***
Калист очень не любил, когда кто-то нарушал покой в его землях, но ещё больше не любил, когда покой нарушали в его доме. Особенно в часы законного отдыха. Хотя сегодня Калисту засыпалось скверно – он всё не мог перестать думать о странном поведении Дагмары. Правда ли она просто из-за погоды вялой и сонной была? Он не знал, сомневался и боялся слишком надавить, расспрашивая. Боялся оттолкнуть от себя первого человека, с которым общаться нормально смог, увидеть в глазах такой привычный страх. Думая о людях, Калист отчего-то вспоминал сестру, хотя та была дочерью ведьмы и болотника – её и на вид с человеком не спутать. И всякий раз, как они пересекались, даже сестра смотрела на него с ужасом, пряталась за мать. Сестра! Самая родная и близкая, но тоже всегда сторонилась, а потом и вовсе перебралась в какой-то другой лес. Если даже Сальбьёрг, будучи той же крови, не могла принять такого брата, если даже она видела в нём опасность, отражение отца… Как можно ждать, что кто-то другой не испугается, примет? Особенно человек. Слабое, непонятное существо, которое чаще враг, чем друг. Но такой человек нашёлся. Пускай лишь на время, ведь однажды ей придётся вернуться к людям, она захочет вернуться, ведь не среди нечисти её место. И тогда он должен будет отпустить. Без лишних слов, без всяких возражений. Пытаясь удержать, можно только всё испортить, напугать. Перейти черту, потеряв доверие, обретённое не иначе как чудом. Беспокойства последним дням добавило то, что Калист начал ощущать в городе обереги, однако чувство это шло со стороны дома Дагмары, а потому вызывало не подозрения, а недопустимую, непростительную печаль. Ведь почему она могла начать подготавливать обереги? Потому что собиралась вернуться к своим. Так скоро… Неужели нельзя никак оттянуть момент расставания? Нельзя. Не по правилам. Сквозь зыбкий сон Калист услышал шум. Невнятный, который уловить удалось лишь из-за сущности нечеловеческой. Глубокой ночью никто из своих не мог так шуметь. Вторженец? Или всё же несчастный случай, повлёкший падение полок или ещё какую нелепость? Стоило убедиться самому, ведь на самом деле это он здесь охранник для всех. Калист быстро накинул рясу, взял меч и побежал вниз. Похоже, бардак устроили в кладовой. Точно вторженец, а то и упущенный из виду герой, иначе бы кладовик уже со всем разобрался. Недалеко от дверей лежала кикимора. Опустившись на колено, Калист убрал с её лица волосы и обнаружила на виске рану от свежего оберега: с разъеденной кожей и обожжёнными краями. Он осторожно провёл по полученным повреждениям пальцами, чтобы запечатать и вытянуть остатки обережных чар, которые мешали заживлению. Незваный гость навредил его слуге, его подданному, а значит, легко не отделается – Калист в этом не сомневался, но даже не подозревал, что увидит за дверью. И как сильно это увиденное на судьбу героя повлияет. Он обнажил меч, распахнул дверь в кладовую, быстрым взглядом окинул всё помещение и чуть не подавился воздухом, увидев на полу Дагмару. По ране на шее Калист сразу понял, что здесь не обошлось без оберега. Это было чертовски неправильно: обереги не должны, не могут так влиять на людей. Значило ли это, что она?.. С этим можно было и потом разобраться, ведь сейчас какой-то наглец продолжал теснить кладовика, так увлечённый дракой, что даже прибытия хозяина не заметил. Какое неуважение! Тихо подойдя со спины, Калист схватил героя за шиворот и бросил на пол. Парень ошалело сморгнул и наконец заметил болотника, резко побледнел и выставил перед собой обереги с видом воинственной собачонки. Калист этот жест не оценил, зато оценил погром в собственном доме, двух раненных слуг и запыхавшегося кладовика. Последнего точно пора было на заслуженный отдых отпустить, только бы замену для начала найти. Ах, простите, нет. Для