- Спасибо тебе.
- За что?
- За то, что не надо ничего объяснять
***
На половине конверта Родион резко остановился, пытаясь остановить неизбежное. Трудно было это признавать, но ему тоже было страшно, а может даже больше, чем Есене. Сохраняя спокойствие в самых стрессовых ситуациях, сейчас он не мог унять дрожь в руках. Судьба так круто уже несколько раз переворачивала его жизнь, что к новому удару он был слегка не готов. А еще интереснее то, что любой исход тут — одинаково шокирующий, и ему, в любом случае, придется принимать новые правила этой игры длинною в жизнь. — Открывай. — Есеня, не отрывая глаз от рук Меглина, державшего конверт, уже успела разодрать заусенец, и в попытках остановить кровь, обхватила палец губами. Родион продолжил эту, уже, наверное, пятиминутную пытку. Наконец, конверт был открыт. Оставалось совершить два последних действия: вытащить листок и прочитать. Звучит достаточно просто, но точно не в моменты, когда в этих строках заключена информация, меняющая жизнь. Просто прочитать. Есеня зажмурилась, обхватывая колени руками. Развернув листок, Меглин шумно выдохнул. Услышав это, девушка медленно открыла глаза и повернулась к майору. Его взгляд был такой же, как в душе, тогда. Полный какой-то беззащитности, что ли. Он молчал, и просто смотрел. Есеня, ранее умело считывавшая все по выражению лица, так и не смогла понять, какой результат. Сил хватило только на два слова: — Что там? — голос был каким-то потерянным, она думала, что намного меньше боится того, что Вера окажется Жениной дочкой. — Моя, моя… Меглин поджал губу, и зажмурив глаза кивнул головой. Есеня, упав головой ему на плечо, расплакалась. Вот и все. Страх оказался необоснованным, тайн больше нет. Девушка про себя подумала, что стоило посмотреть раньше. Намного раньше. А сейчас камень с души упал. Как будто ей дали недостающую деталь от паззла, и теперь все сошлось. — Твоя, твоя, твоя… — теперь слезы Стекловой сменились на смех, и Родион, искренне улыбнувшись, обнял ее, прижимая к груди. Ему, конечно, все еще было страшно, и ничуть не меньше, чем до открытия конверта. Он теперь не просто отвечает за ребенка. Он отвечает за своего ребенка. Утерев слезы рукавом, Есеня оторвалась от Родиона и вышла на несколько минут из комнаты. В гостиной забрала Веру у сидящей нянечки, отпустив ту домой, и тут час же оказалась в спальне. Родион протянул руки к малышке, забирая ее с рук Стекловой. Теперь он смотрел на Веру каким-то иным взглядом. У нее слегка вьющиеся волосы, прямо как у него. А еще она внимательно смотрит почти идентичными, каре-зелеными глазами, иногда улыбаясь такой похожей улыбкой. Вера ловко обхватила его шею руками, и Меглин присел на пол, облокотившись на кровать. Малышка приблизилась к мужчине почти вплотную, внимательно разглядывая его лицо. Ради нее стоит жить. Пить эти чертовы лекарства, не бухать, кушать капусту, как кролик. Ради нее и Есени. Вера, вновь увидев маму рядом, улыбнулась, но еще теснее прижалась к майору. — Будем с тобой его делить? — Есеня тоже улыбнулась, протягивая палец малышке. Та все-таки решила сесть посередине. Родион усмехнулся, очень уж Стеклова ревнивая, хоть старается и не показывать этого. Следующие несколько минут они провели в тишине. Традиционно, можно сказать, давая насладиться друг другу этими моментами отсутствия проблем. Вера все еще пыталась покрепче ухватиться за бороду Родиона, он все так же протестовал, и, в конце концов, малышка решила бросить эту затею, свернувшись клубочком на мужских коленях. Ему все еще было непривычно, и Есения это заметила, конечно. — О чем думаешь? — спросила она, поднимая взгляд на Меглина. Мужчина промолчал, откидывая голову