☽
Громкий хлопок трансгрессии заставил вспорхнуть стаю ворон с высокой берёзы. Девушка с длинной русой косой сделала уверенный шаг к маленькой бревенчатой избе, сокрытой от людских глаз в чаще леса, и тут же запнулась о сухой сучок, покрытый травами. — Будь ты неладен! — выругалась Мария и торопливо зашла в избу. Внутри было всё так же, как и год назад: солнечно, бедно, но уютно; под потолком висели травы, от которых всё ещё исходил едва уловимый терпкий аромат. Волшебница взмахнула ладонью, и бытовые чары воцарились в маленьком пристанище: пыль полетела во все стороны, точно невидимые руки начали мыть посуду. Коваль кинула сумку на длинную скамью, что стояла вдоль стены и тоже принялась за уборку. Конечно, магия могла бы сделать всё сама, но Мария искренне любила это дело. Оно помогало отвлечься, а иногда наоборот подумать. Тихий мотив песни разносился едва слышимым отзвуком, а птицы за окном словно вторили, чирикая всё громче. — Ну, что тут у нас... — пропела девушка, открыв шкаф в углу избы. Мария перебирала оставшуюся с прошлого визита одежду. Нежно-голубое платье оказалось в руках, и девушка замолчала. Она прижала его к груди, длинные пальцы скользнули по приятной на ощупь ткани, и на лице проступила улыбка, грустная. Воспоминания нахлынули волной, и стало так больно. Коваль села на скамью, всё так же крепко сжимая платье в руках. — Айрин... — слёзы закапали горошинами по щекам, и раздался громкий всхлип. — Почему ты не ушла от него?.. Почему? — казалось, что всё нутро зажали в тисках, и каждый вдох давался с трудом. Мария вспомнила отливающие красным глаза, и всё тело охватило чувство дурноты. Он вселял такой ужас, что даже его имя не хотелось произносить вслух. Дюстер никогда не была подарком, но ведь она умела быть другом. Настоящим другом. Тем, который мог убить за того, кого любит. Бесстрашная, сильная и... справедливая? В таком случае, справедливость бывает уродливой. Коваль истерично вдохнула, понимая, что она, в отличие от Дюстер, всегда сбегала от трудностей. И даже сейчас она снова сбежала от мужчины, которого любила. Антонин не станет её искать. Хотя надежда всё ещё теплилась где-то глубоко внутри, что он в какой-то момент появится на пороге дома, как когда-то. Где бы она не пряталась, он её всегда находил, но сердце подсказывало, что больше такого не будет. Никогда. Мария торопливо вытерла влагу с лица и резво встала, тряхнув платье со всей силы, чтобы то распрямилось. Маленькая бумажка, плавно покружившись в воздухе, упала на пол. Девушка подобрала её и выкинула в мусор, что собрался в небольшом мешке со всей избы. Уже почти в сумеречное время Коваль решила прогуляться и заодно выбросить весь скопившийся хлам. Она шагала по знакомым тропам меж деревьев, утопая в собственных мыслях. Чистый воздух словно вразумлял её и помогал прийти в себя, а пение птиц успокаивало. Мария в мгновение ока превратилась в белую волчицу и отправилась по окрестностям, чтобы забыться. Она блуждала так долго, что лапы и тело заболели. То, что нужно: физическая боль заглушала душевную. Она вернулась в убежище, когда было совсем темно, и прохлада летней ночи заставила вспомнить, что она человек, а не волк. Сон давался с трудом. Мария без конца металась по маленькой кровати, пытаясь хоть сколько-то расслабиться, но тщетно. Приступ тошноты охватил всё тело, а голова неприятно кружилась и болела, требуя сна и отдыха. В конце концов, девушка, выпив сонное зелье, просто отключилась, погрузившись в такое долгожданное небытие. Монотонные щелчки звучали едва различимо, со временем заставляя прийти в сознание. Мария глубоко вздохнула, но грудь сдавило так, что где-то в районе позвоночника разлилась дикая боль. Она захотела встать, чтобы прогнать прочь такое неприятное чувство, буквально душившее её. С силой оттолкнулась от