Часть 17
30 сентября 2022 г. в 19:50
Глава 17
— Как я выгляжу? — задумчиво поинтересовался Балар Солар. Он стоял у тяжелого высокого зеркала. За его плечами полукругом расположились четверо самых влиятельных воинов Солнечных Братьев. В их число входил легат Ней Смертьнесущий и переведенный на его место, ставший трибуном Второй Великой Когорты Андрей Триждырожденный. Верховный Солнечный Жрец Авалон Благословенный занимал свой почетный пост уже несколько лет, также как и Вергилий Урс, капитан Идущих на Смерть, личной охраны примарха.
Крестовый поход продолжался, и он не щадил Астартес Второго легиона. За минувшее время сменилось три легата, три капитана роты телохранителей и четыре верховных библиария. Стремясь к максимальной эффективности, Балар изменил верховную командную структуру легиона и создал Триумвират. В него вошли Легат, Верховный Солнечный Жрец и капитан Идущих на Смерть. Три воина обладали высочайшим статусом и не имели права приказывать друг другу, хоть объём их властных полномочий отличался самым кардинальным образом. Наиболее авторитетным считался Ней, под командованием которого находилось 120 тысяч воинов Второго легиона. Авалон управлял семью тысячами библиариев, а Вергилий Урс возглавлял две сотни телохранителей.
— Ты выглядишь воплощением чести, мой лорд, — прохрипел Смертьнесущий. В одном из боев воину едва не оторвало голову, и даже совершенная регенерация Астартес не смогла до конца излечить чудовищную травму — с тех пор часть горла и правую трапециевидную мышцу заменила аугментика.
— Мне нравится твоя честность, — Балар рассмеялся. Четверо воинов перед ним облачились в великолепные доспехи, окрашенные в черно-бело-золотые цвета легиона и свисающие с плеч тяжелые плащи. Они являлись обладателями различного оружия и артефактов, имеющих уникальную историю и удивительные качества.
Примарх раскинул руки, позволяя телохранителям надеть на себя кирасу. Привилегия облачать своего повелителя давно стала их почетной обязанностью.
Великая кампания за систему Уланор, во время которой Империум сошелся в череде неистовых и кровопролитных сражений с орочьей армией властелина войны Урлакк Урга наконец-то закончилась. Урлакк Урга создал крупнейшую, из известных людям, империю зеленокожих. Власть ее распространилась на сотню планет. С такими тяжелейшими вызовами человечество сталкивалось редко.
В войне принимали участие более десятка легионов, включая Лунных Волков, Ультрамаринов и Детей Императора. Лоргар, Хан, Ангрон и Балар вырезали зеленокожих на планетах по периметру ксеноимперии. Император и основные войска при поддержке титанов штурмовали дворец Урлакк Урга, а Хорус с элитными терминаторами телепортировался в тронный зал, где их встретило около сорока оркских нобов и их владыка. Это была тяжелейшая битва. В конце концов Луперкалю удалось проткнуть Урга силовыми когтями, после чего примарх поднял его над головой, подтащил к балкону и скинул вниз, в сторону обороняющихся орков. Увидев, что их великий владыка превратился в кусок мяса, орки дрогнули, а оставшиеся нобы принялись уничтожать друг друга, пытаясь захватить власть.
Хорус и до этого имел множество великих заслуг, но после Уланора звезда его поднялась на недосягаемую высоту.
Теперь их ждал Великий Триумф на Уланоре. Все основные участники уже прибыли, за минувшие дни Феб успел повидаться и с Императором, и с братьями, и теперь с нетерпением готовился принять участие в праздновании.
Идущие на Смерть облачили его в Сердце Шторма, усовершенствованный комплект терминаторской брони. Примарх посчитал, что именно Сердце Шторма как нельзя лучше подойдет к нынешнему дню. В данных доспехах он начал Крестовый поход, ими же и закончит, ибо победу на Уланоре большинство примархов считали величайшей победой человечества и апофеозом завоевания Галактики.
На броне привычное место занял Звездный пояс — когда-то Феб подарил своему брату Ангрону аналогичный, но с тех пор сделал себе еще один и назвал его так же. Привычное место на поясе занял Утешитель, меч, подаренный Императором, и Зовущий в Битву, сдвоенный болтер, дар Хоруса. На плечи примарха тяжело легло ожерелье-ускх. Оно носило название Грядущее, и было получено от Магнуса Красного. Феб не стал надевать шлем, его голову прикрывал Солнечный Нимб, разбрасывающий во все стороны волны золотистого света.
— Копье Судьбы, мой лорд! — ветеран Георгий опустился на колено и почтительно, придерживая двумя руками, протянул примарху тяжелое оружие.
Копье Судьбы… Оружие, которое, не кривя душой, относилось к величайшим артефактам подобного рода во всей Галактике. По своим качествам оно соответствовало самым гениальным творениям Императора. И оно имело уникальную способность — дар окончательной смерти. Окончательной и фатальной. Нерожденные, с которыми Второй легион уже успел познакомиться, боялись его как ничто другое.
Почти четыреста лет, включая опыт первой жизни и все то, что случилось во второй, позволили Фебу обрести необходимую мудрость, мастерство, понимания себя и Вселенной, дабы сотворить подобное чудо.
Крупный бриллиант Величие, редчайшее белое железо, психокость эльдар, сплавы некронов, адамантий, золото, неповторимый по характеристикам ноктилит, черный жемчуг и материал, ставший известным как звездный свет, легли в его основу. Внутри рукояти покоилось перо Сангвиния — Феб выбил его из крыла брата во время тренировочного поединка и тот вручил ему подарок.
Балар искал необходимые материалы для величайшего труда своей жизни по всей Галактике. И все равно, в одиночку, он бы не справился. Несокрушимую рукоять выковал Феррус Манус, полутораметровый наконечник, способный пробивать любую броню, сотворил Вулкан. Магнус Красный провел много часов, напитывая брильянт Величие и перо Сангвиния силой и неодолимыми литаниями победы. Но, несмотря на чудесную помощь братьев, вопреки всем невероятным материалам и компонентам, ему бы так и не удалось изготовить истинное Копье Судьбы. Все было на месте, но не хватало последнего элемента, последней детали. Феб не сразу понял, где ее искать.
