До третьей чёрной луны

Шёл шестой день после ужина. Всё это время Дагмара отчасти избегала Калиста – насколько это возможно, когда вместе работаете. Она испытывала неловкость, но не как поначалу – из-за неприязни и страха, а от смущения. Дагмара всё боялась, что Калист затронет их разговор на крыльце, спросит, что она имела ввиду или с чего вдруг осмелела так, что о понимании заговорила и о том, чтобы быть собой. Они же друг другу никто, у него нет ни одной причины открываться ей больше, чем кому-либо ещё, чем родственникам, ближе которых у него никого не было. Они друг другу никто, поэтому какое она имеет право делать выводы, если меньше месяца назад, как и все люди, считала болотника лишь порождением зла, которое можно только избегать и бояться? Дагмара очень боялась подобных вопросов, потому что ответов на них не имела. Однако Калист не спрашивал. Он, не изменяя себе, в целом первым разговор не начинал, если только новых указаний не появлялось. Дагмаре показалось, что он слишком погружён в новое дело, имевшее некую связь с Вацлавом. Был задумчивее и пасмурнее обычного – это Дагмара заметила даже сквозь смущение, что заставляло взгляд постоянно отводить. Такой вот самообман, когда кажется, что если кого-то не видишь ты, то не видят и тебя. Сегодня у Дагмары выдался выходной, поэтому она решила развеяться и отправилась собирать клюкву. Из части ягод потом приготовить что-нибудь, а часть на зиму для чая засушить. На зиму… Дагмара невесело усмехнулась, вспоминая, какой тонкой стала луна, как близко первое новолуние. Она должна справиться до третьей чёрной луны, а если нет – зимы может не увидеть. Однако Дагмара продолжала к зиме готовиться, то ли веря, то ли убеждая себя в том, что худшее не случится. Безмолвное, но вместе с тем полное жизни спокойствие леса помогало мысли в порядок привести. Дагмара медленно и тихо ступала по ковру из пожелтевших листьев, а в голове зарождалось осознание, что нельзя так продолжать. Как бы ни было страшно и неловко, но если она продолжит и дальше избегать Калиста, то успеха точно не видать. – К тому же, я обещала Майе, что поговорю, – пробормотала Дагмара. – Слово уже дано, от него не откажешься. Майя… Всё же от её истории на сердце становилось тяжело. И немного страшно от мыслей, что с ней могло произойти… Нет, не такое же: Дагмара верила, что окажись супруг столь же ужасным человеком, семья поняла бы и приняла назад. Только ведь от подобного ещё сбежать суметь надо, найти способ дать родным понять, в какой сложной довелось оказаться ситуации. Потому подобные браки так часто не заканчивались добром. Потому лучше по молодости найти того, кто сердцу станет мил, с кем жизнь проведёшь, чтобы потом не бояться, выходя за того, кто согласится принять. Размахивая пока ещё пустой корзинкой, Дагмара бодро шагала к хранящим россыпи алых ягод болотам, а вместе с тем вспоминала о том, что оставила. О непримечательном, но невероятно родном и уютном доме, где сердцу мил был каждый угол, где всегда так радостно вилял хвостом пёс, где своенравный кот, обычно появлявшийся только чтобы поесть, урчал на коленях, когда тоска своим грузом опускала плечи. Где под окном росла душица, всё лето радуя своим тёплым, горьковато пряным запахом. Вспоминала о семье, которой, вероятно, было ещё хуже, ведь для них Дагмара умерла окончательно. Сожалела ли матушка о том, что в тот день отправила за яблоками? Конечно, сожалела. Она ведь хотела для детей лучшего, но взамен требовала послушания. Ведь мама знает лучше. И пока дети этого не осознают, их надо держать в строгости, чтобы словам старших внимали, не задумываясь. «Наверное, как-то так она и думала. Но ведь это тоже было частью её заботы…» Отец был человеком молчаливым, на эмоции скупым. Дагмаре он всегда напоминал медведя – такой же большой, сильный, хмурый. Если медведь – хозяин леса, то отец – хозяин дома. Такой же беспрекословный, но не самодур, он явно любил матушку и очень много думал о семье. Он точно был опечален смертью дочери, но заметить это смогли бы только