Можно долго протянуть наедине с воспоминаниями? Они как любимый мягкий шарф на шее, на котором рано или поздно сообразишь повеситься. Эльчин Сафарли
1 июня, 1938 г среда
Это чувство рождалось где-то глубоко внутри. Казалось, что огромный вулкан разливал обжигающую лаву в районе солнечного сплетения. В какой-то момент эти ощущения становились абсолютно неконтролируемыми. Всё, что я чувствовал — это импульс. Импульс желания уничтожить. Уничтожить. Превратить в ничто. Убить. — Том! — окликнула меня миссис Коул. Эта мерзкая миссис Коул. Как же я иногда её ненавидел. Каждой клеточкой своего тела я чувствовал её пренебрежение, её отвращение, и, самое главное, — её страх, который она так отчаянно скрывала. Наверное, многие не знают, но страх пахнет, и я могу учуять его на большом расстоянии. К счастью для этого мальчишки, строгая нянька словно выдернула меня из какого-то параллельного мира, где был только Билли и я. — Уже поздно, идите обратно в здание! И вообще, что здесь происходит? — настойчивый взгляд метался между Билли и мной. — Ничего, — мой голос звучал спокойно. Ни один мускул на лице не дрогнул, а взгляд стал немного жалостливым. — Мы с Билли играли, и он упал. — Это действительно так? — миссис Коул пристально посмотрела на светловолосого мальчика. — Д-да, — заикаясь ответил тот. А когда ты пытался оскорбить и унизить меня, твоя речь была очень уверенной. Какой же ты мерзкий! Тебе определенно повезло, что она нас заметила. — Я его провожу, Миссис Коул, — слегка улыбнувшись, сказал я. — Хорошо, — фыркнула она и направилась осматривать небольшую площадку дальше, загоняя забияк в приют. С абсолютно дружелюбным и отзывчивым видом я наклонился и подал руку, чтобы помочь Билли встать с пыльной площадки пустынного дворика, и затем мы вместе пошли в сторону здания. Я по-приятельски положил свою ладонь ему на плечо и почувствовал, как он сжался от страха. Неужели ты думал, что просто так можешь оскорблять и унижать меня, думать, что ты лучше, чем я? Нет. Я особенный. Я это знаю. И ты это знаешь, Билли. И абсолютно никто и никогда не посмеет обижать меня. Входная дверь монотонно скрипнула, напевая всё ту же ржавую песню, которую я знал наизусть с самого детства. Оказавшись внутри, я сильнее сжал пальцы на плече Билли, не позволяя уйти так быстро, как ему того хотелось. Я внимательно осмотрелся по сторонам: на первом этаже никого. Посреди небольшого холла была лестница, ведущая на верхние этажи. Поглощаемая мраком позднего вечера, она выглядела отнюдь не приветливо. Я уже открыл рот, чтобы сказать милому Билли, что отпущу его, ведь я добр, но с одним единственным условием: ему стоит попросить прощения. — Прости меня, пожалуйста, Том, — начал умолять, по всей видимости, смышлёный мальчишка, готовый разрыдаться в следующее мгновение. — Пожалуйста, прости. Я больше никогда не скажу ничего плохого о тебе или о твоей матери. — Конечно, ты не скажешь, Билли, — я выдержал небольшую паузу, пристально глядя ему в глаза. — Ведь в следующий раз миссис Коул может не оказаться рядом. Он смотрел на меня испуганно и тяжело дышал. А его несколько прозрачное лицо раскраснелось точно томат. Казалось, что даже вся его голова под жидкими белёсыми волосами была бордового цвета. Как же ты жалок. — Иди, — спокойно сказал я, брезгливо оттолкнув щупленькое плечо. Билли со всех ног ринулся вверх по спасительной лестнице на наш этаж. Проводив его взглядом, я убедился в очередной раз, что ненавижу спешку и суетливые движения. Сразу возникает горячее желание вдогонку кинуть булыжник. Засунув руки в карманы тёмно-коричневых шорт, я не спеша отсчитывал шагами ступени наверх. Вдоль лестницы располагалось огромное вытянутое окно, стекла которого были то ли грязными, то ли затемненными. Однако было вполне различимо, что за этим самым окном в полную силу вступала летняя сумеречная ночь. Отбой должен был наступить через десять минут, а значит я успевал дойти до своей комнаты и даже не получить очередную порцию недовольства от миссис Коул. Тусклый коридор был освещен тремя керосиновыми лампами. Ведя пальцем левой руки по стене, я медленно брёл в самый конец. У второй лампы остановился, поднося палец ближе к источнику света — чисто. Безумно бедно, но всегда чисто. Пожалуй, это единственный плюс содержания приюта Вула под началом миссис Коул. Каждый забияка был всегда пренепременно наказан и усердно драил коридоры и полы, что меня безумно радовало. Я, как правило, не попадался. А когда проворачивал свои авантюры забавы ради, не брезговал спихнуть вину на