☽
Цепкие холодные пальцы хватали за ноги, оставляя синяки, царапая до крови. Айрин задыхалась, но продолжала усердно ползти вперёд, да только когти всепожирающей на своём пути черни не отпускали её. Мрак побеждал, он медленно затягивал в свою пучину, как бы сильно Айрин не старалась отбиться. — Пожалуйста... — всхлипнула она. Сил больше не было. Ещё мгновение — и она навсегда погрязнет в зыбкой тьме. — Умоляю! — на последнем издыхании. Её тело обмякло. Было откровенно плевать, что под конечностями была задубелая земля, песок, больше похожий на прах и что-то до жути холодное, неприятное. — Не беги от себя, — послышался мужской голос. Айрин перевернулась на спину и приподняла голову. Где-то средь черни, которая словно была живой, взгляд зацепился за высокую фигуру. Сердце сжалось от ненависти и страха. Это был он. Тот самый старец, что даровал ей проклятый морион. Тот самый старец, что спровоцировал её внутреннего зверя выйти наружу в той злополучной пещере и самым жестоким образом напитать её невинную душу кровью другого ребёнка. — Ты... — зашипела Айрин. — Ненавижу!.. Я ненавижу тебя! — Я расскажу тебе сказку, — продолжил он, словно не слыша, что она обессиленно проклинала его. — Свершив ритуал вечной ночи, он избавился от бренности жизни и обрёл бессмертие... — Замолчи! — Айрин заткнула уши и, собрав волю в кулак, перевернулась обратно на живот. Она оттолкнулась босой ступнёй от чего-то холодного и круглого. — Чтобы вечно созерцать ту, что он так сильно любил... Тонкие бледный пальцы схватились за сук, но от приложенных усилий, он легко вышел из земли. Айрин замерла. Это была плечевая кость, и она была маленькой... Тело затрясло, а силы окончательно покинули. Чёрное облако уже обволакивало ноги, голос старца звучал всё громче. По коже прошёл мороз. Земля рассеялась, как жалкая иллюзия, и Айрин поняла, что всё это время ползла по груде детских костей. Они были опалёнными. Она сожгла их. Она убила их. Она назвала это милостью. Истошный крик, от которого лопнули бы собственный перепонки, но холодные склизкие руки уже сжали её шею, и наружу вырвался лишь сдавленный хрип. Тьма. Айрин вздрогнула. Мозг быстро перебирал варианты своего местонахождения, и уже в следующее мгновение всё встало на свои места. Магловское место. Небольшая, но чистая квартирка. Сердце всё ещё бешено колотилось из-за очередного кошмара, где всё слилось в единый бесконечный ад. Глубокий вздох. Перевернувшись на бок, Айрин устремила взор в угол комнаты, где находилось большое старое кресло. В нём сидел Том и читал. Рядом с ним левитировал маленький огонёк люмоса, который освещал страницы книги. Айрин мысленно хохотнула: подобралась же пара! Один с вечными бессонницами, а вторая с жуткими кошмарами. Айрин встала с постели и молча отправилась на кухню. Она принялась наливать чай, а в голове всё ещё роились сумбурные мысли. Она достигла того уровня стресса, что её психика уже попросту не справлялась? Или всё это что-то значило?.. Айрин ухмыльнулась. Значило оно явно не проснувшуюся совесть за сожжённую дотла школу. С чего бы вдруг? Этот мир то ещё чистилище, и каждый выживает как может. Нет, это определённо не совесть. Она обязательно подумает над этим, но не сейчас. Усталость брала верх. Айрин левитировала чай на небольшой поднос и отправилась назад. Том всё так же сидел в кресле и не бросил на неё ни одного любопытного взгляда. Его лицо осунулось, а под глазами во всю красовались синяки. Ему тоже не помешало бы разобраться в себе и начать спать. — Это тебе, — сонным голосом прошептала Айрин и аккуратно поставила поднос с чаем на подоконник. — Любезно с твоей стороны, — тихо отозвался Том. — Не можешь уснуть? — Да... Ничего, ты ложись. Я скоро тоже. Айрин зевнула и залезла под тёплое одеяло. Надо же. Он бывает таким... заботливым. А