назад, на кровать. Вера заерзала, и Родион замер, стараясь не тревожить ребенка. — Родион. Давай поговорим. — Есеня ухватила его за воротник рубашки и слегка дернула. — О чем? — Я не понимаю, о чем ты думаешь, что у тебя сейчас в голове. Рад ты или нет, как мы будем жить дальше, какое нас ждет будущее? Я знаю, что мы редко разговариваем, но сейчас это надо сделать. — Есеня снова повернула лицо к мужчине боком, смотря в одну точку. — Ты в курсе, что опять задаешь подряд по пять вопросов? Когда мы вообще планировали будущее? Я боюсь, Есеня, просто боюсь, впервые за долгое время. — ответил Меглин. — Вере года нет, и ответственность лежит на нас. Только на нас. Никого нет рядом, а что с нами дальше — тоже вопрос. Мы все тут больные, и никто не знает, что будет с ее психикой. От матери к дочери, от отца к сыну, ты же знаешь. — Бергич говорит, что… — Бергич много знает, он хороший доктор, но на практике это не всегда работает. Я уже должен был в могиле лежать, а сижу сейчас здесь. Если вдруг что-то пойдет не так, и мы будем опасны для Веры? Для меня все это неожиданно. — Родион перебил ее, но говорил тихо, чтобы не беспокоить уже спящую малышку. — У тебя было тяжелое детство, у меня было тяжелое детство. Я хочу сделать все возможное, чтобы Вера была счастлива. — Есеня вновь повернулась к мужчине, поворачивая его голову к себе. — Ты думаешь, что я не хочу этого? — Меглин перевел взгляд на девочку, лежащую у него на коленях, и положил свою большую ладонь ей на спину. — Будем стараться. — Правда? Вместо ответа Меглин притянул ее к себе за подбородок, осторожно поцеловав. Есеня зарылась рукой в его волосы, немного привставая на колени, и осторожно отстранилась. Забирая Веру с колен мужчины, переложила ее в кроватку, стоящую рядом с комодом. Та что-то пробурчала, не просыпаясь (видимо, не хотела расставаться с Родионом), и вновь затихла. Есеня почти сразу села обратно на пол, занимая место малышки на мужских коленях. Меглин сразу переместил руки с пола на талию, попутно стягивая футболку и оголяя такое же идеальное, как и всегда, тело Стекловой. Она вновь зарылась руками в его волосы, теперь правда более активно, а после сместив ладони на рубашку, максимально быстро расстегивая пуговицы. Родион оторвался от боковой части кровати, позволяя Есене стянуть с себя рубашку. Как бы Стекловой не хотелось показать мужчине, насколько сильно она его любит и верит в то, что они справятся, рядом спала их дочка, и последнее, чего бы они хотели — потревожить ее сон. Мужчина сегодня, на удивление, был очень мягок и спокоен. Есеня не ожидала получить столько нежности от столь закрытого человека даже от нее, но сегодня он превзошел свои ожидания. Встать вместе с пола у них бы не получилось, поэтому паре пришлось вновь на несколько секунд отстраниться, чтобы перевести дело, так сказать, в «горизонтальную» плоскость». Есеня вновь попыталась взять контроль за ситуацию на себя, но Меглин буквально вжал ее в матрас, крепко удерживая руки за головой. Это уже больше было похоже на него. Пройдясь дорожкой поцелуев, он приступил к долгому и мучительному «издевательству» над девушкой. Есения была совершенно нетерпелива, в отличие от него, Родиона. Он мог стоически держать себя в руках, даже в таких ситуациях, как сейчас. — Может хватит время тянуть. И так все понятно. — у Стекловой как будто осип голос: настолько она не могла из себя ничего выдавить. Родион поднялся к ее лицу и максимально сократил расстояние до ее губ, но так, чтобы они друг друга не касались, и сказал: — Что тебе понятно? — ответ девушки уже никто не слышал, она вновь приподняла голову для поцелуя, а Меглин теперь был не в состоянии сопротивляться.