабое и почти неуловимое возбуждение от занятия чем-то подобным на публике все же потихоньку просыпалось где-то внизу.       Так и не дождавшись ответа на свой немой вопрос, магнат боязно коснулся тыльной стороны чужой ладони одними лишь кончиками пальцев. Окинув всех присутствующих взглядом, Дилюк осторожно накрыл ладонь Венти своими, словно пряча её от всего остального мира. Было бы здорово, если бы эти прелестные ручки принадлежали только ему, но этот чёртов рыцарь… Магнат рвано выдохнул носом, осторожно поднёс чужую белоснежную ручку к своим губам и замер. Что же он делает? Прямо у всех на глазах… И что, что никто совсем не обращает на них внимания! Дилюка смущало скорее то, что он занимался чем-то столь интимным в присутствии других людей, а не чьи-то взгляды. Однако на них всё же смотрели. Пристально. Со злобой и ненавистью.       Рагнвиндр не мог выйти из оцепенения. Дикий и совершенно безумный взгляд Дилюка цеплялся то за миловидную ручку, которую грубо сжимали его собственные ладони, словно пытаясь сломать, то за растерянное и до неприличия красное лицо юноши, что нетерпеливо ёрзал на барном стуле. Вскоре магнат, трясясь, словно умирающий осенний лист, что во время сильного ветра из последних сил держится за ветку впадающего в спячку дерева, всё же коснулся губами чужой руки. Он буквально рухнул на ладонь юноши губами, припал к ней со странным чмокающим звуком, сильно склонив голову, и тут же выпрямился. Дилюк, расплываясь в кривой ухмылке, вновь задрожал. Он сам не до конца понимал от чего. То ли от страха, то ли от стыда, то ли от какого-то другого странного и непонятного чувства, что пробирало его до самого мозга костей. Покашляв в кулак, Дилюк осторожно положил ручку Венти на барную стойку, а сам накрыл её своими ладонями. Тепло. Бард смущённо улыбнулся.       Неловкость вскоре улетучилась. Спустя пару минут Венти уже щебетал Дилюку о всякой ерунде полушёпотом, словно не хотел, чтобы кто-то ещё слышал их, а сам он внимательно смотрел на то, как магнат нежно поглаживает его миниатюрную ручку и с интересом слушает его рассказы о том, что тот ел на завтрак и как долго он подбирал одежду. Бард ёрзал на стуле и напрягал бёдра, стараясь унять накатившее на него возбуждение. На душе Архонта становилось мерзко от осознания того, что он воспринимает прикосновения Рагнвиндра к своим рукам так, как если бы тот трогал его половые органы. Дилюк тоже так считал. Только противно магнату становилось скорее не от того, что он делал это в общественном месте, а от того, что он позволял себе вытворять такое с мужчиной. Он, конечно, пытался представить Венти девушкой, а из-за возраста его физической оболочки выглядел тот довольно феминно, но получалось так себе. Эх, угораздило же магната положить глаз именно на юношу… Будь Барбатос Богиней, а не Богом было бы намного проще.       Альберих заметно напрягся, когда увидел, как Архонт подзывает Рагнвиндра к себе пальцем свободной руки и шепчет что-то ему на ушко. Дилюк покривил губы в прерванной попытке улыбнуться скорее не от самой сплетни, а от мягкого смеха Венти. Бард хотел было сказать ещё что-то, но, ощутив тяжёлую ладонь на своём плече, испуганно пискнул и вырвал свою руку из цепкой хватки магната. —Прошу прощения за то, что прервал вас, — с притворной доброжелательностью произнёс Кэйа, кинув злобный взгляд сначала на Дилюка, а затем и на Венти, что смущённо опустил голову. Рыцарь наклонился, чтобы быть ближе к безжалостно залитому краской лицу барда. Бесстыдник. — Шашлычки уже готовы, будешь? Иди ешь, пока не остыли. —Б-буду. — промямлил Архонт. Он взял в руки стакан с недопитым коктейлем и поспешил к столу, но, заметив, что Кэйа не сдвинулся с места, он оглянулся. — А т-ты? А ты почему не идёшь? —Я подойду чуть позже, — мягко произнёс рыцарь, улыбаясь. Он повернулся к магнату и тут же переменился в лице. — Иди, иди. Не задерживайся. А нам нужно поговорить. Венти нервно сглотнул и поспешил удалиться. О, Архонты, как же стыдно!       