Пташка

Состояние Атанасии ухудшалось. Воспоминания минувших лет продолжали терзать ее рассудок каждую ночь, бредя старые раны. По ночам, когда гарем засыпал, голоса начинали становиться всё громче и громче, срываясь на душераздиращий крик. Они сводили с ума, измываясь над остатками светлой памяти принцессы. Некогда серые сны превратились в кошмары, переполненные искаженными образами прошлого. Холодные, бездушные лица людей, которых она когда-то любила походили больше на искусных кукол. Яркие глаза, ставшие пустыми стекляшками трескались по спирали на радужке. Они ненавидели… Так искренне. Атанасия знала за что ее все ненавидят, помнила почему они не чувствовали злости за те грязные оскорбления, которыми бессовестно бросали в нее — но прятала обиды и боль так глубоко, что кажется забыла, что умеет чувствовать что-то кроме пустоты и натренированного чувства стыда за то, чего она не делала. «Почему же так невыносимо испытывать обиду?» — постоянно спрашивала себя принцесса, прижимая руки к израненному сердцу. Каждое слово как раскаленная игла проникали внутрь, поражая мягкие ткани, оставаясь там как воспаленный гнойник. Сначала больно, хочется разодрать и без того тонкую кожу, но со временем привыкаешь, терпишь, не обращая внимания на саднящую боль. Но в этот раз, кошмар оказался намного тяжелее, чем она могла ожидать. Перед ней оказался отец. В тронном зале, сидя на золотом троне, он выглядел устрашающе. Атанасия всегда боялась попасть в его немилость и уж тем более, предстать перед ним, не как дочь, или хотя бы принцесса, а как настоящая преступница. Она благодарила герцога Альфиоса, что тот, без участия Его Величества выбрал меру наказания и немедленно привел ее в исполнение. И стоя перед ним на коленях, выслушивая приговор, отец слегка приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, она проснулась. Промокшая в собственном поту, перепуганная и потерянная. Ее трясло от ужаса. Спать не хотелось. Она боялась, что если закроет глаза хоть на секунду, она услышит то, чего боялась услышать от него всю свою жизнь. Она не выдержит этого, не перенесет, даже находясь в собственном бреду — услышать эти слова было невыносимо. Тихонько выскользнув из кровати и обойдя чужие койки, чтобы не разбудить, Ати сбежала из дворца. Прибежав в ближайший сад, откуда убрали охрану, переведя ее на внешние стены, она спряталась за одну из изгородей, переведя дух. Теперь, внутри гарема присутствовали лишь несколько охранников, а патрулем занималась прислуга, в основном женщины. В том числе, были пересмотрены обязанности некоторых «служанок» и наложниц. Из-за их свободных передвижений по дворцу и территории прилегающие к нему, Хранитель покоев посчитал это злостным нарушением правил и порядков гарема и строго наказал нескольких калф и евнухов. Теперь, все дела и обязанности проходили строго в гареме через хранителя покоев. Если появлялась нужда в помощи в других дворцах, евнух выбирал девушку и самолично ее провожал и забирал по завершению работы. Изменились и уроки. Вместо бессмысленных повторений и заучивания простых слов «да» или «нет», и тому подобного, наложниц учили языку, математике. Давали изучать литературу, игре на музыкальных инструментах и рисованию. И если Ати с наслаждением и некой отдушиной посвящала себя урокам, то остальные девушки с большим трудом могли показать какой-никакой прогресс в обучении, из-за чего часто получали нагоняй от учителей. Сначала Атанасия не придавала этому должного значения, беспокойся лишь о том, что начала слишком сильно выделяться и проявлять себя, поэтому делала глупые ошибки, стараясь учиться всему в темпе других наложниц. Но после того, как бурное общение за обедом, сменилось на молчаливое ковыряние в еде, попутно перешептываясь о пройденном уроке, она поняла, что привычная рутина переходит в нечто нагнетающие. Они были напуганы. Они не знали, что с ними будет, если они не смогут сдать экзамены и не пройдут экзамен через несколько месяцев. Атанасия с ужасом могла себе представить, что ждало их, если они не смогут подготовиться. Но старалась не думать о плохом и сконцентрироваться на насущном. У нее не оставалось выбора, кроме как сдаться и постепенно начинать использовать свои знания, чтобы помочь остальным наложницам. Из-за того, что управление гаремом кардинально изменилось, план обучения также потерпел серьезные изменения. Евнухи вместе с учителями были удивлены тем, какие