☽
Октябрь, 1992
Промозглая осенняя погода в Лондоне не радовала. Несмотря на красоту города, все равно всё казалось унылым и серым. Мария стремительно приближалась к магловскому переулку, куда ни один волшебник не забрёл бы. Но она отчего-то очень спешила туда и, заозиравшись вокруг, посильнее натянула капюшон мантии. Хорошо, что вокруг довольно темно, да и маглов нет. Завернув в закоулок, она увидела силуэт человека, едва освещённый светом фонаря с главной улицы. Вдруг стало страшно. А что, если её, как последнюю дуру, обманули? И она прямо сейчас идёт в западню? Мария встрепенулась. Чем ближе она подходила к высокой фигуре, тем медленнее становился её шаг. В конце концов, она остановилась в двух метрах. — Добрый вечер, — раздался высокий голос. Это был мужчина. Он манерно кивнул, а затем сбросил капюшон. Платиновые длинные волосы заструились по плечам, и это ничуть не портило внешность, а даже наоборот, придавало некий шарм. — Люциус Малфой, я полагаю? — в голосе Марии откуда-то взялись деловитые нотки, хотя поджилки всё ещё тряслись, и казалось, что в любую секунду выскочит пара-тройка мракоборцев, и её тут и повяжут. — Мария Коваль? — он одобрительно кивнул. — Признаюсь, это жутко неприятное место для пребывания, но иного выбора у нас нет. Уголки губ Люциуса скривились в толике отвращения, и Мария про себя хохотнула, представив, как бы он отреагировал, если бы ему пришлось, как ей однажды, лететь на магловском самолёте... Всё-таки порой стоит быть гибким. Малфою, когда речь заходила о маглах, очевидно, этого качества не доставало. — Что ж... Давайте не будем попусту тратить время и сразу перейдём к делу, — отчеканила Мария. — Северное море, 57.8 северной широты и 1.8 восточной долготы. Если дементоры не сожрут тебя заживо, я жду сообщение о местоположении камер Пожирателей Смерти. Марии захотелось съязвить вопросом, уж не возжелал ли Малфой заменить Того-кого-нельзя-называть, но она сдержалась. Люциус определённо не тянул на звание Тёмного Лорда, а она не понаслышке знала, что тот из себя представлял... От воспоминаний стало жутко. Малфой же в свою очередь, не найдя никакой информации об этой невесть откуда взявшейся Коваль, доверился своему чутью. А оно его, стоит отметить, ещё ни разу не подводило. На каком-то фантастическом уровне, он умел изворачиваться и вступать в нужные контакты с людьми. Вот и в этот раз, получив тайное послание от Марии, которая утверждала, что знает всю их тёмную "кухню" изнутри, он согласился на сделку. В конце-то концов, если у неё и правда ничего не получится, и она сгинет где-то в недрах Азкабана — никто не сможет доказать его причастность. А тревожные слухи о том, что Лорд Волдеморт всё ещё где-то жив, несколько беспокоили его. Он, конечно, после его исчезновения выкрутился, сохранив статус и влиятельность своей семьи, но на самый нежелательный поворот событий у него должно быть хоть что-то... Мерлин его знает, вдруг спокойная жизнь — это всего лишь иллюзия. — По рукам, — кивнула Мария и тут же трансгрессировала с магловской улицы в неизвестном направлении. Она вновь появилась у паба Дырявый котёл — именно там она сняла неприметную комнатушку на втором этаже. Да и хозяин заведения оказался вполне себе добрым стариком — его звали Том. Оказавшись в номере, Мария просто рухнула на постель и тяжело вздохнула. В окно кто-то тихо постучал, но она не испугалась, не вздрогнула. Это была неясыть, которую пришлось купить, ведь вдруг возникла потребность писать письма. Уже пару лет она писала Дафне. По началу она спрашивала, вернулся ли Зак. Но в какой-то момент ответ нет сменился на полное игнорирование этого вопроса, и Мария поняла — он не вернётся. Прошло столько времени... Всё это только подкрепило обиду Марии, и она вознамерилась свершить жуткое дело.☽