постели, чтобы сесть. Воздух словно перекрыли. Коваль с ужасом осознала, что на самом деле не сдвинулась ни на пядь. — Что за чертовщина, — проворчала девушка, понимая, что тишина комнаты не была нарушена её недовольным возгласом. Раздражающие монотонные щелчки звучали всё так же настойчиво, заставляя пульс стучать более учащенно где-то в районе висков. Очередная попытка вдохнуть отозвалась неприятной болью, и Мария раскрыла глаза. Она лежала на спине, а её голова была повернута немного в бок, от чего взгляд тут же устремился к маленькому окну. Оно было распахнуто, тонкие полупрозрачные занавески едва колыхались от прохлады летней ночи, которую втягивало в маленький дом. На подоконнике сидела большая чёрная сипуха и монотонно стучала по изношенной раме окна. Она била клювом в одно и то же место, как заведённая кукла. Мария попыталась шикнуть, чтобы прогнать ночную гостью, но лишь предательская тишина наполнила комнатку. — Да что же это такое... — мысли становились всё тревожнее, а нутро стало заполняться смятением. Вдруг стук прекратился. Мария с волнением посмотрела на огромную птицу. Страх медленно, словно зыбучие пески, затягивал спокойствие сознания в свои черные недра, заставляя Коваль трепетать от происходящего. Сова начала медленно поворачивать свою голову к девушке. Два огромных жёлтых глаза воссияли в темноте чем-то отталкивающим, демоническим. Захотелось просто закричать, вскочить с постели, прогнать птицу, но тело отказывалось слушать хозяйку. В клюве птицы была бумажка, которую та, резко поведя головой, бросила на пол, а затем выпорхнула вон, с неприятным громким уханьем. Волшебница вновь попыталась встать, но в солнечное сплетение словно ударили со всей дури, и девушка хрипло выдохнула. Мария обратила внимание на почти сползшее одеяло у изножья кровати. — Ещё этого не хватало, — подумала про себя и просто зажмурилась, пытаясь успокоиться. Одеяло окончательно свалилось на пол, о чем свидетельствовал глухой удар. Вдруг потянуло прохладой по кончикам пальцев ног, и Мария, открыв глаза, с тревогой посмотрела вниз. Всё нутро сжалось в сковывающем ужасе. Где-то за окном послышались ночные звуки леса, и Коваль бросила взор к развевающимися занавескам. Ничего. Только яркая луна освещала комнатку. Девушка облегчённо выдохнула и снова посмотрела на свои ноги. Бледная уродливая девушка стояла у края кровати, а ее пылающие алым глаза смотрели прямо на Марию. Неестественная худоба выглядела отталкивающе. Вдруг она согнулась вдвое и медленно заползла на край постели, стремительно приближаясь к девушке. Коваль почувствовала, как склизкие холодные конечности прикоснулись к ее ногам. Хриплое, точно больное дыхание, заполнило пространство комнаты. Сердце Марии забилось неистово быстро, а сама она сильно зажмурилась, замирая от ужаса происходящего. Она не могла ничего сказать, не могла пошевелиться. Казалось, что сердце просто остановится от такого количества ударов, от напряжения, которое было невозможно подавить, ведь Мария не могла даже закричать. Цепкие бледные ладони опустились на грудную клетку волшебницы и начали давить с такой силой, что ребра начали ломаться одно за другим, заставляя испытывать нечеловеческую боль. Мария пыталась кричать, пошевелиться, но она лежала точно каменное изваяние, громко и хрипло вдыхая и выдыхая такой желанный кислород, и только душа затрепетала от нахождения на грани. Сознание молниеносно катилось в бездну, не в силах принять происходящее. Приятное пение птиц заставило открыть глаза, и тёплые солнечные лучи тут же принялись щекотать лицо румяной девушки. Она потянулась и села на край кровати, а затем замерла. Вдруг воспоминания ночного кошмара нагрянули в сознание, заставив встрепенуться. — Приснится же такое... — выдохнула Мария, потрогав грудную клетку, которая была в полном порядке. Волшебница бодро встала и подошла к окну, чтобы закрыть его, как взгляд зацепился за маленькую грязную бумажку, что валялась на полу. Тяжесть легла на плечи, заставив тут же ссутулиться девушку, которая точно забыла, как дышать. Дрожащими пальцами она подобрала записку и принялась с опаской читать содержимое. — Нет, — вскрикнула Мария и, пошатнувшись, испуганно выбросила измятый пергамент, словно в её руках было нечто мерзкое, грязное, осквернённое.☽
