До третьей чёрной луны

Желание выспаться на жизнь вперёд было бессердечно убито влетевшим в дом Лешко. Повезло ещё, что в тот момент Дагмара уже проснулась и просто сидела в кровати, ленясь вставать. Не повезло, что внезапный гость, прямо как Диана, накинулся со слишком крепкими объятиями. – Лешко, мне больно, – сдавленным голосом попыталась остудить его Дагмара. – И я понимаю, что у тебя тут власти всяко больше, но врываться так в чужой дом некрасиво, – добавила строго. Водяной тут же отпустил её и сел рядом на кровати, пристально осмотрел. Неизвестно, что он пытался найти, ведь в этот момент у Дагмары не были скрыты только шея и лицо. – Что ж ты ко мне не зашла! Я тоже беспокоился! – воскликнул он с интонацией обиженного ребёнка, от которой не удалось сдержать смешок и широкую улыбку. – Э… Да просто не успела. Я как от Иринея вернулась, сразу работать пошла, а там уж и спать пора было. Я сегодня повидать думала. На самом деле нет. Дагмара ещё не задумывалась о том, что надо и с Лешко увидеться. Ведь о том, что она в порядке, можно узнать у Иринея. Нет причин своими глазами всё проверять. Кажется, Лешко догадался о её мыслях, потому как снова очень забавно насупился. Дагмара не сдержалась и растрепала барашки кудрей. Лешко фыркнул и мотнул головой, но очень скоро солнечно заулыбался. – Лисица бурая, – рассмеялся он и растрепал Дагмару в ответ. – Не стоит думать, что я вижу в тебе только способ растормошить братца. Я вообще-то у Иринея дома был, когда он тебя вернул. Знаешь, как меня твой вид ужаснул? У Мары платья не такие красные! – Ладно-ладно, поняла, каюсь! Дагмара увернулась от новой попытки сделать из её волос ещё большее гнездо и выскользнула из кровати. Пора бы уже расчесаться, раз сна точно не видать. – Ка-ается она, – беззлобно протянул Лешко. – Мало этого. Переодевайся, пойдёшь со мной за обновками. Я ведь очень хотел, чтобы и ты на них посмотрела. – Но сейчас же утро. Разве вампир не должен в это время спать? – Он должен оправдывать своё пребывание здесь. А если серьёзнее, быть купцом с ночным образом жизни достаточно проблематично, чтобы он привык ко дню. Так что давай собирайся, я даже выйду. За Дианой. – И на том спасибо! – бросила вслед Дагмара, а после поспешила приготовить новые бинты. Как бы ни хотелось, быстрее собраться не получилось бы, хотя Лешко оказался на удивление терпелив. Он просто сидел на крыльце и наигрывал что-то задорное и незамысловатое на дудочке. «И царь морской, и купец, и на дуде игрец», – подумала Дагмара, выходя из дому. Лешко крутанул кистью, и инструмент тут же исчез. Вскочив на ноги, он подхватил Дагмару под руку и повёл к дому, в котором остановился и устроил временную лавку торговец. Казалось, что Лешко должен всю дорогу рассказывать, чего же такого хорошего можно у торговца найти, что его надо посетить обязательно, но вместо этого только хитро улыбался и рассуждал об осенних дождях. Когда же они дошли, Лешко открыл перед Дагмарой дверь и начал внимательно следить за реакцией. Не зря. У этого торговца оказался очень разнообразный товар: от одежды до инструментов, от книг до украшений, от специй до ароматических масел. Дагмара даже приоткрыла рот от удивления, ведь никогда не видела столь дивных заморских вещиц. Даже в самых обычных из них было что-то непривычное. Материалы, цвета, узоры и формы, – везде можно углядеть восхитительное в своей новизне. Даже воздух здесь казался другим, будто тоже привезённым из-за моря. Глаза так сильно разбегались, что Дагмара не знала, с чего начать осматривать товар. Она просто решила пойти с правого края, то и дело напоминая себе о том, что рот надо бы держать прикрытым. Однако взгляд постепенно начал тухнуть. Несмотря на разгоревшееся желание обязательно что-нибудь приобрести, даром что за деньги Лешко, Дагмара с печалью вспомнила о том, что на третью чёрную луну может просто умереть. И тогда любые покупки для себя теряли смысл. Можно присмотреть что-нибудь