☾
Тучи сгущались. На душе становилось всё мрачнее и тяжелее, несмотря на то, что Айрин ещё раньше решила, что на всякий случай надо бы разбить фиал, избавиться от его удушающих оков. Ведь каждый раз, когда в её голове возникала мысль, что возможно стоит уйти от Тома, как только появлялся хоть жалкий отголосок сомнения, невидимая нить начинала душить её. Учитывая, как Том порой вёл себя... Не в те моменты, когда возвращался домой жутко усталый, ел приготовленный ею ужин, или клал свою тяжёлую голову на её колени и просто молчал. А когда он что-то замышлял, когда давил морально весом в мириады тон, что давно можно было бы сломаться и сойти с ума. Прекрасно понимая, что она не справится сама, ведь у неё нет таких навыков и знаний ни в зельеварении, ни в алхимии, Айрин решилась попросить о помощи Дафну. И Дафна откликнулась. Да только Том, словно чувствуя, что что-то не так, как назло, вновь выкатил свой очередной сюрприз: она теперь должна жить с ним в Лондоне. И снова по кругу одно и то же: он хочет, чтоб она была рядом, она действительно важна? Или он не доверяет, видит угрозу и желает контролировать... И ведь не спросит же она у него за тёплым ужином на их маленькой кухоньке: "Дорогой, а ты меня любишь?" От этой мысли Айрин даже передёрнуло и она скривила кислую мину. Она сама не может сказать, что к нему испытывает, ей богу, что уж тут говорить о нём. Он ещё больший эмоциональный инвалид, чем она. Посвятив себя попыткам сварить зелье, заручившись поддержкой Дафны и Михаэля, Айрин не успокоилась. С такими сильными волшебниками на её стороне аннулирование клятвы всего лишь вопрос времени. А вот что делать дальше? Может быть, Винда специально это сказала? Чтоб напугать? Чтоб сделать больно? Нет. Винде ничего не стоило прикончить её. В любой момент. Да и её взгляд с проблеском горести, её насмешливый тон, её колкое "вон" — всё это было подтверждением. И Айрин снова и снова возвращалась к предсказанию Геллерта о Дамблдоре. Ведь оно не сбылось... Годы служения Гриндевальду, воспитание Розье, опыт — каждый из этих факторов, тем не менее, вопиял, что угроза не мнима. Крестраж. Даже если всё сбудется, она останется жива. Мария должна всё понять, она должна найти зацепку на такой случай и вернуть её. Айрин хохотнула. Шахматная партия с таким сильным оппонентом — самим Лордом Волдемортом — развернулась не на шахматной доске, как в детстве, а в жизни. Как сохранить душу целой? Как сохранить вторую половинку? Филактерия. Озарение пробилось ярким лучом света во мраке непонимания, как именно действовать. Если так предначертано, и он действительно убьет ее, то, она, все подготовив заранее, сможет сделать необходимый сосуд. Мария включится в план, возродит её из кольца. Или додумается до филактерии, и тогда в тот момент, когда кольцо будет надето, наконец-то, на палец, сможет подпитываться собой же.☾
Становилось хуже. Айрин неимоверно сильно уставала. Уже более года она жила без своего кольца, которое ранее имело огромное влияние на её силы и способности. Синяки под глазами никак не проходили, а рутинная работа раздражала. Том, к слову, выглядел не лучше. В какой-то момент, наблюдая, как он просто лежит на кровати и не шевелится после семи рабочих дней, Айрин подумала, что, пожалуй, можно принять его стремление к власти. Ну какой человек в своём уме будет хотеть вот так вот работать на месте, которое совсем не приносит никакого душевного удовольствия? В этот вечер она устало брела домой, по пути заглянув на магловскую ярмарку, где купила ёлку. Хотелось просто тишины, спокойствия и уюта. Хотелось, чтобы Том просто обнял её и они вместе провели этот вечер, как самые обычные волшебники. Но этот вечер стал роковым. Решающим. Том впервые ударил её, и Айрин словно окончательно протрезвела. А ещё он надел на ее руку браслет, по