Солнечные Братья

      Глава 19              Никея относилась к молодым мирам, сотрясаемым извержением вулканов и движением литосферных плит, формирующих облик планеты. Поверхность закрывали плотные тучи, пронзаемые красно-синими молниями. «Грозовой ястреб» примарха Магнуса и сопровождающие его боевые катера ориентировались на ослепительные лучи прожекторов, бьющих с земли.       «Первый скарабей», служивший личным челноком Алому королю, басовито гудел двигателями. Главный библиарий Азек Ариман, высокий, бронзовокожий, с синими глазами, воин, молча смотрел в иллюминатор, поднимаясь духом по Исчислениям и готовясь к тому, что ждало их в ближайшем будущем.       Защищенную бронированным стеклом кабину занимали два пилота и навигатор Инновенс, помогающий отыскать путь сквозь тяжелые тучи. Напротив Азека возвышалась величественная фигура Магнуса, облаченная в роскошную красную тунику, вышитую золотыми нитями. Основу его доспеха составляла блестящая кольчуга, украшенная перьями и драгоценными камнями. В честь торжественного события на предплечьях примарха красовались наручи с выгравированными орлами, а талию обвивал пояс с вплетенными молниями. Свободно распущенные по плечам волосы отливали цветом свежей крови. Более великолепного воина и ученого трудно было представить.       Рядом с Магнусом находился тщедушный летописец Махавасту Каллимака, у ног которого стоял кофр с чистыми пергаментами и стилусами. Пышное облачение не могло скрыть худобы и старости смертного.       — Приближаемся, — разлепив узкие губы, заметил Хатхор Маат, капитан Третьего братства и магистр Павонидов. Красивое лицо воина казалось одновременно безупречным и благородным, но властный изгиб губ, тонкая линия бровей и гордый взгляд недвусмысленно говорили о немалом эгоцентризме Астартес. Это было вполне объяснимо, так как Павониды развивали свой дар в направлении биомантики и физиологии. Они научились менять внешний вид, изменять рост и телосложение, а также управлять химией тела. При этом являлись экстраординарными апотекариями, умели генерировать молнии и электрические разряды. Подобное откладывало неповторимый отпечаток на их ауру и саму душу. Один из наплечников Маата украшало перо, символ культа, а на груди висел знак Клятвы Момента. Воин получил ее из рук примарха Фулгрима и считал самой ценной наградой.       Слева от Азека разместился Солнечный Жрец Гесий из рода Благословенных, представляющий Второй легион. Он сидел совершенно бесстрастно, одной рукой придерживая псайкерский посох, а вторую положив на колено, но в ауре жреца Ариман отчетливо видел радостное нетерпение. Тот не виделся со своим примархом более года и сейчас явно предвкушал встречу.       Над головами воинов парили два фамильяра-духа, один из которых принадлежал самому Ариману, а второй Маату. Но едва они приблизились к поверхности планеты и почувствовали первые признаки присутствия такой великой сущности, как Император, духи исчезли, уйдя в варп.       — Мы уже близко. Близко во всех отношениях, — не обращаясь ни к кому в отдельности, констатировал Магнус.       Ариман внимательно осмотрел отца. После Уланора и расставания с братьями в примархе поселилась некая меланхолия, но она прошла, как только он услышал о конклаве на Никее. Последний год флагман «Фотеп» странствовал по всей Галактике. Это время запомнилось непрерывным обучением и исследованиями. Примарх буквально завалил сынов теоретическими выкладками, философскими теориями и сложными логическими загадками, дабы они могли отточить свой разум. Никея должна была дать им шанс оправдаться перед остальными легионами, шанс доказать, что путь Пятнадцатого пусть и уникальный, но праведный.       