для Дианы в благодарность за помощь или для Калиста, понадеявшись, что таким образом получится подкупить его расположение. Хотя с чего бы? Правитель нечисти всякие диковинки должен был на своём веку повидать, только в конце концов он оставался равнодушен к красоте вещей. Лешко нахмурился, заметив перемены в её настроении. Он подошёл к Дагмаре, осторожно обхватил за плечи и наклонился ближе к уху. – Красавица, что тебя омрачило? – Просто… Если меня не станет, траты будут напрасными, – тихо ответила она, с тоской рассматривая украшенный бисером пояс. – Неужели дело только в таком пустяке? – удивился Лешко и похоже, что искренне, а не издевательства ради. – Возможность, что ты умрёшь, конечно, есть, но очень мала. Даже если братец совсем безнадёжен, ты скорее всего станешь мавкой, ведь изначально такова твоя участь. Но даже случись худшее, если ты порадуешь себя обновкой сейчас, пока жива, оно уже будет того стоить. Знаешь, наша до невозможного долгая жизнь стала бы невыносимой, не умей мы находить радость в настоящем моменте. Лешко ободряюще похлопал Дагмару по спине и отошёл, чтобы поболтать с купцом. «Невыносимой, да? А ведь Калист не похож на того, кто умеет радоваться мелочам… Или даже просто радоваться». Дагмара подавила тихий вздох и попыталась привыкнуть к мысли, что она в самом деле может просто взять и купить то, что понравилось, не беспокоясь о будущем. И о стоимости. При жизни о дорогих вещах даже мечтать не приходилось, а в этой лавке почти всё выглядело как то, на что Дагмара могла бы только смотреть. Хотя тогда и простое «посмотреть» стало бы настоящим событием, запомнившимся на долгие годы. Быстрее всего удалось найти подарок для Дианы. Дагмара вспомнила жалобу о том, что даже с помощью волшебства зимой, когда под снегом не найти земли, венки – редкая радость. А тут на глаза попался ободок для волос, украшенный яркими цветами из бисера и ткани. Пусть даже такое не сравнится с настоящим венком, но вполне могло стать кусочком радости и памятью о тёплых днях, что обязательно вернутся. Себе Дагмара очень хотела присмотреть книгу, однако на известном языке их оказалось очень мало, хотя даже так удалось найти кое-что очень интересное – травник с полезными сведениями о лесных, болотных и водных растениях. Травников у Дагмары никогда не имелось, в родной деревне оставалось только перенимать чужой опыт, вникать в рассказы, наблюдать за работой. А ведь куда проще, если не надо всё в голове держать! Сложнее всего вышло с подарком Калисту. Очень хотелось найти то, что придётся болотнику по душе, да мыслей достойных не появлялось. Что-то красивое не оценит, с книгой легко не попасть в интересы или знание языков. О предпочтениях Калиста известно так мало, словно они и вовсе отсутствовали. – Что может понравиться твоему брату? – в отчаянии решила она поинтересоваться у Лешко. – Тишина и покой, – ответил он, почесав затылок. – Я и сам без понятия. Калист на всё так равнодушно смотрит, что мы бросили попытки понять его вкусы. «Тишина и покой, – мысленно повторила Дагмара. – Да, ему точно не хватает хорошего отдыха». Она обратила своё внимание на ароматические масла. Кажется, среди них была смесь для сна. Если подумать, Калист очень походил на того, кто при всей усталости мог очень плохо засыпать. Только бутылочка с маслом – очень скромно, и Дагмара судорожно соображала, что же ещё такого полезного можно найти. «Кажется, ему не хватает маленькой ступки. Он постоянно поджимает губы, когда приходится немного трав растирать в более крупной». Даже если выбор всё равно оставался слишком скромным и, возможно, недостойным хозяина болот, ничего более толкового Дагмаре в голову не шло, так что на этом она и остановилась. Лешко был явно доволен, что она нашла, чего прикупить, да и сам обзавёлся неким свёртком, о содержимом которого загадочно умолчал. Они покинули лавку и, чтобы времени попусту не терять, направились сразу в хоромы. Говоря точнее, туда