Июнь, 1993
Волны бушевали, ударяясь о каменную поверхность вечно холодного и влажного Азкабана, уголки камер которого были покрыты плесенью. Затхлый запах витал в воздухе, и обострённый нюх играл совсем не на руку. Белоснежные лапы бесшумно ступали по полу едва освещенного коридора. Кажется, тут совсем никого не было, но сердце Марии было готово остановиться от одной только мысли, что в любой момент может кто-нибудь появиться. Она вдруг ощетинилась. Каменный пол под лапами стал медленно покрываться коркой льда, а воздух стал морозным. И совсем не холод пробирал до самых костей, а страх. Волчица тут же забилась в тёмный закуток и вся сжалась, терпеливо выжидая, то ли конца, то ли облегчения. Огромное слепое существо в чёрных одеяниях медленно проплыло по коридору, и всё вокруг наполнилось смертной тоской и ужасом. Если только сейчас оно почувствует её присутствие — пиши пропало... Но дементор пролетел мимо. Он исчез за углом длинного мрачного коридора, и Мария тяжело вздохнула. — Мерлин, — раздался хриплый голос. Большая белая волчица резко отпрыгнула и развернулась к камере, зарычав. Она инстинктивно оскалила зубы, и лишь потом поняла, что кто бы там ни был, он в камере и при всех его силах и возможностях не сможет ничего сделать. — Двенадцать лет!.. Двенадцать грёбаных лет, а мне даже в голову не пришла эта мысль... Волчица принюхалась. Запах был совсем чужим, но было в нём что-то смутно знакомое. Она осмотрелась по сторонам, а затем приняла человеческий вид и тут же взмахнула рукой. Маленький огонёк света вырвался из кольца и полетел в камеру, возле которой, как оказалось, затаилась Мария. Мужчина лет сорока сидел на полу, прислонившись к каменной стене и внимательно смотрел на Марию. Его тёмные волосы были ниже плеч, но их былая красота, очевидно, померкла. Они были спутанными и грязными. Лицо было болезненно белым, наверное, из-за отсутствия солнца на протяжении стольких лет. Серые глаза всё так же пристально смотрели на незваную гостью. — Как тебя зовут? — наконец-то спросила Мария. Она, конечно, могла бы попробовать исправить память этому бедолаге, но почему-то не сделала этого. Интерес взял верх, и теперь она ждала его ответа. — Сириус Блэк, — глухо отозвался он и, кряхтя, поднялся с холодного пола. Мария облегчённо выдохнула и вдруг искренне обрадовалась. — Сириус! Я знаю тебя! Я знаю твою... — она замялась. И как обозначить Дафну? Назвать её тётей? Ну, вообще-то, именно тётей она и является, другое дело, что Сириус может совсем не знать об этом. — Мою мать? — усмехнулся он. — Я знаю Дафну Блэк, — тихо выдохнула Мария. Сириус напрягся. Видимо, он отчаянно пытался вспомнить, о ком идёт речь. А затем его глаза округлились и он искренне удивился: — Мариус Блэк? Моя матушка собственноручно выжгла его с семейного древа. Я помню, что у него были дети... — Да, она его дочь, — улыбнулась Мария и припала к решётке. — За что ты здесь? Сириус хмыкнул и подошёл ближе. Он молчаливо сел на пол, рядом с Марией и тяжело вздохнул. Она же в свою очередь приготовилась услышать ответ, исходя из которого стало бы понятно, как себя вести. — Проклятый Петтигрю!.. — процедил он сквозь зубы. — Он в Хогвартсе... Клянусь, когда я выберусь, я собственноручно прикончу этого подлеца. Гарри Поттер... — Мальчик, который выжил, — прошептала Мария, и Сириус слабо улыбнулся. — Джеймс Поттер был моим другом... Осенью 1980 года стало известно, что за его сыном начал охоту Тот-кого-нельзя-называть. Тогда Альбус Дамблдор