Среди океана не до конца остывшей магмы появился обширный остров. По большей части он состоял из острых скал, уступов и трещин, но в центре возвышался колоссальных размеров конус уснувшего вулкана. В нескольких местах поднимались столбы серо-черного дыма. «Первый скарабей» опустился на расчищенную поверхность, служившую причальной площадкой. Над ней нависал вулкан, в сердце которого гениальный архитектор Пертурабо высек величественный амфитеатр.       Двигатели все еще ревели, а пилот уже опустил бронированную аппарель. Магнус вышел первым. Азек шагнул следом, вдыхая тяжелый воздух, плохо подходящий для обычных смертных. Каллимак сразу же надел респираторную маску, но космодесантники не нуждались ни в чем подобном. Хатхор Маат перестроил структуру легких и задышал так, словно попал в лучшую из всех возможных атмосфер.       Встречали их многочисленные Сехмет из личной гвардии Магнуса, а также блистательные Кустодии. Но Ариман смотрел не на них. Взгляд его приковала Сангвинарная гвардия, Идущие на Смерть и Гвардия Феникса. Впереди находились три величественные фигуры — Сангвиний, Балар Солар и Фулгрим.       Магнус шагнул навстречу братьям. Первым он обнял Солара.       — Нас ждет трудный день, — вместо приветствия обронил Феб. Его благородный лик выражал непреклонную уверенность и силу. Примарх Второго нравился Азеку, если так вообще можно было говорить о столь блистательном существе. Он и его легион считались наиболее близкими из всех кузенов, отражая схожие концепции, взгляды и доктрины. Сам Магнус не раз и не два повторял, что Солнечные Братья — не только самые надежные из союзников, но и друзья.       Тысяча Сынов в своем подавляющем большинстве восторгалась Фебом. Великий псайкер и исследователь таинственного, он зарекомендовал себя не только как непобедимый воин, эффективный правитель, но и мистический адепт, воплотивший в жизнь ритуал Второго Рождения на Кресте и глубоко постигший Исчисления.       — Знаю, — откликнулся Алый Король. Без всякого удивления Ариман подумал, что братья наверняка общались друг с другом в течение последнего года, обмениваясь новостями через варп. Они и сейчас перешли на мыслеформы, после которых брови Магнуса прорезала морщина.       — Брат мой! — Фулгрим распахнул объятья, шагнул навстречу и расцеловал Алого короля в щеки.       — Пречистый, твой облик дает надежду всей Галактике! — последним Магнус поприветствовал Ангела. За его спиной несокрушимыми глыбами застыли два Астартес: один — худощавый аскет с глазами убийцы, и второй, с настолько бледным лицом, что под ним просвечивали вены. Азек знал их, имена воинов звучали как Ралдорон и Торос.       — Мой лорд, я рад тебя видеть и готов исполнить любой твой приказ, — Солнечный Жрец Гесий дождался, когда примархи закончат с приветствиями и лишь после этого осмелился напомнить о себе.       — Гесий, ты находишься там, где положено. Оставайся при моем брате и служи ему, как служил бы мне.       — Повинуюсь, — Солнечный Жрец склонил голову. Это была обычная практика. За последний век Солнечные Братья и Тысяча Сынов постоянно отправляли воинов и целые роты постигать науку войны друг к другу. Подобное считалось честью, которая к тому же укрепляла братские узы. Вот и сейчас за спиной Феба находился Балек Утиззар, магистр культа Ахенейцев и капитан Пятого братства.       — Клянусь Благословенной Террой, я рад тебя видеть, Хатхор Маат, — Фениксиец не поленился подойти к воину и положил руку ему на плечо.       — Как и я тебя, господин, — лицо магистра Павонидов запылало от радости.       