результаты требовал за короткие сроки хранитель покоев, но оспорить его решение не могли. Что же тогда им оставалось? Ужесточить условия обучения, чтобы вынудить преуспевающих в учебе наложниц помогать другим делать успехи. Таких в гареме было несколько: Ати, Хлоя и еще несколько наложниц из привилегированных семей Сиодон. Вынуждать наложниц более высокого происхождения помогать другим было довольно странной мерой для решения назревавшей проблемы, хоть и могло дать хороший результат. Атанасия знала по разговорам слуг, что уволенных, немедленно высылали из дворца, не заплатив и медной монетой за их труд. Дальнейшая судьба каждого из них была неутешительной из-за подпорченной репутации и «рекомендательного» письма. Для нее оставалось загадкой, почему в этот список не попала калфа, которая явно отбрасывала тень на все происходящее до появление хранителя покоев. «Разве, не в этом ли смысл — отбирать более изворотливых и умных, которые смогут завладеть вниманием повелителя? Те, кто не может быстро приспосабливаться к условиям жизни в гареме и в целом во дворце должны были бы его покинуть… Остались бы те, кто мог бороться за статус матери наследника» — подумала она тогда. Домашнее задание из рук вон ни у кого не шло, кроме небольшой компании наложниц во главе которых была Хлоя — что и понятно, девушка из аристократической семьи Сиодон знала все это с ранних лет, ей не нужно было напрягаться и зубрить учебник, как многим. Сидевшие рядом наложницы, по нескольку раз повторяли строчки, ошибаясь то в ударении, то в правописании. Не вытерпев очередное исковерканное слово, Ати неловко подошла и поправила их, объясняя на понятном им языке, как правильно это читать и писать. — Ати, ты разговариваешь на сиодонском? — Ты и на священном языке умеешь разговаривать?.. — Подожди-подожди, ты изучала философию?.. После этого, ее обеды превратились в полноценные уроки. Девушки, что держались группами из-за языкового барьера, так воодушевились, узнав, что среди них есть столь просвещенный человек, понимающий о чем они все говорят. Что так сумбурно, порой перебивая друг друга, заваливали ее вопросами по учебе, попутно прося помощи в решении домашнего задания. И Ати не отказывала, вежливо помогая и объясняя, что да как. Со временем, наложницы запоминали и уже самостоятельно тренировались между собой разговаривать на сиодонском. Они радостно лепетали, приходя и хвалясь ей своими результатами. Атанасия лишь кратко улыбалась, хваля за старания. Ати прекрасно понимала, что это может ей хорошенько аукнутся, и уж точно, не ответной помощью. Она была уверена — некоторым девушкам, совершенно не нравилось ее поведение, особенно Хлое. Но Хлоя, как и некоторые наложницы, равнодушно отнеслась к происходящему. Словно не замечала того, что творилось у нее прямо под носом. Как оказалось позже, изменение в отношении к Ати, произошли именно из-за Хлои и ее доноса о случившемся в саду Хранителю покоев. Атанасия интуитивно потерла щеку, вспоминая, как тем же вечером, после изнурительной работы на кухне, рассказала о случившемся калфе, желая огородить других наложниц от возможной опасности. Она подробно рассказала как выглядит преступник, как его зовут. Но умолчала об одном — что произошедшая неприятность случилась с Хлоей. Боясь, что это станет причиной ее изгнания из гарема, она решила соврать и рассказать так, будто бы, это случилось с ней. Но вместо того, чтобы принять хоть какие-то меры, калфа разъяренно накинулась на нее, оскорбляя. Ати не сразу поняла, что женщина явно была напугана. Она побледнела и взмокла, ее зрачки дрожали, а руки заметно тряслись. Калфа была похожа на человека которого вот-вот поймают за хвост. — Ты говоришь на сиодонском?! — взревела женщина. — Ах, ты, маленькая дрянная крыса! Старая мозолистая рука служанки оказалась настолько сильной, что на лице остался небольшой синяк. Атанасия не издала и писка, осознав, какую ошибку совершила. Она все это время притворялась, что плохо говорит на неродном языке, боясь раскрыть правду. А именно — то, что она прекрасно слышала и понимала о чем говорили калфа и торговец с пристани. — Почему от тебя столько проблем?! Разве ты не можешь просто сидеть в углу, как крыса и не лезть не в свое дело?! — Простите… — стыдливо опустив голову, Ати смирено сидела на полу, боясь получить еще одну затрещину. — Я клянусь, я никому ничего не расскажу… — Не расскажешь, конечно же, ты никому