Солнечные Братья

      Глава 4       «Железный кулак», огромный линкор класса «Глориана», грозной тенью завис над Исордисом. Примарх Десятого Легиона Феррус Манус обладал великолепным зрением. Даже с высокой орбиты, в разрывах облаков, он замечал, как внизу дымятся отдельные города и вражеские укрепления. Бывшие укрепления, так как после всеобщего штурма там не осталось никого, кто бы мог продолжить оказывать сопротивление.       Исордис, состоящий из нескольких крупных королевств, пал к ногам Императора. Дипломаты и чиновники улаживали последние детали, готовя планету к Согласию. В короне Империума появилась новая жемчужина, и это было хорошо.       Сам Феррус ненавидел всю эту бюрократическую возню и волокиту, в которой можно запросто утонуть. Он любил бой, кузню, знания и свой легион. И Императора с братьями, конечно.       После славной победы примарх вместе со своими Железными Отцами подсчитал потери, подвел итоги минувшего сражения, утвердил список тех, кто должен получить награды и почести. Он вникал во все вопросы, требующие его внимания. Кроме того, Манус всю свою недолгую жизнь прожил на Медузе и присоединился к Императору всего два года назад. Ему следовало многое наверстать, узнать массу новых вещей и разобраться с целым ворохом вопросов. В частности с тем, как переоборудовать необъятные внутренние помещения «Железного кулака» в соответствии с собственными предпочтениями и предпочтениями Железных Рук. В личных покоях он намеревался устроить либрарий, кузницу и небольшой арсенал. Император подарил ему линкор совсем недавно, и на нем еще со многим предстояло разобраться.       Феррус с предвкушением думал о том, сколько полезных вещей он может выковать. Оружие, доспехи, удивительные артефакты. Он уже наметил, что и кому подарит. Самый дорогой дар — адамантиевые когти, усыпанные драгоценными камнями и способные пробить любую броню — предназначался Императору. Для Хоруса он намеревался выковать силовой меч. Леману Руссу, он знал, придется по сердцу шлем в виде волчьей морды. А вот что преподнести Балару? Примарх пока не нашел ответа на вопрос. Но сами рассуждения подстегивали его воображения и создавали интригу. Феррусу было приятно делать приятное братьям.       Владыка Десятого Легиона, опираясь огромными кулаками на столешницу, задумчиво склонился над верстаком, на котором лежали различные чертежи и записи. В этот момент в покои постучался внушительный Астартес.       — Отец! — облаченный в терминаторскую броню Хардур Каменный Шлем вместе с другими братьями-морлоками исполнял почетную обязанность личной стражи примарха. — С капитанского мостика сообщили о вестях с «Буцефала». Благословенный Император созывает примархов на совет.       — Когда? — поинтересовался Феррус. Его густой мощный бас как нельзя лучше соответствовал остальной внешности Мануса. По сравнению с обычными смертными он обладал несомненным величием, как истинный воин и муж. Но сам он себя таковым не считал, и вообще, особо о таких вещах не задумывался.       — Через стандартный час.       — Передай, чтобы подготовили «Громовую птицу», — отрывисто бросил примарх. — Сообщи капитану Сантару, что он отправляется со мной.       — Будет сделано, — кивнул морлок.                     На главной палубе «Буцефала» по обыкновению было людно и шумно. Сотни ремонтников, матросов и сервиторов занимались своими делами. Убывающие и прибывающие на борт офицеры и дипломаты двигались в бесконечном потоке. Впрочем, и на «Железном кулаке» наблюдалась похожая картина. С поправкой на более скромный масштаб. Все же именно здесь сосредоточились сердце и мозг всего Империума.       Примарха с немалым почетом встретила группа солдат во главе с дежурным офицером. Громыхая стальными сапогами, Манус отправился следом за ними. Позади шагало отделение морлоков, возглавляемых верным и молчаливым Габриэлем Сантаром. Здесь, среди друзей, они выполняли обязанности почетного эскорта, показывающих статус примарха. Манус не очень любил лишние церемонии, но понимал, что они необходимы. Фигура каждого примарха окружена всеобщим вниманием. Сам он может не замечать, но на любом корабле, на любой планете, орбитальной станции или городе, за ним всегда наблюдают тысячи глаз. Они оценивают, сравнивают и делают выводы. Так что приходилось «соответствовать».       Повелитель Человечества проводил встречу в личных покоях. По богатству убранства и циклопическим размерам они напоминали дворцы аристократов на Терре. До сего дня Манус лишь читал о них и изучал пикты с изображениями. Но когда-нибудь он обязательно увидит. Это была его мечта — побывать на прародине всего человечества.       В приемной, перед огромными двустворчатыми дверьми, как и обычно, толпилась добрая сотня чиновников, различных планетарных губернаторов и послов. Все они как по команде сразу же развернулись в его сторону. За ними приглядывали бдительные и неподкупные Кустодес. Секретари, которых здесь насчитывалось свыше дюжины, определяли порядок доступа в священные покои и степень важности приглашенных гостей. Писцы работали с документами, а сервочерепа безостановочно курсировали между ними и архивами, принося и унося отчеты, сводки, статистические данные и различные книги. Людей здесь опознавали, проверяли, учитывали, сортировали и выстраивали в очередь. Но он был примархом, имевшим немалые привилегии. Не останавливаясь и чеканя шаг, Феррус продолжал идти.       — Примарх Манус, Император ждет вас, — к нему с поклоном подступил глава Канцелярии Михаил Онкордиант. В его сопровождении примарх пересек помещение. Двое лакеев в богатых ливреях с поклонами распахнули двери. Онкордиант и морлоки остались в приемной.       — Феррус, приветствую тебя! — Император надел пурпурную тогу и легкие сандалии. Из всех украшений он предпочел лишь венок на голову и перстень на палец. Он сидел в кресле и с приветливой улыбкой встретил Мануса.       — Отец! — выказывая бесконечное почтение, примарх привычным жестом опустился на одно колено и сразу же встал, стукнув себя кулаком по груди. — Ты звал, и я явился. Приказывай!       Рядом с Повелителем Человечества расположились Хорус и Солар, оба в доспехах. Напротив, на другой стороне вытянутого стола, место заняли два человека.       Лорд-командующий Имперской Армией Захария Ситер, облачился в парадный мундир с погонами, аксельбантами, шнурами и твердым, поддерживающим шею, воротником. На груди Захарии сверкали многочисленные ордена, а под бионическим протезом левой руки находилась кожаная папка с двуглавым орлом на обложке. Ситер занимал весьма внушительный пост, один из высших в Империуме. Но рядом с Императором и его сынами он чувствовал себя неуверенно, всячески пытаясь скрывать свои чувства. Феррус знал, что тот обладает храбростью, собачей верностью и дотошностью в планировании войсковых операций.       Вторым человеком оказалась худая и совершенно бесстрастная Амалия Май — лорд-дипломатум, возглавляющая обширный дипломатический корпус и напрямую подчиняющаяся Малкадору Сигиллиту, Регенту Терры. Женщина надела строгий мундир темно-вишневого цвета, лосины и начищенные сапоги до колен. Она обладала невероятным аналитическим умом и памятью, свободно удерживающей тысячи чисел, дат и имен. Благодаря своим заслугам и она, и лорд-командующий пользовались полным доверием Повелителя Человечества.       Свет из космоса падал сквозь широкие бронированные окна. Под высоким потолком висели хрустальные сверкающие люстры, а пол был выложен мрамором, привезенным с самой Терры. У дальней стены, за цветочной полянкой и нескольких раскидистых деревьев шумел небольшой водопад. Тут и там стояли удобные кресла и пуфики, создающие уютную атмосферу. Часть из них изготовили под размеры хозяина корабля и примархов. Вдоль стен по своему обыкновению стояли Кустодес. Ни одно слово, ни один жест не проходили мимо их глаз и ушей.       — Присаживайся, Феррус, — Император величественно повел рукой. — Мне есть, что вам поручить.       Поздоровавшись с братьями и кивнув людям, Манус уселся. Стул с высокой спинкой угрожающе скрипнул под тяжестью его тела и надетых доспехов. И хотя мебель у Императора была не только красивой, но и надежной, примарх невольно напрягся. Он задержал дыхание и решил быть бдительным, как в бою — один раз стул под ним с грохотом разлетелся на куски. Благо это случилось не здесь, а на дипломатическом приеме на одной из планет, где таких, как он, видели в первый раз. Но урок он усвоил. Больше конфузиться ему не хотелось. Да и стульям Манус перестал доверять.       — Итак, Исордис признал свое поражение. Все, кто участвовал в его покорении, показали себя достойно. Лорд-командующий Захария заверил, что полностью контролирует ситуацию и не допустит вооруженного восстания, — начал Император. — Я правильно понимаю ваши слова, лорд Захария?       Феррус порадовался за братьев. Особенно за Солара. Тот лишь недавно примкнул к ним и нуждался в дружеской помощи. До него дошли слухи, что Балар вместе с Императором ворвался во дворец и хорошо показал себя в бою. А значит, сделал все правильно и завоевал некоторое уважение. А из него, как кольчуга, состоящая из отдельных колец, складывался авторитет примарха.       — Так точно, Повелитель! — по-уставному рявкнул лорд-командующий. — Мы держим в руках все важнейшие объекты. Восстания не будет!       — Рад подобное слышать. Лорд-дипломатум, вам хватит стандартных четырех недель, чтобы уладить все тонкости и привести планету к Согласию?       — Да, Повелитель! Двадцать восемь дней и еще одна планета вольется в благословенный Империум. Мои сотрудники уже активно работают и утрясают все сложности, — заверила Амалия Май.       — Замечательно. Думаю, нам нет нужды больше возвращаться к данному вопросу. Лорд Ситер и госпожа Май не раз и не два доказывали свой профессионализм. Я не сомневаюсь в их словах, — женщина осталась невозмутимой, но командующий Армией довольно покраснел. Феррус еще раз отметил, как их отец умеет завоевывать чужие сердца. Главное не то, что сказал, а как именно он сказал. — Но мы обязаны двигаться дальше. Великий Крестовый Поход лишь начинается.       — Мы готовы, отец, — заверил Хорус. — И ждем лишь твоего слова.       — С тобой, Хорус, мы отправляемся на Каллидор. Как и намечалось, эта звездная система станет следующей нашей целью.       — Мои братья примкнут к нам? — Балар, как и сам Феррус, сохранял внимательное молчание, и Луперкаль спросил за них.       — Нет. Для них у меня есть другое задание, — Император качнул головой.       — Я могу воссоединиться со своим легионом? — негромко поинтересовался Солар.       — Позже, сын. Для начала вы с Манусом отправитесь на Мезоа. Планета представляет стратегическое значение для всего Империума.       — Какого рода помощь требуется от нас? — Феррус сидел неподвижно, боясь лишний раз побеспокоить стул и удерживая часть веса на ногах.       — Вы оба знаете кузнечное дело, а Мезоа — мир-кузня, которая поставляет для наших войск все самое необходимое. Она добровольно присоединилась к Империуму пять месяцев назад, но работает плохо, с перебоями. Ваша задача — наладить производство, устранить препоны и наказать всех виновных. Вы полетите на «Железном кулаке». Остальной твой легион, Манус, отправится со мной. Он мне понадобится.       — Я выполню твой приказ, — твердо пообещал Феррус. Поначалу его не особо обрадовала подобная перспектива, но услышав, что они отправляются не на аграрную планетку, а на мир-кузню, он успокоился. Там, в окружении расплавленной стали, огня и доменных печей он сможет себя проявить. Это будет даже интересно.       — И я! — подтвердил Балар.       — Не сомневаюсь, что вас ждет успех, — заверил Император. — Солар, ты возвратишься ко мне, отчитаешься и сможешь отправиться к своему легиону. А ты, Манус, после Мезоа полетишь на свою родную Медузу. Оттуда начнется новая волна Крестового Похода, которую я поручаю твоим заботам.       — Подобное — честь для меня, — признался Феррус.       Совет продолжался около часа. Но все самое важно уже было сказано. Феррус лишь слушал и запоминал, как обстоят дела у других экспедиций и легионов. Крестовый Поход ширился и разрастался. Примарху было лестно ощущать себя его неотъемлемой и значительной частью. И он гордился тем доверием, которое ему оказывал Император.       К своим катерам они возвращались втроем. Многочисленные слуги и служащие поспешно освобождали дорогу и жались к стенам. Хорус иногда улыбался, а Солар смотрел на них отстранено, с безразличием.       Феррус понимал, что идущие плечом к плечу примархи — зрелище еще то. Под стать обстановке. Главные коридоры на «Буцефале» своими размерами напоминали не корабельные коммуникации, а своды и нефы величественных соборов. Иллюминаторы на верхних палубах были выполнены в виде мозаичных стрельчатых окон. Кругом стояли статуи, висели многочисленные картины, гобелены и знамена. Пол покрывал либо начищенный до блеска паркет, либо мрамор, либо толстые ковры. Ручки дверей, перила, придерживающие ковры штанги и прочие детали были выполнены из драгоценных металлов и ценных пород дерева. Чуть дальше, ближе к середине судна, коридор расширялась в небольшую площадь, посередине которой бил настоящий фонтан.       Главная галерея «Буцефала», составляющая в длину более десяти километров, представляла собой скорее музей, а не часть боевого судна. Здесь обожали прогуливаться, обмениваться мнениями и просто хорошо проводить время все без исключения лорды, Астартес, офицеры, дипломаты и чиновники.       — Постой-ка, отец упомянул, что мы с тобой кузнецы, — Феррус ничего и никогда не забывал. Он положил руку на плечо брата. — Что ж ты молчал, Балар?       — А что ж ты не спрашивал? — в тон ему ответил тот.       — Все, в огромной Галактике два кузнеца нашли друг друга, — Хорус театрально вздохнул. Неизменно сопровождающий его капитан Абаддон фыркнул, поддерживая шутку. Телохранители Луперкаля, которые назывались Юстаэринцы, так же, как и морлоки, не могли позволить себе подобной вольности, и сохраняли почтительное молчание. Но по их глазам было видно, что они буквально ловят каждое слово примархов. Феррус давно уже заметил подобное. Даже Астартес чужих легионов относились к нему с невероятным пиететом и уважением. Что ж тогда говорить о собственных сынах? Их верность зиждилась на безграничной любви, монументальном доверии и всестороннем почитании генетических отцов. Феррус считал, что такие качества Император заложил в них целенаправленно. И он, как примарх, всячески поддерживал в Десятом Легионе подобное отношение. Оно казалось ему правильным, и он отвечал Астартес тем же. По его мнению, иначе и быть не могло.       — Ладно, мы еще поговорим об огне и железе, — решил Манус. — А пока скажи — ты когда ко мне переберешься?       — Кажется, я становлюсь кочевником, Хорус. То один корабль становится моим домом, то другой, то третий… Жди меня завтра, Феррус. С первым солнечным ветром, — Балар рассмеялся.       — Договорились. Брат Хорус! — прощаясь, он уважительно пожал предплечье Луперкаля и тот ответил ему тем же.       В радостном расположении духа Феррус отправился на свой корабль. Все складывалось идеально.                     Переход до Мезоа занял три недели. Впоследствии, вспоминая это время, Феррусу хотелось улыбаться. Но улыбка редко посещала его суровое лицо, поэтому он ограничивался лишь намеком на неё.       Балару он предложил разделить его собственные покои. Они вместе принимали пищу, отдыхали, много времени проводили в обсуждении порученной им задачи и перекопали всю доступную информацию по Мезоа. Они подготовились основательно. Как истинные примархи.       В свободное время братья сражались в тренировочной камере, обсуждали прочитанные книги и стихи, спорили об истории, астрономии, политике, способе прокалки металла и ковки доспехов, и затрагивали еще сотню интересных тем.       