она? Принесла ему любимый чай исключительно, чтобы самой развеяться от трясущихся поджилок и угомонить разогнавшееся сердце. — Что тебе снится? — усталым голосом поинтересовался Том. Айрин немного помолчала. Что ж, он это заметил, а значит нет смысла что-то утаивать и нужно хоть что-то ответить. — Разное... — Каждый раз, когда мы спим вместе, тебе что-то снится. Что-то, судя по всему, жуткое. — Зато когда я просыпаюсь, я уже ничего не помню, — хохотнула Айрин, уткнувшись в подушку. После долгого молчания она всё же обронила тихое: — Тебя что-то беспокоит, Том? Но он ничего не ответил, оставшись наедине со своей бессонницей. Айрин практически уснула, когда почувствовала, как он подошёл к постели. Дрёма тут же прошла, а слух почему-то сосредоточился на его движениях. Было слышно, как он снимал одежду, не спеша и аккуратно складывал её и даже умудрился применить бытовые чары, чтоб не тратить время с утра. Айрин непроизвольно улыбнулась: в этом весь Том! Он залез под одеяло, тяжело вздохнул. Айрин молчала, всё так же лежала к нему спиной, не выдавая, что сон как рукой сняло. Минут пять Том копошился, пытаясь устроиться поудобнее, и кажется, уже сам начал нервничать из-за того, что это никак не удавалось. В конце концов, он пододвинулся к Айрин. Через мгновение тишины и спокойствия он запустил руки под одеяло и крепко обнял её со спины, прижимая к себе со всей силы. Она почувствовала, как он уткнулся носом в её затылок, а лишь затем положил голову на подушку. — Малышка Гонт, — прошептал он в тишине ночи. Айрин молчала. Её тело начало медленно млеть от его крепких объятий. Как же ей нравилась его сила, его спокойствие, его непоколебимость. Конечно, обратная сторона монеты порой жутко раздражала. Особенно когда он как воды в рот набирал и замалчивал свои истинные эмоции и чувства. Но эти редкие, но такие сладкие моменты спокойствия в его руках!.. — Меня беспокоит, что иногда ты не понимаешь, как я дорожу тобой, — продолжил Том. — Меня беспокоит, что ты не осознаёшь, как сильно я ненавидел приют Вула... Но ты пришла именно туда. Ко мне. Ты, конечно, не сахарная конфета, совсем не подарок, но чёрт побери... Мне было плохо. Мне было невыносимо плохо в тех условиях, в том проклятом магловском месте. Мне было отвратительно осознавать каждый грёбаный день, что ни мать, ни отец за мной не пришли. Каждый из них отказался от меня, бросил, отверг. И я понял... что этот мир не безопасен. Этот мир — сплошная угроза. И я изменю его. Я обязательно создам такой мир, в котором мне будет хорошо. Мне будет безопасно. Добро... зло... Какой же бред. Их попросту нет. Есть моё желание — и оно закон. И так будет не только для меня, но для остальных... Людей, маглов... Плевать. Мне так плевать на них всех. Мне плевать, каково им будет в этом новом мире. Айрин не смела пошевелиться в его объятиях. Он ведь был уверен, что она спит... Он бы никогда не позволил себе эти разговоры, знай, что она его слышит. — А ты, малышка Гонт, — прошептал Том, и Айрин почувствовала его нарастающее возбуждение, которое он совсем не спешил удовлетворять. Его хищные объятия ослабли и стали вдруг... нежными, человечными. — А ты просто отдушина среди этого бесконечного ада. Меня беспокоит моё желание, чтоб ты ждала меня дома. Чтоб ты обнимала меня, чтоб ты... любила меня... — Том замолк. Он сказал словно что-то чуждое, что-то уму непостижимое. Ему самому стало не по себе от этой откровенности и смелости. Он рвано выдохнул и провёл пальцами по её волосам. — Ведь ты... Ведь ты сможешь меня полюбить? Сердце Айрин набирало разгон, и она едва не проскулила от нахлынувших эмоций. Что за проклятье! Чудовище, что жаждет её признания, её чувств, её ласки, тихо шепчет о том, что определило его в детстве. Покинутость. Брошенность. Отсутствие любви. Этот трагический разрыв