ничего не расскажешь, маленькая дрянь, — схватив наложницу за лицо, женщина рассвирепела. — Ты кажется забыла, с чей милости ты еще жива и не висишь на виселице, став едой для падальщиков? Забыла?! Ати всхлипнула, слишком сильно пальцы сжимали ее лицо. Щека больно опухла и излишнее давление на нее, вызывало неприятную острую боль. — Не забыла, госпожа… — плача произнесла девушка. — Вашей милостью… — Тогда вбей в свою крохотную голову и заруби себе на носу, если хоть одна живая душа узнает о том, что ты услышала, я приведу в покои повелителя тебя первой и буду слушать, как он медленно истязает твое тело, а затем и душу. Прогнав со своего пути Ати, женщина скрылась в коридорах, ведущих в подвал. — Ати? — Принцесса спряталась во внутреннем дворе, на краю небольшого мраморного порожека, растирая болезненное место, когда ее нашла Хлоя. — Ты почему не пришла на ужин? Атанасия молчаливо отвернулась. — Эй, я уже знаю, что ты понимаешь язык и сама прекрасно говоришь на сиодонском. Прекращай прикидываться глупой. К тому же, девочки тебя везде обыскались, — присев рядом, девушка слегка толкнула ее локтем. — Ты вообще когда в последний раз ела? Ты видела себя со стороны? Как на таких соломинках умудряешься вещи таскать на сушку? Ати слегка отодвинулась, вызвав своим поведением возмущенный вздох. — Я… Хотела сказать, что обо всем рассказала хранителю покоев. Немного приврав о том, что случилось, надеюсь, ты не оби-- — Я сказала, что это на меня напал стражник, а ты меня спасла, — спокойно ответила Ати. — Спасибо, — неловко произнесла Хлоя, после минуты молчания. — Мне… Очень нужно попасть в фаворитки повелителя. И быть сосланной из дворца из-за такого… Моя семья могла бы потерять свою статус и положение при дворе. Атанасия никак не отреагировала на чистосердечное признание Хлои. По правде говоря, ей было плевать зачем и почему она здесь — стать новой госпожой или наслаждаться всеми дворцовыми удобствами, не желая участвовать в политических войнах между двумя влиятельными домами — какая разница? Независимо от того, какова ее причина, Ати не поменяла бы о ней своего мнения. Каждый в этом месте хочет выжить — любыми способами. С самого начала, как она пришла сюда, все беспрекословно слушали и подчинялись Хлое, невольно повторяя за ней каждый шаг, действие, фразу, боясь пойти наперекор. А она беспокоится о мнении какой-то простолюдинки? Ну не смешно ли? — Когда я получу статус фаворитки, я бы хотела, чтобы ты стала моей служанкой, — честно призналась та, вызвав у Атанасии ступор. — Поэтому, с этого дня, я буду пресекать любые нападки на тебя. — Зачем тогда было все это делать с самого начала, если любая из девушек может стать твоей служанкой? — А?.. — Зачем было унижать и издеваться надо мной, если в этом не было никакого смысла? — Ух… — Хлоя закусила губу. — Если честно, я не думала, что ты понимаешь сиодонский, да и… — И это основания для всех оскорблений, что я каждый день переживала? — Я… — Если ни лицом, ни характером не вышла — можно использовать ее как мешок картошки, да? — Мне очень жаль! — выпалила девушка, не выдержав эмоционального давления. Ее брови нахмурились, было видно по лицу, что Хлое эти извинения давались с трудом. — Правда! Мне правда очень-очень жаль, что я так к тебе обращалась. Особенно, после того, что ты для меня сделала… — И поэтому ты предлагаешь мне стать твоей служанкой? — А этого мало?.. — Забудь, — недовольство мигом переросло в раздражение. Позабыв об синяке на щеке, Ати повернулась к девушке и встав с насиженного места, решила уйти в сад. — Меня не нужно благодарить. Я сделала это, потому что сама хотела, а не потому что, ты меня просила. Не за что благодарить. — Ати, — но вдруг, Хлоя схватила ее за руку и с небывалой легкостью подтащила к себе. — Кто тебя ударил? — Я сама упала и ударилась. — След от кольца, — отрезала та, крепко сжав руку. — Прекращай так глупо врать. Видно же, что кто-то тебя ударил, а не ты «случайно» упала на чью-то руку. — Я же сказала, я упала сама, — аккуратно сняв тонкие пальцы с локтя, принцесса отошла от девушки на пару шагов. — Я не приму твоих извинений, как и помощи, поэтому не нужно ни о чем спрашивать. Я все равно ничего не отвечу. — Ты… Глупая? Разве не понимаешь, что без чужой поддержки во дворце — ты станешь обыкновенной вещью, которой воспользуются и бросят? Думаешь, если будешь служить всем и не будешь не на чей стороне, то никто не решит