Альберих сел на нагретый барный стул, широко расставив ноги, и похрустел пальцами. Он хотел было уже начать высказывать своё недовольство, но брат опередил его. —Мда… — тяжело вздохнул Рагнвиндр, смотря на уходящего вдаль юношу. Он перевёл взгляд на собеседника и осуждающе посмотрел ему прямо в глаза. — Запугал ты его. Дилюк думал, что Венти смутился именно из-за того, что их отвлекли во время их совместного удовлетворения фетишей друг друга, он считал, что будь на месте рыцаря кто-нибудь другой, бард бы не менее смущённо и испуганно убежал прочь. Однако свалить всё на ревность Кэйи и обвинить его в создании столь неловкой ситуации было намного легче и полезнее для разрушения отношений этих двоих. Рагнвиндр давно уже понял, что Альберих ужасный собственник. Но Дилюк был прав лишь наполовину. Да, рыцарь ревновал и всеми силами пытался не дать своему возлюбленному сблизиться с магнатом, именно поэтому он подошёл к ним, но барду всё же было важно то, что заметил их именно Кэйа. Венти чувствовал себя изменщиком. Они просто любовники, а это значит, что Архонт имеет право иметь сколько угодно других сексуальных партнёров на стороне, но Альберих всякий раз выставлял это как нечто ужасное. Даже в этой ситуации он с некой угрозой, что была скрыта за привычной ему лживой доброжелательностью, разогнал их. Венти было ужасно стыдно перед Кэйей, он чувствовал, что обидел его, хоть и головой понимал, что в этой ситуации виноват лишь Альберих и его неуместная ревность. —Я? Запугал? — недоумевающе спросил Кэйа. — Не говори ерунды. —Посмотри до чего ты довел, — Дилюк кивнул головой в сторону опечаленного юноши, который задумчиво вглядывался в тарелку с едой, склонив голову. Альбериху тут же стало ужасно стыдно. Бард ведь так ждал сегодняшнего пиршества, а рыцарь испортил его… — Думаешь я не понимаю, что ты пытаешься огородить Венти от меня? Ты же только ему хуже делаешь. Прекращай это. То, что вы с ним вместе выпиваете по пятницам, ещё не значит, что он обязан общаться только с тобой. —Начнём с того, что мы не просто собутыльники, — ответил рыцарь, слегка наклонившись вперёд. — А закончим тем… —Тем, что все об этом прекрасно знают? — перебил Рагнвиндр. Альберих вопросительно вскинул одну бровь. Чёрт! Он ведь совсем не это имел в виду! — Знаешь, Кэйа, твоя излишняя ревность слегка странна. Похоже вы с ним и вправду не просто собутыльники и даже не просто близкие друзья… —Да как ты..! Прекрати говорить об этом! — вспылил рыцарь, чувствуя, как его живот начинает крутить от внезапно навалившегося на него страха. Чёрт, чёрт, чёрт! Похоже другие и вправду начали догадываться о необычных отношениях между Кэйей и Венти. Если барду было плевать на то, что о нём подумают, то рыцарь очень переживал по этому поводу. — А может ты сам этого… Н-ну… Н-ну, того! Где это видано, чтоб мужик мужика по руке гладил?! —Где это, интересно, видано, чтоб мужик мужика за ляжку щипал? Или это другое? — передразнивал магнат, сохраняя присущую ему холодность. Всё же Альберих совсем не мог контролировать себя, когда выпивал, он бессовестно лапал юношу за пухлые ляжки, что так привлекали его, всякий раз, когда они оба сидели за барной стойкой в очередной пятничный вечер. Не то, чтобы Венти был против, иногда он сам призывал его к действию, задирая штанину коротких шортиков и демонстрируя оголённую бледную кожу, что не была покрыта тонкой тканью чулка. Кэйа и подумать не мог, что в суете, которая вечно царила в таверне, кто-то всерьёз обращает внимание на подобное. Тем более бармен! Его дело обслуживать клиентов, а не подглядывать за ними. — Кстати, знаешь ли ты про слушок, который о вас ходит? Я слышал, как Отто говорил Хоффману о том, что… — Не знаю и знать не хочу! — бросил рыцарь, поспешно ретировавшись. Какой позор! И зачем он вообще подошёл к ним? Кэйа хотел отстоять свою честь, как мужчины, но ему, похоже, никогда не отмыться от звания рогоносца. Жалкий куколд.       