Пока примархи обменивались последними новостями, их воинам нашлось, о чем поговорить. Кроме Утиззара Феба сопровождали легат Ней Смертьнесущий, Вергилий Урс и Авалон Благословенный. Ариман тепло улыбнулся всем троим. Легат пожал ему предплечье, как равный-равному. Авалон со смехом хлопнул ладонями по наплечникам. Вергилий ограничился одним лишь кивком. Ариман окинул взглядом его ауру и еще раз поразился, сколько в огромном бородатом воине верности и уважения по отношению к своему примарху. Он казался спокойными, но таких опасных воинов среди космодесантников насчитывалось не так уж и много. Урс не затерялся бы среди лучших из них. По привычке он не размыкал губ, приняв Обет Молчания и позволяя себе говорить что-либо только в те моменты, когда командовал Идущими на Смерть или при общении со своим повелителем.       Лорда Фулгрима сопровождали Эйдолон, Люций и Веспасиан. Первые двое излучали надменность и высокомерие, смотря на окружающих с оттенком превосходства. Отвечая на их приветствие, Ариман ощутил укол беспокойства — дорога к совершенству, которую выбрал для себя Третий, вызывала немало опасений. И хотя прошедший с ними многие битвы Хатхор Маат неоднократно заверял, что лучших воинов, чем Дети Императора он не встречал, главный библиарий все равно ощущал нехорошее предчувствие.       — Ну, братец, нам предстоит многое обсудить, так что не будем задерживаться, — сказал Фениксиец. Четверо примархов отправились в сторону ближайшего входа в амфитеатр, а их сыны последовали следом. Воины шли по широкому коридору, вырубленному в скалах и освещенному фосфоресцирующими стенами. Здесь было жарко, а воздух казался сухим, как в пустыне. Тысячи людей, генералов и адмиралов, ученых и техножрецов, дипломатов, архивариусов и чиновников занимались своими делами, готовясь к конклаву. Иногда среди них попадались массивные фигуры Астартес в цветах всех без исключения легионов.       По привычке Ариман фиксировал мельчайшие детали, но его внимание больше привлекали примархи. Несмотря на внешнее добродушие, разговор между ними велся поверхностный, словно не все они доверяли друг другу.       Магнус не любил рассказов о размолвках в их семье, но Азек понимал, кто из четырех здесь лишний. Фениксиец являлся тем, кому трое остальных доверяли не полностью. Феб, Сангвиний и Магнус продолжали шутить и смеяться, но основное общение наверняка шло с помощью мысли. И чем дальше, тем отчетливее начинало чувствоваться напряжение.       Фулгрим привел их в просторный зал с зеркально-гладкими базальтовыми стенами. Там их ждали сервиторы с прохладительными напитками, заставленные едой столы, а по периметру стояли мягкие кресла.       — Твои личные покои на время конклава, брат, — любезно проинформировал Фениксиец.       — Совсем неплохо, — невозмутимо ответил Магнус. Он не мог не чувствовать неладное, но вида не показывал.       От напыщенной формальности разыгрываемого фарса Ариман чувствовал холодок между лопаток. Неужели Алый Король не видит тревожных знаков судьбы? Пот заливал лицо и шею главному библиарию, и он словно подсказывал, что жарко им будет не только здесь, но и на конклаве.       Примархи и их воины ушли. Магнус остался со своими сыновьями. Он повел рукой, накладывая на зал нерушимые чары глухоты, и лишь после повернулся к главному библиарию.       — Я знаю, Азек, знаю, — устало произнес он. — Теперь я вижу, зачем нас сюда вызвали. Наши недоброжелатели сумели уговорить Императора провести не конклав, но суд над Тысячью Сынами.       — Что нам делать? — Ариман подобрался, готовый ко всему. Хатхор Маат шагнул к нему, его жест повторили остальные воины Пятнадцатого.       — Мой лорд останется с тобой до конца, Алый Король, — заверил Гесий.       — Так и будет, Благословенный. Дружба твоего отца греет мои сердца. Мы будем делать, что должно, Азек! Знаки Судьбы тревожны, но у нас есть как минимум четыре надежных союзника, — Ариман не осмелился задать вопрос о том, кто они, но два имени, Феба и Сангвиния, он бы назвал, не задумавшись. — Вершитель Рока в великой своей мудрости уговорил Хана присоединиться к Совету. Здесь также присутствует Ангрон. Я надеюсь, что и Корвус примкнет к нам, да и Фулгрим несмотря ни на что, все еще не до конца определился со своей позицией.       — Лорд Корвус учился у лорда Солара и считает того своим другом, — напомнил Хатхор.       — Вот именно! — Магнус с хрустом сжал тяжелые кулаки. — Западня может и должна обернуться нашим триумфом.       Через час под сводами раздались величественные колокольные удары, открывающие конклав. Тысяча Сынов миновали тяжелые двустворчатые двери, и вышли на рукотворную арену, вместившую свыше двухсот тысяч человек. Воздух сюда загоняли внушительные установки, и в нем чувствовались нотки машинного масла и благовоний.       Амфитеатр имел круглую форму и состоял из нескольких ярусов. В самом низу находились сервиторы, слуги и простые смертные. Второй ярус занимали ложи примархов. Часть из них закрывал непроницаемый даже для выдающихся псайкерских способностей Аримана полог, но часть оставалась открытой. Главный библиарий увидел Балара Солара и Солнечных Братьев, Сангвиния и Кровавых Ангелов, Ангрона и Гладиаторов, Хана и Белых Шрамов, Фулгрима и Детей Императора. Что ж, фигуры оказались расставлены, как перед партией в регицид! Те, кто не скрывал ликов, так или иначе поддерживали Алого Короля. Лишь фигура Фулгрима продолжала таить некую неопределенность.       Прочие спрятались под покровом невидимости. Ариман не мог увидеть фигур, но даже пылающий свет Императора не сбил его с толку и он осознал, какие титанические силы скрываются в затемненных ложах. Несомненно, там находились прочие примархи, по тем или иным причинам дожидающиеся своего часа.       «Мстительный дух» Хоруса Луперкаля висел на орбите Никеи, но сам Воитель хранил инкогнито, что являлось очередным тревожным знаком. В отдельной ложе, в окружении техножрецов, присутствовал фабрикатор-генерал Марса Кельбор-Хал, практически такое же могущественное существо, как и Воитель.       Третий ярус выглядел самым внушительным. Тысячи лиц раскрасили его в отдельные капли белых, серых, черных, бронзовых и прочих цветов. От обилия формы и одежды рябило в глазах. Ржавого цвета мантии техножрецов образовывали тут и там отдельные островки. Там же восседали лорд-Миллитант Табор Лудовиция, гранд-адмирал Констанца Суати-Фалькан, оккулекс-магистр Халиско де Джерихос Уэрта и еще ряд влиятельнейших персон. Все они располагали многочисленной, богато одетой свитой.       В центре амфитеатра находился центральный помост, пол которого образовывали идеально подогнанные бронзовые плиты. От каждой ложи к центральному кругу тянулся прямой проход.       Внимание приковывал пирамидальный ступенчатый пьедестал, с резным троном и восседающим на нем Императором. Нездешний свет исходил от него как на физическом, так и на духовном уровне. В очередной раз после Уланора Ариман поразился мощи Повелителя Человечества, сравнивая его с маяком, что светит всей Галактике.       Над головой Императора серебряные херувимы вздымали черные шелковые знамена с золотым шитьем. Сверкающие трубы пели, наполняя воздух величественными звуками.       Лик Императора выделялся грозно сдвинутыми бровями и патрицианским спокойствием. Сейчас он напоминал сразу нескольких своих сынов — Жиллимана, Феба, Сангвиния и Хоруса. Блистательные Кустодес неподвижными рядами застыли на ступенях пирамиды, образуя несокрушимый барьер. Выше всех находился Константин Вальдор. Рядом с ним стоял человек в просторной темной одежде, с длинными белыми волосами. Это был Малкадор Сигиллит, правая рука Императора и самый доверенный из его советников.       