Гениальным решением, финальным штрихом, тем самым, что превратил Копье в артефакт неодолимой силы, способный отнимать жизнь у Нерожденных, стал неповторимый дар Ангрона. В своей благородной простоте Ангел Красных Песков умел забирать чужую боль и страхи, даруя покой. Его дар позволил закончить работу. В последний день три примарха стояли над практически готовым Копьем. Ангрон раскрылся и позволил взять свою силу. Магнус перенес её и усилил, а Феб щедро вливал в наконечник Копья, меняя атомарную структуру вещества. Его божественная кровь, которой он пожертвовал, помогла спаять все части и ингридиенты в единую гармоничную цепь. Наконец труд, который Алый Король назвал «великим деланием», был закончен. Так родилась легенда. И в такой день, Феб не мог не взять её с собой.
— Благодарю, Георгий, — примарх принял Копье Судьбы и сразу же почувствовал его неодолимую силу. Копье было тяжелым, длиной в четыре метра, но могло складываться. Адамантиевую рукоять покрывали руны стойкости и победы, выполненные на высоком готике и просперианском наречии. Белого цвета лезвие грозно мерцало, но подлинную силу оно приобретало лишь тогда, когда включалось силовое поле, а энергия, последовательно проходя через все ключевые узлы, выходила на максимум потенциала. Тогда Копье начинало вибрировать — негромко, басовито. И не было в Галактике силы, что могла его остановить в такой момент.
В сопровождении Триумвирата, Андрея Триждырожденного и Идущих на Смерть примарх прошел к главному ангару и занял место в «Черном принце». Коридоры и палубы «Стальной воли» казались непривычно пустынными. Все воины уже отбыли на поверхность планеты для участия в параде, оставив на судне минимум матросов и офицеров.
Челнок покинул линкор. Триумвират негромко переговаривался, обсуждая последние детали парада. Феб молча наблюдал, как в бронированных иллюминаторах отдаляется один из символов Второго легиона. После титанической модернизации, во время которой «Стальной воле» добавили новые отсеки, значительно увеличив массу покоя и вооружения, флагман перестал быть линкором класса «Глориана». Он стал чем-то большим.
Линкор окружали многочисленные крейсера, эсминцы и фрегаты Второго легиона. Но и кроме них орбита Уланора была буквально забита тысячью судов. Империум человечества привел сюда колоссальную силу, которую возглавлял уникальный, гигантского размера «Император Сомниум», ставший новым флагманом Повелителя Человечества. Его свита состояла из «Мстительного духа» Хоруса, «Кровавой слезы» Сангвиния, «Верного Закону» Лоргара, «Чести» Ангрона и прочих линкоров, служивших домами прочим примархам. Все они уже приготовились к параду, заняв места согласно продуманному до мельчайших деталей протоколу. От их совокупной мощи захватывало дух.
«Черный принц» с ревом вошел в атмосферу, оставляя за собой инверсионный след. Пилот вел челнок неторопливо и уверенно, понимая, что сейчас на него устремлены сотни глаз с поверхности. Братья встречали брата. И подумав о братьях, Балар Солар нахмурился. Адамантий боевых перчаток захрустел, когда пальцы примарха с силой сжали рукоять Копья.
Он помнил тот день на Асербусе, когда ему и гостившему у него Корвусу Кораксу пришло известие об обретении Орастисимуса, будущего владыки Одиннадцатого легиона.
Это был великий день! И радость лишь усилилась, когда Феб смог лично увидеть брата и засвидетельствовать ему уважение.
Орастисимус, как и каждый примарх, внушал почтение одним лишь своим видом. Его ждало великое будущее. Вернее, могло ждать, но судьба оказалась трагичной. Генетические особенности брата и части его сынов заключались в том, что они являлись неприкасаемыми — теми, кто умел блокировать псайкерские силы.
Императору, Магнусу, Сангвинию, самому Фебу, а так же всем тем, кто обладал соответствующим даром, было тяжело находиться рядом с Орастисимусом. Он казался черной дырой, высасывающей и блокирующей их силы. Подобное ощущение вызывало практически физическое отторжение. Но брат все равно оставался братом, они бы приняли в свою многочисленную семью и такого. По крайней мере, большинство из них думали именно так.
Второй особенностью, приведшей к катастрофе, стало то, что Орастисимусу не повезло, и он попал на планету ксеносов, расы, известной под именем лортилерсы. Находясь среди них, примарх принял их менталитет, культурные традиции и образ мысли. Внешне оставаясь человеком, пусть и соответствующего роста, внутренне он стал ксеносом и всячески продвигал идею сотрудничества с гордой расой. Более того, он считал, что ксеносы старше человечества, а значит умнее и более развиты во всех смыслах. И лортилерсы не желали входить в состав Империума и не собирались подчиняться человечеству.
Двадцать лет положение дел балансировало в хрупком равновесии. Личность Орастисимуса позволяла сохранять ксеносам суверенитет, но чем дальше, тем сильнее звучали голоса, что подобная практика чревата, и что нельзя создавать порочный прецедент.
Произошло несколько стычек, во время которых ксеносы и люди случайно или целенаправленно уничтожали друг друга. Ситуация накалялась. Орастисимус спешно увеличивал численность Одиннадцатого и перевел на планеты лортилерсов всех своих сынов. Братские призывы одуматься и преклонить колено перед Императором он проигнорировал. Все это напоминало Фебу его собственную первую жизнь, за незначительными нюансами.
Повелитель Человечества воззвал к Орастисимусу, приказав прибыть на «Император Сомниум». Дальнейшая судьба примарха еще окончательно не определилась, он имел шанс измениться и получить прощение. Орастисимус отказался, и тогда с цепи спустили Великого Волка.
Империя пережила трагедию. Один примарх уничтожил другого, а Астартес Одиннадцатого влились в легион Ультрамаринов. Небольшую империю лортилерсов сравняли с землей, проведя очередной ксеноцид. А затем Император лично «подчистил» воспоминания всем примархам, наиболее влиятельным адмиралам и генералам. Все архивы и записи уничтожили, величайшим эдиктом приказывалось забыть, вычеркнуть из памяти эти дни, ставшие позорным и опасным пятном Империума Человечества.
