— Да что у вас здесь творится?!
— Ты что, не видишь? Творится любовь…
***
«Волга» уже какой час ехала по полупустой трассе, приближаясь к их ближайшему месту ночлега, а именно мотелю на окраине небольшого провинциального городка. — Нам надо заехать в ближайший магазин. Я взяла с собой деньги и совсем немного вещей. — Родион отвечает просто — одним кивком. Одна из его любимых Есеней черт характера — молчаливость. Зато при необходимости он сможет высказать всю свою мысль в нескольких словах. Стеклова все еще поглядывала в стекло заднего вида, наблюдая за трясущей погремушку дочкой. Вера провела весь путь стоически, лишь иногда подавая звуковые сигналы родителям. Есеня думала о том, как кардинально поменял ее жизнь этот маленький клубочек счастья. Любовь порождает любовь. И пусть она не до конца уверена, кто же настоящий отец ребенка, девушке намного важнее то, что в том, что папа — он, уверен Родион. Который, наблюдая за потрясающими лесами и полями в окно, уже успел задремать, облокотившись головой на холодный металл вблизи от окна. Пейзажи, и правда, завораживали. Путь от Москвы был достаточно долгим, но потрясающе живописным. Сначала леса, где уже были видны желтые листья-одиночники, поражающие своей могущественностью, а потом поля и луга, напоминающие те, о которых писали великие поэты в лучших стихотворениях о России. Буквально через пять минут на пустынной трассе вырос достаточно большой для этой местности магазин при заправке. Стеклова попросила посидеть Родиона с Верой, а сама, достав небольшую сумму из дорожной сумки, стоявшей в ногах задних сидений, направилась к стеклянным дверям магазина, приветствующих всех посетителей ярко красной надписью «Добро пожаловать!». Ассортимент магазина не был скуден, но для критичной Есени и тем более для Родиона это было явно, не то, что они купили бы. Большинство полок были заняты различными жидкостями и запчастями для автомобилей, другие снэками и конечно, энергетиками для особо уставших водителей. Девушка взяла одинокую тележку, стоящую у металлодетекторов, и направилась прямиком к самому маленькому стеллажу с одеждой. Ее взгляд смогли привлечь только две белые футболки, одиноко лежащие на прилавке. Сверив размеры, она тотчас опустила их в корзину. Еще несколько минут она потратила на поиски нужного детского питания, подгузников, и даже успела прихватить погремушку и два хот-дога — себе и Родиону. Кассирша долго и внимательно рассматривала побитое лицо и шрам Есени, то ухмыляясь, то погружаясь в свои мысли, пока пробивала товар. Не каждый день в одиноком магазине у АЗС появляется старая «Волга» с избитой женщиной за рулем. Но дама оставила свои мысли при себе, мысленно надеясь больше никогда не сталкиваться с такими клиентами, а Есеня вернулась в машину, размещая несколько пакетов на заднем кресле и попутно целуя Веру в щеку: — Скоро приедем и будем кушать, потерпи еще немного. Вручает Родиону хот-дог, и он с удовольствием приступает к трапезе: до «смерти» и появления Есени он иногда вообще забывал о том, что нужно есть, а еда у Бергича никогда не отличалась особенными гастрономическими великолепиями. После того, как вернулся на работу к Есене еды больше не стало, а за последние два дня он даже не помнил, когда последний раз принимал что-то из пищи. И даже слегка заветренный хот-дог со странной заправки казался чем-то очень вкусным, что Родион не оставил от массивного блюда уже через несколько минут и следа. Есеня мягко улыбнулась, поглядывая на свой: она еще не дошла до половины. Им многое предстоит вместе: наладить быт, растить дочь, найти работу, построить дом. За мыслями время обычно идет очень быстро, поэтому еще через час «Волга» остановилась у входа в небольшой мотель с многообещающим названием «Люкс». От «люкса» там, к сожалению, была, только позолоченная стойка регистрации и колоритная женщина в блестящей рубашке, прической «улей» и сильно подведенными иссиня черным карандашом глазами. — Нам нужен номер на одну ночь, самый приличный. Сколько будет стоить? — Родион, несший переноску с Верой, опустил ее на туалетный столик рядом с диваном и