По знаку Магнуса Ариман и прочие обратились к Исчислениям, возвращая себе привычное спокойствие.       — Мы приветствуем тебя вновь, Повелитель Человечества! — из своей ложи заговорил Сангвиний и его величественный голос раскатился по амфитеатру. — Славься и веди нас!       По амфитеатру прошла волна движения — все без исключения опускались на колени.       — Встаньте, сыны мои, — раздался полный мощи голос. — Мы начинаем!       По ступеням пьедестала, держа в руке скипетр, принадлежащий Императору, спустился Сигиллит. В другой руке он сжимал огромный жезл.       Малкадор вышел на центральную арену, остановился и обвел взглядом ложи.       — Клянетесь ли вы, присутствующие здесь примархи, техножрецы, Астартес, лорды, воины и ученые почитать своего Отца и говорить только правду, насколько она вам известна?       — Клянемся! — по амфитеатру вновь прошла волна. Азек присоединился к клятве, прекрасно понимая, что восседающий на троне Император способен увидеть их всех, каждого из двухсот тысяч.       — Теперь можно начать, — просто сказал Малкадор. — Мы собрались на Никее, дабы обсудить вопрос, волнующий весь Империум. Суть его — колдовство, ибо нам надлежит разрешить назревший кризис библиариев.       На верхних ярусах послышались взволнованные возгласы. Похоже, не все были посвящены в детали. Махавасту Каллимака наконец-то справился с волнением при виде Императора, достал принадлежности летописца и принялся делать записи. Насколько Азек видел, в ложах остальных примархов и на балконах все прочие летописцы и хронисты так же взялись за дело. Без перерыва щелкали пикт-камеры.       — Данная проблема разделяет нас уже много лет, но сегодня мы обязаны покончить с противоречиями. Кто-то уверен, что колдовство есть великая угроза всей нашей расе, кто-то начнет доказывать, что их противниками движут суеверие и страхи. В любом случае более опасного кризиса, способного разделить нас на два непримиримых лагеря, ранее не возникало. Человечество успешно покоряет Галактику и борется с внешними врагами. Настал момент разобраться с тем, что происходит внутри нашего социума. Итак, кто хочет высказаться первым?       — Первым буду говорить я! — с одной из лож спала маскирующая пелена, Ариман узрел лорда Мортариона и свыше десятка Гвардейцев Смерти. То ли случайно, то ли намеренно, Повелитель Смерти сделал ровно двадцать восемь шагов, и повторение числа семь не понравилось Азеку. Мортарион коротко поклонился Императору. Он был одет так же, как и на Уланоре, словно с того дня ждал данного момента. Рука примарха сжимала косу Безмолвие. — Лорд Малкадор заявляет, что вопрос псайкеров занимает весь Империум. Он ошибается! Ничего сложного в данной проблеме нет. Мы должны лишь обратиться к логике, здравому смыслу и пресечь опасные заблуждения части моих братьев. Я видел последствия бесконтрольного колдовства, сожжённые миры, порабощенное чужаками население и гуляющих на свободе чудовищ. Именно колдовство довело миры до такого состояния. Ужасы Древней Ночи возникли по вине псайкеров. Данные личности создают реальные угрозы.       Шелестящий, словно сухой ветер в песках, голос Мортариона звучал совершенно бесстрастно. Он словно зачитывал отчет. Повелитель Смерти говорил о том, что псайкеры — опасные мутанты, развивающие свои способности в корыстных целях. Снисходительным тоном он признал целесообразность астропатов и навигаторов — ушей и глаз человечества, которые использовали свои силы для общего блага. Он говорил, что Империуму требуются способные и талантливые люди, но любое иное колдовство требуется запретить под страхом смерти. Мортарион напомнил о тех ужасах, с которыми столкнулся его легион на Кайоре и прочих планетах, о кровавых жертвоприношениях, таящихся в ночи ужасах и тех, кто ради потакания гордыни готов на все. Последний его пассаж касался того, что использование силы варпа вызывает жуткие изменения плоти.       