Но Магнус сумел сохранить в памяти зацепку, благодаря которой вспомнил, что было. Во время очередного визита Феба на Просперо Алый король вернул ему утерянные знания. Подобное не могло остаться без последствий. Если и раньше отношения с Леманом Руссом выглядели прохладными, то теперь они стали еще хуже, Феб стал воспринимать Волка исключительно как кровавого палача. А Император вновь напомнил, что он безжалостный и суровый лидер, и даже собственные сыновья-примархи для него расходный материал от которого он ждет лишь одного — послушания.
«Черный принц» заложил вираж, позволяя рассмотреть бесчисленные ряды Имперской армии, Механикумов, титанов и рыцарей, что уже выстроились для парада. Ветер лениво колыхал знамена и стяги, что видели свет бесчисленных звезд всей Галактики.
Челнок опустился на рокритовые плиты позади массивного и величественного павильона, окруженного со всех сторон тысячами воинов, выстроившихся ровными рядами. Сжимая Копье Судьбы, Феб первым шагнул на залитую ярким светом поверхность планеты.
После победы армия геоформеров Механикум доставила на Уланор механизмы и камнеплавильни, чтобы прорезать громадную полосу на истерзанном войной ландшафте. Она протянулась на пятьсот километров, достигая в ширину трех, став идеально ровным проспектом, под плитами которого навеки упокоились тела миллионов орков. Вдоль дороги нескончаемой шеренгой установили шесты с черепами орочьих командиров, а за ними ярко пылали чаши с бездымным бело-голубым прометием. Впрочем, из-за яркого света его практически не было видно.
— Солар, — Феба встречали Магнус, Сангвиний, Фулгрим и Ангрон. Остальные или не захотели, или не смогли подойти, оставшись с Императором. Говорил Красный король, он первым пожал Балару руку.
— Рад вновь вас видеть, — Феб неторопливо обвел их взглядом. Око Мудрости позволяло видеть их ауры и эфирные тела, уникальные и неповторимые. Каждый примарх представлял собой величие, выраженное в той или иной форме. Изящный и стремящийся к совершенству Фулгрим. Пречистый Ангел Сангвиний с Венцом Чистоты на челе и блистательными крылами. Одноглазый Магнус, кладезь трансцендентных знаний, самый высокий из них. Немногословный мощный Ангрон, скрывающий под суровой внешностью человеколюбие и эмпатию.
— И мы рады тебя видеть, — Фениксиец рассмеялся, поправляя за ухо прядь платиновых волос. За последние тридцать лет Балар с ним не встречался, Крестовый поход разбросал их по разным сторонам Галактики. — Император уже прибыл, равно как Хорус и прочие наши братья. Осталось лишь дождаться Хана, — в голосе повелителя Третьего легиона послышалась ирония.
— Как ты? — грубовато поинтересовался Ангрон, хлопая брата по наплечнику.
— Хорошо, — ответил Балар.
Фулгрим попросил еще раз показать Копье Судьбы и Балар выполнил его просьбу. За минувшее время братья уже успели рассмотреть столь необычное оружие, оно вызвало их неподдельный ажиотаж. В самый первый раз больше прочих восторгался Фулгрим, назвавший его совершенным. Вопросы о том, как он сотворил подобное чудо, звучали не один день. Сам Император взял Копье в руки, что уже говорило о многом.
— А вот и Хан, — Сангвиний поднял голову.
Джагатай, прозванный Великим Ханом и Боевым Ястребом, прибыл. Он вышел из челнока, сияя золотом доспехов и положив ладонь на рукоять изогнутого меча. Тот носил имя «Белый тигр Дау» и считался одним из самых быстрых мечей Галактики. Суровое обветренное лицо примарха украшала красная молния на лбу, черные усы и черная бородка. Волосы на голове он выбривал налысо, оставляя лишь клок на макушке, который со временем вырос, превратившись в полноценную густую косу, спадающую ниже плеч.
Его легион Белых Шрамов перенял культуру пустошей и степей Чогориса, мира, ставшего примарху домом. Воины украшали лица шрамами, придерживаясь своих понятий чести и не обращая внимания на мнение окружающих.
В глазах большей части Империума самобытная культура превратила Белых Шрамов в диких и необузданных варваров, непонятных дикарей, опасных и свирепых. Их не понимали и не хотели понимать, да и они не стремились раскрывать свои сердца. Так Пятый легион и его владыка стали отщепенцами. Хан практически не общался со своими братьями. Исключениями стали четверо: Магнус, Сангвиний, Хорус и сам Феб.
— Братья! — внимательные глаза Великого Хана осмотрели их один за другим, задерживаясь, отмечая детали, и лишь по Фениксийцу скользнули без всякой симпатии. Ни для кого не являлось секретом, что утонченный и изысканный Фулгрим недолюбливал прямого Хана. Фениксиец считал того слишком простым и диким, позволяя в его адрес различные двусмысленности.
— Мы рады тебе, — Сангвиний обнял Хана.
— Хорошо, что ты здесь! — обрадовался Магнус.
По узким губам Хана скользнула легкая улыбка. Феб и Ангрон тепло приветствовали брата, Фулгрим ограничился одним кивком.
Громовой пророк Шрамов Таргутай Иесугей сразу же подошел к Авалону. Двум псайкерам нашлось, о чем поговорить.
Обменявшись приветствиями, примархи отправились к внушительному, выше ста метров, павильону, выполненному из черного гранита и мрамора. Его построили на Терре, а затем по частям привезли на Уланор. Внутри имелись многочисленные комнаты и залы, но главной деталью считалась галерея для примархов и место Императора позади них.
Припекало. День обещал быть жарким и безветренным. Перед входом стояли ряды блистательных Кустодес.
Сотни чиновников, военных, дипломатов, слуг и сервиторов заполнили павильон шумом и разговорами. Император находился в главной зале. Он восседал на троне, по одну его сторону застыл Константин Вальдор, а по другую — Хорус. Лоргар, Мортарион, Рогал Дорн стояли вокруг отца.