предложил им укрыться в доме, защищенном заклятием «Фиделиус» и даже предлагал себя в качестве Хранителя Тайны. Да только Джеймс и Лили видели в этой роли меня. И я... О, какой я идиот! Я самолично убедил Поттеров, что более надёжным хранителем будет Питер Петтигрю! Никто и не подумал бы на такое ничтожество, как Хвост, что он мог быть Хранителем! А потом среди членов Ордена Феникса пополз слушок, что один из нас переметнулся на сторону Тёмного Лорда. Я всегда подозревал в этом Римуса, нашего друга. И я никак не мог подумать на Питера — полное ничтожество... Зачем такой помощник Пожирателям? А вот Римус — тихоня, человек немногословный, кто его знает, что у него на уме? Ещё никогда прежде я так не ошибался... Именно Петтигрю выдал Тому-кого-нельзя-называть местоположение семьи Поттеров и тем обрёк их на... верную смерть, — Сириус замолчал. Его истощённые пальцы сжались в кулаки. Он закрыл глаза и тяжело вздохнул. Было очевидно, что он всё ещё переживал и не мог смириться с произошедшим. — Я знаю, что Тот-кого-нельзя-называть исчез на исходе дня 31 октября 1981 года, — тихо сказала Мария. — Предварительно убив Джеймса и Лили, — злобно прошипел Сириус. — И попытался убить маленького Гарри! Я отправился разыскивать Петтигрю... Я понял, что это был он. Только он мог делать это! Но этот мерзавец прилюдно обвинил меня в предательстве Поттеров, отрезал себе палец и превратился в поганую крысу, создав при этом оглушительный взрыв. Он исчез... А меня тут же схватили мракоборцы. — Ты хочешь сбежать? — вдруг ободряюще зашептала Мария и воровато оглянулась. — Каждый день об этом думаю, — обессиленно улыбнутся Сириус. — Если бы ты мог сделать, как я! — искренне пожелала Мария, и ей стало несколько жаль, что нельзя делиться своими способностями. — А ты разве не сон? — Сириус зевнул. — Или галлюцинация. Тут быстро сходят с ума. Мария было открыла рот, но услышала, как Сириус засопел. Действительно, с чего бы он стал откровенничать. Кажется, он действительно принял её за свою фантазию. Мария отпрянула от решётки камеры. Ей вдруг стало жутко грустно от всего услышанного. Какой же несправедливый этот мир! Почему так вообще бывает на свете? Почему друзья предают? Она сжала кулаки так сильно, что костяшки пальцев побелели. Но она прекрасно понимала Сириуса и его желание отомстить, положить конец. Если бы она могла его вытащить отсюда, она бы непременно это сделала! Но коридоры Азкабана так и кишели проклятыми дементорами. Стоит ей только открыть камеру и вывести Сириуса из неё, как им обоим конец. Мария встала и в мгновение ока превратилась в волчицу, чтобы продолжить поиски. Всё-таки у неё есть уговор, и его стоить выполнить. Малфой найдёт способ сообщить о её визите в Азкабан тридесятыми устами, если пожелает. Она долго блуждала по тёмным коридорам, то и дело вздрагивая от каждого шороха. Впервые в жизни она забухтела, что Велес мог бы даровать ей и чёрный окрас, а то с белым она была как бельмо. Благо, в некоторых уголках тюрьмы было хоть глаз выколи, именно в таких местах она и пережидала, когда патрулирующие дементоры скроются из виду. В какой-то момент острый слух выцепил заливистый громкий смех, от которого по коже прошли мурашки. Мария крадучись подобралась ближе к источнику звука и замерла, внимательно всматриваясь в камеру. Женщина, руки которой были прикованы цепями к стенам, перестала смеяться, а вдруг принялась петь. А затем она утихла. Мария прищурилась. Женщина выглядела измученно, но вместе с тем несколько... безумно. Она то щурилась, умолкая, то начинала что-то злобно шептать. Несколько раз она повышала осипший голос. — Сириус! Надеюсь, ты меня