Когда Феррус предложил поединок, Солар согласился. Манус сам выбрал оружие — они сражались на внушительных молотах. Сотни Железных Рук, едва услышали о невероятном событии, пришли на него посмотреть. Атмосферу на палубе иначе как благоговейной, нельзя было и назвать.       Могучим ударом Балар погнул ему доспех и сломал два ребра. Не в привычках Ферруса было оставаться в долгу. В ответ он повредил брату руку и нанес несколько хороших ударов, заставляя его отступать, а под конец и вовсе, выбил у него молот. Поединок получился замечательным, тем более Манус победил. Но Балар не обиделся и предложил еще одну схватку.       И когда через три дня они вновь сошлись, то все получилось иначе. Феррус вновь вооружился любимым молотом, но Балар на сей раз взял копьё. С ним он сражался уже в другом стиле — стремительном, резком, непредсказуемом. Он много двигался, бил с различных направлений, и Манусу пришлось тяжко. На сей раз победа досталась Солару, но она лишь еще сильнее укрепила их дружбу.       Манусу запомнились их разговоры.       — Что ты думаешь о варпе, брат? — как-то спросил Солар, когда они решили выпить вина. Держа в руке тяжелый хрустальный бокал, Балар подошел к внушительному иллюминатору, защищенному толстым бронированным стеклом. За ним виднелась тонкое мерцающее поле Геллера, за которым простиралось бесконечное царство варпа.       — Что думаю? Он опасен и непредсказуем, но без него нам не обойтись. Риск оправдан, и я принимаю его, — спокойно ответил Феррус.       — А что если мы не все о нем знаем? — Балар сделал глоток и продолжил задумчиво смотреть на буйство энергий и красок снаружи корабля.       — Даже если и так, то рано или поздно узнаем, — уверенно заверил он. — Мы — примархи, и наш разум способен постичь что угодно. Тем более, с нами отец. Ему ведомы многие тайны, и мы всегда можем спросить его совета. И вообще, что за настрой, братец? Ты решил похандрить?       — Нет, что ты, — тот рассмеялся. — Просто что-то навеяло…       Казалось бы, ничего особенного никто из них не сказал. Но Феррус запомнил беседу. Запомнил до мельчайших деталей, слов и выражения на лице брата. Его совершенная память могла и не такие задачи решать.       Еще один разговор касался философских концепций. Они возвращались к этой теме не раз, и не два. И оба получали от подобного спора нескрываемое удовольствие.       — Наша жизнь предопределена, и события в ней уже прописаны. Наш выбор состоит лишь в том, как именно мы поведем себя в этих событиях. Это и есть свобода воли, — утверждал Манус, который считал некий фатализм непоколебимой частью своих воззрений и взглядов. — Если мне суждено погибнуть, скажем, лет через триста, то я и погибну в тот самый день, что уже записан на скрижалях Судьбы. Но я могу выбирать, как именно все произойдет, уйду ли я во славе или бесчестии.       — Нет, все не так, брат, — не соглашался Балар. — Каждое наше решение создает новую вероятностную линию. Мы постоянно пожинаем плоды своих прошлых решений. Благодаря сделанному ранее выбору мы оказались в этом месте и в это время, именно в такой компании. Но одновременно мы с тобой прямо сейчас создаем себе новую судьбу. Ее определяет каждое наше слово, жест или мысль. Если мы поругаемся — получим одну судьбу. Останемся друзьями — другую. Закон причины и следствия. Да, возможно, злой рок иной раз пытается играть с нами и создает условия, которые мы не в силах побороть. Но такое случается редко. Мы сами куем звенья своей судьбы.       — Мне нравится сравнение со звеньями, но в остальном ты заблуждаешься, — возражал Феррус. За время перелета они много раз возвращались к увлекательному спору, но ни один не убедил другого. — Тем более, даже в непреодолимых условиях важнее всего сохранить собственную честь. Если ты сам перестанешь уважать себя, что тогда говорить о других?       — Вот с этим я согласен.                     Мезоа относилась к обширным мирам с сильной вулканической деятельностью. Она была непригодна для жизни, но невероятные залежи полезных ископаемых все же заставили ее колонизировать. И на ее засыпанной пеплом, окутанной дымом и лавами потоками поверхности один за другим возникали заводы.       — Плохое место. Тяжелое и грязное. Здесь все пропитано шлаком, потом и рабским трудом, — заметил Балар, едва «Железный кулак» вышел из варпа и подошел к планете.       — Твои слова рождены прошлым, брат, — возразил Манус. — Ты вырос на одиноком тихом мире и не привык к шуму и грохоту. Мне же здесь уже нравится.       Астропаты с «Буцефала» заранее сообщили планетарной администрации о комиссии, возглавляемой двумя примархами. Руководство Мезоа встречало их в полном составе. И когда «Железный кулак» завис на орбите, на его борт сразу же потянулась цепочка управителей, высокопоставленных чиновников и всех прочих, кто осуществлял руководство миром-кузней. Главными среди них считались лорд-губернатор Штормгольц и техножрец Друэртис, носивший весьма почетный титул архимагоса.       Оба они имели внушительную свиту и прибыли на «Железный кулак» по отдельности. Феррус с первых слов понял, что лорд-губернатор ненавидит техножреца лютой ненавистью, и тот отвечает ему тем же, хотя с эмоциями у него дела обстояли так себе. Он с огромной радостью передал их в руки Балара.       — Занимайся людьми, брат, а я займусь техникой, — сказал Феррус, заканчивая приготовления к вылету на планету. Еще в варпе они договорились, как разделят обязанности. Балар возьмет себе планетарный персонал, он будет проверять их, выявлять некомпетентных или ленивых, непорядочных или продажных. А сам Манус займется технологическими процессами и выяснит, как работают заводы, домны и сборочные цехи, как осуществляется доставка и переработка сырья, как налажены процессы и на какой процент своей мощности они работают.       — Что ж, развлекайся, Манус. Если что, я позову тебя на помощь.       — Договорились, — он сел в «Громовую птицу» и улетел. Едва вступив на поверхность и вздохнув полной грудью тяжелый, пропитанный огнем и дымом, воздух, примарх почувствовал себя, как дома. Со всех сторон летели искры, дымили заводы, слышался непрерывный грохот и стук прессовочных цехов. Миллионы сервиторов выполняли различные операции. Сотни судов ежеминутно подлетали и покидали грузовые платформы. Здесь все кипело, бурлило и жило своей жизнью. Миллионы тонн стали плавились ежеминутно, а конвейеры, не останавливаясь, извергали потоки оружия, доспехов, боеприпасов, амуниции, военной техники, аппаратуры и всего прочего.                     Для начала Балар заставил гостей подождать и понервничать. Они должны разозлиться, дозреть и понять, кто именно к ним прибыл. Надевая терминаторский доспех, он мысленно выстроил последовательность беседы. Прекрасно осознавая, что его рост и облик в совокупности с броней оказывают на простых людей ошеломительное воздействие, Солар намеревался провести первые переговоры с позиции силы.       Феррус выделил ему один из атриумов на «Железном кулаке». При желании он мог вместить до тысячи человек, но сейчас в нем находилось всего двое. Балар рывком распахнул тяжелую дверь внутреннего покоя и неторопливо направился к столу. Два человека встали при его появлении. Генерал-губернатор и техножрец.       Полный, обильно потеющий, воняющий какими-то духами, генерал-губернатор Штормгольц держался одновременно и трусливо, и дерзко. Его лицо покрывал слой пудры, а на голове красовался тщательно завитый и спускающийся до плеч парик. От него тянуло страхом и надеждой обернуть ситуацию в свою пользу.       — Я бесконечно рад, что наш светлейший Император наконец-то преклонил слух к нуждам Мезоа. С вами, примарх Балар, мы непременно добьемся успеха, — голос у Штормгольца был красивым — все же он привык и умел много говорить. Но лесть буквально сочилась из всех пор его рыхлого тела.       — Механикум готов принять помощь и разделить ответственность с примархом, — подал голос архимагос Друэртис Виртутум. На высоком готике последнее слово обозначало «добродетельный». Балар мимолетно задумался, каким именно образом проявились его добродетели в технократическом ордене Марса.       От человека у него осталось мало. Большую часть органов ему заменили механодендрические элементы. Вместо глаз красным светом сияли аугметические протезы, украшенные золотом и платиной. Лицо уступило место маске, руки стали железными, но не такими, как у Мануса, а составными, собранными из шестеренок, поршней и всевозможных инструментов. Кроме длинных и гибких стальных пальцев, техножрец мог похвастаться скальпелем, пинцетом, ножом, циркулярной пилой, стилосом, сверлами, линейкой, увеличительным стеклом, манипуляторами и зажимами. К тому же из-за его плеч торчали длинные титановые шланги с оружием, плоскогубцами и еще целой кучей различных приспособлений.       Доктрина техножречества называла плоть слабой и порочной, не достойной истинного адепта Бога-Машины Омниссии. Балар, который уважительно относился к собственному телу, считал подобный подход неверным.       От архимагоса веяло высокомерием и властью. Прибывших гостей он не боялся. Тем более, почти сразу Балар понял одну важную вещь — ни сам техножрец, ни Штормгольц ранее с примархами не сталкивались.       Титул архимагоса считался влиятельным в их Ордене и входил в Совет Высшего Духовенства. Прислав сюда облеченного такой властью техножреца, Механикум недвусмысленно заявлял о той важности, которой в их глазах обладала Мезоа.       В руках Друэртис держал Жезл Управления, символ статуса. Одевался он в свободную мантию ржаво-красного цвета, длиной до пола, с неизменным капюшоном и подвязанную металлическим поясом. Механодендритовые трубки отходили от сложного центрального узла у него на груди и присоединялись к глазам, ногам, рукам и за спину. Вся конструкция выглядела отвратительно. Как и ее хозяин. Хотя, и другой гость не вызвал у Балара и намека на симпатию.       — Вы можете сесть, — разрешил примарх, потянув время. Толстяк выдохнул и плюхнулся на стул, а архимагос всем видом изобразил недовольство. На его искусственном лице мимика отсутствовала как таковая, но Балар все же воспринимал некоторые отголоски его эмоций. Все же суть техножреца, сколько бы железа он на себя не навесил, оставалась человеческой. Полу-мертвой, смердящей машинным маслом и пластиком, но человеческой.       — Мы готовы оказать вам всяческую помощь, — с трогательной доверчивостью заверил толстяк.       — Значит, мы докопаемся до правды, — Балар обвел их тяжелым взглядом. То, как он начал, изрядно разозлило и насторожило гостей. Он знал, что так и будет, и целенаправленно показывал свою власть. — Порученная вашим заботам Мезоа не дает того объёма продукции, на который рассчитывает Император. Подобное неприемлемо.       — Дело в том, мой лорд, что Мезоа принадлежит всему Империуму, а не Марсу, — Штормгольц шумно выдохнул. — Они пытаются подмять планету под себя, а я не допущу такого чудовищного произвола.       — Мезоа должна отойти Механикум, — холодный механический голос техножреца был напрочь лишен жизни. Он и гортань с языком себе заменил. — Она — мир-кузня, и здесь наша власть.       — Да что вы себе позволяете! — вспыхнул генерал-губернатор, поворачиваясь к Солару и приглашая его занять «правильную» сторону. — Лорд Балар, я нахожу подобное поведение возмутительным.       — Ваши склоки вряд ли пойдут Империуму на пользу, — заметил Балар. — И теперь от эмоций мы перейдем к фактам. Архимагос, введите меня в курс дела и обозначьте те направления, за которые вы отвечаете.       — Едва ли я готов всецело подчиняться вам, примарх. Механикум присоединился к Терре в качестве партнера, а не слуги, — техножрец поколебался, прежде чем бросить открытый вызов. Потное лицо Штормгольца расплылось от удовольствия. Он был счастлив, что его недоброжелатель подставил себя под удар. — Я требую большего уважения к Ордену, который здесь представляю.       — Вы отказываетесь подчиняться?       — Мехуникум помнит, как Император Человечества спустился на Марс и преклонил колено перед генерал-фабрикатором. В нем горел пламень, он дал нам доступ в забытые хранилища Терры и предоставил право пользоваться услугами всех шести Домов Навигаторов. С Союзом Терры и Марса имперский орел обрел вторую голову на гербе. Мы — союзники, а не слуги Императора. Так было и есть! — техножрец пристукнул Жезлом по полу, подтверждая слова. С помощью того, что действительно произошло в прошлом, он пытался отстоять собственную независимость.       — Я — примарх! — Балар медленно поднял руку и добавил в голос псайкерской силы. Пси-волна даже техножреца заставила вздрогнуть, а толстяка чуть инфаркт не хватил, и он схватился за сердце. Тяжелые шторы на окнах поколебались, как от порыва сквозняка. Император дал указания разрешить противоречия мирным путем и не давать техножрецам повода для обиды. Империум нуждался в их службе. Но и такого открытого вызова Солар стерпеть не мог. Прямо сейчас решалось, в качестве кого он сюда прибыл: в качестве непререкаемого диктатора или обычного советника. Он позволил Оку Мудрости вспыхнуть ярким белым светом. — В моем лице вы имеете честь лицезреть высшую власть! Вы посмеете бросить мне вызов?       — Я верный ваш слуга, — торопливо ввернул Штормгольц, хотя гнев примарха сфокусировался не на нем.       — Нет, — после бесконечно долгого молчания проронил архимагос, пристально наблюдая за Оком. Голос его звучал все также бесстрастно, но он не выдержал и уступил.       — Тогда доложите о том, что я желаю знать, — поставил последнюю точку Балар. Усилием воли он снизил интенсивность ауры. Воссиявшее Око медленно затухало, вновь приобретая спокойный стальной оттенок.       Указав гостям на их место, примарх позволил совещанию течь плавно и неспешно. Император принял решение передать Мезоа под власть Механикум. Им с Феррусом не оставалось ничего другого, как именно так и поступить. Но прежде следовало изобразить сомнения и тяжелый выбор. Следовало добиться благодарности архимагоса за столь щедрый подарок. А генерал-губернатор и еще несколько человек, скорее всего, будут брошены в тюрьму или казнены — если их некомпетентность будет доказана. Самое малое, чем они могли отделаться — это понижением и переводом на другую, менее почетную, должность.                     Проблемы Мезоа оказались куда обширней, чем они думали. Два примарха потратили не один месяц, прежде чем все заработало, как положено. За это время Балар побеседовал с сотней управителей различного уровня.       Генерал-губернатора Штормгольца прилюдно казнили. За ним вскрылись такие грехи, как казнокрадство и получение взяток. Его участь разделил и весь его высший аппарат — свыше десяти человек. Техножрец ни в чем подобном замаран не был. Да он и не нуждался в таких вещах. Он был фанатиком технологий, производства и различных механизмов. Несмотря на гордыню, он был лучшим кандидатом на роль руководителя мира-кузни. И он им стал. И когда это случилось, техножрец отринул спесь и поблагодарил примархов за оказанную честь. Так на Мезоа у них появился союзник.       Порученная миссия отнимала много сил, но все же немного свободного времени оставалось. Балар проводил его в кузне. Здесь, на планете с невероятными ресурсами и возможностями, он получил прекрасную возможность расширить свой боевой арсенал.       А еще он много медитировал, продолжая изучать свой псайкерский талант. Ему нравилось этим заниматься.       