Сотня самых прославленных и известных всей Галактике воинов окружала примархов и Императора. В их число входили Абаддон, Азек Ариман и Амон, Ралдорон и Азкаэллон, Калас Тифон, Сигизмунд, Эреб, Эйдолон и Веспасиан. Над всеми ими возвышалась огромная фигура Турса Могучего — Гладиатора Ангрона, самого высокого из всех Астартес, о силе которого слагали легенды.
Дюжина высокопоставленных техножрецов во главе с фабрикатор-локумом Загреем Кейном, правой рукой Кельбор-Хала с Марса составляли отдельную группу. Их мантии ржавого цвета со священным знаком шестерни, многочисленная аугментика и техножезлы самых причудливых форм подчеркивали уникальность и неповторимость этих существ.
— Отец, мы здесь! — Феб и Хан одновременно опустились на колено, выражая почтение Повелителю Человечества.
— Встаньте, мы скоро начнем, — Император повел рукой.
Они поднялись и отошли в сторону. Хорус широко улыбнулся и сделал знак, показывая, что подойдет чуть позже, как только закончит разговор. Мортарион, который относился к ним обоим с отчетливой неприязнью, даже не обернулся, а немногословный Дорн кивнул тяжелой нижней челюстью — так он проявлял симпатию. Аврелиан в броне Слова и с Иллюминариумом на поясе шагнул навстречу. На его исписанном таинственными рунами Колхиды лице застыло спокойное, ничего не значащее выражение.
— А ты изменился, Уризен, — поприветствовал Феб, внимательно оглядывая брата. Тот действительно изменился. Он стал взрослее, мудрее и теперь более подходил к своему прозвищу, которое переводилось как «мудрейший из мудрых». Одновременно с этим в брате появилась какая-то ожесточенность, толика отстраненности и обида.
Ситуацию пытались сохранить в тайне, но примархи знали, что в своем рвении Аврелиан видел Императора не как живого человека, а как главу культа, практически Бога, свет которого способен спасти Человечество. Подобные мировоззрения выглядели ересью. Император отрицал любой культ и любые проявления божественности. А так как Лоргар продолжал упорствовать, то его пришлось усмирить и преподать урок. Аврелиан пережил то, что сам называл Судным Днем. Император преподал ему урок, а Малкадор Сигиллит и Жиллиман унизили пред ликами тысяч Астартес, солдат и смертных. Его поставили на колени и заставили отказаться от идеи обожествления Императора. Монархия, «Идеальный город» на планете Хур, была сожжена орбитальной бомбардировкой, множество людей погибло. Естественно, подобное не могло не изменить его. После Судного Дня Семнадцатый легион и его владыка повели крестовый поход с невиданной прежде эффективностью, выкинув еретические мысли. Но пережив Судный День, Лоргар стал другим. Хорошо хоть, что в отличие от Орастисимуса, Уризену хватило мудрости смириться и отказаться от своих воззрений.
— Все мы меняемся, Вершитель Рока, тебе ли не знать, — спокойно ответил Лоргар. Его глаза пылали золотистым светом, в них таилась глубокая печаль. — Я бы хотел осмотреть Копье, слухи о котором разошлись столь широко.
— Конечно, — Феб передал ему оружие. И пока Уризен с каким-то странным воодушевлением любовался копьем, сам он разговорился с Хорусом и Дорном.
Парад начался через два часа. Примархи вышли на галерею. При их появлении бесчисленные ряды воинов взревели радостными кличами. Казалась, сама атмосфера заколыхалась от силы эмоций собравшихся. Под их ногами стояли богоподобные титаны и войска. Влево и вправо уходила широкая полоса рукотворного проспекта. Лучи местной звезды казались раскаленными копьями, раскаляющими все, до чего дотрагивались.
— Никогда прежде я не видел такого величия, — Сангвиний в приветственном жесте поднял ладонь, чем вызвал очередную бурю эмоций. Титаны вскинули к небесам свои механические руки, а от рева их сирен закладывало уши.
— То ли еще будет! — хохотнул Хорус, наслаждаясь оглушительной какофонией звуков.
— Впереди нас ждут очередные триумфы, но эхо нынешнего переживет тысячелетия, — Магнус по привычке скрестил руки на груди. Его единственное око источало голубоватое свечение, похожее на дымку.
— Десять примархов, собранных в одном месте, достойны любой легенды, — внушительно заметил Дорн, на что Ангрон лишь хмыкнул.
— Совершенство! — Фулгрим огляделся по сторонам.
Император занял почетное место на золотом возвышении позади примархов. Он молчал, оглядывая необъятный проспект и лик его казался безучастным. Непонятно было, есть ли в нем гордость, уважение, вера в лучшее либо что-то иное — Император всегда был выше обычных человеческих эмоций.
А затем горделиво запели трубы. Окружающее павильон необъятное море, состоящее из адамантия и стали, оружия и стягов, бархата, парчи и шелка, заволновалось в очередной раз. Люди начали в унисон маршировать на месте, создавая звуковой резонанс. Те из них, кто имел копья или силовые посохи, принялись стучать древками о рокрит.
Бум-бум-бум. С этим звуком Человечество покоряло галактику.
Каждый мужчина и каждая женщина, стоявшие в этот день на поверхности Уланора, получили такую привилегию благодаря непоколебимой верности или совершенным подвигам, отваге, уму и стойкости. Отныне они имели право носить на своей форме ониксово-золотую планку Триумфа.
Оглушительно заревели богоподобные машины Коллегии Титаника. Пятнадцать легионов были представлены на Уланоре. Дабы никого не обидеть, легионы шли согласно порядковым номерам.
Открывали парад Темные Ангелы. Лев отсутствовал, его правая рука капитан Лютер подвергся опале и ныне находился на Калибане, так что их возглавлял командир Крыла Шторма Каллосон.
Двести сорок тысяч Астартес участвовали в параде. Темных Ангелов насчитывалось относительно немного, и они шли под тенью своих прославленных знамен.
— Мне кажется, Ангелы и наш брат Лев ожесточились за последние годы, — мыслешепот Магнуса коснулся разума Феба. — Их сердца полны гнева, они стали проявлять несвойственную им ранее злобу.