слышишь! Однажды мой господин придёт и вызволит меня отсюда, а вот ты... мерзкий предатель рода! Ты сдохнешь здесь! Мария сделала неосторожный шаг назад, и запнулась за небольшой камень. Раздался шум. Беллатриса Лестрейндж тут же встрепенулась, как хищница, и уставилась в темноту, где пряталась Мария. Стало жутко. Лучше убираться отсюда подобру-поздорову. Мария осторожно рассмотрела близлежащие камеры и убедилась, что там находились остальные пожиратели. Можно бы уходить, но её главная цель ещё не была достигнута. Она направилась к камере, которая находилась в самом конце коридора. Рядом не было никаких других, только маленький просвет из отверстия в стене напротив. Оттуда доносились звуки бьющихся волн и тянуло холодом. Сердце забилось предательски быстро, и Мария, бросив боязливый взгляд, чтобы убедиться в отсутствии сосущих жизни тварей, сделала шаг вперёд. Он лежал на холодном полу, раскинув руки в стороны и, кажется, спал. Его бледное лицо приобрело болезненный вид из-за отсутствия солнца, скулы стали непривычно остры, а вокруг глаз и губ собрались морщины. Мария рвано вздохнула, впиваясь взглядом в до боли знакомое тело и длинные скрюченные пальцы. — А... — голос словно был пропал, в горле встал ком. — Антонин, — шёпотом позвала она. Он открыл глаза. Мария замерла, а её пальцы едва прикоснулись к холодным металлическим прутьям. Он не обернулся, наверное, посчитав это, как и Сириус Блэк, всего лишь галлюцинацией. — Антонин, — громче обратилась она, собрав всю волю в кулак, но имя обожгло холодный рассудок, и сердце сжалось. Долохов медленно повернул голову по направлению к решётке. Жгучие карие глаза не полыхали задорным огоньком, как в юности. Мария хрипло вздохнула и застыла, точно парализованная. Она смотрела на него и не знала, что сказать. — Мария, — прошептал он. — Антонин, — вымученно улыбнулась она и припала к решётке. — Антонин, это я. — Быстро же я сошёл с ума, — грустно улыбнулся он и, наконец-то, встал. Он подошёл ближе. Чем дольше он смотрел на неё, тем больше приходил в себя, и дрема отступала. — Это правда ты? Мария закивала головой. Антонин просунул ладонь сквозь железные прутья и едва коснулся её щеки. Как только он это сделал, тут же звучно выдохнул. Она не рассеялась, как призрак. — Но как? — искренне удивился Долохов. — Неважно, — перебила его Мария. Она была никак не готова выкладывать ему всю правду о своих похождениях в Нави и молодильных яблоках. Этот вопрос даже несколько отрезвил её, и она выдала прямо в лоб: — Тот-кого-нельзя-называть жив? — Конечно, жив! — усмехнулся Антонин. — Вопрос времени, когда он вернётся. Если только ты не хочешь помочь мне раньше... — Не хочу, — резко отказала Мария. Его ответ заставил окончательно удостовериться в том, что её когда-то любимый мужчина ни толику не изменился. Даже нахождение в Азкабане нисколько не повлияло на его взгляды. Стало обидно. Но главная цель заключалась не в этом, поэтому нужно было убедительно сыграть. — Как можно убить его? Долохов рассмеялся и сделал шаг назад. Он скрестил руки на груди и смерил Марию хитрым взглядом. — Молода и все так же наивна. Ну, вообще-то, именно на это и рассчитывала Мария. Главное, что он действительно в это верил и совсем не брал в расчет, что ей на самом-то деле столько же, сколько и ему, а значит и опыта жизненного не меньше. Если даже не больше, ведь её любимая подруга воистину хуже Того-кого-нельзя-называть. По крайней мере, Долохов тут сидит в четырех стенах, и его господин не является каждую ночь и не кошмарит его, зачитывая список претензий самым мерзким способом. Мария могла с уверенностью заявить, что у нее развилась