Ближе к вечеру Тихомир сварил запрещённое зелье, а Антонин, оставив ему немалую сумму денег, покрывающую на всякий случай и молчание, уже спешил к окраине поселения, чтобы проверить Лорда Волдеморта. Внутри дома никого не было, и мужчина тут же направился на верхний этаж. Только стала видна дверь, как Долохов тут же взмахнул ладонью, чтобы не терять ни секунды. Отпирающее заклятие не сработало. — Нет, нет... Что ты опять наделал? — выругался Антонин и принялся использовать всевозможные заклинания. Он бился очень долго над этой задачей, но ни одно из заклинаний так и не сработало. Мужчина злостно пнул по деревянной поверхности и торопливо вытер проступивший пот со лба. — Молния Перуна! Я взорву здесь всё к чёртовой матушке! — Негодование накрыло с головой. Долохов наотрез отказывался верить в то, что Тёмный Лорд почил вечным сном за этой самой, неподдающейся ни одному заклинанию, дверью. Антонин своими глазами видел силу и способности мага, и искренне возрадовался, что наконец-то смог бы внести свой вклад в развитие магического мира под его предводительством. — Упрямец! — выкрикнул Антонин, ещё раз пнув дверь. — Не удивлюсь, если ты, и сдохнув в этой комнате, воскреснешь только ради того, чтобы наложить свои чары и никого не впустить! — Я бы определённо смог так сделать, — высокий леденящий голос раздался прямо за спиной. Антонин тут же обернулся и узрел у самой лестницы мужской силуэт в черной мантии. — Ты?.. Как?.. Давно?! — Уже пятнадцать минут стою и наблюдаю, — строго озвучил Лорд. На самом деле на его лице была искренняя улыбка, сокрытая от всех за чёрным капюшоном. — Видишь ли, Антонин, — Волдеморт, живее всех живых, неспешно поднимался по лестнице. — Я и так был на грани... А ты своими умелыми взмахами рукой налево и направо, как орешки щёлкал запирающие заклинания, какие бы я не ставил, нервируя меня ещё больше. — Мой Лорд! — Долохов затрепетал от нескрываемой радости при виде Тёмного Лорда и уважительно склонил голову. — Так что... — Мужчина поднялся наверх и остановился рядом с Антонином.. — Это стало делом принципа. — По взмаху ладони дверь послушно распахнулась, и Лорд Волдеморт прошёл внутрь. — Упрямец! — с искренней радостью и толикой остроты воскликнул Антонин, проследовав вслед за высоким мрачным силуэтом. — Твоя взяла! Последнее я не смог взломать. — Зато предыдущие да, — строго ответил Волдеморт и предложил гостю сесть на стул. — Что это была за настойка? Мне было правда легче. Но когда её действие проходило... — Настойка млечного сока мака. Я пошёл на риск, мой Лорд. Она опасна, она может вызвать привыкание... — Ты подверг меня опасности? — металлические нотки в голосе не смутили Долохова. — Мой Лорд! Если бы я не был уверен в твоей силе, разве бы я находился здесь и сейчас рядом с тобой? Волдеморт молчаливо кивнул, и Антонин улыбнулся, всматриваясь в лицо напротив, которое всё ещё было сокрыто за тенью мантии. — Всё пошло не так... Но, — кисти рук плавно взмыли к голове, прикоснувшись к капюшону, потянув тот вниз. — Я жив, Антонин. Бледное лицо, испещрённое сине-зелёными венами всё ещё говорило о красивых чертах лица, но и уже так явно свидетельствовало о синтезе с тёмными силами: нечеловеческие глаза устремились к Долохову, и тот тяжело сглотнул, достойно выдерживая натиск звериного взгляда. Глазницы, как и в прошлый визит, были