— Мы все жестоки, каждый по своему, — так же мысленно откликнулся Феб. — Но оба мы знаем, какие чувства переполняют Льва.
Магнус задумчиво кивнул. Стоящий с другой стороны Сангвиний приподнял бровь. «Позже» послал ему мысленный знак Балар.
Пролетела принадлежащая Первому легиону сотня «Громовых ястребов». А над ними, выше белых перистых облаков, в верхних слоях атмосферы величественно плыли боевые корабли. С их пустотных щитов срывались раскаленные потоки, когда они медленно и неторопливо совершали развороты, демонстрируя неподкупную верность.
Следом за Ангелами шли Солнечные Братья. Сердца Феба переполнила гордость, когда он увидел своих сынов во всем их грозном великолепии. Впереди чеканил шаг воин в терминаторских доспехах, вскинувший к небесам знамя Второго. За ним двигался Ней Смертьнесущий и терминаторы под предводительством несокрушимого Вергилия Урса. Рокрит дрожал от их тяжелых шагов.
— Твой легион великолепен, — Сангвиний кивнул, внимательно смотря вниз и словно находя там подтверждение своих мыслей.
— Благодарю, — Феб наклонил голову. Похвала брата была ему приятна.
За Идущими на Смерть шествовали тридцать тысяч Солнечных Братьев, принявших участие в триумфе. Большая часть воинов была облачена в доспехи марки Сол, специально сконструированной под нужды легиона. Великие Когорты были представлены все до единой. Манипулы шли ровными рядами. Грохотала тяжелая техника, а спидеры едва ползли, приноравливаясь к поступи своих более медлительных собратьев. Несокрушимые дредноуты выглядели ожившими легендами. Замыкали легион Солнечные Жрецы под командованием Авалона Благословенного.
Следом шагали Рыцари и Механикум 25-го экспедиционного флота, все те, кто жил в Элизиуме. Возглавлял их верховный герцог Михаил из Дома Гиперион. Гек, возвысившийся до статуса архимагоса-доминуса, предварял шеренги секуторов и скитариев.
Когда Второй уступил место Третьему, благородный лик Фулгрима исказило тщательно скрываемое ожидание — он жаждал уважения братьев. Облаченные в доспехи цвета пурпура и золота Дети Императора выглядели потрясающе.
— Воистину, Фениксиец, твои сыны всегда стремились к совершенству. Сейчас они его воплощают, — Феб отклонился назад, похвалив Фулгрима через спины Магнуса, Лоргара, Дорна и Хоруса. Фениксиец счастливо улыбнулся.
— Да, брат мой, Дети Императора блистательны в своем смертельном совершенстве, — Луперкаль хлопнул Фулгрима по плечу.
Четвертый легион шел единым строем, всего одна рота под командованием кузнеца войны Кир Валена. Железным Воинам, ровно, как и самому Пертурабо, во многом не повезло. Так уж распорядилась судьба, что во время Крестового похода они в основном занимались строительством и штурмом различных крепостей. Почести прошли мимо них. Феб считал, что Император ошибся, не пригласив на триумф прочих примархов. Железный Владыка как никто иной жаждал всеобщего признания, а ему раз за разом в нем отказывали.
При виде сынов Пертурабо Рогал Дорн невольно нахмурился и так сжал зубы, что на скулах заходили желваки.
Пятый легион Хана казался спокойным. Их белые начищенные доспехи выглядели строгими и правильными.
Космические волки Шестого в триумфе участия не принимали. И потому никто не смог лишний раз лицезреть их необычную архаичную атрибутику, включающую многочисленные шкуры, амулеты в виде костей и зубов, древние тотемы и руны.
Облаченные в желтую сталь и адамантий сыны Дорна, известные всем как Имперские Кулаки, по мнению многих больше всего соответствовали замыслу Императора объединить человечество.
Дорн считал сомнение величайшей слабостью. Мрачный и молчаливый, он не сумел стать другом для большинства примархов. Вот и сейчас, в своем отполированном доспехе цвета золота и меди, со стилизованными орлиными крыльями и тяжелым бархатным плащом, Рогал казался каменной статуей, а не живым человеком.
— Вот воины, чьи сердца тверже базальта, — Хорус простер Сокрушитель Миров. Легкий ветерок играл с мехом волка на его плечах. — Если бы Имперские Кулаки защищали крепость, а мои Лунные Волки стремились бы ее захватить, нас бы ждал вечный пат.
Балар, Фулгрим и Сангвиний похвалили Седьмой легион. Рогал Дорн поблагодарил их, одновременно запоминая тех, кто промолчал. Казалось, ему нет дела до чужого одобрения, но Солар знал, что это не так.
Повелители Ночи на Уланоре не воевали, триумф обошелся без них. Чем дальше, тем больше поведение Конрада Кёрза вызывало вопросы. Восьмой казался сборищем садистов, обожающих бессмысленную жестокость, кровь, страх и террор. Никто не сомневался в их эффективности, но Фебу претили подобные методы. И путь, который избрал Кёрз для себя и своих сынов, вызывал серьезные опасения. Да и уничтожение Восьмым Нострамо едва ли можно было оправдать.
Кровавые Ангелы олицетворяли истинную честь, славу и подлинное воинское искусство. Балар всегда уважал Сангвиния и его легион, и не раз и не два произносил в их адрес хвалебные речи.
— Вот истинное величие Астартес! — Феб вытянул руку с Копьем Судьбы, указывая на ровные ряды воинов в красных доспехах.
Братья один за другим присоединились к его словам. Даже нелюдимый Мортарион и суровый Дорн не могли не отметить Девятый. Сангвиния любили все без исключения. И лишь Император за их спинами хранил царственное молчание.
Железные Руки Мануса считались мастерами боевых машин, использующими орудия и механизмы с гениальной эффективностью. Их легион использовал гравициклы, Копья, дредноуты, «Носороги», тяжелые танки «Клинки», «Убийцы» и «Сабли» в больших масштабах, чем прочие. Жаль, что сейчас они отсутствовали, Феб с удовольствием поговорил бы с Феррусом.