тахикардия из-за Айрин. Может, даже стоило бы подать в магический суд за нанесенный моральный и физический ущерб? Можно было бы, будь Айрин такой же уязвимой, как раньше. Теперь же её голыми руками не возьмёшь. — Антонин! — Мария припала к железным прутьям вновь и изобразила самой искренний взгляд на свете. — Мы можем с тобой попробовать заново. Только надо устранить все угрозы... — По-твоему, Темный Лорд — это угроза? — Антонин снова рассмеялся. — Да я в жизни не встречал более целеустремленного человека, способного держать своё слово, чем он. — Человека! — воскликнула Мария. — Он человек, Мария, — вдруг серьезно возразил он. — Да, он жесток. Но вместе с тем, он человек. Тот самый человек, что продвинулся дальше всех на пути могущества и бессмертия. Да откуда тебе вообще знать? Ты сбежала. Последние два слова Антонин произнес с такой обидой, что она буквально ощутилась физически. Мария посмотрела в темные глаза и, не найдя слов, потупила взгляд. Она сжала тонкие пальцы на уровне груди, и Долохов непроизвольно посмотрел на её руки. Тонкое кольцо из белого золота тускло поблёскивало в полумраке холодного Азкабана, и ему стало дурно. — Зачем ты пришла? — холодно задал он вопрос. — Как убить лича? — спросила Мария, понимая, что не выудит никакой информации, ведь Антонин был обижен. А если он обиделся, он становился буквально несгибаемым, несговорчивым и упёртым. И за все эти годы ничего не изменилось. — Ты вдруг решила, что Лорд Волдеморт стал личом? — хохотнул он. — В чём разница между крестражем и филактерией? Антонин замолчал. Мария сверлила его настойчивым взглядом. — Меня ты вызволять отсюда не собираешься. Что ж, пожалуй, мне пора позвать дементоров. — Антонин, — настаивала Мария. — Принцип похож... Я не знаю, как ты вообще до этого додумалась, но, Мария, Волдеморт не может быть личом, — серьезно заговорил Долохов. — Лич всем своим естеством желает смерти живому, а Лорд стремится к вечной жизни, он любит жизнь. Я не знаю, что в твоей голове, но твои мысли ошибочны. — По-моему, как раз таки к смерти и стремятся подобные, но ладно... Если я уничтожу тело? — Лича? Силы, заключённые в филактерию, возродят его тело вновь. — Поэтому ты так уверен, что ваш господин вернётся за вами, — усмехнулась Мария. Антонин ничего не ответил. Он развернулся и устало побрел в угол камеры. — Через пять секунд я позову дементоров, если ты не уйдешь. — Как уничтожить филактерию? — дерзко потребовала Мария. — Раз. — Ты не думал, что твой хозяин, как только найдет путь обратно, обязательно обвинит тебя в своей несостоятельности? — Два. — Я эгоистичнее натуры ещё никогда не встречала! — эмоции из Марии так и повалили через край. — Все вокруг должны положить свою жизнь на престол их желаний, интриг и обмана! — Три. — А остальные должны забыть о своей жизни! Ну надо же, а! — Четыре. — Да и плевать! — фыркнула Мария и на ходу обратилась в волчицу, бросившись прямо по коридору. — Сюда! — выкрикнул Долохов. Несколько дементоров с близлежащих коридоров медленно поплыли к месту шума. Мария же без оглядки неслась прочь, утопая в злобе и обиде. Ну надо же! Он позвал этих тварей! Что пятьдесят лет назад он выбрал этого проклятого Тёмного Лорда, что сейчас! А быть может, если бы он выбрал её... Если бы он сейчас решился, она бы помогла ему сбежать. А быть может, у них был ещё шанс дожить эту жизнь вместе в тишине и спокойствии. Неужели Тот-кого-нельзя называть так важен Долохову? Она прекрасно знала Антонина, знала его характер. Он был готов сделать всё для своих друзей, но, молния Перуна, разве Тот-кого-нельзя-называть умел быть другом? Да он же буквально такой же беспринципный