В один из дней Балар погрузился в медитацию. Он сидел, скрестив ноги и выпрямив спину, позволив мыслям плавно течь, куда им вздумается. Поначалу не происходило ничего особенного. Картинки мелькали. Лица, образы, слова… Он не мог ни за что зацепиться, все казалось бессмысленным и мимолетным. Но затем что-то переменилось. Разум распахнулся. Он увидел себя стоящим напротив Ферруса. Они находились в гигантской кузнице. Позади них ярким огнем пылал горн, а по каменным желобам текла поднимающаяся из глубины магма. Он узрел, как они обмениваются дарами. Балар вручил брату огромный молот. Даже скорее палицу, длиной в четыре метра. Три отводилось под массивную рукоять, а еще один метр занимало шипастое утолщение, напоминающее бочонок. Палицу покрывали руны, искусные узоры и стилизованные изображения переплетенных рук. Платиновые накладки добавляли оружию величественности. Оно выглядело несокрушимым и тяжелым, как раз под руку брата. Феррус палице обрадовался. Сам же Балар получил от него две силовые перчатки с адамантиевыми когтями.       Картина поблекла и растворилось, как легкая дымка. Глубоко вздохнув, Солар вышел из транса и открыл глаза. Виденье его взволновало. И не потому, что он увидел, а из-за самого факта, что оно случилось. Оно говорило о многом. По крайней мере, о том, что его пророческий дар пробудился. Колдовская сила его росла, и он впервые узрел будущее. Пусть и не очень значительное.       Оставалось лишь проверить правдивость видений.       — Феррус, почему бы нам с тобой не испытать друг друга в кузнице? — спросил Балар, найдя друга. Тот как раз вернулся с инспекции очередного завода, находящегося на другой стороне планеты.       — Что ты предлагаешь? — оживился Манус.       — Предлагаю немного отдохнуть и выковать друг для друга что-нибудь на память.       — Годится, — после короткого раздумья согласился примарх. — Когда начнем?       — Сейчас.                     Примархам потребовалось несколько дней, чтобы показать все, на что каждый из них способен. Балар знал, что уступает брату в мастерстве, но решение ковать именно палицу — относительно простую и лишенную изящества — оказалось верным. Оно уравняло их шансы. И сам факт того, как реализуется видение, безумно его мотивировал.       День за днем он ковал оружие, но мысли его устремлялись в будущее. Скоро настанет момент, когда он сможет сделать что-то и для себя. Что-то по-настоящему значимое. Что-то такое, что позволит ему сполна выразить собственные таланты. Оружие, в котором сольется его физическая и псайкерская сила. И он знал, как оно будет называться — Копье Судьбы. Правда, для подобного ему требовались материалы и артефакты, которые еще предстояло найти. А то, что он ковал сейчас, было тренировкой. Интересной, важной и полезной, но тренировкой. Пробой мастерства перед действительно судьбоносным делом.       Видение не обмануло, так все и произошло. У пылающего горна они обменялись оружием.       — Клянусь Железным Кулаком, мне нравится твоя палица, — прогрохотал Феррус, принимая подарок. Он взвесил оружие в руках, крутанул над головой и с невероятной силой обрушил на пол. Протекающая по каменному желобу лава плеснулась в разные стороны. Огонь в горне заревел. Гул прошел по всей кузне.       — И твои перчатки пришлись мне по сердцу. Длани Судьбы, так я их нарекаю! — решил Балар, надевая когти на руки. Феррус постарался на славу. Огромные перчатки, каждая снабженная четырьмя длинным лезвиями, казались изящными и грозными. Когти при желании могли убираться, что позволяло свободно держать в руках различное оружие. Они имели крепления для установки болтеров и реактивного оружия. Искусно выполненная гравировка изображала звездное небо, солнце и кометы.       Через неделю их миссия на Мезоа подошла к концу. Мир-кузня поднял обьемы выпускаемой продукции на триста сорок процентов. На ключевых местах встали компетентные люди, лично отобранные Баларом.       Феррус также великолепно потрудился. На орбите он заложил свыше десяти орбитальных станций, а все заводы и сборочные цеха заработали с невиданной прежде эффективностью.       — Вот мы и расстаемся, брат! — в грубом голосе Мануса проскользнула грустная нотка. — Впереди у меня Медуза.       — А меня ждет Император. Настало время доложить ему о наших успехах.       — Да, нам с тобой есть чем гордиться, — согласился примарх. Феррус и не подумал поинтересоваться тем, что именно скажет Балар Императору и кому припишет основные успехи. Будучи и сам честным, он всецело ему доверял. Подобное о многом говорило. — Мы хорошо потрудились.       — Ты прав.       — Что ж, рано или поздно мы обязательно увидимся. Я с нетерпением буду ждать этого дня, — Ферус пожал ему предплечье. Как и всегда, хватка у него оказалась невероятно сильной — своими серебряными руками он мог запросто ломать кости Астартес.       — Примархи играют в кости, а судьба играет примархами, Манус. Если судьбе будет угодно, то мы не раз еще встретимся. Ты ведь так рассуждаешь?       — Именно.       Балар сдержанно кивнул брату и покинул «Железный кулак». Он наконец-то стал обрастать вещами, которые соответствовали его статусу. Два передвигающиеся на гусеницах грузовых сервитора тащили его багаж. Большую его часть занимало оружие, доспехи, книги, одежда и некоторые безделушки.       Челнок доставил его на борт легкого и быстрого крейсера, носившего имя «Радость Омниссии». Корабль любезно предоставил в его распоряжение архимагос Друэртис. Они с ним плохо начали, но расставались вполне довольные друг другом. Техножрец принял свою судьбу и больше не пытался оспаривать власть примарха. Более того, где-то в глубине его механического тела поселилась благодарность. Балару большего и не требовалось.       — Господин, мы готовы доставить вас куда пожелаете, — на главной палубе его встретил техножрец-капитан по имени Кетлиус. Как и Друэртис, он сплошь состоял из механодендритовых имплантов и протезов. Но у него их было меньше, что свидетельствовало о более низком статусе.       — Летим к Императору в систему Талус Четыре.       — Будет исполнено, — техножрец уважительно наклонил прикрытую капюшоном голову.       Балар прошел в выделенную ему каюту. Четырехнедельный перелет неприятностей не доставил. Варп был спокоен. Сам примарх практически не выходил из каюты, посвятив все время медитации и тренировкам.                     Доклад Императору занял больше часа. Тот придавал Мезоа огромное значение, и его интересовала буквально каждая деталь.       В его покоях они были одни — не считая Кустодес, конечно. Хорус Луперкаль улетел к новой системе, прокладывая путь Великому Крестовому Походу.       — Мезоа перешла под руку Механикум. Архимагос Друэртис принес тебе, отец, несокрушимую клятву верности, — закончил Балар и замолчал, ожидая оценки.       Император неторопливо прошелся по покою. Примарх смотрел на него снизу вверх.       — Ты доволен совместной работой с Феррусом? Он хорошо себя показал?       — Выше всяких похвал. Всё, что связано с заводами и производством — исключительно его заслуга, — Балару было приятно говорить о славных деяниях брата. Ему и в голову не пришло попытаться присвоить себе основные заслуги. — Я лишь сумел найти правильные слова в разговоре с техножрецом.       — А подобное не так-то просто.       — Не сказал бы. Ведь ты сотворил нас не только для войн, но и для переговоров.       — Верно, — Император подошел к широкому окну, и некоторое время молча смотрел в космос, а потом позвал его. — Подойди и взгляни, Солар.       Балар выполнил просьбу. Он встал рядом с Императором и по мановению его руки устремил взгляд на то, что тот хотел показать. Из тени планеты, пересекая терминатор, величественно выплывал огромный линкор, грозно сверкающей сталью и броневыми плитами. Черный, с золотой отделкой, он казался истинным произведением искусства. Всю его поверхность занимали мощные орудия, надстройки, шпили и башни, выполненные в готическом стиле и напоминающие соборы. Нос плавно изгибался вперед и нес на себе дополнительное вооружение и защиту. Внушительная опора, предназначенная для главного корабельного украшения, пока пустовала.       — Ты славно потрудился, сын мой, и награда не заставила себя ждать. Прими же корабль, и да послужит он на благо всего Империума. С ним ты пройдёшь все испытания. В грядущем тебя ждут яростные битвы и долгие походы. Твоя судьба — нести огонь просвещения в самые дальние уголки Галактики!       Дыхание у Балара сбилось. Он смотрел на величественный линкор, который неспешно поворачивался всем бортом к «Буцефалу» и не мог подобрать слов. Он просто не знал, что сказать. Он смотрел на чудо!       Линкор класса «Глориана» замедлил ход и практически остановился. Пламя из семи циклопических кормовых дюз, которое и так горело едва ли на пятую часть своей истинной мощи, окончательно потухло. Он видел воплощенное совершенство, родившиеся в кузнях и доках Марса. Несокрушимая мощь, зримый символ величия и родной дом каждого примарха. Двадцать пять километров в длину, девять от киля до самой высокой башни, семь — в наиболее широком месте. Двести тысяч экипажа. Несокрушимая броня и пустотные щиты, торпедные аппараты и монументальные орудийные башни, стальные палубы, надежные генераторы поля Геллера, ангары для штурмкатеров и перехватчиков. Энергетические реакторы, залы, атриумы, санкторумы, казармы, арсеналы, склады, коридоры, лестницы, столовые, библиотека, музей и прочее, прочее, прочее… Таковы базовые характеристики любой «Глорианны». Хотя детали, безусловно, часто разнились. Примархи по своему разумению изменяли линкоры, подстраивая их под нужды легиона.       — Линкор прибыл с Марса и готов верно тебе послужить. На нем находится тысяча новобранцев, сотворенных на Терре из твоего геносемени и полностью прошедших биотрансформацию. Они усилят второй легион. Среди них есть псайкеры, тебе надлежит присматривать за ними, — продолжил Император.       Все поменялось. Абсолютно всё. В прошлой жизни он не летал на Мезоа — Феррус справился в одиночку. И уж тем более, ему не дарили линкор. Тогда Император ограничился обещанием, но события приняли иной оборот, он ничего не получил и затаил обиду. А сейчас все по-другому. Это ли ни подтверждение тех слов, что он говорил своему брату Манусу — мы сами куем звенья своей судьбы?       — Сим судном победишь, Балар. И в свой страшный час, пройдя оком ужаса, не убоишься смертной тени. Ибо не один ты в мире этом ведешь брань с силами зла. Как же назовешь ты надежду и основание мощи Второго Легиона? — голос Императора вновь звучал григорианским хоралом. Но сейчас подобная торжественность не вызывала раздражения. Напротив, в такой момент она казалась единственно правильной и уместной. Дар Императора был велик и великолепен.       — Стальная Воля. Я назову его Стальной Волей, отец.       — Быть посему! — голос ударил, как молот. А Балар улыбался. Ему еще долго не удавалось обрести свою привычную невозмутимость.