Одиннадцатого легиона более не существовало. Судьба оказалась к нему жестока. Примархи переглянулись, со скорбью отмечая, что одного из братьев с ними больше нет. Те, кто лишился памяти и не помнил даже имени Орастисимуса, твердо верили, что тот погиб. Такова была официальная позиция. Феб и Магнус не торопились ее принимать. Император хранил множество секретов. Кто помешает ему иметь еще один?
В отсутствие Десятого и Одиннадцатого, за Кровавыми Ангелами уверенной поступью выступал Двенадцатый.
Гладиаторы Ангрона прогнали общее уныние. В своей варварской простоте и показном презрении к смерти они выглядели ярко. Дисциплинированные, предпочитающие рукопашный бой, Гладиаторы отличались определенным милосердием и умением чувствовать чужую боль, а их псайкеры практически всегда выполняли дополнительные функции апотекариев.
— Ты хорошо потрудился, Ангел Красных Песков, — Хорус обратился к Ангрону. — Я и мои Волки всегда рады сражаться с твоими воинами плечом к плечу.
— Луперкаль прав, — Феб так же не стал молчать. — И ты знаешь, как мы с Магнусом ценим твоих сынов, Гладиатор Рекс!
Царь Гладиаторов — так на высоком готике стали называть Ангрона. Он как нельзя лучше соответствовал такому имени.
Ангрон кивнул. Его взгляд скользнул с Феба на Магнуса и еще раз подтвердил, что Ангел Красных Песков не забыл того, что случилось на арене Нуцерии и тех, кто отыскал его там. Отыскал и подал руку помощи.
Феб твердо верил, что Ангрон выбрал хорошую юдоль. В первой жизни, вися на цепях в трюме «Буцефала», Балар знал, как Двенадцатый следует за своим повелителем и все глубже соскальзывает в пучину безумия и бессмысленной жестокости. Сейчас же Ангрон сумел выбрать иную судьбу. Благодаря Магнусу и самому Фебу Ангрон остался тем, кем его изначально и задумывал Император. Гладиаторы любили кровь, любили врезаться в строй врагов и нарезать их пластами, любили славу и всеобщее уважение, но при этом считались одним из наиболее неконфликтных легионов. Сам же Ангел Красных Песков хоть и не разбрасывался своей дружбой, но сумел не нажить явных недоброжелателей среди остальных примархов.
Ультрамарины всегда и во всем старались соответствовать таким качествам, как безукоризненная дисциплина, продуманная до мельчайших деталей стратегия и некая аура спокойной уверенности, что неизменно способствовала их легиону. Ультрамаринов в триумфе участвовало немного, а Жиллиман не смог прибыть на Уланор.
Солнце давно перевалило зенит. Воздух казался сухим и прогретым, как в реакторе корабля. Пахло оружейной смазкой, благовониями и пылью.
Настало время стойкой, непреклонной, способной выживать и побеждать в любых условиях Гвардии Смерти. Их насчитывалось двадцать пять тысяч. Возглавлял Четырнадцатый первый капитан Калас Тифон. Сразу за ним уверенно шагали телохранители примарха, повсеместно известные как Саван Смерти.
Краем глаза Феб посмотрел на Мортариона — худого, высокого, с пепельно-бледной кожей и лысой головой, сжимающего в деснице боевую косу Безмолвие. Мысли унеслись в прошлое, в то время, когда они сражались на Рангде. Тогда примархи едва не стали друзьями. Мортарион собственноручно разделил с ним смертельный яд. Тогда все было иначе. Теперь же отсутствие гибкости, зашоренность и стойкое неприятие Повелителем Смерти псайкерских сил привели к тому, что их дороги разошлись.
Могло ли быть так, что, несмотря на разногласия, они имели шанс остаться добрыми товарищами? Ответа Солар не знал. За последние годы подобные вопросы, касающиеся судеб всех без исключения братьев, одолевали его все чаще.
Часть примархов сдержанно похвалила Гвардию Смерти. Зловещий и скрытный Мортарион лишь дернул краем губы, показывая, что ему плевать на чужие оценки.
Тысяча Сынов всегда считалась самым малочисленным легионом. Их и сейчас было немного, но они брали не числом, а псайкерской мощью. Каждый из них стоил десятерых. Феб поражался, видя, что не все примархи умеют замечать очевидные истины. Тысяча Сынов имела спорную и неоднозначную репутацию, эксперименты и исследования завели их в варп дальше, чем кого либо еще, но сам Солар ни на минуту не сомневался в том, что Магнус и его сыны одни из самых преданных Империуму Астартес.
Тысячу Сынов вел первый библиарий Азек Ариман. За ним двигались знаменосец и чемпион легиона Санахт, имеющий репутацию одного из лучших мечников, если не самого лучшего, среди всех Астартес. Дредноуты «Осирон», главная особенность которых заключалась в том, что заключенные в саркофагах воины продолжали оставаться псайкерами и использовать свои способности, шагали неторопливо и уверенно.
— Солнечные Братья считают Тысячу Сынов своими верными друзьями, — Феб специально отказался от мыслеобразов и заговорил вслух, так, чтобы услышали остальные. Колдовские изыскания и методы Магнуса бросили на него тень в глазах многих примархов. Сейчас Феб хотел еще раз напомнить о том, кто и кого поддерживает. Он не просто так напомнил о приоритетах.
Сангвиний, Фулгрим и Хан похвалили Тысячу Сынов. Ангрон проворчал пару одобрительных слов. Остальные промолчали. Балар запоминал то, что видели его глаза. Он понимал, что подобное знание не имеет цены.
— Здесь слишком много масок для столь небольшого числа лиц, — Магнус качнул головой. Он не забыл и не собирался забывать, как относятся к его легиону, их былой порче и способностям. Когда-то Хорус первым проявил отвращение и посоветовал Императору расформировать Пятнадцатый. И к нему присоединились многие.
Мортарион нахмурился, Дорн сжал челюсти, а Лоргар задумчиво пробежался пальцами по колхидским рунам на своем лице.
Император пошевелился, давая знак переменить тему. Никто из тех, кто собрался внизу, не заметил секундной размолвки на галерее.