нужно Дагмаре, а Лешко просто захотел её проводить. В его образе присутствовало нечто неуловимое, что выдавало частое общение с людьми. Нечто, что располагало, несмотря на язык без костей и наглость. Хотя всё ещё хотелось отвесить подзатыльник за то, как после первого пробуждения напугал. «Но это было так давно… Кажется, что только вчера, а на деле столько воды утекло. И как бы я тут ни прижилась, чувство, что понятнее моя судьба не стала. Я всё ещё не знаю, правильно ли поступаю». – О чём задумалась, красавица? – Да как-то не радует совсем, что Калиста всё нет. И даже не понять, как он там. – Да, братец не большой любитель весточки слать, – с явной печалью согласился Лешко. – А я даже не ведаю, с каким именно героем он в этот раз имеет дело. Дагмара закусила губу, вспомнив о том, как искала в архиве про меч. Это было давно, но у просьбы же была причина, и пока более подходящей не найти. – Я тоже не знаю, но есть догадка, чем этот герой вооружён. – Мм? – Лешко вскинул бровь и посмотрел на Дагмару с интересом. – Вацлав. Он просил меня отыскать записи, где говорилось бы про Вацлав. Это в день ужина было. Лешко тут же помрачнел и что-то пробормотал под нос. Он вдруг стал удивительно серьёзным и необычайно взволнованным. – Неужели всё настолько плохо? – осторожно поинтересовалась Дагмара. – Да. Нет. Не знаю, – нервно выпалил он. – Я должен срочно отправиться к Калисту. Вацлав… Если читал, чего ж опять ничего не сказал. Надо ж и о себе думать. Дурень! – Лешко быстро передал Дагмаре свёрток, который нёс, и свистнул, призывая сома. – Прости, что так резко, но мне правда нужно поспешить туда. Береги себя. – Ты тоже! – только и успела крикнуть Дагмара, когда Лешко вскочил на сома и взмыл ввысь. И вот как теперь прикажете не тревожиться, если даже Лешко сбросил личину балагура?

***

В восточных землях было спокойно. Пока что. Калист сидел на дереве, ожидая появления героя, который точно выберет этот путь. Герои никогда не отличались оригинальностью, почему-то считая, что если пойдут по следам своего неудачливого собрата, обязательно станут исключением, а если собрат – какое упущение! – оказался удачливым, обязательно найдут ещё большую славу. Надоело. Иногда Калист ловил себя на мысли, что, будь такая возможность, он бы прошёлся по свету и вырезал всех героев до того, как они доставят неприятности. Однако же он обязан заниматься делами нечисти, отвлекаясь на героев лишь тогда, когда те становились угрозой для народа. Калист никогда не питал тёплых чувств к людям, а героев и вовсе ненавидел. И никогда не колебался, коли дело доходило до убийства. Ведь для него это лишь очередная головная боль. Убивая героя, он чувствовал даже меньше, чем мясник, зарезавший корову. В этом он ничуть не лучше отца, хотя как посмотреть – отец, бывало, игнорировал слишком мелких героев, ведь новых подданных мог сделать из людей. Но так было очень давно, ещё до его знакомства с матерью. Калист же сразу выбрал беречь народ, даже если явившаяся беда слаба и скучна – слишком много дел, чтобы топить людей, да и радости это не приносило. Он не вредил тем, кто вёл себя мирно на его землях, но и не помогал, как то делали братья. Просто оставлял судьбу людей в их же руках, до тех пор, пока те не шли на нечисть, не начинали размахивать оберегами. Просто принимал тех, кто всё же помер, но вернулся в этот мир в новом виде. И совсем неудивительно слышать, что люди считали его злом. Для такого достаточно просто оставаться равнодушным к их мольбам, а если добавить количество убитых героев… Зло так зло. Мяснику тоже всё равно, что о нём думает корова. Если говорить совсем честно, Калист в целом не знал, способен ли понять ту странную вещь, что называли тёплыми чувствами. Он просто упустил тот момент, когда ещё мог им научиться, когда ещё не решил стать таким, каким в итоге стал. Ведь его в основном воспитывал отец – мать больше занималась Сальбьёрг, так что с сестрой поначалу почти не доводилось видеться. Из-за того, что рядом всегда находился прошлый хозяин болот, по справедливости названный жестокой и бездушной тварью, Калисту перепадали те же испуганные, насторожённые взгляды от тех, кто точно не решился бы по-простому пообщаться с наследником болотника. Он рос в условиях, когда нет никаких привязанностей и они не нужны. Когда надо просто учиться, чтобы потом достойно исполнить своё предназначение. Для которого важнее следовать правилам, а не заводить отношения. Ведь они могли помешать непредвзятости в момент принятия решения. Калисту оставалось лишь смириться с таким положением дел. Конечно, можно вспомнить о том, что список родственников не ограничивался матерью и сестрой, что были сами по себе, а также отцом. Но Кощей не бывал на болотах, а отец его не навещал, внука тем более не приводил. Мара и Витус были слишком молоды, заняты учёбой, так что и с ними пересекаться почти не доводилось. Водяной и леший прекрасно помнили о том, каким был болотник до встречи с супругой, так что в процесс воспитания вмешиваться не осмелились – к ним не отнесутся добрее из-за одного лишь родства. А что же до братьев – Иринея и Лешко, – они родились тогда, когда Калист принял решение обходиться без близких отношений. И всё же, несмотря на попытки всем своим видом показать и доказать незаинтересованность в общении, братья и сёстры проявляли дивную упорность в попытках растормошить запершего ото всех сердце родственника. Их навязчивость должна раздражать, но Калист скорее чувствовал удивление, не понимая, зачем продолжать бить в глухую стену. К счастью или к сожалению, у родни тоже имелись свои дела. А родная сестра и вовсе могла приходить только по апрелям, так что виделись они не слишком часто, не слишком долго. За время разлуки Калист успевал вновь привыкнуть к тому, что никто не пытался с ним лишний раз заговорить. За время разлуки он успевал унять ту странную тоску, что вцеплялась в душу при виде того, как близки были родственники между собой. Очевидно, в какой-то момент родня догадалась, что одной настойчивости мало, ещё нужно постоянство. Поэтому начали то и дело подсовывать Калисту различных помощниц из рядов нечисти. Все попытки сводились к одному: Калист уставал постоянно видеть рядом с собой встревоженных дев и говорил им, что если работа в тягость, они могут быть свободны, он не станет злиться. И он на самом деле не злился, ведь никого не заставлял находиться рядом: не видел смысла в присутствии тех, кто всем своим видом выражал желание уйти, о котором мало кому хватало смелости сказать. Никто из помощниц не продержался дольше пары недель. А потом ему подбросили человека. Зачем приводить человека в болотный город – уже вопрос, но тут братьям виднее. Они взрослые, опытные, раз приняли решение подобное, то причины были, а узнавать их смысла нет – в работе сведения не пригодятся. Куда сильнее удивило другое: почему она осталась? Хорошо, можно допустить, что девушке правда некуда больше податься, но в городе достаточно занятий, чтобы не оставаться на службе у болотника. А она осталась. И вести себя начала со временем смелее, чем многая нечисть. Спокойно находилась рядом, раз за разом разговор завести пыталась, даже спорила. Бессмысленное человеческое упрямство во всей своей красе. Краса… Внешность людей казалась скучной, хотя не ему о таком заявлять. В них не было того, что могло бы заинтересовать, взгляд притянуть. Чего красивого в подобной однообразной блеклости? Люди казались на одно лицо, Калист едва ли мог большинство из них различить, запомнить. У них, кажется, цвет волос мог различаться и тон кожи, но это всё так незначительно, однообразно… Калиста более чем устраивало то, что с людьми в основном имел дело Лешко – пусть сам запоминает, где кто. Пальцы коснулись оберега из липы. Всё же Дагмару он запомнил, хотя в её виде тоже нет ничего особенного. И в виде, и в ней самой… Нет, что-то всё же имелось. За проведённое