те, кто хорошо его знал. Ещё у Дагмары был старший брат, который уже давно обзавёлся собственной семьёй. С невесткой видеться почти не доводилось, однако когда они всё же встречались, общение выходило приятным, да и сама девушка Дагмаре понравилась непоколебимым жизнелюбием и своей способностью убедить брата не забывать интересоваться и её мнением. Скорее всего, за почти месяц они тоже о случившемся узнали. Тревожнее всего стало за младших сестёр, которых у Дагмары две. Та, что постарше, просто чудушко, а не ребёнок – тихая, послушная, трудолюбивая, но ранимая. С ней сидеть было очень легко, главное сказок страшных не рассказывать. С младшенькой же всегда хлопот много – вся семья от бессонных ночей сначала мучилась, а потом – от чрезвычайной непоседливости и стремления исследовать каждый уголок, пощупать каждую, даже очень опасную вещь. Дагмара прекрасно помнила, как приходилось ловить ухваты, черпаки и кувшины или мешать шаловливым ручонкам лезть в печь и хватать горячие предметы. Да, младшенькая – была настоящим бесёнком, но всё же любимым. И всё же ребёнком. И если старшенькая будет тихо плакать, забившись в укромный уголок, то младшенькая разрыдается шумно, словно за всю семью. Дагмара тяжело сглотнула с кривой улыбкой – вспомнила, как бежали к ней сёстры, в юбку вцеплялись, нагоняй от матушки получив. Особенно младшая, ведь из-за нежелания слушаться и скандалила чаще. Дагмара помнила, как однажды поехала с отцом в город, чтобы подарков к свадьбе брата посмотреть, а по возвращении девочки встретили так радостно, так не хотели из объятий выпускать, что Дагмара и сама пожелала навсегда остаться подле них. На мгновение она позволила себе представить, что однажды всё же вернётся домой. Где будут добрый пёс и вредный кот, душица под окном и доставшийся от бабушки любимый шерстяной платок. Где со сдержанной улыбкой похлопает по плечу отец, где матушка сначала отругает и скажет больше так не заставлять тревожиться, а потом не сдержит слёз и обнимет. Где будут редкие встречи с братом и такие разные, но одинаково любимые сёстры. Где больше никогда не будет её. И от этого на глазах выступили слёзы. Дагмара поспешила их стереть – полно уже плакать, слишком день для этого погожий, слишком лес жизнерадостный. В какое ещё время у листвы можно увидеть такое многообразие цветов, собравшее в себя все оттенки от зелёного до красного? Когда ещё золотистые лучи, пробивающиеся сквозь кроны, уподобят листья самому солнцу? И этот запах осеннего леса, в котором влажность земли смешалась с сухостью листьев и горечью об уходящих тёплых деньках, которые обязательно вернутся после весеннего равноденствия. А вот запахов болота Дагмара больше не различала. Связано ли это было с тем, где она теперь жила, или же с тем, кем она стала, неизвестно. Болото теперь для неё не отличалось от простого леса, так что опознавать топь оставалось только на вид. И вроде хорошо, когда и от запаха не станет дурно, и утонуть не страшно, но так горько примечать то, что отличало от человека. Спелая клюква так и манила блестящими щедро рассыпанными ягодами, красными болотными островками. Дагмара до этих мест раньше не доходила, а потому и представить не могла, что где-то может быть так много ягод. Даже пожалеть успела, что не взяла корзинку побольше, ведь эта наполнилась очень быстро. Дагмара так увлеклась, что не сразу внимание обратила на хруст веток – кто-то приближался к болоту. Судя по осторожным шагам, это люди, ведь нечисти опасаться в этом месте нечего. Дагмара нервно, испуганно заозиралась – уже стали слышны голоса, нужно немедля спрятаться где-нибудь. Но где?.. Вот оно, совсем рядом! Островок на болоте, где можно затаиться за раздвоившимся деревом, дягилем и высокой травой. Дагмара поспешила туда, села на землю, прижавшись к дереву. И только когда показалась пара отроков, спросила себя, для чего было именно прятаться? Можно же попробовать убежать… Нет, плохая идея, Дагмара отошла слишком далеко от нужного берега, чтобы успеть, а бегать по болоту также неудобно, как по