которому всегда бы смог её найти, словно фиала было недостаточно. И плевать, что Айрин совсем не знала, что Том искренне готовил для нее подарок, он не собирался утаивать, что по этому украшению будет способен прийти к ней хоть в саму преисподнюю. Но не с целью контроля, а с целью помощи... Но она. Она пахла другим мужчиной. Более того, она вычислила его крестраж. Она представила угрозу, и прямо заявила, что способна навредить. И он просто не сдержался. Внешний мир не безопасен. Он представляет угрозу. Никому верить нельзя. Но Том выбрал её, он держался её, ведь они одной крови. Попытка то ли сохранить, то ли создать жалкое подобие семьи с гордой фамилией Гонт — это то, что он искренне пытался сделать. Это было уродливо. Жалко. Грязно. Но разве он способен сделать это по-другому? — Прости, — шептал он. — Айрин, прости меня… — Его объятия становились всё крепче. — Плевать на этот браслет… Я смирюсь, только будь рядом. Он снял украшение и положил на прикроватную тумбу. Был ли он искренним в тот момент? Возможно. Он вновь был уверен, что Айрин спала. А она вся превратилась в точку, которой суждено разнести всё вокруг большим взрывом, и плевать, если её собственная душа и плоть станут материалом в достижении того, что она замыслила. И вот настал этот момент. Том сглупил. Он не закрыл выдвижной ящик стола, где лежал фиал, чем Айрин, конечно же, сразу же воспользовалась. Словно сорвавшись с цепи, она уже неслась в первый закоулок в жалкую подворотню, лишь бы разбить эту клятву, уничтожить этот поводок. Сваренное зелье сработало, разрушив удушающие оковы. Такое облегчение испытала Айрин, что руки непроизвольно затрясло, а на глазах едва не навернулись слёзы. Получилось. У неё получилось. Она торопливо задрала рукав тёплой мантии, и что-то тихо прошептала. На неестественно бледной руке, где-то в районе запястья проступили древние письмена. Они едва показались, как тут же исчезли, и Айрин рвано выдохнула. Том не знает, что она сбегает. Но если Винда права...он найдёт её. Как далеко она сможет уйти? Так или иначе, она успеет довести ритуал до конца на этот самый случай. Кропотливо, месяц за месяцем, день за днём она вбивала тёмную древнюю магию под кожу. Она словно закладывала магловский тротил, который был готов рвануть от взрывной волны — Тома Реддла. Только вот сосуд она все ещё не нашла и раз за разом возвращалась к мысли о том, что, возможно, получится сохранить своё же тело. — Черт побери, — выдохнула Айрин и трансгрессировала. Лес тонул в лунном свете, и она, посмотрев на небо, улыбнулась. Безумной красоты зимний лес, искрящееся снежное полотно под ногами хрустело, а ноги все увереннее шагали к указанному для встречи месту. Рихтер уже ждал её, прислонившись к дереву, и задумчиво смотрел на яркую луну. — Михаэль! — Айрин, наконец-то остановилась. — Мне нужно сказать кое-что важное! Рихтер медленно обернулся и снял капюшон тёплой зимней мантии. — Красивая ночь, не правда ли? Земля ушла из-под ног. Злая шутка судьбы, и, Мерлин, кажется уже миллиардная по счёту. Захотелось упасть на колени и взвыть от вопиющей несправедливости. Том начал говорить что-то о предательстве, о том, что она его бросила ещё в приюте... Его голос, казалось, звучал издалека. Выиграть время, успеть трансгрессировать... — Я не бросала тебя, — холодно, громко, уверенно. — А что всё это значит? — Он сделал ещё один шаг навстречу, такой опасный. — Ты не оставил мне выбора. — Айрин, — Том зашипел на парселтанге, оказавшись совсем близко. Холодная рука скользнула по её щеке, и вот он уже потянул за подбородок, заставляя посмотреть прямо в глаза. — Ты моя. И каждый, кто посмеет хотя бы подумать о тебе… будет мёртв. Такой гнев обуял Айрин, полностью завладев холодным разумом, что пропитанные ядом и обидой слова, одно за другим, начали слетать