сломанным автоматом для кофе, а сам присел на подлокотник, внимательно наблюдая за уже ворчавшей девочкой. — Три тысячи, это самый дорогой. Вам двуспальную кровать же? — почему- то администратор посчитала нужным задать этот вопрос, хотя выглядели они как почти обычная российская пара. Меглин уже совсем не чудил и даже проявлял внимание к дочке. Если не обращать внимание на избитую Есеню и разницу в возрасте — точно совершенно обычная пара. — Двуспальную. — теперь неожиданно подал голос Родион. Она, конечно, не ожидала от него такой прыти и быстрой реакции, но сейчас стесняться и скрывать уже нечего — все на своих местах, оба признали, что это больше, чем простое напарничество и даже страсть. Получив старый, порядком заржавевший ключ от номера, они без промедления направились к лестнице, тускло освещаемой несколькими одинокими лампочками старого образца, трещащими и намеревавшимися лопнуть в ту же секунду. Номер был типичным для такого места. Дешевая, неприятно рыжего цвета мебель, небольшой диван, шкаф с наполовину отломанной дверцей и засаленные шторы. В ванной было куда хуже — там не было душевой кабины, просто кафель, слив и лейка с белыми разводами. Туалет и раковина уже давно поменяли свой цвет с чистого белого на желтый, с оттенком ржавчины. Единственным местом, где могла сегодня спать Вера был диван. Есеня расстелила пеленку, оградила края и без того достаточно низкого дивана подушками и переместила Веру в ее подобие кроватки. Разводить смесь в таких условиях — неудобно, поэтому на помощь молодой маме пришли спасители — баночки с пюре. Спустя минут после позднего ужина Вера уже спала, а Родион начал раздеваться. Теперь он остался без привычного плаща и кепки, поэтому все это время приходилось довольствоваться тонким лонгсливом и достаточно широкими брюками, а больничные тапочки он сменил на кроссовки, заботливо привезенные Стекловой. Сейчас же он стоял в одних боксерах. Этот «образ» неизменно возвращает девушку в ту ванную в клинике у Бергича. Она дергает головой и развеивает навязчивые воспоминания в голове. — Я в душ, ты со мной? — Меглин, как обычно, умеет удивлять. Есеня достаточно быстро оказалась без одежды, попутно замечая, как Родион снимает последнюю деталь своей одежды. Он ничуть не изменился: подтянутое тело в шрамах, которое слишком сильно привлекало Есеню, и она сама не понимала чем. Видимо, правду говорят — шрамы мужчину красят. Секс сейчас — явно не самое лучшее решение. После всего, что они пережили за последние дни, хотелось простого, человеческого — объятий близкого, нескольких слов. И Родион очень сильно прочувствовал это. Прохладная вода. Немного остужала возможный пыл, и он просто притянул к себе Стеклову, размещая свои руки у нее на талии, по-хозяйски гладя спину. Есеня уткнулась носом ему в шею. Вода смывает все, через что они прошли, и Родион мягко притягивает к себе лицо девушки. Пытается не задевать шрам, действует осторожно, медленно. Страсть и напряжение, бушующее между ними не первый день, куда-то пропало, но не исчезло навсегда. Переродилось в абсолютную любовь, которой достаточного телесного контакта. Понимая, что стоят они так уже минут двадцать, Есеня первой остановила поток воды, лившийся из тропического душа — странно, что в таком месте вообще было это «новшество» техники. Не одеваясь, Родион потянул Есеню в комнату. Вера все еще крепко спала на диване, удерживая в руке любимого зайца — игрушку. Мужчина осторожно подошел к девочке, поправил слегка сползшее одеяло из свитера Стекловой и поцеловал девочку в лоб. Эта картина сломала все оставшиеся мысли в голове девушки насчет отцовства и такого человека, как Родион. Он превзошел все ожидания и опасения, которые не давали спокойно жить Есении. Мысли о том, что он не примет ребенка пугали ее, даже после побега из больницы. Меглин — человек холодный, да и по его же словам, людей не любит. Совместить маленького ребенка, который плачет и требует внимания с социопатом и алкоголиком — задача не из легких. Только вот девочка почти спокойна, а Родиону кома в какой-то степени даже на пользу пошла — стал намного