тобой воспользоваться? — Я не хочу платить людям за их лживую доброту, и уж тем более, притворяться, что верю в их искренние намерения. Не слишком ли странно, что после долгих издевательств, единожды получив помощь, тебе вдруг стало жалко меня? И ты решила сделать меня служанкой, а не Мо, что приехала в этот дворец вместе с тобой? Хлоя смущенно отвела взгляд. — Не подходи ко мне, — спокойно произнесла Ати. — Даже если тебя беспокоит твоя совесть и взыграл стыд. Я не хочу стать твоей отместкой собственной вине, чтобы унять сердце. Я не нуждаюсь в чужом сочувствии. — Ты ведь не простая девка из Обелийской деревни, верно? — фыркнув, спросила наложница. — Так складно говорить на неродном языке, да и уметь читать и писать, не каждый может себе позволить. Сердце пропустило удар. Атанасия невольно сглотнула горькую слюну, ощущая щемящую боль в районе груди. — Какая разница, откуда я? Здесь, я простая наложница. — Наложницы из третьего павильона, прибывшие из Синкасии были вовсе не подарены империей. Ты ведь уже слышала, что когда посол Синкасии услышал о них, он немедленно потребовал у императора вернуть их на родину вместе с делегацией? Как оказалось, одна из работниц гарема, сговорившись с кем-то за мешок золота, взяла их в гарем, чтобы потом избавиться. Как только посол вернет их в семьи, они начнут расследование и найдут того, кто вывез их из Синкасии. — И зачем ты мне это говоришь? — Они знали несколько языков, читали и писали как и ты. Но думали, что поедут навестить своих женихов. А в итоге, оказались здесь. Ати… Неужели и ты?.. — Ты ошиблась. — Ты… Так уверена? — Да. — В Обелии запрещено привозить в другие страны наложниц. Ты же понимаешь, что ты сейчас нагло врешь? — Хлоя схватила ее за предплечья и хорошенько встряхнула. — Я еще раз спрошу — кто это сделал? Горничная? Служанка? Повариха? Ты истощена, ты не понимаешь, что это не нормально? Тебе нужно немедленно обратиться к наместнику и все ему-- — Хлоя, — Атанасия устало вздохнула. — Пожалуйста, оставь меня в покое. Я не нуждаюсь ни в чей помощи. Смахнув в очередной раз ее руки, Ати развернулась и ушла, срываясь с медленного шага на бег. До боли знакомый голос в ее голове становился все громче и громче. — Я правда люблю Вас, принцесса. Но если я попытаюсь пойти против него… Он не послушает. Я не смогу отменить помолвку, пока не получу статус выше герцога. Я знаю, я поступаю подло с Дженнет, но иначе мы не сможем быть вместе. Она простит меня… Она простит нас, я знаю. — Я так люблю его… О, сестра, нет в мире человека, который мог бы заменить мне Иджекила. Когда мы поженимся, у нас будет самая крепкая семья. У нас будет мальчик… Как он! У него будут такие же, прекрасные серебряно-белые волосы, но глаза будут мои. — Как можно! Как можно было соблазнить жениха собственной сестры?! Где Ваша честь, достоинство! Да наконец, хотя бы уважение к кронпринцессе, которая будет править империей?! Решили, раз уж, отец Вас не полюбил, то имеете право у Дженнет мужа отнять?! Вы хоть представляете, что она будет чувствовать, когда узнает, что ее муж целовался с ее же родной сестрой прямо у нее под носом?! Атанасия ненавидела себя. Что однажды, подняла глаза на юношу, что ей не предназначался и влюбилась. Беспамятства, наблюдая за юным герцогом издалека. Она никогда не подходила к нему, не разговаривала, давя свои чувства как сорняки. Ведь Дженнет была с ним такой счастливой… Она улыбалась, рассказывая как они любят друг друга. Ее топазовые глаза наполнялись неподдельным счастьем в те небольшие мгновения, когда пальцы соприкасались с друг другом. Дженнет была самой счастливой принцессой на свете, пока Атанасия не позволила себе больше, чем просто друг. Когда вместо ожидания в розарии, Иджекил начал опаздывать на чаепития, желая задержаться еще на десять минут, но поговорить с ней — втайне ото всех, просто увидеться сквозь густые кусты прекрасных цветов, мельком прикоснуться подушечками пальцев к друг другу. Когда Иджекил смотрел на нее своими цитриновыми глазами, Атанасия думала, что ослепла от солнца. Он был похож на смесь золота и серебра — такой же благородный и чистый. Он был прекрасен, он был самым лучшим принцем.

Но он был не ее — а она была ничьей. Атанасия не была и человеком вовсе — она была причиной смерти его невесты и его разбитого сердца. Виновником, который заслужил свое наказание — находиться здесь как простолюдинка с глупым собачьим именем «Ати».