начала стоило что-то сделать с этими испачканными в крови ручонками. Что же, немного больше крови, немного меньше – разницы ведь уже никакой? Всё равно убираться придётся. Взмах мечом, и вот уже вместо ручонок – обрубки, а изображавший смелость герой истошно вопит и пытается отползти. Только ничего у него не получилось – Калист поставил ногу на грудь и прижал к полу, почти хрустя рёбрами. Говорить ничего не хотелось – какой смысл объяснять что-то будущему мертвецу? Какой смысл слушать его смешанный с криком лепет, сумбурные мольбы? Пусть подавится слезами. Кровью. Мечом. Вторым ударом Калист воткнул меч герою в глотку. Вытерев кровь чужой рубахой, он вернул оружие в ножны, сорвал с героя все обереги, которые тут же грязью на пол стекли, и ещё раз осмотрел кладовую. Всё, что не было спрятано по шкафам да ящикам, теперь разбросано по полу. Где-то валялись черепки от горшков и кувшинов, где-то просыпались редкие сухоцветы, а где-то дверцы теперь на одном честном слове держались. – Вынеси мусор, – сказал Калист кладовику и кивком указал на труп. – Остальное утром приберёте. И о кикиморе снаружи позаботься. Тебя самого не ранили? – Я в порядке. Будет исполнено, хозяин, – ответил кладовик, всё ещё пытаясь отдышаться после таких чрезмерных для его лет нагрузок. Калист удовлетворённо кивнул и присел возле Дагмары. Помимо очевидной раны на шее, у неё точно было ранено предплечье, и ещё он ощутил след от оберега на и без того залитой кровью груди. Если бы герой лучше знал, куда бить, то убил бы окончательно. Если бы Дагмара была человеком, то уже умерла бы от таких ран. К счастью, как вести себя с нечистью Калист знал, так что мог обо всём позаботиться сам: запечатать, убрать вредоносные чары, затем приказать кикиморам приготовить одежду, пока он омоет и перевяжет начавшие постепенно затягиваться раны, потом одеть и перенести в свою кровать в тереме. И ждать пробуждения. Только вот Калист отчётливо чувствовал слабость Дагмары. Если как есть всё оставить, она могла пролежать без сознания несколько дней. Так нельзя. И дело вовсе не в нетерпении было – уж что-что, а терпеливо ждать Калист умел. Просто было предчувствие, что время ограничено и терять его сейчас особенно недопустимо. Оставалось одно – поделиться собственными силами. Он протянул руку к шее Дагмары, но так и не коснулся. С направленной вниз ладони сорвалось несколько болотных огоньков, которые тут же прошли сквозь бинты и впитались в рану. После Калист точно так же провёл рукой над грудью, предплечьем и положил над сердцем. Ведь дело не только в полученных травмах было: телу переставало хватать сил просто чтобы изображать жизнь. Да, изображать. Теперь стало ясно, что тело давно умерло, хотя и выглядело для нечисти слишком по-человечески. И душа в нём тоже была человеческой, что больше всего раньше с толку сбивало. Сбивало, да только не до конца. Он не знал настоящего положения вещей, но начал догадываться с того дня, как выловил злополучный серп. Та реакция, те следы на ладонях, характерные для ран от оберегов, а теперь и случай с недоделанным героем. Да, Калист начал всё понимать, но должен был выслушать, что расскажет сама Дагмара. Он должен понять её, прежде чем делать какие-либо выводы.***