спокойнее, ласковее. Сейчас он почти идеальная версия себя, а его отношение к Вере уж точно ломает все шаблоны. Снова вернувшись к девушке, за руку повел ее в кровать. Несколько мягких поцелуев, трогающих самые утаенные уголки души, и Есеня как прежде лежит на груди у Родиона, только теперь водя рукой по новому шраму в области сердца — тому, который сделала сама — Ты правда подумала, что я могу тебя убить? — Меглин прерывает молчание первым, не переставая поглаживать Есеню то по ключице, то по плечу — Выглядело это так. — на самом деле, тогда здоровый рассудок явно вытеснил. — Так ты ничего и не поняла, — Родион осторожно спустил ее со своей руки обратно на подушку, привставая на руку и нависая сверху, — дура. — и снова целует, проходя губами дорожку от ключицы до щеки и обратно, то возвращаясь к губам, то спускаясь еще ниже. — Родион, нельзя. Врач запретил, потерпи еще немного. — во время драки мужчина достаточно сильно ударился, атакуя Есеню, и врачи настоятельно просили избежать какой-либо физической нагрузки на позвоночник. Стеклову, конечно, не особо это радовало, но здоровье важнее, поэтому как бы сильно не хотелось, надо терпеть — Мне врачи много запрещали, ничего, живой пока, ничего со мной не случится. — Меглин все еще не останавливался, продолжая соблазнять Есеню. — Если ты не хочешь заниматься своим здоровьем, то придется мне. Осталось дня два, давай потерпим? — Есеня отстранилась, прикладывая палец к губам Родиона, проходя кончиками до волос и вниз к ключицам, — все, спим. — девушка выползла из-под мужчины, отворачиваясь в другую сторону и принимая позу эмбриона. — Жестоко. — Родион опустился обратно на спину, и подождав несколько минут, все же приблизился к Есене, обнимая за талию.***
Утро было туманным, поэтому лучам солнца не получилось разбудить пару. Зато голод достаточно быстро заставил проснуться Верочку, а следом и особо чувствительную в последнее время к детскому плачу Есению. Во сне девушка повернулась и еще ближе прижалась к Родиону, и ей пришлось постараться, чтобы выбраться из его крепких объятий и нацепить лежащую в пакете белую футболку, купленную на заправке. На помощь снова пришли баночки с детским питанием. На этот раз Вера предпочла мясное пюре, и хоть она никогда не была обжорой, съела сегодня даже больше нормы. Есеня наслаждалась улыбающейся дочкой. Сейчас она все больше стала замечать в ней черты Родиона. Может, психика так работает, а может чуйка подсказывает правду. Она улыбается как он, у нее на голове темные кудряшки, а глаза цвета миндаля — не такие темные, как у Есени. Она не любит чужих людей, но Родиона признала сразу. И этого достаточно. Родион проснулся почти сразу после Стекловой, внимательно наблюдая за взаимодействием мамы и дочки. Для него все это — в новинку. Детские подгузники и еда, пеленки, женщина рядом. Он толком не понимал, как правильно себя вести. Пытаться ли проявить внимание к Вере, нужно ли спрашивать что-то у Есени, и что будет дальше — вот вопросы, которые постоянно крутились у Меглина в голове. Из мыслей его вывел голос Стекловой, сообщающий о том, что его футболка лежит там же, где была ее. Родион неохотно встал из кровати, вспоминая о том, как давно он не спал без одежды (а тем более, совсем без одежды) и натянул на себя идентичную футболку и лежавшие рядом боксеры, принесенные Есеней из ванной. Мимолетом вспомнил вчерашнюю ночь и вредную Стеклову, которая очень любит слушать указания врачей. Родион вообще доверял врачам очень редко, а если и доверял, то только Бергичу. Тот, по крайней мере, старался говорить правду, и в критических ситуациях мог надавить, что было очень важно для Меглина. Хотя, до появления Есени и это не работало, Вадим Михайлович не мог с ним справиться. — Надо поесть пойти, наверное. — Есеня ощутила голод еще вчера, но от усталости и желания побыть с Родионом проигнорировала просьбы своего организма. Но сейчас терпеть уже было почти невозможно, от чувства голода начала кружиться голова. Мужчина нашел в сумке свои старые джинсы, даже постиранные и поглаженные. Есеня мягко улыбнулась, видя, как Родион постепенно