Альберих подошёл к столу и сел на пустующий стул, который стоял подле поникшего Архонта. Рыцарь, боясь острой реакции барда, молча вглядывался в его миловидное личико, на котором уже не сияла столь полюбившаяся Альбериху улыбка. Венти, заметив, что Кэйа смотрит на него, чисто ради приличия взял в руки шампур и откусил небольшой кусочек мяса. Было, конечно, как и всегда, вкусно, но бард совсем не чувствовал ни радости, ни удовлетворения. —Ты злишься? — почти что шёпотом произнёс рыцарь. —Немного. — ответил Венти, проглотив с трудом пережёванную пищу. Аппетит как рукой сняло, но вновь обижать Кэйю юноше не хотелось, тот ведь так старался, когда готовил… —Слушай, вечером… — рыцарь замолчал, окинув взглядом всех присутствующих. Уж чересчур шумно они веселились, не обращая никакого внимания на любовников, казалось, будто только над этими двумя нависло облако бесконечных сожалений и обид, о которых они всё никак не могли друг другу рассказать. — Этим вечером я бы хотел… Ну… Я так некрасиво повёл себя и одних извинений явно не достаточно… В общем, ты понял… Альбериху было ужасно неловко просить о подобном, но он чувствовал, что был просто обязан загладить вину именно таким способом. Рыцарь считал, что он был достоин самого жестокого наказания от барда, ему хотелось, чтобы юноша поскорее уже указал ему на его место, перед этим хорошенько потоптавшись на его достоинстве. — Я не в настроении, — холодно произнёс Архонт, откусив ещё немного. Венти видел и плеть, и кляп, и прищепки и ещё кучу всего, пока рылся в вещах Кэйи в поисках подходящей накидки, но он до последнего надеялся на то, что используют это всё именно на нём. Как глупо! Альберих никогда не окажется втянутым в подобное и Архонт это прекрасно понимал, но признавать не хотел. Хотя… Может Венти всё-таки попытается уговорить его? Альберих наверняка очень зол из-за произошедшего у барной стойки, почему бы ему не выпустить пар на Архонте? Но юноша боялся просить рыцаря о подобном в такой обстановке, возможно Архонт расскажет ему о своём постыдном желании тогда, когда они останутся наедине, может быть Альберих согласится? — Нет, мы, конечно, могли бы, но без всей этой излишней жестокости. Просто. Как обычно. Кэйа протяжно выдохнул носом. —Ладно. Я не стану упрашивать, — произнёс тот, зацепившись взглядом за свою излюбленную бежевую рубашку, которую Венти решил позаимствовать. Рыцарь уже предвкушал то, как в порыве страсти будет стягивать накидку с барда вместе с другими вещами… Или лучше оставить её? Альберих только сильнее завелся, представляя, как Архонт скачет на его члене в одной лишь расстёгнутой рубашке, которая то и дело норовит сползти с узких плеч. Кхм… Нет, Кэйе, конечно, намного больше хотелось бы чего-то жёсткого, но раз Венти против, то ладно. Рыцарь надеялся, что они смогут успокоить друг друга хотя бы через секс, раз уж никто из них не решается предложить поговорить. Сегодня Альберих постарается быть предельно нежным, как бы извиняясь за своё отвратительное поведение, чувственные поцелуи и долгие предварительные ласки уж точно поднимут Архонту настроение. — Вкусно хотя бы? Юноша кивнул. Он вновь взял в руки шампур, подхватил зубами надкушенный кусок мяса и стянул его со шпажки. Птичий шашлычок был невероятно мягким и сочным, буквально таял во рту. Кэйа с восхищением смотрел на то, как Венти медлительно пережёвывал его, пытаясь выдать отсутствие аппетита за растягивание наслаждения, чуть приоткрывал рот, демонстрируя разорванные, а затем снова склеенные между собой слюной волокна. Проглотив мясо, Архонт перешёл к фруктам — самой любимой его части этого блюда. На этот раз на шампур были нанизаны несколько долек закатника и яблока. Бард снял одну из них зубами и принялся жевать. Столь странный запах фруктов всё ещё оставался загадкой для Архонта, ведь на вкус они были практически такие же, как и обычные, но отдавали какой-то излишней сладостью, а пахли чем-то жаренным. Альберих никогда не рассказывал никому о том, что именно он добавляет в свои фруктовые шашлычки, ведь он считал их своим фирменным неповторимым блюдом.       