Лунные Волки вызвали одобрение большинства присутствующих. Найденный первым Хорус считался самым близким к Императору сыном. Подобное отношение во многом перешло и на его легион. Бесконечный список планет, что они привели к Согласию, и такой же длинный перечень выигранных битв и кампаний свидетельствовал лучше тысячи слов. Лунные Волки действительно являлись одними из самых эффективных Астартес Империума.
Хорус Луперкаль с открытой улыбкой выслушал слова уважения и признательности. Феб понимал, что брату приятно подобное.
Несущие Слово в глазах многих все еще казались одним из самых слабых легионов. Несмотря на успехи последних лет, им было далеко до свершений большей части легионов. Они все еще должны были проявить себя, равно как и сам Лоргар.
Ангрон и Хан промолчали, но прочие поддержали Аврелиана. Галактика не слагала легенд о Семнадцатом. Любая похвала была приятна их примарху.
За Несущими Слово последовали несколько рот Саламандр, которых сменила Гвардия Ворона. Феб вновь пожалел, что ни Вулкана, ни Корвуса Коракса нет на галерее. Вулкана уважало большинство братьев. Коракс превратил своих сынов в самобытный и эффективный легион, при этом сделав все, чтобы выйти из-под влияния Хоруса. Ранее Лунные Волки и Вороны, которых тогда называли Бледными Кочевниками, практически всегда воевали вместе. Дошло до того, что Луперкаль напрямую командовал ими. Когда Корвуса нашли, и он освоился, все изменилось. Брат доказал, что умеет действовать решительно и дальновидно. Он отослал на границы Галактики тех из своих сынов, кто родился на Терре и сильнее прочих поддерживал Лунных Волков. Изгнанники, а именно ими они и являлись, отправились во Внешнюю Тьму, приняв имя Кархародон Астра. Их существование и деятельность определял отдельный эдикт Императора. Судьба ушедших вызывала интерес и некоторое опасение, чем в итоге все закончится. Коракс не сказал изгнанным сынам, когда их крестовый поход закончится, когда они искупят свою вину и смогут вернуться обратно.
Гвардия Ворона замыкала парад. Двадцатый, известный как Альфа-легион, и использующий сине-зеленые, с серебром, цвета, на Уланоре не присутствовал. Альфарий-Омегон, их примарх, казался одним из самых противоречивых, непонятных и загадочных. Имя его окружали тайны, легенды, вымышленные слухи и сознательные фальсификации. Самое забавное состояло в том, что примарх был не один, а имел брата-близнеца. Альфарий и Омегон, так их звали. Они часто подменяли друг друга и даже примархи не всегда могли их различить. Но Балар понимал, как опознать близнецов — благодаря Оку Мудрости их энергия и жизненная сила воспринимались по-разному, они не могли его обмануть.
Отгремели последние аккорды труб. Триумф закончился. Как предвидел Магнус, его эхо лишь набирало силу и имело все шансы пережить тысячелетия. Но то, что случилось позже, повергло примархов в изумление, ибо никто подобного не ожидал.
— Сыны мои, техножрецы, соратники, воины, — голос Императора звучал необычайно торжественно. Владыка Человечества собрал примархов, фабрикатора-локума Загрея, Кустодес, главу Канцелярии, лорда-командующего Имперской Армии, лорда-дипломатума, нескольких генералов и адмиралов. — Уланорский поход, являющийся частью Великого Крестового похода, окончился великой победой и блистательным триумфом. Человечество добралось до края Галактики. Тысячи планет все еще ждут того дня, когда их приведут к Согласию, но основной наш труд завершен. Настал славный день, и я отбываю на Терру ради иных дел, одновременно важных и пока еще тайных. Отныне Великий поход возглавит мой сын Хорус Луперкаль!
Голос Владыки Человечества прокатился и замер, оставив после себя ошеломленную тишину. Примархи и люди переглядывались с немалым изумлением. Даже в аугментических глазах техножреца Загрея появилось что-то, что могло сойти за изумление. Но более всего ошеломлённым казался сам Луперкаль.
— Подойди, Хорус! — велел Император. Медленно и осторожно Луперкаль приблизился и опустился на колено под щелканье бесчисленных пикт-камер. — Возлагаю на тебя Великий Триумфальный венок и нарекаю почетным титулом Воителя! Ты завершишь мой труд и доведешь Крестовый поход до победного конца. Встань же, Воитель Человечества, отныне ты поведешь мои бесчисленные армии.
— Благодарю тебя, отец! Знай, я не подведу тебя, — бледный от оказанной чести Хорус поднялся, все еще не веря в случившееся. И никто не верил.
— Знаю, — коротко кивнул Император.
— Этого я не предвидел, — донесся мыслешепот Магнуса.
— Как и я, — ответил ему Феб. — Да и Ангел ни о чем подобном не говорил.
— Как и было сказано, я отбываю на Терру, дабы закончить секретный проект, направленный на пользу всего Человечества. Со мной отправится Рогал Дорн, я дарую ему титул Преторианца. Всем остальным я приказываю отныне считать волю Хоруса Луперкаля как мою волю. Вы обязаны слушать его и подчиняться, таково мое слово.
Присутствующим осталось лишь склонить головы, признавая волю великолепного существа в золотых доспехах.
Император и его свита ушли, а вместе с ними ушел Рогал Дорн и все прочие. Примархи остались одни в большом зале. Некоторое время никто не решался нарушить молчание. Все осмотрели на Луперкаля, ожидая слов того, кого провозгласили Воителем.
— Братья мои, — несмотря на властную уверенность, которая неизменно ему сопутствовала два века, сейчас Хорус испытывал некоторую неуверенность. Император провозгласил свою волю, но Луперкаль все равно оставался первым среди равных и не все обрадовались тому, что услышали. — Уверяю, что вы навсегда останетесь для меня братьями, а не подчиненными. И я прошу, прошу, а не требую, ответить мне — примите ли вы меня в новом статусе? Останется ли неизменной наша дружба? Что думаешь ты, Балар?