пытается привыкнуть к заботе. Для него и порядок, наведенный в лофте еще в начале стажировки, был слишком. Знал бы, что его ждет впереди, никогда бы не поверил. Раньше жил одиночкой, ни за кого не отвечал, никого, кроме жертв маньяков не спасал, без какой-либо ответственности, а сейчас - все по-другому — Пошли, а то ты сейчас упадешь. — попутно натягивая одежду, Есеня подхватила Веру, забирая ключ от номера с облупленной тумбочки с выломанным ящиком около дивана. Родион обратил внимание на кусок сердца, нарисованный на спинке футболки: — что у меня на спине? - смутные подозрения закрадывались у него насчет связанности их футболок — Половина сердца. — замешкавшись, Есеня подбежала к зеркалу и сопоставила все в одну картину, звонко смеясь. Родион в привычной манере ухмыльнулся, поторапливая Есеню, хотя в душе ему тоже было смешно. Завтрак был очень скудным: местный ресторан, если его можно назвать таковым, предлагал кашу, сосиски и омлет, и на этом меню заканчивалось, поэтому он не занял у них много времени. Впереди предстояла самая тяжелая часть дороги — серпантин. Вещей у них было немного, поэтому сборы заняли совсем небольшой отрезок времени. Теперь машину вел Родион, и от этого у Есени настроение становилось все лучше и лучше. Она любовалась его руками, перебирающими руль, голосом, особенно когда он ругался на нерадивых водителей, и конечно взглядом, иногда падающим на нее. Он был воплощением идеального мужчины: готовый отдать свою жизнь за свою любимую и дочь, защитить от любых невзгод и неприятностей. Харизматичный, пусть даже и сумасшедший немного. Чем больше времени он проводил с Есеней, тем меньше становилось проблем. Родион, кажется, окончательно обрел чистый разум и доброе сердце. Уставшие, они уже вечером въехали в город Сочи. Сезон подходил к концу, на улице было достаточно прохладно, поэтому найти номер в гостинице почти не составило труда. Их ближайшее жилье как минимум на неделю — отель на набережной, с потрясающим видом на море. Как только они заселились, Родион сразу же оказался с сигаретой на балконе. Есеня, наконец, нормально покормив Веру и уложив спать, приоткрыла дверь и вышла к мужчине. Осторожно, на цыпочках, подкралась сзади, обхватывая его сзади за талию, прижимаясь головой к спине. Родион замер — она была как кошка, требующая ласки и внимания — и окончательно растаял, поворачиваясь и притягивая к себе.***
Их неделя на море была похожа на лучший сон. Родион почти не ворчал, наоборот, постепенно привыкал к отцовству и заботе, теплой погоде и морю рядом. Несмотря на уже слегка прохладную воду, им удалось несколько раз искупаться, и встретить очень много закатов и рассветов. Это была настоящая сказка, которую они заслужили. После всего, что пережили, уж точно. Вера настолько привыкла к Родиону, что теперь даже и не планировала находиться дольше пяти минут где-то без его бороды. Время пролетело слишком быстро, и им приходится встречать последний закат в их личном раю. Есеня и Родион сидят на песке, устремившие взгляды вдаль, к горизонту. Вера спала на руках у Есени, иногда что-то бормоча во сне, в отличие от своих родителей, которые уже последние минут пятнадцать сидели в тишине. — Что дальше будем делать? — им нужно было возвращаться в Москву, как-то восстанавливать документы, искать жилье, возвращаться к прежней жизни, как бы и не хотелось подольше задержаться в этой сказке и наслаждаться морем и красивыми видами. Их признание - расследование преступлений, и как бы не хотелось от этого сбежать, к сожалению, уже не получится. Родион уже не сможет жить без расследований, и Есеню этим же заразил. Делать вид, что все нормально - не получится. Это точно не про них. Но теперь думать нужно не только о себе, но и о маленьком человеке, мирно спящем на руках - ее безопасность - их ответственность. — Ты меня спрашиваешь? — Родион перевел взгляд на Есеню, внимательно рассматривая ее профиль, — Есень, я не знаю, я не всесильный. — последняя фраза прозвучала, возможно, слишком грубо, и желая извиниться за свою вредность, Родион подсел к Есене, прикладываясь к ней на плечо, — завтра решим.