кого-нибудь, обставив всё так, что ко мне не придраться. Кафельная плитка под ногой ходила ходуном, издавая характерный звук. Я лениво подпнул её — противный скрежет удара пронесся эхом по коридору. Тяжело вздохнув, я пододвинул выбившийся квадратик на место ногой — вот тебе и все развлечения. Оказавшись в самом конце коридора, я повернул направо и уставился на потёртые цифры "27". Внутри появилось лёгкое чувство тошноты, но я всё же толкнул дверь, зажмурившись. Может быть, в этот раз всё будет по-другому... Открыв глаза, я разочаровался уже пятый раз за эту неделю: всё было ровно так же, как вчера, позавчера, неделю назад и год назад... Внутрь узкой комнатки помещались кровать, стол, стул и один шкафчик. Пожалуй, в тюрьме всё выглядит точно так же, только у нас чисто. Я рутинно повесил свою опрятную, но уже изрядно поношенную, одежду в шкаф и достал пижаму, которая была немного велика. Изначально она была предназначена вовсе не для меня — именно такая мысль каждый раз возникала в голове, когда я её надевал. Облачившись в приютское тряпье, я прошлепал до кровати по полу, который даже летом был холодным. Наверное, это из-за того, что здание каменное. Кровать была довольно жёсткой, и порой меня это жутко раздражало, а порой я искренне радовался, наконец-то, оказаться на ней под прохладным одеялом, как, например, сейчас. Иногда в моей голове крутится очень много мыслей, особенно перед сном. Правда, это ничуть не мешает, и в итоге я всегда очень крепко засыпаю. Временами во сне я вижу какой-то необычный зелёный медальон на шее матери, которая прижимает меня к своей груди — наверное, это просто сон, ведь я никогда не видел её. Поздно вечером 31 декабря 1926 года здесь, в Лондоне, в этом самом сиротском приюте Вула, я появился на свет, а её не стало. Но няньки мне сказали, что где-то есть мой отец, и он наверняка вернётся за мной. Меня назвали Том в честь него, а второе имя Марволо — в честь деда. Интересно, мой дедушка ещё жив? Может быть, он тоже просто не знает, где я... Хоровод мыслей был прерван раздражающим шумом и громкими голосами. Звуки какой-то непонятной суеты и возни стремительно приближались к коридору второго этажа. Интересно, что случилось? Любопытство, а может быть раздражение никак не давало мне покоя, и я медленно слез со своей кровати. Должно быть, Миссис Коул померла? Что ж, это было бы неплохо. Моего лица коснулась тень улыбки. Я бесшумно проскользнул к двери. Открывать её смысла не было — это будет слишком громко — поэтому я тихонько наклонился к замочной скважине. Да вот незадача, почти ничего не видно! Только фартуки нянек, но зато стали слышны более отчётливо их голоса. — Кто тебя сюда привел? — это был голос мисс Блэр. Она была довольно-таки милой женщиной. Иногда, конечно же в секрете от Коул, она угощала меня конфетами, что случалось очень и очень редко. Впрочем, это, пожалуй, всё, что я мог о ней сказать. — Чего же ты молчишь? — с кем-то отчаянно пыталась разговаривать мисс Блэр, но никто не отвечал. — Ладно, сядь на этот стул и жди здесь, сейчас мы подготовим для тебя комнату. Наконец-то няньки стали расходиться. В тусклом освещении коридора было едва ли различимо хоть что-то, но всё же можно было понять происходящее. Я спокойно выжидал, когда медленные шаркающие шаги последней няньки скроются в конце коридора, а тиканье часов, что висят в углу за дверью, будет слышно здесь. Плавным движением я повернул ручку и уверенно приоткрыл дверь. Что же так всех переполошило? Или... кто? На стуле в коридоре сидела маленькая девочка лет десяти или одиннадцати, как я. Она болтала худенькими ножками в воздухе, потому что они не доставали до пола. Простое светлое платье, белые носочки, черные сандалии. По плечам струились длинные черные растрёпанные локоны. Дверь предательски скрипнула, выдав моё присутствие, — девочка вздрогнула. Замерла. Я не мог разглядеть её лицо из-за мрака, царящего в коридоре, но почувствовал пристальный взгляд. — Привет, — наконец-то заговорила она, понимая, что никакая опасность ей не грозит. — Привет. — Меня зовут Айрин, — всё так же монотонно говорила она, но болтать своими ножками перестала, что явно говорило о её напряжении. — Том, — машинально представился я. Девочка отвернулась, вглядываясь в конец коридора, где были лестницы на третий и первый этажи. Откуда она взялась? Поздно вечером… Её привели сюда родители? Впрочем… мне это неинтересно. Послышались глухие шаги — кто-то возвращался. Я медленно закрыл дверь и отправился в свою кровать, чтобы провалиться в такой долгожданный сон.