Намек был более чем прозрачным, заставив Азека в бешенстве прикусить губу. Он видел, что и Магнус едва сдерживается. Хатхор Маат бурлил от ярости. Гесий Благословенный переносил унижение легче прочих, ведь основные обвинения были направлены исключительно против Тысячи Сынов. Именно они являлись главными и наиболее могущественными псайкерами всего Человечества.       Мортарион пытался играть роль беээмоционального праведника, но явно наслаждался участием в процессе. Алый король постукивал рукой по бедру, производя бессмысленные на первый взгляд движения. В жестах пальцев Ариман разобрал соматическую имитацию символа Тутмоса, при помощи которого примарх не только защищал их, но и подавал знак о молчании в присутствии врага.       Враг! Ариман похолодел, когда понял, что впервые в жизни один примарх фактически обозначил другого как врага. Как они дошли до такого? Как допустили?       — Невозможно перечислить все победы Тысячи Сынов, но невозможно повторить и всех слухов об их колдовстве. Я не обвиняю брата и его легион, но зло всегда действует незаметно. Сначала в сердцах укореняется маленькое пятнышко черноты. Днем за днем, год за годом оно разрастается, сердце чернеет и начинает гнить. И это — уже падение, в истоке которого стояли благие намерения! Всем известно, что я не доверяю библиариям и заразе, насаждаемой Тысячью Сынов. В моем легионе нет ни одного библиария, и пока я живу, их у нас не будет. До сих пор я сдерживался, уповая на мудрость старших. Но больше молчать не собираюсь. Когда Лоргар и Русс рассказали мне о сражениях в скоплении Приют Ковчега, и о том, что творил Пятнадцатый, смешивая в жуткий симбиоз Материум и Имматериум, я осознал, что пришло время нарушить молчание. Знайте, что мной движет не ненависть, а искренняя любовь к Магнусу и тревога за его будущее. Он выбрал порочный путь, увлекая за собой часть моих братьев. Остановитесь и одумайтесь, пока не поздно, вот мой вам совет!       Последние слова Мортарион говорил, обращаясь исключительно к Алому Королю. Повелитель Смерти несколько раз ткнул в него обвинительным перстом, скользнул взглядом по Фебу и Пречистому Ангелу, а закончив, развернулся к Императору, поклонился и неспешным шагом отправился в свою ложу.       Раздался звонкий треск стекла. Ариман развернулся на звук. Внутренний огонь Магнуса пылал подобно сверхновой. Стальная воля примарха едва сдерживала бурлящие внутри гнев и ярость, в то время, как руки сжимали край обсидианового барьера, давя его в труху. То, что не разлетелось в стороны, плавилось под руками Циклопа, стекая вниз, словно расплавленный воск.       — Кто поддержит обвинения? — громко спросил Сигиллит, пристукнув посохом по полу.       — Я, Охтхере Судьбостроитель, буду говорить! — из еще одной затемненной ложи вперед шагнула могучая фигура Астартес, скидывая с себя пелену маскировки. В центральный круг вышел воин с навощенной бородой и оскаленной волчьей головой на бритом черепе. Шкура гигантского волка служила ему плащом. Одетый в броню цвета грозовой тучи, с увенчанным орлом посохом, Рунный Жрец глубоко вздохнул.       Ариман едва не задохнулся от бешенства и того, что его предали. Несколько последних лет Судьбостроитель непрерывно находился среди Тысячи Сынов. Азек сам рассказал ему о многочисленных секретах легиона, посвятил его в доктрины и тайные учения. Он верил ему, как никому другому! И прямо сейчас он предал их! Теперь стало окончательно ясно, что не только Мортарион, но и Леман Русс давно и тщательно готовили их падение.       — Я верил ему! — не в силах молчать, воскликнул Ариман. — А он просто использовал меня! Я столько ему всего рассказал!       — Успокойся, Азек, — посоветовал Магнус. — Не вздумай усугублять ситуацию. В конце концов, я сам предложил тебе доверять Судьбостроителю. Если кого и обвинять, то лишь меня, ибо я недооценил всю злобу и коварство этих слепцов.       Судьбостроитель поднял голову к ложе Тысячи Сынов. Под волчьей мордой находилось морщинистое лицо, горящее нескрываемым отвращением, а во взгляде проявилась такая злоба, что Азек невольно поразился, почему раньше не смог разглядеть жестокую и подлую сущность Астартес. Главный библиарий всегда знал, что Космические Волки являлись безжалостным орудием, мощным и непримиримым, но столь открытое проявление вражды заставило его в отчаянье сжать зубы. Теперь Рунный Жрец сбросил искусную маску, что носил последние годы, показав истинную суть.       — Двуличный ублюдок! — выругался Хатхор Маат. — Он ел наш хлеб и называл нас друзьями!       — Тихо, — Магнус заставил их замолчать. Он поднял голову к трону и голос его разнесся под сводами. — Неужели так и будет проходить процесс, Отец? — воскликнул он. — Это не конклав, а суд надо мною! Меня будут судить невидимки, скрывающиеся под лживыми масками? Разве не достоин я узреть их лиц? И мне есть что сказать!       — Так распорядился Император, — Малкадор вновь стукнул посохом в пол. — Всему свое время. Магнус, ты получишь возможность высказаться позже. Решение будет принято не раньше, чем каждый озвучит личную позицию, я тебе обещаю. Тебе обещает Император, — добавил он.       Магнус покачал головой. Его гнев не уменьшился, но на время он решил промолчать.       — Я не стану тратить время на пустые слова, — заговорил Рунный Жрец. — Я Охтхере Судьбостроитель из легиона Космических Волков, я сражался рядом с Тысячей Сынов на Сорокопуте и стоял в одном строю с ними на выжженных солончаках Агхору. И я называю их сборищем колдунов. Все они, до последнего воина, хитроумные чернокнижники и заклинатели, пользующиеся нечистой магией. Они прокляли сами себя и погубили свои души. Вот все, что я хотел сказать. И я, воин Лемана Русса, присягаю в правдивости своих слов!       Ариман успел поразиться архаичной форме обвинения. Неужели они перенеслись в древние времена, когда людьми правили страх и суеверие? Он окинул взглядом амфитеатр и с ужасом увидел, как много присутствующих кивает с серьезным видом, одобряя услышанное.       Но тут в своей ложе поднялся Балар Солар Вершитель Рока. Лик его пылал праведным гневом, а Око Мудрости разбрасывало во все стороны пылающие волны ярости. Копье Судьбы в деснице повелителя Второго едва заметно искрилось, скрывая до времени колоссальную мощь.       — Кем ты возомнил себя, Рунный Жрец? — голос Феба ударил по ушам собравшихся, подобно гонгу. — Ты, сын отца, предпочитающего сейчас прятаться в тенях, позволил себе слишком многое! В слепой гордыне ты уже осудил и проклял моего брата Магнуса и его легион.       От пылающей ярости Феба, которую большинство буквально почувствовало кожей, амфитеатр едва не запылал. Волны света пульсировали, как живые. Прямо сейчас на Никее зажглась еще одна звезда, и свет ее опалял. После секундного ошеломленного замешательства поднялся оглушительный шум.       — Балар Солар, ты так же получишь возможность сказать свое слово, когда выступят все обвинители! — невозмутимо напомнил Малкадор Сигиллит. — Таков порядок установил сам Император.       — Мне не нравится комедия, которую пытается разыграть Мортарион, — на другой стороне амфитеатра выпрямилась широкоплечая фигура Джагатая Хана. — По праву рождения я хочу знать, куда попал: на конклав по поводу псайкеров или на судилище о моем брате Магнусе? Не только Тысяча Сынов использует силы варпа, нас всех касается данный вопрос. И то, что Мортарион пытается разделить навигаторов, астропатов и всех прочих, вызывает мой смех, — в голосе Великого Хана слышалось не веселье, а нарастающая сила разгневанной бури. Казалось, еще немного, и его величественную фигуру окутают сверкающие молнии. — Охтхере Судьбостроитель, ты говоришь так, словно Рунные Жрецы черпают свои силы не из варпа. Да, я слышал наивные отговорки, что вам помогает древняя самобытная сила Фенриса. Чушь! Как может сила маленькой планеты помогать на другом краю Галактики? Если она есть повсюду, значит, пронизывает и варп, имея один с ним корень. Ваш Фенрис лишь маленькое море, имеющее общую природу и неразрывную связь с океаном Имматериума. Это ясно каждому здравомыслящему человеку! Никак иначе быть не может и меня возмущает твое лицемерие, жрец!       — Присоединяю свой голос к вопросам Солара и Джагатая, — Сангвиний с Венцом Чистоты на челе слегка приподнял прекрасные крылья. Голос его звучал торжественно, но с немалой болью. Было видно, что Ангела опечалила размолвка братьев. — Я хочу, чтобы нас, как и прежде, соединяла взаимная любовь, общие цели и мир. Но и истина заслуживает того, чтобы ее отыскать.       — Вот и мне интересно, что здесь происходит! — громыхнул Ангрон, ударяя кулаком по перилам. Гладиатор Рекс казался воплощением неудержимой мощи. — Я не обладаю красноречием своих братьев, но помню тот день на Нуцерии, когда Феб и Алый Король нашли меня. Они обратились к своим силам, их магия спасла моих товарищей. Значит, колдовские силы можно использовать во благо. Гладиаторы именно так и поступают, наши библиарии-апотекарии спасли тысячи жизней. И значит, не все так однозначно. А еще я скажу, что здесь смердит лицемерием! — последние слова Ангел Красных Песков буквально выплюнул.       Малкадор заколебался. Продуманный порядок конклава нарушился. В ложах продолжали стоять Феб, Магнус, Сангвиний, Хан и Ангрон. Фениксиец пока никак не отреагировал на случившиеся, Мортарион презрительно усмехался, Кельбор-Хал ожидал, а прочие оставались в тени. Но Сигиллит не мог игнорировать совместное воззвание пятерых примархов. Он обернулся и посмотрел на Императора.       — Мы собрались на Конклав по поводу кризиса библиариев, — наконец сказал Малкадор. — Магнус Красный и его легион часть данной проблемы.       — Хорошо! — властно кивнул Феб. — Но как было тобой сказано, Сигиллит, каждый получит возможность высказаться. Мы настаиваем, чтобы конклав проходил справедливо, после обвинителя должен выступать защитник.       Слова отзвучали. Ариман чувствовал исходящую от Магнуса волну дружеской благодарности и восторга. Братья, по крайней мере, часть из них, не предала его и не оставила без помощи. А если им удастся перетянуть на свою сторону еще нескольких участников, это можно будет назвать триумфом.       Двести тысяч лиц повернулись к трону Императора, ожидая решения. Повисла звенящая тишина. Казалось, ей не будет конца. Наконец Повелитель Человечества слегка повел головой.       — Принимается! — Малкадор ударил посохом о пол. — Кто желает сказать слово в оправдание библиариев?       — Я! — Магнус покинул ложу и направился к центральному кругу. Краснокожий, пылающий внутренним огнем, облаченный в плащ с перьями, он олицетворял истинное величие. Гнев Алого короля пропал, его место заняла невероятная сосредоточенность, несокрушимая воля и безоговорочная уверенность в победе. Магнус вскинул голову к трону Императора и из его единственного ока заструились волны мягкого золотого света. В этот момент Азек Ариман гордился и любил своего отца, как никогда прежде.