в самой ткани мироздания маленького, ещё ни в чём невинного Тома, симптом смертельной болезни, зияющая пропасть, которую он так старательно пытался заткнуть мерзкими поступками по отношению к Айрин — и им нет оправдания! Или есть? Айрин стиснула зубы. — Я хочу всё такого же, — шептал Том. — Я сказал это впервые на мосту Миллениум. Ну, как он это делает? Что он опять замыслил? Айрин захотелось вскочить с постели, бросить в него пару-тройку убийственных проклятий и сбежать. Ей захотелось повернуться и сгрести его в охапку, как маленького мальчика и прижать к груди, как мать прижимает дитя. Захотелось прокричать на всю чёртову Британию, что она не бросит его никогда, как это сделали его родители. Захотелось расплакаться от безысходности, как дитя, ведь зачем он делал ей так больно, если она так нужна? Но она ничего не сделала. Она будет ненавидеть его с новой силой где-нибудь завтра или через пару недель. А здесь и сейчас она позволит себе верить в правдивость его слов и слушать, как его дыхание становится размеренным, и его сердце находит успокоение рядом с ней, не ощущая никакой угрозы.☽
Она спала в комнате Тома, пока он отсутствовал, работал в Лондоне. Почему-то каждый раз тело расслаблялось и погружалось в негу умиротворения и навязчивая тоска, с которой она никак не хотела мириться и постоянно её отрицала, заглушалась. Может быть, всё дело в том, что подушки пахли им? Айрин сладко промычала и посильнее укуталась в одеяло. Они заселились в поместье Гонтов совсем недавно, Хогвартс позади, и даже её тёмное прошлое медленно, но верно меркло. Неужели, наконец-то, наступила такая желанная тишина? Правда переживания касательно их общей крови всё ещё не давали покоя, они ныли где-то глубоко под кожей, прямо в венах, как порой ноет зуб. Ну в самом деле, чего она так себя накручивала? Столько чистокровных семей вокруг не гнушались женить друг на друге кузин и кузенов, племянниц и дядей! А в их-то случае и того колен куда больше прошло! Айрин тяжело вздохнула и, перевернувшись на спину и раскинув руки в стороны, принялась считать в уме. Если Корвин Гонт был в расцвете сил примерно в 1700 году, а сейчас 1945, то прошло... Жалких лет 250. Учитывая, что волшебники живут куда дольше, чем маглы, и порой не спешат заводить потомство, как только им стукнет хотя бы двадцать, то в самом лучшем случае, это колен шесть... — Маловато, — вздохнула Айрин. Тут же в её голове возник закономерный вопрос — маловато для чего? Если бы она захотела детей, если бы она продолжила их род... То он ни за что бы не отдал её, как самый лакомый кусок мяса, ни одному самому выгодному по крови волшебнику. Он бы сделал это сам. Но он, очевидно, не собирался этого делать. Он всё решил. Стало мерзко. Низ живота заныл. Фантомное ощущение, словно он вонзил нож ей в живот и вырезал матку с неродившимся общим дитя, а потом бросил эти кровавые ошмётки к её ногам с самой искренней и сладкой улыбкой и сердечным: "Ты только моя. Я не буду тебя ни с кем делить." И сколько в этом его личной боли, его комплексов. Айрин сильно зажмурилась. Нет. Она никогда не поймёт его. Какое право он имел решать за неё? А что, если ей захочется однажды, захочется до сумасшествия иметь ребёнка? И продлить род она бы смогла только с ним... Так был ли он не прав? Страшно представить, насколько выродилась официальная ветвь Гонтов! Это род её отца бережно хранил их кровь, грамотно разбавляя её благородными германскими кровями. На ум пришла Белинда, а следом колкие слова. "У таких детей не бывает потомства. И ты, моя милая Мара, не должна была появиться на свет... " Айрин злобно цыкнула. Это выглядит как оправдание для Тома? Он свершил судьбу! Благородно вознёс меч правосудия над её головой, и она, невинное дитя, понесла ответственность за грехи родителей. — Я же не