Кэйа, быстренько опустошив свою тарелку, пристально смотрел на Венти, что неохотно поедал уже слегка подостывшие шашлычки. Однако сам Альберих считал, что Архонт так медленно жуёт только из-за того, что блюдо получилось невероятно вкусным, а сам юноша пытается как можно лучше распробовать его. Венти было ужасно неловко из-за липкого взгляда Кэйи. Эта ситуация почему-то напомнила барду их первый акт гастрономического фетишизма. В тот вечер юноша точно также стыдливо отводил глаза, медленно жуя своё кушанье и с омерезнием вслушиваясь в чужое сбившееся дыхание. Венти слегка удивляло то, что со временем он перестал испытывать отвращение, участвуя в подобном, хотя раньше на него накатывали рвотные позывы, из-за который невозможно было нормально поесть.       Альберих нервно ёрзал на стуле и теребил в руках мятую салфетку не в силах оторвать взгляд от рта Архонта. Рыцарь жалел, что ели они не наедине, ведь ему так хотелось ощутить чужую миниатюрную ладонь на своём налитом кровью члене, что болезненно упирался в грубую ткань брюк. Венти часто дразнил Кэйю во время трапез, поглаживая бугорок на его штанах, но Архонт принципиально никогда не заходил дальше, пока Альберих не сгорит со стыда, упрашивая юношу подрочить ему.       Рыцарь окинул взглядом всех присутствующих, что практически в полном составе сидели за столом. Мда, слинять незамеченным вряд ли получится… Он вздрогнул, когда столкнулся взглядом со своим братом, который всё так же стоял за барной стойкой, и тут же повернулся обратно к барду. —Венти… — жалобно произнёс Кэйа, потянув за край его рубашки. — У меня тут… Проблема… —Что такое? — спросил тот. Как только бард увидел раскрасневшееся лицо рыцаря, его взгляд тут же упал на брюки Альбериха. — А, ясно. Хочешь уйти? Кэйа кивнул, стыдливо отводя глаза. —Но я не знаю как… — прошептал рыцарь, наклонившись к уху барда. — Кто-то наверняка спросит почему я ухожу так рано. Что мне ему сказать? — А раньше ты об этом подумать не мог? — Я не ожидал, что у меня будет такой сильный… Ну… Кэйа не мог понять почему ему так нравилось наблюдать за тем, как кто-то ест… Как ест Венти. С недавних пор Альбериха возбуждал лишь этот юноша, если бы он не сидел здесь, то и этой неловкой ситуации бы не было. Когда рыцарь обнаружил у себя столь странное пристрастие к созерцанию поглощения пищи всякими миловидными девушками и юношами, он почувствовал себя просто конченным психом. Был период, когда Альберих перестал посещать таверну вообще, ведь помимо алкоголя там подавали ещё и различные закуски, а это означало, что кто-то да будет есть на глазах у Кэйи. Рыцаря одолевал каменный стояк, стоило ему только представить, как кто-нибудь достаточно милый и симпатичный с удовольствием поглощает что-нибудь достаточно вкусное и питательное. Но благодаря внезапному появлению Венти Кэйа со временем перестал обращать внимание на других людей, занимающихся естественным процессом питания, он переключился на наблюдение только за этим худощавым юношей. Рыцарь ещё очень давно заприметил забавного барда, что часто посещал таверну. Этот мальчишка всякий раз слёзно умолял бармена налить ему, но тот всё отказывал, ссылаясь на то, что Венти якобы ещё слишком юн, да и денег у него, как правило, не было. Тогда бард взбирался на пустующий столик и начинал заливаться пением, надеясь на то, что кто-то кинет ему пару монеток или нальёт немножко вина. Рыцарь пристально глядел на подуставшего юношу всякий раз, когда тот закусывал алкоголь мясом или фруктами. Ел тот на удивление очень неаккуратно, словно из лесу вышел, однако это наоборот привлекало Альбериха. Однажды, когда Кэйа наблюдал за кушающим мальчиком, он вдруг почувствовал странное, но такое приятное щемление в сердце и в миг всё понял. На него тут же накатил необъятный ужас. Рыцарь пообещал себе больше никогда не привязываться к людям, но сам он вдруг осознал, что последние несколько недель он постоянно думает лишь о барде, о том, как тот ест и о его милом личике. Но ведь Кэйа даже имени его не