сырой земле. Тогда, может, стоило сделать вид, что она тоже просто пришла собрать ягод? То есть, это ведь правда… И хотя Дагмара хорошо помнила, что на болотах, в лесу, она должна выглядеть как человек, всё равно стало страшно. Ведь таких ни живых ни мёртвых тут очень давно не видали, поэтому все слова стоило воспринимать только как предположение. Очень не хотелось из-за ошибки напугать людей, что могло и до смерти в таком месте довести, либо оберегом в лицо получить. А ещё хотелось посмотреть на людей. Настоящих живых людей. Дагмара доселе и не осознавала в полной мере, насколько по ним соскучилась! Казалось, что окружение нечисти стало естественным, ничуть не хуже людского. Но нет. Сердце всё ещё слишком сильно тянулось к тем, кто выглядел привычно, у кого тёплые руки и живой блеск в глазах. Так тянулось, что пришлось вцепиться в дерево, лишь бы подавить порыв выбежать из укрытия, заговорить. А может даже передать весть домой… Нельзя! Нельзя! Но до слёз хотелось. До отчаянного немного крика. Дагмара вздрогнула, когда услышала шаги рядом, и сильно удивилась, увидев Калиста, который словно знал, что они здесь встретятся. Он только кивнул, тихо подходя к укрытию Дагмары, и тоже посмотрел на людей. С привычным усталым равнодушием, что нельзя сказать было, вызвала ли пара хоть малейший интерес. Сердце ёкнуло. Люди ведь даже не подозревали, что за ними наблюдают, в какой они могут оказаться опасности, оставаясь на болоте. Дагмара испуганно перевела взгляд с Калиста на пару и обратно. Он же не мог просто так прийти именно сюда, потому что не нашёл места другого, чтобы от работы отдохнуть? Что делать? Как убедить сохранить жизнь беззаботно смеющимся отрокам? Они ведь не сделали ничего дурного, не искали встречи с болотником, просто пришли за ягодами! – П-пожалуйта, не надо. Н-не убивай их, – дрожащим голосом прошептала Дагмара, умоляюще смотря снизу-вверх. Калист склонил голову к плечу и посмотрел так, словно удивился словам Дагмары. Тихо, устало вздохнул, сел рядом и перевёл взгляд на людей, что уже собирались уходить. Вот соскочил на твёрдую землю парень, поставил рядом обе корзинки, вот он протянул руку девушке, чтобы поддержать. – Я не топлю людей, – так же тихо ответил он. – Этим отец развлекался, а я за ним «славу» донашиваю. Мне хватает и тех, кто тонет сам. Я не враг тем, кто не враг моему народу. Просто не обязан людей оберегать. Если они оступятся, будут тонуть – я с этим ничего не сделаю. Их судьба будет только в их руках. Они сидели так близко, что почти соприкасались плечами. Дагмара могла почувствовать чужое тепло и знакомый запах, который, как оказалось, очень ладно переплетался с осенним лесом. В самом болотнике тоже было что-то осеннее. Такое тихое, увядающее, смиренное по отношению к смерти и неизбежности всех частей жизненного круговорота. Неотвратимо уходящее тепло, что ещё можно найти в прикосновениях солнца, которого становилось всё меньше. Холод, но не враждебный зимний, а равнодушно спокойный, призывающий поддаться забвению. Дагмара виновато опустила голову. Что она говорила там? Что не видит в Калисте его отца? Как же! Люди даже не знали, что раньше был другой болотник, и вполне возможно, что самые жуткие из прижившихся рассказов касались прошлого. Дагмара не виновата в том, чему с детства научена, но именно она бездумно перенесла те знания на Калиста. Даже не удосужившись рассудить здраво; она знала его недолго, но достаточно хорошо, чтобы понять: убийства и пополнение рядов слуг – это не то, что его развлечёт, чем он станет заниматься от скуки. Он до сих пор нового смотрителя в архив не нашёл, себе помощника взял только потому, что братья настояли! И, конечно, хотя Калист не питал тёплых чувств к людям, он даже с ними старался поступать по справедливости. Такое сложилось впечатление. «Иначе бы и я тут не сидела». – Прости… Я поспешила с выводами. – Ты просто человек. Вы же все такого ждёте? – задал он вопрос, на который не требовалось ответа. – Если из-за этого вы будете меньше ходить на болота, мне же