Пахло лавандой, розой и мелиссой, а ещё деревом и сухой травой. Тело болело, но куда меньше ожидаемого. Дагмара ещё не успела полностью очнуться, но её уже что-то очень сильно смущало. Продолжая приходить в себя, она пыталась все детали сложить, чтобы понять, к чему следует приготовиться. Она точно лежала в кровати – тут с ощущениями ясно всё. Не в своей – своя наволочка так не пахла, а вот подаренное Калисту масло – очень даже. Значит, кровать его. Коли так, то Калист точно знает уже о случившемся в кладовой. Возможно, даже сам туда заявился. Тогда он точно смог всё соотнести и понял, откуда раны. Понял, что Дагмара не человек. Вот так разговор, начать который не хватало смелости, можно сказать, начал себя сам. Теперь точно некуда убегать, некуда откладывать. Как только она покажет, что очнулась, придётся лицом к лицу столкнуться с необходимостью выложить всю правду. Лицом к лицу столкнуться с Калистом, ведь именно его увидела Дагмара, когда открыла глаза и повернула голову. Он был неизменно спокоен. Пугающе спокоен. Или это её воображение разыгралось от страха? С трудом, но Дагмара смогла сесть. Калист подал ей кружку с водой и не убирал руку до тех пор, пока не убедился, что Дагмара способна сама достаточно крепко держать посуду. Вода пришлась очень кстати, ведь горло раздирало от сухости, да и вкус крови отнюдь не прельщал. Дагмара залпом выпила почти половину и отдала кружку Калисту. Тот помолчал ещё немного, сохраняя непроницаемое выражение. Что даже не догадаешься, сердился он, разочаровался или правда ничего не испытывал. – Красна девица, не соизволишь ли правду о себе рассказать? Дамара сжалась, заметив холод в привычном ласковом голосе, и кивнула. – Соизволю. Поздно уж продолжать скрывать её, – тихо ответила, не рискуя взгляд поднять. – Важна же только суть, а не вся предыстория? На самом деле я мертва. Утонула в болоте, когда у вас был праздник окончанья лета. Меня нашли Лешко и Ириней, а Мара оживила, оставив где-то между людьми и нечистью. Они решили, что если к тебе не смогла найти подход нечисть, можно попробовать человека. И я прекрасно подходила, ведь на вид для вас ещё человек, но уйти отсюда не могу, вне леса люди видят меня утопшей. Вот так я и оказалась на месте твоей помощницы. Мне сказали не выдавать правду, потому и умолчала. От остальной нечисти это тоже секретом было. Даже Диана не знала, хотя и была много подле меня. – Сколько времени? Дагмара подняла голову и в удивлении на Калиста посмотрела, захваченная врасплох вопросом. Что именно он хотел узнать? И разве сейчас не должна была следовать речь, в которой на неё разгневаются за ложь? Обвинят? Осудят? – В смысле? – Сколько времени они тебе дали? Я слишком мало о таких случаях ведаю, но точно знаю, что не могла Мара навсегда в таком состоянии тебя оставить. – В следующее новолуние моя судьба разрешится, – горько усмехнулась Дагмара. – Либо мавкой стану, либо умру. «Либо меня сохранишь ты. Но сможешь ли простить?» – В следующее… Осталось только две недели… – Да. Две недели, и я больше тебя не потревожу. Впрочем, я могу и сейчас перестать на глаза попадаться. Она снова потупила взгляд, а Калист в сердцах простонал и схватил её за плечи, но сильно не сжимал, лишь внимание привлёк. – Ха… – тихо выдохнул он и покачал головой. – Давай начистоту, пока недопонимание не стало ещё больше. Да, я не в восторге от обмана, но на тебя я не злюсь и не виню. Это моя родня поставила тебя в самое сомнительное и неудобное положение. Я понимаю, что сама бы ты себя в такое не втянула, что и выбора тебе толком не дали. И не могу не согласиться, что для тебя же лучше, разумнее было не рассказывать правду сходу. – Калист опустил руки, поник. – В конце концов, в этой ситуации ты оказалась из-за меня. Прими я раньше, что нельзя быть вечно самому по себе, закрываться от тех, кто хочет стать ближе… Тебе не пришлось бы зависнуть между жизнью и смертью. Когда Калист опустил голову, упавшие волосы закрыли его лицо, и Дагмара протянула руку, чтобы убрать их. Ей всё ещё было немного страшно и очень неловко, но она попыталась ободряюще улыбнуться, проводя пальцами по щеке. «Будь мы парой, это была бы пара тех, кто не умеет думать о себе, но хорошо умеет себя корить». – Здесь нет виноватых, есть поступки, из которых судьба сложилась. Я, ты, они, – все мы причастны к тому, как получилось