порознь время Калист неожиданно для себя понял, что привык к ней. То, что она всегда рядом, стало чем-то естественным, совсем не утомительным. Помощь её оказалась очень кстати. Он всё равно был завален делами, но чувствовал, как загруженность постепенно уменьшалась, и можно позволить себе отдохнуть, не тревожась о том, как после разобрать скопившиеся дела. «Нельзя к этому привыкать. Рано или поздно она должна вернуться к людям. И тогда всё станет как прежде. Но если бы вдруг…» Калист не позволил себе закончить мысль и тряхнул головой. О таком и думать не стоило. Даже если он совершит столь досадную ошибку и к кому-то привяжется, даже если по насмешке судьбы этим кем-то окажется человек, нельзя никого удерживать подле себя. В этом нет ничего правильного. Правитель не может поступать просто по зову сердца. Обвешенный оберегами герой становился всё ближе – Калист прекрасно это ощущал. Неприятным становился даже воздух, отдаваясь першением в горле и покалыванием на коже, которое усиливал ветер. Ещё и меч этот дрянной. Вацлавом убили отца Лешко – отвратительное стечение обстоятельств. В тот момент он оказался подле героя посреди леса и со сломанным оружием. Очутился на месте раньше болотника и как есть поспешил отвлечь внимание на себя, чтобы другая нечисть не страдала. Вот только герой оказался очень удал, а силы вдали от воды почти бесполезны. Не каждый волшебный меч мог убить Кощеевых детей, но Вацлав из их числа. С таким противником не было ничего зазорного в том, чтобы попросить о помощи, но Калист считал, что с возложенными на него обязанностями должен справляться сам, что не имеет права подвергать опасности даже братьев, которые равны с ним по силе. И погибнуть права не имеет, ведь наследника нет. Калист спрыгнул с дерева и достал меч – хороший хозяин должен быть готов оказать гостю радушный приём, даже если тот заявился без предупреждения. Только нет настроения ни здороваться, ни предлагать уйти подобру-поздорову. Из-за погоды герой добирался так долго, что Калист утомился ждать и хотел уже вернуться домой, где ждали нерешённые вопросы. Герои никогда не отличались оригинальностью. Все на одно лицо и даже словами разбрасывались одинаковыми. Отражая яростные атаки, Калист как обычно сосредоточился на поиске слабого места, пропуская мимо ушей все речи о том, что родная земля должна быть очищена от ему подобных, что впредь не будут гибнуть в лесу невинные, что люди не будут знать горя и болезней, которые приносили твари нечистые, что… «Надоело. Дерись молча, а лучше умри». Калист заметил брешь в защите и уже был готов привычным движением пронзить сердце героя. Но Вацлав особенно отвратителен тем, что даже олуха мог сделать великим мечником. Калист едва успел отпрыгнуть. Зачарованное лезвие пересекло грудь неглубокой, но жутко неприятной раной. Вацлав мог ранить нечисть даже через броню, поэтому Калист не потрудился её надеть – только стеснит движения. Снова смешались в единую песню лязг мечей, хруст ветвей под ногами и сдавленные шипения, сопровождавшие всё новые и новые раны, что покрывали тела сражавшихся. Человек быстрее слабел, но Вацлав чаще достигал болотника. Калист выругался сквозь сжатые зубы. Его левая рука валялась на земле, и он пнул конечность прямо в героя. Не смертельно, но даже его силы не безграничны. Надо скорее заканчивать. Герой тоже тяжело дышал и двигался отнюдь не так резво, как в начале. Но от него требовалось только оставаться на ногах – остальное сделает меч. Отрубленная рука схватила героя за ногу, и он отвлёкся, пытаясь стряхнуть помеху. Калист воспользовался моментом. Подсечка. Замах. Голова героя откатилась от тела. – Кха! – Калист закашлялся, сплюнул кровь и отшатнулся. Одним ребром выше, и Вацлав достиг бы сердца. Он убрал в ножны меч и привалился к дереву, пытаясь удержаться на ногах. Даже потерянную руку можно вернуть, вот только для восстановления нужно попасть в болото, а сил едва хватало, чтобы стоять.