выбирала! — беспомощно прохрипела Айрин в пустоту. Голова разболелась от всех этих неприятных мыслей, но, к счастью, сон быстро взял своё. Тихая, но звонкая музыка доносилась откуда-то издалека. На голову легла тяжёлая тёплая рука и отцовский голос тихо прошептал: — Спи, малышка Гонт. Айрин вздрогнула. Кажется, впервые за эти годы ей приснился отец. Она распахнула глаза и тряхнула головой, отгоняя эхо знакомой мелодии, которая всё ещё звучала в ушах. Но мелодия не прекратилась. Она словно стала звучать громче, ближе. Сердцебиение замедлилось. Нужно обернуться. Айрин резво обернулась, взмахнув ладонью, но яркая вспышка угодила в стену, пролетев ровно над головой высокого мрачного силуэта, что парил посреди комнаты. — Тебе нравится? — раздался скребущий душу голос старца. На столе у кровати стояла маленькая шкатулка, которая кружила в завораживающем танце нежные облака и китов. Айрин схватилась обеими руками за виски и была готова выдрать волосы, выцарапать глаза, лишь бы проснуться, лишь бы не видеть его. — Оставь меня, оставь меня, оставь меня... — как в бреду зашептала она. — Почему ты не слушаешь меня? — холодно спросил он. Айрин сильно зажмурилась, но когда открыла глаза, он никуда не делся. Он всё так же парил над самым полом в своих чёрных одеяниях, а его лицо было сокрыто за капюшоном. — Оставь меня! — Когда жестокость жизни решит сыграть свою партию, будешь ли ты готова? — Оставь меня! Оставь... Старец взмахнул бледной иссохшей рукой, и Айрин захрипела, не в силах противостоять такому уровню магии. Её тело затрясло, глаза закатились, а в разуме возникла картина полугодичной давности. — Забавно знаешь что, Дюстер? Винда ведь приходила к тебе с предложением, но ты отказалась. А юнец, который помог тебе сбежать тогда? — Геллерт громко рассмеялся. — Я ещё ни разу не ошибся в своих предсказаниях. Тебе нужен хозяин, малышка Ри. Ты как выброшенный щенок хватаешься за ногу того, кто однажды тебя погладил. Ты не можешь сама по себе. Ты предала нас, но тут же бросилась к тому юноше, как сука, на которую надели ошейник. И это, — голос Геллерта стал тише, от чего по коже прошли мурашки, — это твоя самая большая ошибка. Тело с силой рухнуло на кровать, и где-то под рёбрами разлетелась резкая боль. Айрин тяжело и рвано дышала, хватаясь руками за шею. Глаза метнулись в сторону, но в комнате никого не было. Она тут же перевернулась на бок и склонилась над столом — там тоже ничего не было. Боль постепенно отступала. Айрин прошлёпала босыми ногами в коридор, а затем в свою комнату, где оставляла графин с водой. Прохладная вода окончательно привела в сознание, и Айрин обессилено села на свою постель. Что всё это значило? Ломка из-за отсутствия кольца? У Тома тоже есть крестраж, и его не преследуют кошмары. "Зато преследует бессонница," — хмыкнула Айрин и завалилась на холодные простыни. Морион — какое же сильное влияние он имеет на хозяина. Быть может, многие поступки, что свершила Айрин, диктовались камнем? Да и плевать. Зато какая сила в нём заключена! И её душа... Этот симбиоз произошёл ровно в тот момент, когда камень впитал её осколок. И уже ничто не было способно их разделить. Наверное, всё-таки их нахождение в такой дали друг от друга так дурно влияло на Айрин. Наверхосыточку погружение в Навь, которое, очевидно, не прошло бесследно. Тяжело вздохнув, Айрин отправилась в библиотеку родителей. Она долго и упорно искала старый фолиант, где были расписаны все свойства камней. Она точно помнила, как отец показывал ей его, но ей было не особо интересно, ведь ей было лет пять или шесть. В конце концов, он нашёлся. Айрин начала бегло просматривать содержание, пока не увидела знакомое название. Она прекрасно чувствовала свой камень, знала, что у Гриндевальда такой же, но никогда не просматривала литературу.Подходит козерогам.