всё, но никто не виноват. Поэтому… Не кори себя. – Дагмара замялась. Она не знала, насколько уместно сейчас то, что сказать захотелось, но другой возможности могло просто не выдаться. – Я могу прозвучать странно, но это будет от сердца. Знаешь, конечно, я не рада тому, что моя жизнь оборвалась и что может оборваться ещё раз. Было и страшно, и больно, и грустно. От этого не деться – это тоже часть жизни. Вместе с тем я рада, что, можно сказать, открыла для себя новый мир. Что узнала, с кем на самом деле жила рядом, что с чудесной нечистью познакомилась. И… Тебе тоже рада. Да, у нас поначалу не сложилось, но я узнавала тебя ближе… И сейчас точно сказать могу, что по сердцу мне ты. Даже если невозможным кажется, что человек может нечисть полюбить, даже если тебе не по нраву подобные мне. Сердцу не прикажешь. Калист её руку поймал, сжал неуверенно, смотря в глаза. И так странно стало Дагмаре от этого взгляда, в котором смешались страх, неверие и надежда. Она будто стала понимать его немного лучше. «Ты не получал любви в детстве, а потому потерял веру, что достоин её? И просто решил сам ото всех отгородиться, чтобы не искать близости и понимания, чтобы не разочаровываться, встречая беспочвенный страх в глазах? На самом деле ты не хочешь быть один, просто боишься, что доверишься кому-то, а в тебе снова увидят отца и отдалятся, ведомые страхом. Ты загрузил себя работой, чтобы заполнить пустоту от одиночества, чтобы не оставалось сил об этом думать». Дамара подалась вперёд и поцеловала Калиста в щёку. Она почувствовала, как дрогнула в этот момент рука, услышала резкий вдох, а в следующий момент Калист обнял её, прижимая к себе осторожно, дабы раны не разбередить. Дамара обняла его в ответ. После признания во всём стало будто бы легче дышать. – И всё же прости, – сказала Дагмара, отстранившись. – И за то, что не была до конца честна, когда можно уже признаться было. И за… Того человека. – Значит, он всё же был связан с тобой? – уточнил Калист, но снова без всякой злобы. – Да… Он… – Она тяжело сглотнула и сцепила пальцы, снова взгляд отводя. Хотя разумом Дагмара понимала, что Калист из тех, кто способен выслушать спокойно, слова всё равно в горле застревали. – Я встретила его в лесу. Довольно близко к городу. Он был ранен и мог умереть. Я… Понимаешь, я всё же не могу до конца перестать себя человеком считать! И если бы я оставила его умирать… Я бы корила себя до конца своих дней. Поэтому я привела его к себе. Я просто хотела вылечить его и вернуть к людям. Я сказала Диане, что это знакомый мой. Попросила днём смотреть, чтобы не уходил никуда. Сама как можно быстрее домой возвращалась. Но… – Дагмара нервно усмехнулась и не заметила, как ещё сильнее сжала пальцы. Зато заметил Калист и накрыл их рукой. – Но, похоже, не моё это – решения правильные принимать. Что у работорговцев, что сейчас… Этот человек решил, что меня тоже обязательно надо вернуть. Не слушал, когда уверяла, что не могу уйти отсюда. Похоже, мой сегодняшний вид стал для него краем. Он ушёл ночью втихую. Я побежала за ним, как только это заметила. Хотела остановить, пока дров не наломал. Хотела дать возможность уйти. Поняла, что ничего не выйдет, уже когда увидела Отину перед кладовой. Но… Всё равно пыталась. Да, глупо и наивно. Но я же не для того жизнь его сберегла, чтобы он от дурости с ней расстался! – воскликнула в сердцах. – Только он меня оберегами своими задел, когда с кладовиком дрался. – Она показала на левое предплечье. – Конечно, он сразу понял, что я не человек. Пришёл в ярость. Тогда я поняла, что уж не остаётся ничего, кроме как тебя позвать. Только не успела. Он меня толкнул, – рука на грудь легла, – а от удара всё в голове помутилось. И он успел меня за горло схватить. Вот, пожалуй, и всё. Калист снова передал Дагмаре