Оскар Уайльд, или Поиск вдохновения

      Последние пару дней Хонджун сидит в студии больше по привычке, чем по делу. Толку от него, согласно поговорке, как от козла молока, и во всём виноват пресловутый творческий кризис. И пусть лидеру не нравится просиживать впустую штаны, его сюда притягивает, словно магнитом, несмотря на отсутствие новых музыкальных идей и текстов.       Ким прекрасно разделяет состояния подъёма и спада и именно сейчас находится в своём самом редкостно-поганом состоянии — когда душа стремится выдать шедевр, а мозги и космос протестуют, вынуждая смирно ожидать снятия блокады Ленинграда вдохновения. Даже полный спад не так выматывает и расстраивает, поскольку позволяет сконцентрироваться на чём-то другом полезном — танцах, тренировках в зале или улучшению командной работы посредством обнимашек.       Сейчас же ни то, ни сё. Пытается в музыку — мелодия вертится, но не превращается во что-то цельное или хотя бы отрывок. Старается на тренировке или танцах — всё равно не до конца сконцентрирован, забывая движения или сбивая дыхание. Тренируется в репе и вокале — заплетык языкается, а ноты скачут, будто весенние пташки в парке. И даже декор одежды и обуви выдаётся кривой в отрицательном модном значении.       В такие этапы сам не свой: раздражительный из-за неопределённости и невозможности самовыражения, не может поддержать команду и себя же раздражает больше всего. Единственная дельная, по собственному мнению, мысль, которая посещает его в начале первого ночи, — почитать в интернете, как другие талантливые люди находили или находят для себя вдохновение.       Проверяя истории некоторых любимых зарубежных рок-музыкантов, Хонджун мгновенно отметает наркотики и алкоголь и меняет поисковые запросы один за другим. Варианты с реальными отношениями, влюблённостью и расставаниями Киму также не подходят — с начала стажировки даже времени и думать о личной жизни не было.       У Джуна есть эйтини, семья из родных дома и семерых парней в общежитии, уважаемые работники компании и сонбэ. И эта студия. Этого уже так много, что стыдно было бы иметь такое эгоистичное желание, как свой близкий во всех отношениях человек.       Тем более, о нём заботятся.       — Ты собираешься отдыхать? — вот прямо, как в данную секунду, когда дверь открывается и являет из-за неё недовольного соседа по комнате.       — Обними меня, — сидя на компьютерном кресле с поджатыми под себя ногами, протягивает руки и делает максимально виноватое лицо.       — Что с тобой поделать, — вздыхает и всё же с улыбкой подходит, чтобы позволить уткнуться себе в грудь и крепко прижаться.       Сонхва тёплый во всех отношениях, даже когда строит из себя ледышку, чтобы проучить Хонджуна, ночующего в студии, что старшему крайне не по душе. Всё равно заботится о нём, помогает и не держит обиду долго. Он тёплый физически, когда вот так гладит по спине. И похож на адское пламя во время выступлений.       Мотая головой, выбрасывая кадры фанкамов Пака из головы, отстраняется и выпрямляет затёкшие от долгого нахождения в одной позе ноги. Хва перебирает пряди хонджуновых волос, что действует, словно снотворное.       — Поехали, — потягивается и захлопывает ноутбук, убирая в цветастую сумку.

***

      Пробуждаясь, Хонджун чувствует спиной рядом с собой Сонхва и вспоминает, как они ещё долго разговаривали о выступлениях и уснули лишь под утро. Переворачивается и смотрит на умиротворённое лицо Пака, ощущая себя странно и списывая всё на мысли из-за дурацких статей в интернете.       — Просыпайся, — теребит за щёчку и убегает первым в ванную, поскольку водные процедуры Сонхва по продолжительности равносильны целому концерту. Ну, хоть не опера или квиз «вспомни все осты из дорам», как у Чонхо.       И Хонджун в очередной раз думает, что Сонхва тёплый, поскольку с ним радостно просыпаться рядом.

***

      Расписание с выступлениями на шоу и подготовкой к ним отвлекает, однако в голове, словно в тумане, блуждают слова новой песни, которые Джун никак не может разглядеть. Он возвращается к методу, который сам же назвал дурацким, и, оказавшись вечером в студии, открывает поисковик, читая уже про писателей.       Большинство историй похожи одна на другую: встреча любви всей жизни, расставание с ней, воссоединение и всё в том же роде. Хонджуну становится скучно и немного обидно — ему даже страшно сердце кому-то открыть настолько, чтобы когда-либо его тонкую душевную организацию послали нахер, припоминая рабочий график, мешающий всему на свете, называемому «нормальным».       Гораздо проще отвлечься на разговоры, какую-либо деятельность или утонуть в объятиях Юнхо, чем найти время на нормальное свидание. К тому же, когда ты айдол. Не всем везёт, как усанам.       Мысли Джуна скачут и невольно приводят к воспоминанию о том самом моменте, когда их с Сонхва окрестили «мужем» и «женой». И всё же, если отношения усанов выглядят естественно, то они с соседом по комнате слишком неловкие, чтобы сейчас пытаться вести себя хоть приближённо к ним. Да и хотел бы этого Пак? Хонджун не уверен.       Ким, в принципе, знает: если спросит, то получит прямолинейный и честный ответ — в этом весь Сонхва. Но также лидер осознаёт — не уверен, что хочет получить его. И неуверенность эта заключается именно в себе и своих силах ответить также честно, а не мучаясь рассуждениями о правильном решении и его последствиях для окружающих.       Хва всегда заботлив и злится только по делу, и Джуну интересно, как они выглядят со стороны. Возможно, стоит спросить Минки, тот произнесёт целый реп-роман в стихах, что Онегин с Пушкиным покурят в сторонке (и, возможно, не табак, а нечто позабористее, предложенное Лэем), однако смысл будет предельно ясен. Проверено опытом.       И всё же, Хонджун продолжает быть неуверенным в своих чувствах, их уместности и готовности признать их. И догадывается, что в том-то и проблема написания песни — какая может быть ясность в голове, если в душе хаос, а стресс и тяготы жизни требуют отдушину в человеке рядом.       Даже статьи в интернете намекают. Впрочем, Ким натыкается взглядом на неожиданный факт про Оскара Уальда и находит выход, как можно попробовать справиться с творческим застоем и не подвергать команду опасности своих неуместных чувств.

***

      — Хонджун, давай возвращаться… — Сонхва поднимается в студию из зала танцевальной практики. — Ты подозрительно веселый, — пришедший не разделяет настроение друга и лишь больше настораживается.       — Я нашёл способ вернуть вдохновение, и мне нужен ты!       — Но причём тут я? — с абсолютной уверенностью, что писать песни — не его стезя, Хва хмурится, а от следующей фразы выпадает в осадок.       — Позволь мне отсосать тебе.