знал! Можно ли тогда назвать это чувство зарождающейся симпатией? Альберих не считал влечение к юноше чем-то исключительно эротическим, ведь тот больше размышлял о том, какое имя мог бы носить этот симпатичный молодой человек, чем бы он мог увлекаться помимо пения и игры на лире, почему он так внезапно оказался в этом городе, чем о том, как бы ещё можно было бы использовать его ненасытный ротик, что так сексуально поглощал закуски к вину. Если честно, то рыцарю больше хотелось накормить столь омерзительно худого барда, чем трахнуть его. Альбериху было больно смотреть на то, насколько этот мальчишка тощий, Кэйе всё казалось, что тот вот-вот упадёт в голодный обморок и растворится в крепких объятиях Безносой. Но для того, чтобы покормить, нужно было познакомиться… Рыцарь начал собирать информацию о барде, чтобы иметь хоть какое-то представление о том, кто он вообще, собственно, такой, однако практически ничего нового о мальчике он не узнал. Никто понятия не имел, как давно и зачем он прибыл в Мондштадт. Ничего не добившись, Альберих всё же решился познакомится с загадочным юношей и поговорить с ним с глазу на глаз, что стало одновременно самым лучшим и самым худшим решением в его жизни. Вскоре они сдружились. Кэйа, слегка перебрав, с горяча разболтал новоиспечённому приятелю о своём фетише и кое-как уговорил Венти помочь ему с воплощением своих грязных фантазий в жизнь, пообещав барду представлять на его месте свою симпатичную коллегу, однако Альбериха всё же интересовал сам юноша. Сначала такие посиделки за обеденным столом действительно были лишь взаимной дружеской помощью, но затем переросли в прелюдию перед сексом. Появление Венти в жизни Кэйи действительно утихомирило его пыл, ведь бард теперь был единственным, чей аппетит заботил рыцаря, до чужих желудков ему уже не было дела. Стоит ли Венти гордится тем, что у Кэйи теперь встаёт только на него? —О, Архонты, ты безнадёжен… — тяжело вздохнул бард, прикрывая своё лицо рукой. Он почему-то тоже вспомнил о том, как они пришли к регулярным занятиям гастрономическим фетишизмом. С Кэйей было хлопотно, но Венти всё же был рад тому, что ему достался любовник с таким странным предпочтением. — Ну, скажи, что у тебя заболел живот, а сам жди меня в палатке. Я подойду чуть позже. —А что мне делать с… с н-ним? — еле слышно произнёс Кэйа, чувствуя, что он вот-вот умрёт со стыда. —Прикроешь моей рубашкой, — бард положил шампур на тарелку. — Мда… и почему ты такой извращенец?       Рыцарь, не в силах терпеть распирающее его изнутри возбуждение, наконец-таки подал голос. —Ох, что-то живот крутит… — жалобно простонал Альберих, склонившись. — Я, наверное, пойду. —Капитан Кэйа? Вам дать лекарство? — обеспокоенно спросила Барбара, заглядывая в свою сумку. — У меня как раз есть травы для облегчения болей в желудке. Я могу приготовить Вам целебный отвар. —Не стоит. — отмахнулся рыцарь, неловко улыбнувшись. — Я немного полежу и всё пройдёт. —О, так ты в палатку? — спросил Венти, скидывая с себя чужую рубашку. Он протянул её Кэйе, хитро щурясь. — Захвати её с собой. Что-то жарковато здесь. Альберих несколько секунд завороженно смотрел на оголённые плечи Архонта, на которых маленькими пятнышками красовались бледные-бледные веснушки, что наскакивали одна на другую, но, вспомнив, что ему следует как можно скорее уйти, поспешил ретироваться, прикрывшись накидкой.       Кэйа заглянул в палатку, внимательно окинул взглядом тёмные силуэты их личных вещей, снял обувь и вошёл внутрь. Рыцарь, переполняемый отвращением к себе, сел на мягкий пол и уставился на рубашку, которую держал в руках. Альберих прикрыл глаза и нежно потёрся о предмет одежды щекой, нарочито медленно втягивая приятный запах носом. Рыцарь задрожал всем телом и прижал шёлковую рубашку к сердцу, с рвущей его душу теплотой вспоминая все те многочисленные моменты их совместных с бардом объятий. Такой милый, такой мягкий… —Венти… — тихо-тихо произнёс Кэйа, словно боясь, что кто-то может его услышать. Как жаль, что