воду и проговорил, не отрывая взгляда от шеи: – Смерть была для него слишком простым наказанием. И могу ли я прояснить ещё кое-что? Дагмара кивнула, возвращая опустевшую кружку. – Если сложно, можешь не отвечать. Когда ты испугалась, увидев серп… Он был твой? – Д-да… Я умерла в том болоте. Когда я говорила, что меня замуж выдать хотели, то была правда. Только не успели. У меня должны были быть смотрины, а матушка наказала принести на них яблок. Я их набрала, но, когда возвращалась, дерево подо мной проломилось. Конечно, я утонула. А в тот раз слишком отчётливо вспомнила это. Знаешь… Умирать очень страшно. – Дагмара тяжело сглотнула и закрыла лицо руками. – Я просто боюсь снова это пережить. Мавкой стать или кем угодно – неважно. Это так глупо. Ведь когда я позволяла в себя стрелять и рубить, ведь когда сейчас меня душили оберегом – тоже было больно и страшно. Но я всё равно боюсь смерти. Калист пересел со стула на кровать и начал гладить Дагмару по волосам. Понимание того, что она не человек, не особо давало подсказок, как себя в некоторых случаях вести положено. – Ты не умрёшь, – заверил он – И ты не обязана продолжать заниматься тем, что навязала тебе моя семья. Даже если сейчас ты привыкла, скоро от такой работы устанешь. – И тогда ты снова будешь уставать за двоих, – слабо усмехнулась, опустив руки. – Или за троих… Как много ты на себя взваливаешь? – Я для этого рождён, права выбора не давал никто. У нечисти должен быть правитель. Правителем должен быть я. Но я не хочу, чтобы кто-то ещё работал по принуждению. – Поэтому у тебя такой явный недостаток слуг? – спросила Дагмара, вспомнив о злополучном архиве. И о том, что помощника постоянного не было. – Да. Сложно держать рядом тех, кто слишком явно боится. Многие остались ещё со времён отца, с другими пересекаюсь редко. Дагмара сняла руку со своей головы и сжала её. Не нравилось, что Калист снова прятался в этот панцирь долга, где для него не существовало иной жизни, кроме работы. Где была только эта нескончаемая усталость, почти заменившая собой все прочие чувства. – Я уйду, только если ты этого хочешь. Если я мешаю. Если тебе неудобно, что я рядом. Если это правда твоё желание, я буду заниматься чем-то другим. Однако я хочу быть рядом с тобой. Она положила ладонь Калисту на грудь. Туда, где билось сердце. Обычное живое сердце, которое имело право выбирать, привязываться, дорожить, любить и ненавидеть. Изменять ритм, заходясь или замедляясь из-за чувств. Имело право быть услышанным. Имело право жить. У болотника были сердце и душа, только он сам их спрятал, заглушил, чтобы забыть о горести, об одиночестве, о бессильной злости из-за несправедливости, из-за отсутствия выбора и свободы. Только заплатить за это пришлось всей радостью, возможностью свободно общаться с близкими и умением отдыхать. – Время ещё есть. Эти две недели всё же входят ещё в мой уговор с твоей семьёй. Ты можешь решить, чего на самом деле хочешь. А я обещаю принять твоё решение. – Ты тоже хорошо подумай. Тебе не нужно оставаться рядом, чтобы выжить. Поэтому ты тоже можешь выбирать. – Калист отнял её руку от груди и поцеловал тыльную сторону ладони, словно тем самым заверяя новый договор. – И спасибо, что честно всё рассказала. А теперь тебе стоит отдохнуть – во сне раны заживут быстрее. – Но ты ведь тоже ляжешь спать? Здесь. Со мной. Кровать-то твоя. – Дагмара окинула её взглядом. – Места точно для двоих хватает. – Если тебе это не помешает… Да, так будет лучше, – согласился он и кивнул. – Тогда, думаю, получится залечить тебя к утру. Дагмара удовлетворённо улыбнулась и отодвинулась, освобождая место. До рассвета осталось не так уж много часов, но куда приятнее провести их в уютных объятиях. Наконец-то они оба смогли уснуть спокойно после этой ненормальной и нервной ночи.