манипулятор, как и Айрин! Мария ускорила бег, лавируя по коридорам, мысленно проклиная и окрещивая Лорда и Айрин двумя сапогами парой. А потом она разозлилась из-за собственных мыслей до чёрных точек в глазах. Она сама-то как милая бросилась спасать свою окаянную подругу, а от Антонина почему-то ждала совсем другого выбора. Но зато у неё, наконец-то, открылись глаза на все эти грязные интриги на грани жизни и смерти. Мария наткнулась на чёрное парящее существо у камеры и замерла. Дементор, судя по всему, принес еду заключённому. Но из-за шума он бросил тарелку на пол холодной камеры — раздался звон железной посудины, а затем медленно направился в сторону Марии, и она осторожно прижалась к решетке камеры. Дементор вновь не обратил никакого внимания на животное и исчез за поворотом. Белая волчица рысцой двинулась дальше, но остановилась у раскрытой камеры. Сириус внимательно наблюдал за всем происходящим. — Это не галлюцинация, — выдохнул он. Волчица мотнула головой и бросилась прочь. За ней тут же из незакрытой камеры выбежал большой черный пёс. Он не отставал ни на секунду, прекрасно понимая, что волчица знала, как отсюда сбежать. И он был чертовски прав.☽
— Спенсер, я всё ещё не понимаю, почему у вас такие странные рисунки на долларе. — Айрин, — рассмеялся высокий худощавый мужчина. — Что-то мне подсказывает, что ты как раз таки прекрасно всё понимаешь. Спенсер плюхнулся на диван и закурил сигарету. Странный запах заполнил пространство небольшой комнатушки, у одной из стен которой находилось множество зеркал. Айрин сидела у одного из них и умело наносила красную помаду на бледные губы. — Ума не приложу! — хохотнула она. — Но зарплата мне определённо нравится. — Святой доллар! — ухмыльнулся Спенсер. — В нашем "Бродячем Цирке" посетителей стало в раза три больше после твоих номеров. — Как хорошо, что я смогла найти тебя, — констатировала Айрин и принялась пудрить и без того бледное лицо. — Не скажу, что я питаю симпатию к маглам, но ты очень похож на отца, поэтому являешься редким исключением. — Я так признателен! Но скажу честно, в детстве я боялся тебя, — Спенсер рассмеялся. — Клянусь, я убегал в комнату и закрывался, когда ты приходила к Дафне. — Кстати, как она? — Всё так же не общительна. Последний раз, когда я выследил её по твоей просьбе, она была в парке Диснейленд. — Представляю это зрелище, — Айрин залилась звонким смехом. — Нет, она не распугала маленьких детей, но выглядела довольно хмуро, — усмехнулся Спенсер. — Мы не долго разговаривали... Она была там, потому что Зак однажды сказал ей идиотскую фразу "увидимся в Диснейленде" и теперь она цепляется за неё, пытаясь раскрыть тайное послание. Айрин тут же нарисовала живописную картину разверзнувшихся адских врат где-нибудь в центре милого аттракциона и Зака, заявившегося там в своей косухе и солнечных очках. Было бы определённо эффектно. — А ты... Сказал ей про меня? Спенсер молчаливо кивнул. Он сделал несколько затяжек прежде чем заговорил вновь. — Она знает, что ты работаешь у меня. Айрин одобрительно кивнула и посмотрела в отражение. Зелёный изумруд стал каким-то тусклым, приобрёл грязный оттенок. Кожа всегда была бледной, но ко всему прочему добавилась несколько болезненная худоба. Скулы слишком резко выделялись, а округлость форм исчезла. Нет, она всё ещё была женственной, благодаря, наверное, тонкой талии, но всё равно не слишком привлекательной по её же собственному мнению. Когда она добилась более-менее человеческого вида, то завалилась к пришедшему сначала в ужас и панику Спенсеру Блэку в магловскую квартиру в Лос-Анджелесе. Спенсер узнал Айрин, хотя выглядела она