Если ты одержим какой-то мыслью, то она подстерегает тебя на каждом шагу, даже в воздухе ты чуешь её запах. Томас Манн
2 июня, 1938 г четверг
Восемь тридцать. Завтрак по расписанию. Расположенная на первом этаже столовая была небольшой, но с несколькими окнами, из-за которых здесь всегда было очень светло. Наверное, именно поэтому я любил здесь завтракать. Сам завтрак был, конечно же, отвратительным, а вот лучи утреннего солнца были прекрасны. В моей комнате окно смотрело прямо в унылую кирпичную стену, поэтому я храбро отвоевал это место себе у остальных ребят. Отвоевал так, что за этот стол, в принципе, больше никто не садился с тех самых пор. Очередь из ребят медленно двигалась от небольшой раковины к окошку, где была мисс Блэр. Она добродушно улыбалась и накладывала еду. Вот и я взял свой поднос, поприветствовал более адекватную няньку, чем миссис Коул, и уже повернулся в сторону привычного маршрута, как увидел, что на моём месте сидит та самая новенькая девчонка. Какого черта? На долю секунды меня накрыло сомнение: прогнать её оттуда или просто сесть рядом. Ответ же в голове последовал незамедлительно: нет, это моё место, пусть ищет себе другое. Я уверенным шагом направился к столу, полный решимости вступить в конфликт, если того потребует ситуация. — Привет, Том! — Айрин заговорила первая. Звучала она не радостно, но и не агрессивно. — Здесь свободно, можешь сесть. — Вообще-то, это моё место, — спокойно ответил я, мысленно просверлив дырку в её лбу — единственном открытом моему взору месте на её лице. Всё остальное было сокрыто за большой железной кружкой, точно за рыцарским забралом, из которой она отпила чай. Сел напротив. Айрин же, поставив кружку на стол, продолжила: — Ты можешь посидеть со мной. — Немного помолчав, она воткнула алюминиевую ложку в кашу, а затем добавила: — Если, конечно, не будешь задавать глупых вопросов. — Я и не собирался с тобой разговаривать, — холодно ответил я, попытавшись мягко, не привлекая внимания, послать её куда подальше, и демонстративно приступил к своему завтраку. Да кто ты такая? Ещё уделять тебе какое-то особое внимание! Волна лёгкого раздражения прошла по всему телу. Надеюсь, у неё хватит ума промолчать, а то ещё слово — и мы поругаемся. Я отвоёвывал этот столик у окна не для того, чтобы какая-то глупая девчонка пришла и заняла его просто так, словно он всегда принадлежал ей. Вот ещё! — Слушай, давай просто съедим завтрак, — резко и холодно выплюнула Айрин, поставив кружку на стол, впервые за все это время посмотрев на меня. Наконец-то я смог рассмотреть её лицо, и мне стало очевидно, что весь её внешний вид был измученным. Казалось, что она не спала пару суток. Мертвенно-бледное лицо обрамляли черные волосы, из-за чего она казалась ещё более измождённой. Тусклые, изумрудные глаза, оттеняемые припухлостью и синяками, смотрели прямо в мои. Она ни разу не моргнула, ожидая моего ответа. На доли секунд показалось, что её выключили. Я вдруг понял, что пауза немного затянулась, а весь мой настрой ругаться сменился разглядыванием мелочи. Я изобразил настолько удивлённый взгляд, насколько мог. Моя реакция была запоздалой, но и Айрин не выглядела активно соображающей особой, по крайней мере сейчас. Словно очнувшись от короткого транса, она уткнулась ложкой в безвкусную кашу с комочками и тихо произнесла: — Я буду сидеть здесь, Том. Я не досаждаю тебе глупыми расспросами, а ты мне. Я молча кивнул, ведь в этих словах был смысл, да и привлекать лишнее внимание миссис Коул – абсолютно неразумное действие. Хотя желание зарядить ложкой ровно в центр лба Айрин всё равно было сложно подавить! Но я всё-таки прекрасно осознавал, что недавнюю ситуацию с Билли ещё никто не забыл. Затем последовало полное погружение в процесс утренней трапезы, словно это нечто увлекательное, лишь бы взгляд ненароком не скользнул по новенькой. Съев абсолютно безвкусную кашу быстрее меня, она резво встала из-за стола и направилась прочь. Мой взгляд тут же вцепился в спину отдаляющегося силуэта, словно маленькая железяка, которая так и цеплялась к магниту, предательски выскальзывая из рук раз за разом. Только когда Айрин покинула общую столовую, скрывшись где-то в приютских коридорах, я равнодушно продолжил завтракать. Каждый день был пресным, одинаковым. Ребята играли на площадке возле приюта, по расписанию. По расписанию проходили общие, но такие редкие уроки. По расписанию мы обедали и ужинали... Все эти дни сливались в один. Но я чувствовал каждый день, что меня ждёт нечто другое. Пока что я не мог понять, что именно, но факт моего нахождения здесь — это явная ошибка. Отец наверняка ищет меня. Теплый летний ветер ударил мне в лицо и растрепал локоны волос. Я недовольно дунул на назойливую кудряшку, что так и норовила кольнуть прямо в глаз, и окинул площадку возле приюта оценивающим взглядом. Казалось, ещё немного, и точно перекати-поле уныло пронесётся от чугунных ворот до стен здания. Мне было скучно, хотя остальные ребята, точно обезьянки, с задорным визгом каждую прогулку копошились у одних и тех же лавочек, одной песочницы (на самом деле это была просто куча песка) и двух старых, ржавых качелей, словно в первый раз. Из общего потока шума мой слух вычленил девичий смешок. Ну, конечно, ведь это нечто новое! Нечто новое, что в перманентной серости приютской жизни было дико раздражающим, но таким притягательным одновременно. Оно будоражило мой интерес едва ощутимо, и этим самым заставляло испытывать едва уловимую неприязнь. Айрин сидела на корточках у скамьи, кажется, позабыв о том, что её платье светлое. Мои глаза невольно закатились, а язык цокнул, точно жил своей собственной жизнью. Миссис Коул будет недовольна такой неаккуратностью, но Айрин то ли не знала об этом, то ли её так сильно увлёк разговор. Но с кем? Там же никого нет. Странная девчонка. Очень странная. Я нерасторопно подошёл к качелям, которые находились на противоположной стороне площадки от скамьи и сел на деревянную серую доску. Противный скрип ржавой цепи эхом пронёсся по дворику, затерявшись в гуле детского гама и хохота. Я упёрся ногами в землю, не желая качаться. Во-первых, это занятие казалось мне каким-то примитивным, а во-вторых, помереть из-за старой качели мне совсем не хотелось. Вероятность того, что она может отвалиться в любой момент, всегда казалась мне очень и очень высокой. Каждое моё движение было спокойным и даже флегматичным, чего нельзя было сказать об испытующем взгляде, который проворно устремился к скамье. Точно никого нет. Внимательно прислушался, отчаянно цепляясь за отголоски фраз. — А откуда ты здесь? — дружелюбно щебетала Айрин. — Правда? В сторону Айрин в припрыжку и с улыбкой на лице приближалась рыжеволосая Белла. Белла – хорошая девочка, самая обычная. Она никогда не создавала конфликтов, её никто не обижал. Судя по всему, она решила подружиться с новенькой. Подбежав к сидящему на земле, хрупкому силуэту, она ткнула пальцем куда-то в лопатку и громко рассмеялась. Айрин немного дёрнулась, но быстро совладала со странной реакцией тела. Доли секунды мне хватило на то, чтобы понять: Айрин анализировала Беллу точно так же, как и меня вчера. Видимо, не распознав никакой опасности, она дружелюбно улыбнулась, а затем, встав с земли, отряхнула светлый подол платьица. Чёрные сандалии и белоснежные носочки были в пыли. Немного потоптавшись на месте, Айрин махнула рукой. Ничего... Вот получит сегодня вечером от миссис Коул за такую неопрятность наказание, будет стирать свои белые носочки всю ночь, и желание ползать по грязной земле пропадет на веки вечные. Глупая девчонка. Девочки скрылись за главным входом приюта. А меня же продолжил мучить вопрос: что такого интересного может быть в обычной серой лавке? Стремительным шагом я направился туда, где пару минут назад Айрин ползала на корточках. Предвкушение чего-то поистине интересного заставило меня едва заметно улыбнуться. Каково же было моё разочарование, когда оказалось, что ничего необычного там нет. Захотелось взять новенькую за копну волос и дёрнуть со всей силы за обманутые ожидания, чтоб она взвизгнула от боли и заплакала, умоляя отпустить. Вот кого стоит отправить в дом для больных разумом, миссис Коул, точно не меня! Я хотя бы с лавками не разговариваю. Разочарованно вздохнув, я уже хотел было уйти, но мой взгляд зацепился за нечто позади скамьи. Я тут же подошел ближе, замерев в оцепенении. Этого не может быть!.. В траве лежал переливающийся на солнце тёмный клубок. Это была змея, зеленоватую спину которой украшал ромбический узор. Сердце напрочь отказалось слушать холодный рассудок, разгоняя бешеными ударами кровь, отдаваясь эхом в висках. — Она говорила с тобой? — я мгновенно склонился к змее, гревшейся в теплых лучах. — Да, — зашипела та в ответ. Чешуйчатые кольца начали медленно двигаться, переливаясь на солнце. — Она понимает тебя так же, как я? — Да, она понимает. Эта ситуация послужила спусковым крючком, из-за чего последующие две недели я постоянно наблюдал за новенькой. Это походило на какую-то манию, одержимость. Было ли причиной то, что в приюте Вула больше не было особых занятий и дети были предоставлены сами себе? Кто знает... Я, вообще-то, и раньше часто уходил один погулять по Лондону, пытаясь таким образом разбавить бесконечно одинаковые серые будни хоть какими-то авантюрами. Теперь же все мои мысли крутились вокруг этой, непонятно откуда взявшейся, девчонки. Она была вежливой, воспитанной, однако ни с кем не сближалась и держалась особняком. В столовой я так же сидел рядом с ней, но мы не разговаривали. На редких занятиях, которые всё-таки у нас бывали, Айрин сидела на третьем ряду, а я — на первом, поэтому там с ней контакта тоже не было. Когда по расписанию мы шли на прогулку, она отчужденно сидела на лавочке, задумчиво наблюдала за всеми и, как обычно, болтала ножками, которые не доставали до земли. Наблюдала она и за мной— я это чувствовал. Я, конечно, тоже ни с кем не играл на той площадке, но и к ней подходить не собирался, по крайней мере пока. Каждый раз, когда нас отпускали погулять за пределами приюта, Айрин быстро пропадала из виду, и любопытство начинало распирать меня до такой степени, что в какой-то момент я непременно решил проследить. Но и там не случилось ничего необычного. Оказалось, что она сбегала к Мосту Миллениум, спускалась по утёсу к воде и просто часами сидела там в одиночестве.