Феб не удивился тому, что Хорус первым обратился к нему. Среди примархов существовала определенного рода конкуренция и иерархия, многие хотели стать первыми, и разговоры о подобном ходили последние годы. Авторитет Луперкаля оспаривали как минимум четверо — сам Солар, Лев, Жиллиман и Сангвиний. И сторонники, так же как и недоброжелатели, имелись у каждого. Так что Хорусу придется постараться, лавируя среди братьев и зарабатывая поддержку каждого из них.
— Думаю, Император не просто так назначил тебя Воителем. Его решение обдуманно и логично, — Феб приблизился к брату, обнял его за плечи и понизил голос до шепота. — Я поддержу тебя, но ты и сам знаешь, что найдутся недовольные. Если бы Воителем стал Сангвиний, подобного можно было бы избежать.
— Знаю, — коротко ответил Хорус. Судя по его виду, не таких слов он ожидал услышать от повелителя Второго.
— С радостью принимаю твое руководство, — к Хорусу шагнул Пречистый Ангел, и от крыльев его повеяло силой. — Уверен, и другие последуют нашему с Фебом примеру.
— Да, и я принимаю Хоруса как Воителя, — решил Магнус.
— Так тому и быть! — Хан стукнул себя сжатым кулаком по груди.
— Как же я счастлив твоему возвышению, Воитель! — засмеялся Фулгрим, обнимая Хоруса за плечи. Его восторг воспринимался как мощный и искренний поток. Он действительно радовался за брата.
— Честь и слава тебе! — Ангрон выкрикнул девиз Гладиаторов.
— Ты рожден для подобного, Луперкаль, — одобрил Лоргар Аврелиан.
— Веди нас, Хорус, — узкие губы Мортариона разошлись в подобие улыбки.
Триумф закончился, но участников оказалось столь много, что орбитальных челноков на всех не хватало. Астартес, титаны, рыцари и простые смертные продолжали покидать планету, возвращаясь на суда и готовясь к будущим сражениям.
На плитах в километре от павильона стояло пять величественных фигур. Астартес не осмелились мешать их разговору, расположившись поодаль и ожидая приказов.
— Я чувствую беспокойство, — признался Сангвиний. — Что-то грядет.
— Да, и у меня есть предчувствия, — согласился Феб. — Я словно вижу, как далеко на горизонте появилась черная туча, предтеча чего-то недоброго.
— Вероятности расползаются, но и мне будущее не кажется безоблачным, — поделился Магнус.
— Я вас услышал, — Хан задумчиво огладил бороду.
— Вы все — псайкеры. Дар ваш велик, вы многое прозреваете, и я это признаю, — Ангрон усмехнулся. — Но вот что я скажу — что бы ни преподнесло нам будущее, я и мои Гладиаторы готовы к любым неожиданностям.
— Не думаю, что все так просто, — Феб качнул головой. Он не стал озвучивать очевидные истины — в семье примархов не все остались друзьями.
Конрада Кёрза мало кто любил, а сам он презирал слабых и тщеславных. В его глазах под такие понятия попадали многие. Лоргара он считал самым никудышным и бесполезным из братьев. Когда-то Кёрз открылся Фулгриму, рассказав о своих мрачных видениях будущего Человечества. По каким-то странным причинам Фениксиец рассказал обо всем Рогалу Дорну. Кёрз буквально обезумел и напал на Дорна, располосовав тому лицо силовыми когтями. Да и Фулгрима с тех пор стал называть треплом, не умеющим хранить чужие секреты.
Мортарион считал другом Кёрза и Хоруса, но остальных в основном либо не замечал, либо игнорировал. Сангвиния почти все любили и уважали, но вот Магнусу не доверяли и опасались его тайных знаний как минимум десять из девятнадцати примархов. Хан всегда считался отшельником, он признавал дружбу лишь тех, кто сейчас стоял рядом с ним, да и то, не нашел особого взаимопонимания с Ангроном.
Дорн и Пертурабо ненавидели друг друга и при этом презирали Кёрза. Феррус и Фулгрим считались лучшими друзьями, но Горгон мало с кем мог найти общий язык, а Фениксиец считал ряд примархов, таких как Хан, Русс и Ангрон, настоящими дикарями, суеверными и недалекими.
Лоргар презирал Жиллимана, а тот смотрел на него, как на пустое место. Магнус и Леман Русс искренне и открыто ненавидели друг друга, а их легионы едва не сошлись в братоубийственной битве на одной из планет. Коракс терпеть не мог Хоруса и Альфария. Лев приходил в ярость, слыша имена Русса, Лоргара, Магнуса и Хоруса. Он вообще умел уживаться лишь с некоторыми примархами. Альфарий-Омегон, Феррус Манус, Фулгрим, Вулкан, Леман Русс, Коракс и все прочие имели не только друзей, но и врагов, врагов в той или иной степени. Когда-то сказанное неосторожное слово, легкая тень зависти, мимолетная обида, ощущение, что над тобой пошутили, все это нарастало, как снежный ком. Недоверие усиливалось. Раздражение перерастало в гнев, который в свою очередь перерождался во вражду.
Сам Феб не стал исключением. Кёрз презирал нарочитую величественность Солнечных Братьев, Лев ревновал к их славе, Мортарион порицал псайкерство, а Русс был недоволен доктринами, вычурной помпезностью и самовосхвалением Второго.
— До меня дошли слухи, что в некоторых легионах появились какие-то тайные ложи, — заметил Хан. — Якобы они складываются из самых верных воинов и служат для сплочения. Мне подобное не нравится. Любая тайна ведет к недоверию.
— У меня такого не будет, — заверил Ангрон. — А ты что скажешь, Алый король?
— У меня нет лож, только культы и Братства. Их знания тайна лишь для неофитов, в остальном они прозрачны. Феб?
— Я подобное запретил. А ты, Сангвиний?
— Ангелам не нужны ложи, ни тайные, ни явные, — безупречный лик Великого Ангела исказила легкая морщина меж бровей. — Но я постараюсь разузнать о них побольше.
Братья расстались, пожав друг другу руки. Заняв привычное место в «Черном принце» Феб откинулся назад, ощущая, как стремительный подъем вжимает его в кресло. Ощущение приближающейся беды никуда не делось. Он знал — что-то грядет.