проще. Если мой народ не трогают, потому что боятся сунуться ко мне, пусть так и остаётся. В этом имелся смысл. И для людей, и для нечисти. Но Дагмаре всё равно стало печально от того, что Калист так спокойно принимал, что на него вешали вещи, которых он не совершал. Это могло искажать его образ в глазах той нечисти, что была людьми. Это могло стать ещё одной причиной, почему на сего постоянно усталого и слишком спокойного, будто даже к себе равнодушного мужчину часто смотрели со страхом, плохо скрывая дрожь в коленях. Тем временем пара скрылась из вида, и можно было покинуть укрытие. Дагмара перестала жаться к дереву, встала и подошла к краю болотного островка, высматривая обратный путь. Теперь, когда рядом Калист, просто так по болоту не пройдёшь, ведь люди так не могут. Хорошо, что Дагмара заметила путь, которым покидали это место отроки. С кочки на кочку – прямо как раньше, но теперь даже немного весело, потому как худшее уже случилось. Ах, но ведь всегда есть просто плохое. Нога соскользнула. Дагмара понимала, что не успеет помешать падению. Пусть даже в болоте утонуть теперь не страшно, но с ног до головы перепачкаться жуть как не хотелось! Она нелепо махнула рукой в слепой надежде за что-нибудь ухватиться, но поймала лишь воздух. А Дагмару под руку поймал Калист. Покачал головой и на твёрдую землю отвёл. – Ты и так на болотах, не нужно для этого умирать, – между делом отметил он. «А… Ты подумал, что я утону… – отрешённо подумала Дагмара. – Извини, но я уже». Она запоздало осознала, что Калист держал её за руку, когда вёл. И это оказалось… Так странно. Ей казалось, что руки у него должны быть холодными и скользкими – всё равно, что лягушку трогать, а вышло иначе. Для нечисти болотник даже тёплый. Не как человек, но всё же теплее Дианы, например. А кожа… Ладони из-за работы грубые, тыльная же сторона – приятно гладкая, совсем не лягушачья. Отчего-то захотелось не отпускать, а крепче руку сжать. Отчего-то стало теплее в груди, быстрее забилось сердце. От удивления и всплеска эмоций, что вызвало падение несостоявшееся? – Спасибо… – запоздало поблагодарила Дагмара и высвободила руку, проверила, не растеряла ли все ягоды из-за неуклюжести собственной. – Впредь буду внимательнее. Калист слегка наклонил к плечу голову и посмотрел на почти полностью заполненную клюквой корзинку. – Если нужны ягоды, лучше просто скажи. Не рискуй. – Да не то чтобы нужны… Мне просто нравится их собирать. Обычно я очень осторожна! – заверила Дагмара. – Много таких вас видел, – вздохнул Калист, – обычно осторожных. В своём народе. Всё у них в порядке было, но именно в тот день, именно в тот раз, именно на том знакомом месте… Не пронесло. Потому что именно тогда надо было послушать предчувствие. Часто оказывается, что оно имелось. Дагмара едва заметно вздрогнула. Да, с ней тоже так и случилось. Беду предвещала лишь тяжесть на сердце, но в остальном день был самым обычным, путь – привычным, место – пройдённым. Но смерть всё равно случилась. И это ужасно заурядно. Понимаете, смерть не стремится к необычности, ей всё равно, что такое уже сотни раз повторялось и ещё столько же повторится. Она сделает своё дело и отсечёт нить жизни без лишних слов и размышлений. И на вопрос «почему я?» ответом станет «все равны». – Да, у нас тоже говорят, что болото может покарать за излишнюю самоуверенность. Но разве тебе будет разница, если я вернусь уже не человеком, а мавкой? – Кто сказал, что вернёшься? Некоторые просто умирают. Да и разница… – Калист сделал паузу, осмотрел с ног до головы Дагмару. – Будет. – Потому что я стану лучше выглядеть? – решила подколоть она. – Иначе, – поправил он. – Привычнее для меня, но не значит, что лучше. Не в этом дело. Характер. Он меняется. Они, кто людьми был, говорили, что изменились. Что новая сущность накладывает отпечаток. А с тобой… Лучше как есть сейчас. Когда мавки долго рядом – это сложно. Начинает раздражать. Мешать. Они шумные. Вспомнилась Диана. Да, характер у неё мирный, но всё же вместе с ней появлялись шум, суета. Потому