залиты алой кровью. — Мой Лорд, — выдохнул Долохов, осознавая, что сидящий перед ним маг, обставил саму смерть и так нагло, нарушив правила, вобрал все магические свойства волшебного цветка. Он жив. Это ли не свидетельство его превосходства, его силы, его власти? — Я буду вашим верным последователем, другом, сторонником! — с благоговейным трепетом выпалил Антонин, вскочив со стула. — Твоё предплечье, — Лорд Волдеморт встал с кресла и подошёл к Долохову, который закатил рукав чёрной рубахи и уверенно протянул руку вперёд. Белоснежная палочка, похожая на человеческую кость, плавным жестом взмыла вверх, а затем самым кончиком прикоснулась к предплечью Антонина. — Отныне ты Пожиратель Смерти, — высокий леденящий голос прозвучал звонко, заполняя всю комнату и нутро Антонина самым что ни на есть настоящим благоговением, заставляя затаить дыхание. Мучительная боль скопилась эпицентром на руке Долохова, и тот рвано вздохнул, вцепившись взглядом в преисполненную наитемнейшим искусством картину: на предплечье стали проступать всё более явные очертания чёрного черепа. Таинство посвящения в ряды приближённых Лорда Волдеморта больше походило на пытку, от которой казалось рука вот-вот сгорит в адском пламени, такой невыносимой была боль. Чёрный череп, проявившийся на коже, вдруг ожил, разинув пасть, из которой полезла змея, извивающаяся кольцами, загибающаяся в знак бесконечности. На лице Лорда проступила улыбка, а Долохов, преисполненный чувством гордости, задал волнующий его вопрос: — Что дальше? — Ты отправишься в Лондон, — по взмаху длинными бледными пальцами к Антонину подлетел пергамент. — Это адрес одного из моих верных последователей, Лестрейнджа. Сообщи им, что Лорд Волдеморт стал ещё сильнее, и передай, что пора подготовить благотворную почву для переворота в Министерстве Магии. — Да, мой Лорд. Антонин, воодушевлённый всем происходящим, ушёл, оставив Лорда Волдеморта наедине с собой. Тот молчаливо взмахнул рукой — и под потолком завис маленький огненный шар, освещающий комнату. Бледная ладонь взмыла вверх, алые глаза тут же устремились к месту, где ещё совсем недавно была незаживающая рана, чуть не погубившая тёмного волшебника. Теперь же на ней не было ни единого намёка на чёрный ритуал. Помертвелое лицо растянулось в улыбке, и Волдеморт громко хохотнул. Чувство собственного превосходства наполнило всё его существо, заставляя в очередной раз убедиться в избранности. Он особенный. Он великий. И весь мир узрит его могущество. Высокая фигура бесшумно направилась к зеркалу, что располагалось на стене у входа. Волдеморт замер, всматриваясь в своё изуродованное запрещённым колдовством лицо. В полном молчании он неотрывно вглядывался в черты, что стали терять свою остроту и привлекательность. Длинные пальцы осторожно прикоснулись к впалым скулам, и было непонятно, то ли Лорд пытался привыкнуть к отражению, то ли достойно принял метаморфоз. Внезапно на искажённом лице проступила улыбка, а следом раздался тихий змеиный шёпот.☽
Стакан с родниковой водой левитировал от барной стойки к столу, где сидел гость. Его никто не тревожил, но все уважительно здоровались, проходя мимо. Посетителей в кабаке было немного, но все же несколько столов были заняты, от чего пространство помещения было заполнено громким хохотом и задорными воскликами. Волдеморт отметил про себя, что этот народ удивительно позитивный, несмотря на то, что у них был доступ к самой тёмной магии с самого детства. А ещё они казались немного нелогичными, действовали с размахом даже в мелочах, обосновывая это одним и тем же предложением: душа у нас такая, щедрая! — Простите, — голос молоденькой девушки раздался где-то за спиной. Волдеморт взмахнул палочкой, и стул отодвинулся, предлагая той сесть рядом. Молодая волшебница с длинной чёрной косой скромно уселась рядом и кинула осторожный взгляд на странника. — Ты красивая, — высокий мужской голос заставил покраснеть. Девушка никак не ожидала, что диалог начнется с такой фразы, которой словно ударили прямо в лоб. — Я открою тебе один секрет, — улыбнулся Волдеморт, лицо которого было сокрыто за капюшоном, а затем встал и вышел на улицу. По небу разлились сочные розово-желтые краски заката, а воздух был сладостно приятным. Такого в Англии никогда не было! Если только в Берхтесгадене, где волшебник был последний раз очень давно. Дверь скрипнула, и позади раздались шаги. Волдеморт улыбнулся и медленно направился в сторону леса. Девушка послушно следовала за ним. Едва нагнав гостя, она заговорила: — Вам здесь нравится? Я думала, что вы уедете сразу после празднования. — У меня есть ещё одно дело, — задумчиво озвучил Лорд. — Я хотел поблагодарить тебя за удивительно вовремя сказанную вещь. — Вы о цветущем папоротнике? — в следующее мгновение девушка остановилась и тихо ахнула. — Вы нашли его?! — Да, — развернулся и скинул капюшон, устремив к девушке пылающие алым глаза. Молодая волшебница пошатнулась, издав испуганный сдавленный крик. Волдеморт пристально наблюдал за её реакцией, впитывая эмоции, слыша её страх и одновременно трепет. Он легко считал её мысли, её желания. Он предвосхищал момент её страха, но внутри не отозвалось абсолютно ничего. Призрачная красота смольных волос этой девушки дала ложный, мотивированный инстинктами, импульс. Волдеморт усмехнулся, всматриваясь в застывшие стеклянные глаза сидящей за столом девушки. Тёмный маг бесцеремонно переворошил её воспоминания, в попытке найти хоть какой-то намёк на многовековое древо. Не обнаружив ни единой зацепки, он равнодушно хмыкнул, встал из-за стола и бросил пару монет за родниковую воду на дубовый стол. Как только чужестранец вышел из кабака, девушка окончательно пришла в себя и потеряно огляделась вокруг, пытаясь вспомнить, как оказалась здесь, ведь только что она была на опушке леса. Лорд же нерасторопно прогуливался к месту, где временно проживал, отмечая, что даже его навык легилименции стал на порядок выше. Теперь люди, довольно слабые и податливые, как например та юная волшебница, не чувствовали момента, когда он погружался в их сознание. Это чудесно! Теперь лорд мог куда более искусно менять воспоминания, давать ложные видения. Что же до более сильных волшебников, пока возможности проверить не представилось. Поднявшись в свою комнату, Лорд Волдеморт закинул вещи, которые можно было пересчитать по пальцам, в чемодан, тут же превратившийся в нечто маленьких размеров, что можно было закинуть в карман мантии. Вот так вот налегке он путешествовал уже почти полгода. Тихий стук в окно. Сначала темный волшебник подумал о сове, которая его соизволила найти и спустя такое долгое время вернулась, но он оказался не прав. Большой черный ворон сидел на карнизе и громко неприятно каркал. Волдеморт нахмурился. Такие свежие воспоминания из леса вдруг нагрянули с новой силой. Неприязнь сменилась воодушевлением, ведь он со всем справился. — Снова ты, — шикнул маг, рассматривая птицу, которая пристально смотрела в ответ. — Ну, конечно! — рассмеялся Волдеморт. По взмаху белоснежной палочки окно распахнулось, и огромный ворон взмахнув иссиня-черными крыльями, полетел прочь. Волшебник превратился в облако дыма, стремительно покинувшего комнату через окно, и начал преследовать птицу, которая летела к лесу. В какой-то момент она резко пикировала вниз, в самую чащу, и преследовавшее её чёрное облако смога бросилось следом. Чёрный дым плавно опустился на покрытую мхом и травами землю, обретая форму человека. Волдеморт огляделся вокруг, пытаясь найти то, чего так жаждал. Где-то вдалеке послышалось скрипучее карканье, и Лорд без промедления последовал на зов. Отголоски дня таяли меж ветвей, и прохлада начинала кусать за конечности, предзнаменуя грядущие вечер и ночь. Казалось, что волшебник ничего не чувствовал, ведомый одним единственным желанием — найти древо или хоть какую-то зацепку. Миновав разросшийся кустарник, Волдеморт вышел к огромному уродливому дереву. Его ветви были неестественно кривыми, а сама кора черная и испещрённая вековыми порезами. Волшебник замер, внимательно рассматривая находку. Одиночный крик ворона разнёсся эхом, и Волдеморт достал волшебную палочку, замерев в боевой готовности. Из-за дерева показался силуэт мужчины средних лет, в тёмных одеяниях. Он шагал навстречу Лорду, и каждое его движение было преисполнено статью и какой-то спокойной силой. В его руках был посох, почудившийся на первый взгляд аспидного цвета змеёй. — Признаюсь, я удивлён, что ты так быстро понял, чего я от тебя хотел, — заговорил мужчина. — Это ты преследовал меня в ту ночь? — Да. Однако ты был так увлечён цветком, что попросту игнорировал каждое моё появление. — Ты анимаг, — констатировал факт лорд Волдеморт. — А учился ты в Дурмстранге? Твой посох... — Всё возможно, — улыбнулся мужчина. — Кто ты такой? Зачем ты мне помогаешь? — Помогаю... — задумчиво протянул мужчина, остановившись в паре метров от юного Лорда, и опёрся на черный посох. — Ты не выглядишь, как удручённый опытом маг, что готов обучать. Ты слишком молод. — А разве ты не молод? — вопрос был окрашен нотками иронии. — К тому же крестраж способен замедлить старение, дать визуальную молодость... — У тебя есть крестраж? — глаза полыхнули алым огнём и интересом. — У тебя он точно есть, — мужчина ударил посохом по земле. Рука Волдеморта дрогнула в готовности применить непростительное, если того потребует ситуация, но магия не была направлена против него. В следующее мгновение перед ним стоял старец, с испещрённым рубцами и усталостью лицом, на котором сияли алые глаза. Посох в его руке превратился в чёрную змею, которая послушно свернулась кольцами у его босых ног. — Я ждал тебя очень долго, и наконец-то ты пришёл. Я не могу обучать тебя лично... Законы мироздания изменились... Но я предвидел подобное, поэтому я подготовил верного служителя, первого человека, создавшего крестраж. Ты хотел отправиться в Албанию, но твой путь ведёт в Грецию. Он скрывается там. — Но как?.. Вы же разные народы! — Разные? — усмехнулся старец, а его красные глаза сузились в хитром прищуре. — Если не найдешь в Греции, тогда ищи в Северной Македонии. Македонцы, мой юный маг, — это южнославянский народ. — Кого именно мне искать? — задал вопрос, одновременно осознавая, что Албания граничит с обеими странами, и это просто какое-то благословение. — Он похож на тебя, он похож на меня, — старец улыбнулся, всматриваясь в лицо Волдеморта, которое было нахмурено под натиском мыслей, обуздавших его голову. — Герпий Злостный! — тихо выдохнул, не веря своим ушам. — Он жив?! — К сожалению, первые попытки создания крестража заняли многовато времени. Он никак не прислушивался к моим подсказкам, а вот василиска он вывел вполне умело. Именно на эти знания потом и опирался Салазар. — Я читал о Герпии! Но ведь получается... Ему более двух тысяч лет?! — Взгляд полный удивления и восхищения устремился к старцу. — И кто тогда... Ты? — Я повелитель всех змей, бузины, тьмы, — и без того восковое, точно неживое лицо старца растянулось в улыбке, неприятной, уродливой. — Я — бессмертный. Бессмертный! Это слово заполнило тишину эхом детского девичьего голоса, и Волдеморт тряхнул головой, прогоняя пелену с глаз, которая овладела зрением на мгновение. Рядом никого не было. Он взволнованно вдохнул. — Греция или Северная Македония, — прошептал на парселтанге. Громкий хлопок трансгрессии нарушил мертвенную тишину славянского леса, сокрытого от глаз простого люда и волшебников.