На первой фразу Айрин сморщилась так, что её лицо стало походить на иссохший изюм. — Мерлин, да на кладбище средь могил мне будет веселее, чем в компании такого мрачного типа, как Реддл. Он уже в детстве был серьезнее и старше нашего общего прадеда! — Айрин забухтела в тишине кабинета. — А в Хогвартсе забрал статус неисправимого ботаника, любимчика всех преподавателей. А бал?! — воскликнула Айрин и развела руками. — Не только на последнем, я уверена, на всех он придерживался стены и с ужасом взирал на веселящуюся толпу студентов! В следующее мгновение Айрин громко цокнула, а её округлившиеся глаза сузились и она бросила подозрительный взгляд на страницу. Ей вдруг показалось, что Том тоже это читал и исправил тут информацию. Он же вечно на шаг впереди! Но никаких исправлений она так и не нашла, поэтому пришлось смириться с написанным.Стихия: Вода/ Земля.
Айрин закатила глаза и прошипела: — Может мне забрать камень у подруг и носить его с Томом по очереди?Энергия: Восприимчивая Инь.
Воспоминания о покупке палочек тут же ворвались вихрем в голову, и Айрин плюхнулась в отцовское кресло у стола. В книге было кратко написано о связи камня с потусторонним миром и умершими, а больше ничего. Может быть поэтому он так легко манипулирует её сознанием? Приходит во снах и издевается... Чего он добивается? Айрин сидела в кресле и впервые сожалела, что в поместье нет домовика. Самое время для чая, но ей придётся делать его самой. Она побрела вниз, размышляя обо всём происходящем. Такой беспорядок из намёков и догадок было очень сложно систематизировать и как-то упорядочить. Айрин взмахнула ладонью — горячий зелёный чай наполнил кружку до краёв. Сердце защемило от жуткой тоски по тётушке Ви... Сколько раз они вот так вот сидели наедине, пили чай и просто говорили? Кажется, такими моментами и держалась маленькая Айрин. Она до сих пор привязана к ней, она до сих пор смотрит на Винду, как на пример. А их последний разговор? — Признаюсь, я сначала не поверила... А потом вспомнила, что твоё "я вернусь через пару дней" всегда кончалось чем-то ужасным. Я прибыла в Нурменгард и увидела все это своими глазами... Кажется, даже я могу позавидовать твоей жестокости! Столько непростительных подряд... Нужно обладать поистине не подавляемым гневом и быть настолько бездушной, малышка Ри. — Зачем ты говоришь об этом? Делай сразу то, зачем пришла, — усмехнулась Айрин. В горле пересохло, а пальцы устали держать палочку наготове, с которой она при любом раскладе проиграла бы. А вот будь у неё посох, она бы непременно дала достойный бой! — Хочу тебя вразумить, Дюстер. — Ах... Я вам нужна, — зашипела Айрин. — Ну, конечно! Я ведь единственная, кто знает, где фиал. Я единственная, кто может достать его. — Достань его и ты будешь прощена. — Стоп, — строго озвучила Айрин. Она тут же напряглась, пытаясь восстановить этот момент до мелочей, ничего не упустить, понять... — Зачем ты говоришь об этом? Делай сразу то, зачем пришла. — Хочу тебя вразумить, Дюстер. Айрин сама заговорила о фиале, а Винда поддержала это, но что-то не так. Дело в другом. — Хочу тебя вразумить, Дюстер, — повторила Айрин вслух. — Что ты имела в виду, тётушка Ви?..