жутко, болезненно и неопрятно. Он прекрасно помнил, что она волшебница, как и его сестра и мать, и не стал выказывать недовольство. Он любезно предоставил ей свою комнату с прилегающей к ней ванной, а сам закрылся в комнате для гостей и решил просто переждать, но по итогу и вовсе сбежал на несколько суток в дешёвый мотель. Оказавшись в ванной Блэка, Айрин впервые добралась до зеркала. Тогда она, наконец-то, взглянула в отражение и протяжно взвыла. Её длинные волосы спутались, и вместо одной когда-то ненавистной седой пряди теперь таковой была вся левая половина головы. Айрин не помнила, сколько человеческих нитей жизни впитала в себя, чтобы создать иллюзию плоти, чтобы мерзкая зловонная мертвенность покрылась кожей. Она смотрела на себя, и всё внутри заполыхало гневом. Длинные холодные пальцы. Его длинные холодные пальцы! Она до сих пор помнила их прикосновения к своей коже, хотя они были фантомными. Но особенно ей запомнилось, как он прикасался к её волосам. Пока она находилась в некоем анабиозе под корнями мирового древа, окутанная бесконечной пустотой и клубами змей, единственное, что не давало ей потерять разум окончательно — это память о нем. Ей порой казалось, что он действительно гладил её волосы, и в такие моменты её маленькое чёрное сердце сжималось в спазме — это ненависть заставляла делать удар в мёртвом теле, разгоняя по венам злобу. Именно в такие моменты Айрин приходила в себя. Она вновь обретала хоть и слабое, но зрение, и видела совершенно нечёткие очертания большой птицы — это был ворон. Он сидел на её волосах. В такие редкие моменты Айрин, накопив энергию за несколько лет, выбрасывала её в пространство и перемещалась в мир живых. Она смотрела в отражение ещё мгновение, а затем бросилась на кухню. Она судорожно открывала все шкафы, гремела посудой, пока не наткнулась на то, что искала. Она схватила большой кухонный нож и принялась кромсать свои длинные пряди. Она срезала локон за локоном, в которых словно хранились его прикосновения с самого детства. Всё его вожделение, всё его желание, его ненормальное стремление обладать — всё это было в её волосах. Она вдруг так возненавидела их, и теперь, ни капли не жалея, стремилась к избавлению. Лишь когда её волосы стали непривычно короткими, она бросила нож на стол. Тишина. В это мгновение она сделала глубокий вдох. Как непривычно... Непривычно чувствовать, что твои лёгкие заполнены кислородом. А затем она почувствовала голод. Плевать на манеры, и как-нибудь со Спенсером она потом найдет общий язык, здесь и сейчас это всё совсем неважно. Она начала отрывать шкафы, чтобы найти хоть какую-то еду. В конце концов, она наткнулась на огромный белый ящик, внутри которого было холодно. Цепкие тонкие пальцы начали хватать всё подряд. Овощи, смузи, какая-то странная упаковка с замороженным нечто, похожим на пироги... Всё не то. Тем временем голод усиливался. Айрин вцепилась в пакет, в котором лежала то ли индейка, то ли курица. Он упал на пол, и она тут же склонилась над ним и принялась руками отрывать куски полузамороженной плоти, и поглощать её. Пищевод отозвался жуткой болью, и Айрин почувствовала, как куски птицы плавно двигались к желудку. Голод не проходил. Становилось только хуже. В конце концов её вырвало на пол непонятной чёрной субстанцией, и она протяжно взвыла. Голод. Сумасшедший голод. Он заставил её встать и отправиться на улицу, где уже царила ночь. Спенсер потушил сигарету и направился к выходу. Он распахнул дверь и остановился на мгновение. В комнатку тут же ворвался шум и гам зрительского зала. — Твой выход через тридцать минут, Лилит, — улыбнулся он, подмигнув, а затем ушёл.