с её языка прямиком в красивое лицо Реддла. Она не сдастся просто так. Она не преклонит свою голову перед ним в смирении. Уличив момент, Айрин бросилась прочь со всех ног, на ходу трансгрессируя. Но уже в следующее мгновение она нашла себя лишь на несколько метров впереди. Он всё продумал, она не сможет вырваться. Это была последняя мысль прежде чем Том повалил её на землю, придавив всем весом к холодному снегу. Айрин взвыла раненым зверем, протяжно, надрывно. Она боролась до последнего вдоха. Она рвано хватала кислород. Но тщетно. Душа с неимоверной болью, от которой на мгновение помутился разум, с криком, раздирающим плоть изнутри, вырвалась из Айрин и начала метаться над уже мертвым телом, которое всё ещё крепко держал Том. Дюстер была вымотана, слишком слаба и измучена из-за последнего года. Её сил не хватило, чтобы ритуал сработал правильно, а заранее подготовленные заклятия выполнили оставшуюся часть — переход в филактерию. Она не нашла сосуд. А тело не приняло её душу, вытолкнув наружу с последним вдохом. И теперь нечто эфемерное, невидимое живому глазу, металось в ужасе над всем происходящим. Она понеслась стремглав по инерции к городу, над знакомыми улицами. Она металась среди прохожих, среди заснеженных переулков и вопияла о помощи, сливаясь с протяжным воем вьюги. Она носилась так неясное количество времени, она не различала ни дня, ни ночи, ни света, ни тьмы. Она слабела с каждой попыткой движения. Но на последнем издыхании она вцепилась мертвой хваткой в волю к жизни, ведомую гневом, обидой и непринятием. По маршруту магической совиной почты Британии летела чёрная сипуха, которую ещё несколько минут назад преследовал большой ворон. Он агрессивно напал на птицу, но та, набрав разгон, оторвалась и теперь спокойно продолжала путь. За ней-то и увязался угасающий сгусток энергии, почувствовав что-то знакомое. Это была сова Айрин, и она по заданной ей программе летела к дому. Усевшись на заснеженное окно, она настойчиво постучала клювом в стекло. Время забирать Ежедневный Пророк. Том появился практически сразу и тут же впустил ее внутрь. Он потрепал её за голову, но в ответ та клацнула клювом. Реддл изменился на глазах. Он пристально посмотрел в круглые жёлтые глаза и злобно зашипел: — Веди себя хорошо, иначе с тобой случится то же, что и с твоей предыдущей... хозяйкой. Сова забилась в угол, не издав более ни звука. — Ничего интересного... — фыркнул Реддл и, отпив зелёный чай с мелиссой, поставил кружку на стол, следом швырнув газету. Он резво встал — стул издал неприятный скрежет, а затем исчез. Сущность Айрин, оголённая и беззащитная, затрепетала. Он злой. Он по-дружески треплет по голове, а в следующее мгновение угрожает... убивает. И нет в нём ничего человеческого, лишь иллюзия, которой он так старательно кормил ее все это время. Она ринулась со скоростью света к своей птице — вот он, временный сосуд! И пусть её любимица не выдержит такой энергии, она не справится, но хотя бы погибнет не от рук этого ирода, а во имя благой цели. Окно распахнулось с грохотом, а ветер начал со свистом трепать тонкие занавески, задувая в квартиру снег, который тут же таял, превращаясь в маленькие лужицы. Мгновение. Она ощутила себя в тельце сипухи, и большие черные крылья послушно понесли ее прочь от этого гиблого места. Она оказалась права. Сова протянула несколько часов, а затем начала стремительно слабеть. Айрин, что было силы, неслась туда, где он её оставил. На холодной земле, припорошенное снегом, лежало её тело. Глаза были стеклянными, пустыми, покрытыми белесой дымкой, тело — синюшно-бледным, конечности окоченелыми. Сова начала падать, а Айрин, собрав всю волю в кулак, сосредоточилась на собственном трупе. Письмена проступили на бледной коже магическими чернилами, взывая к мечущемуся в пространстве духу. