Уясни

Зик, ординатор-психотерапевт, ждал запаздывающего партнёра. Они разбились на пары, психиатра и психотерапевта, для пациентов, которым необходимы были оба вида помощи, и, конечно, его парой из всех возможных вариантов оказался Леви. Мужчина даже не удивился, только вздохнул про себя. Перетягивать жребий никто не согласился. Они оба почти не изменились за год, только Зик после памятного случая с сердцем сменил белые рубашечки на простые футболки, когда приходил на работу. Мало ли, в психиатрическом отделении всякое случалось. Больные пациенты… и некоторые врачи. Они начали встречаться с Еленой, а вот Леви, кажется, ещё не набрался смелости поухаживать за Эрвином. Все уже разошлись, и минут через пятнадцать в комнату наконец влетел запыхавшийся красный пацан. Неожиданно взволнованный. Леви безбожно опаздывал из-за чёртовой машины, которая всегда ломалась в неподходящий момент. А говорят, немцы-немцы, к чёрту этот мерседес. Волосы растрепались. В спешке, на ходу скидывая куртку и обувь, он даже и не приметил Зика, сидящего за столиком. — А ты чего тут? Они делили разные этажи одного отделения, потому увидеть психотерапевта в ординаторской психиатров было странно. Что он упустил на сегодня? Леви не смущаясь снял чёрную худи и майку, натягивая классический хирургический костюм. Это психотерапевты любили носить обычную одежду под халатом, психиатры нет. Завязал шнуровку кроссовок. Ещё одна отличительная черта, иногда психиатрам как никому другому приходится бегать быстро. — А мы с сегодняшнего дня с тобой работаем, — безмятежно отозвался мужчина, — в паре. Он не сдержался и хмыкнул, когда Леви выудил из сумки нежно-розовый костюм. Он, кажется, уже несколько месяцев не видел бывшего одногруппника на работе, поэтому и был удивлён. — Выглядишь как педик, Аккерман, — обида, вроде бы, потускнела, но привычка переругиваться осталась. — Думаешь, Эрвин соблазнится на такое? Парень на секунду остановился, не зная, на что ответить первым, и ответил на всё сразу. — Да пошёл ты нахуй, долбоеб. Не хочу я с тобой в паре работать, — Леви только в этом месяце разъехался с коллегой и снял отдельную квартиру, в прошлом он жил с пацаном со скорой и постирал свою белую форму с его красной. Победа оказалась за красными одеждами скорой помощи. Теперь костюм был нежно-розовым. Не то чтобы не было денег на новый, были, просто подобрать что-то под его габариты проблематично. — Лучше быть педиком, чем извращенцем, что влажно дрочит на родного брата. Зик покраснел. Леви догадался или сказал кто-то, кому он признавался? Не важно, они все тут друг друга знали. — Он хотя бы любит меня, блоха, — дерзко усмехнулся он в лицо парня, — а ещё, мы не родные братья, придурок, ты считать не умеешь? У них был один отец, но две матери. Мать Зика, Дина, погибла в первые дни той кровавой революции, и семилетнего мальчика взял к себе учитель, мягкий Том, учивший Зика читать и играть с мячом. Самоотверженный учёный, которого уже много лет подтачивала смертельная болезнь. В те годы никто не смотрел на документы, слишком много осталось сирот и калек, и молодая страна только радовалась, что хоть один ребёнок оказался устроен. А брат... Осколок прошлой жизни, родственник, они вцепились друг в друга, хоть Зик и не знал, что кроется за иногда потухающим взглядом младшего. Их общий отец умер от той же болезни, и Зик не видел его с тех далёких лет, но и не стремился. Гриша Йегер был тот ещё мудак, не думавший о собственных детях ни одной минуты своей бесполезной жизни. Их связь с Эреном была странной, двое почти одиноких людей, нашедших родную во всех смыслах душу. Любимого человека. И эта любовь иногда переходила границы ожиданий. — Инцест — дело семейное, я понял, — отмахнулся Леви. У Зика была какая-то удивительная семейная история, хотя... у кого из их поколения не была? Дети революции. Семьи, покалеченные огнём гражданской войны. Мать Леви толком и не знал, умерла она рано, воспитывал его дядя, который время от времени сидел в тюрьме за грабежи. Дедушка же был стар и не способен обеспечить хоть бы мало-мальски пристойную жизнь. Денег всегда не хватало, Леви гонял по улице в обносках, дрался с послевоенными беспризорниками и воровал из ларьков сухарики и яблоки. Парень ненавидит салюты, взрывы слишком сильно напоминали выстрелы во время гражданской войны, а позже разборки банд в их неблагополучном районе. Он бы никогда не признался вслух, но и правда боится громких звуков. Хлопки фейерверков однажды довели его до панической атаки. С тех пор он и вовсе не выходит в город, когда знает, что что-то будут праздновать. Правду говорят, психиатры идут в профессию прежде лечить себя, а затем других. — Пошли, горилла, раз уж такова наша нелёгкая доля. Зик чувствовал себя немного неуютно в психиатрии. Ему было приятно беседовать с невротиками, которые раздражали большинство коллег-психиатров. Мужчина искренне не понимал в чём проблема. Все его пациенты были приятными людьми, совершенно доступными и понятными. Том учил его общаться, как умел сам. — Я поговорю с ним один, Аккерман, можешь возвращаться, — Зик придержал пока обидные клички, пациент, за дверью которого они стояли, вполне мог слышать. Основной опрос они провели, более психиатру не требовалось, дальше должна вестись другая работа.— Приду к тебе попозже. Ему мужчина мог рассказать больше, чем холодноватому психиатру. — Нет, я тоже должен слышать, я не какой-то придаток твоей терапии, а, наоборот, ты придаток моей, — негромко огрызнулся парень и, не став ждать ответа, зашёл в палату. — Постой, — Зик придержал его за локоть и мягко потянул обратно. Ругаться при пациентах было бы худшей идеей. — Мне нужно кое-что сказать тебе. Он встретил обратившийся к нему взгляд мужчины-пациента и улыбнулся мягко, кивнул. Многие в его присутствии успокаивались, Зик не знал, стоило ли за это благодарить внешность или что-то другое. Леви глянул в серо-голубые глаза под линзами очков и кивнул вопрошающе. Что опять? Даже не стал вырываться из захвата. Йегер вновь отвёл его за дверь. — Леви, давай вести себя как взрослые, — сказал предельно спокойно, хоть губы уже трогала улыбка. — Твоя терапия это твоя, а моя — моя. Они идут по разным законам, и нам обоим нужно разное. Давай ты не будешь мешать мне? Потому что вмешиваться в частную консультацию, это и есть мешать. — Я его веду тоже, ты же мне подробный отчёт не будешь составлять каждый раз после сессии, правда? Мне нужно знать, как меняется симптоматика и как его лечить. — Ты уже опросил его, — терпеливо произнёс Зик. Иногда он выпускал свои командирские чувства. — Психотерапевтическая сессия и твой анамнез, это совсем разное. Ты не получишь того, что хочешь, если пойдёшь со мной. Мужчина чуть качнул головой. — Что ты на занятиях делал, на мальчиков дрочил? Ну, это видно, — не удержался от шуточки. — Не беси меня, Йегер, — вновь огрызнулся психиатр, — это только ты у нас дрочишь на мальчиков или на девочек, но лишь бы хуй был, — намекнул он на Елену, что была вообще-то транс-женщиной. Немного погодя Леви фыркнул. — Ну и чёрт с тобой, не смей упустить что-то важное и мне не сказать, придурок, — бросил он уходя. Зик вернулся в ординаторскую часа через полтора. Как он и ожидал, Леви уже был не один. С обходов вернулся весёлый Оруо со своей подружкой Петрой. Ещё одна сладкая парочка, только постарше, между ними явно что-то было. Как-то за полгода он не привык, что