Архонт позволял себе таять и в чужих обезображенных ожогами руках тоже. Альберих не мог простить этого им обоим, обида и ревность сводили его с ума, но он продолжал молчать об этом. Он о многом молчал. Кэйе было проще напиться вусмерть, проплакать все глаза, в полном одиночестве лёжа на холодном полу коридора собственной квартиры, подставить свою спину под плеть в конце концов, чем рассказать кому-то о своих переживаниях. Он — Капитан кавалерии, Сэр Кэйа, рыцарь Ордо Фавониус, хороший мальчик и, в конце концов, мужчина. Ну разве такому, как он, позволено быть размазнёй? Альбериха охватывал необъятный ужас, стоило ему только подумать о том, что кто-то может прознать о его способности испытывать боль и печаль.       Кэйа вновь прислонил рубашку к своему лицу, прикрыл глаза и шумно вдохнул носом, наслаждаясь прекрасным ароматом, что представлял собой смесь из въевшегося в ткань мужского парфюма, горьковатого пота и едва уловимой затхлости завалявшейся одежды. Оказалось, что фраза про жару не была просто предлогом снять с себя накидку, Венти действительно запарился и от его рубашки и вправду едва ощутимо пахло потом. Рука Альбериха медленно поползла к молнии на брюках, расстегнула её и вывалила наружу обливающийся предэякулятом член. Рыцарю было ужасно стыдно за то, что он всерьёз возбуждался от вдыхания запаха одежды барда. Архонт источал просто необыкновенный аромат, запах любых его выделений действовал на Альбериха, словно афродизиак. Хотя… Если честно, то Венти сам по себе был одним большим фетишем Кэйи. Рыцарь обожал в нём все: и его миловидное личико, и его ярко-зелёные глаза, что были слегка солоноваты на вкус, и его утончённые кисти рук с изящными тонкими пальцами, и его длинные гладкие ножки с миниатюрными ступнями, и всю ту бескорыстную заботу, которой Архонт редко, но всё-таки одаривал Альбериха.       Рыцарь вновь глубоко вдохнул носом и принялся вяло поглаживать свой требующий ласки член, мучительно ожидая прихода своего горячо любимого садиста, который наверняка жестоко накажет своего любовника за то, что тот посмел поддаться похоти и подрочить в его отсутствии. Кэйа только сильнее возбуждался, представляя, как разъярённый Венти больно наступает на его толстый член своими маленькими ножками или грубо сжимает волосы Альбериха, запрокидывая его голову назад и плюя ему на лицо. А, точно, Архонт ведь сказал, что он не в настроении… И так всегда! Рыцарь скучал по тем временам, когда бард мог просто взять и без всякой на то причины жестоко отхлыстать его кнутом для верховой езды или заставить замереть в одной позе, приказав тому изображать предмет мебели. Кэйа хорошо помнил тот день, когда Венти впервые попросил его о смене ролей. Альберих, представив покрытого синяками Архонта, конечно же, отказал ему, но тот всё не унимался. Бард чуть ли не каждый день подходил к рыцарю с этим вопросом. Всё ещё. Кэйа боялся, что Венти сейчас вломится в палатку и снова начнёт слёзно умолять того наказать его. И Альбериху было за что! Рыцарь даже часто фантазировал о подобном, ненавидя себя за столь грязные мысли, но приступить к действию не решался.       Кэйа глухо простонал и прекратил двигать рукой. Оттягивал оргазм. Фу, до чего же Альберих омерзителен! Всерьёз дрочит на ношенную одежду Архонта, при этом представляя, как тот наказывает его, заставляя слизывать пот с его тела.       Переведя дух, Кэйа вновь принялся надрачивать свой обмазанный предэякулятом член, что уже был готов взорваться и забрызгать семенем эту несчастную рубашку. Вдруг рыцарь остановился. Он почему-то подумал, что непременно выведет барда из себя, если примет какую-нибудь развратную позу. Альберих снял с себя всю одежду, широко раздвинул ноги и вновь принялся ласкать свой член. На этот раз он просто поглаживал его, боясь кончить раньше времени. Кэйа хотел, чтобы Венти поймал его за таким непристойным занятием с поличным. Ну, возможно бард передумает и всё-таки накажет рыцаря, увидев такую непристойную картину… Альберих надеялся на это.