что она очень говорливая, оживлённая, эмоциональная. С ней хорошо отвлекаться, освобождать голову от мыслей, но удобно ли долго находиться рядом во время работы? Вряд ли. Особенно когда дел много и сосредоточенность нужна. «Интересно, его слова стоит понимать как то, что ему нравится мой характер? Или что я его просто не бешу?» – Тебя волнует то, что я могу не вернуться? – решила зацепиться за другие слова Дагмара. Калист пожал плечами. – Меня волнует, что ты никак не вернёшься к людям. Почему? Тебя ничто не держит на болотах. Люди по своей воле здесь не задерживаются. В последние дни Дагмара так много думала о том, как объяснить свои необдуманные слова, что совершенно забыла одну важную вещь: ответа на этот вопрос она до сих пор не придумала. Удивительно услышать его почти через месяц, но в случае успехов в общении это было неизбежно. Теперь же надо срочно убедительно соврать, выдумав всё на месте. Взять чужую историю, свою, смешать, что-то изменить. Должно выйти убедительно, ведь участь многих здесь в самом деле необычностью не отличалась. – Я сбежала, – призналась Дагмара, потупив взгляд. Со стороны казалось, что ей неловко и трудно рассказывать о случившемся, но на самом деле это были попытки не очень подозрительно потянуть время, чтобы успеть обдумать дальнейшие слова. – Меня насильно выдали замуж за человека, которого я почти не знала. Но даже так… Мне было страшно остаться с ним наедине. Мне казалось, что даже ночью в лесу умереть шансов меньше… Поэтому я сбежала от него. Только вот… – Дагмара вздохнула и поёжилась. – Мне некуда было возвращаться. Меня бы не приняли дома, а на новом месте я никого не знала. Да и он бы нашёл… Я брела по лесу и не знала, что делать дальше. Набрела на ваш праздник. Огонь… Мне казалось, что я встречу людей, что где свет, там и выход. А нашла твоих братьев. Они выслушали меня и предложили пожить на болотах – это ведь всяко лучше бесцельных скитаний. Безопаснее. И будет время подумать, как быть дальше. Конечно, меня пугала сама мысль поселиться среди нечисти, но что мне оставалось? Поэтому я осталась. И я понимала, что для этого нужно быть полезной, поэтому согласилась, когда мне предложили стать твоей помощницей. Она неловко, печально улыбнулась. В рассказе оказалось не так уж много лжи – в основном в начале, а дальше – почти всё правда. Её должны были выдать замуж. Она сбежала, гонимая страхом. Ей некуда было идти. Её нашли и сказали остаться, на что пришлось согласиться вопреки страху. По выражению лица Калиста нельзя сказать, поверил он рассказанному или просто решил не продолжать допрос, если для Дагмары такая проблема сказать правду. – Похоже на братьев. Не знаю, предлагали ли они такое людям раньше… Но точно никто не соглашался. – Видимо, я особенная, – рассмеялась Дагмара. «А хотелось бы быть обычной». – И всё же тебе следует вернуться. Живым не стоит находиться среди мертвецов. И для тебя здесь опасно. – Посмотрим, что будет дальше, – пожала плечами Дагмара. Между тем, надо уж возвращаться, но только сейчас Дагмара поняла, что для этого стоило оказаться на противоположном берегу. Обходить болото слишком долго, да и зачем такие сложности, когда рядом сам болотник? Дивясь своей смелости, Дагмара взяла Калиста за руку. – Не переведёшь? – поинтересовалась она с улыбкой и кивнула в сторону топи. – Так быстрее, – с кивком согласился он. Одним движением руки Калист пересёк болото тропой, которая постепенно исчезала по мере того, как они приближались к противоположному берегу. Тропа была довольно широкой, и не возникало сомнений в её надёжности, но Дагмара всё равно не отпускала руки. Просто не хотелось. Зато появилось желание рассмотреть Калиста. В свете солнца бросалось в глаза, что волосы его были совсем не одноцветными: тёмные, словно тина пряди перемешивались со светлыми, как высохшая, выгоревшая на солнце трава, а где-то между ними ярко поблёскивали зелёные, подобные ряске. И в этом, пожалуй, было что-то красивое. А между тем Витус на востоке уже отправил в город совсем не благую весть.