вместо знакомых одногруппников рядом совершенно чужие люди. — Доброе утро, — поздоровался со всеми. — Ты плохо действуешь на пациентов, блоха, — сказал тише, подходя к их столу. Он приврал немного, Леви общался с пациентами куда легче его самого. Зик немного тормозил, нужно было время, чтобы и привыкнуть, и до конца расположить человека к себе. Леви еле сдержался, чтобы не огрызнуться. Он успел ещё и на обход, и других пациентов посмотреть, пока этот недоврач копался. Парень писал дневники наблюдения, заполнял истории и был готов приступить к листам назначений. — Что ты выяснил? Состояние их общего ныне пациента было в принципе стабильным, антидепрессанты работали, стоили подумать о добавлении нормотимика. — Что вы все психиатры ни разу в жизни его не послушали, — Зик не хотел ругаться, но ответ вышел каким-то агрессивным. — Только таблетки даёте, а что он чувствует, вам без разницы. Молодой психотерапевт всё понимал, в стационаре нагрузка была большой, психиатры, даже если бы хотели, не смогли бы уделить пациенту столько внимания, как работающие в основном на приёме или вообще в частном порядке психотерапевты. Но чувства несправедливости это знание не убирало. — Стабилизируется, выйдет, начнёт поддерживающую терапию, моё дело от болезни его вылечить, а не беседы беседовать, — ответил Леви и продолжил заполнять листы. — Я думаю прикрыться нормотимиками, пациент первичный, да и возраст такой, боюсь, чтобы в манию не ушёл, как думаешь? — Да, всё правильно, — Зик перегнулся через плечо Леви, читая назначения. Он в своей практике не использовал такие дозы, но кое-что с прошлогоднего курса фармакологии помнил. — Но ты не прав в одном. Лечение должно быть комплексным, тогда и твоя стабилизация пойдёт быстрее. Депрессия у него не только от мозга, там много всего намешано. — Нет другого органа, кроме мозга, чтобы вызвать депрессию. Вылечим мозг — вылечим депрессию. Социальные факторы фармакотерапии не подвластны, и оно и не нужно. Будет соблюдать предписания, всё пойдёт отлично. — Мне иногда кажется, что ты до третьего курса только учился, — язвительно отозвался Зик. — Ну накормишь ты его таблетками, а дальше? Каждые пару месяцев будет к вам в больничку кататься? Ему это надо? — А ты думаешь, ты его разговорами вылечишь?! Это ты, похоже, до третьего курса учился. Без моей фармакотерапии твои беседы ему как слону дробина, чтобы не мой Prozac, он бы сегодня днём тебя слушал и кивал, а вечером бы вешаться пошёл. Психотерапия психиатрических пациентов без фармакотерапии бесполезна. Это с невротиками можно поговорить, и им легче станет, с тяжёлой депрессией и самоповреждениями разговоры не помогут. Зик закатил глаза. — Заметь, я ни слова в твою сторону не сказал. Это только ты считаешь мою работу бесполезной, блоха. Его раздражали психиатры, которые не ставили психотерапию ни во что. Да, нужны таблетки, но нужен и разговор. Леви схватил первую попавшийся историю потолще и звучно ударил Зика по бедру. — Потому что ты и правда бесполезен в этом крыле, — Леви не стал бросаться словами и говорить за всё отделение, — иди со своими ипохондриками говори, а большую психиатрию мне оставь. Ты даже на врача не похож, тебя вообще не за что уважать, ты в больнице, где твой костюм?! Мужчина плавно отошёл, потирая ногу. Ну вот, стоило им сойтись, они вновь начали бесить друг друга. — О, если тебе только это важно, завтра приду, — оскалился в улыбке Зик. — Он будет хотя бы не розовым. Он кивнул двум врачам, молча наблюдавшим за их перепалкой, развернулся, и вышел, закрыв дверь громче, чем надо было. Оруо и Петра было загыгыкали, но, словив злой взгляд серых глаз, заткнулись. С маленьким, но злобным ординатором лучше не ссориться.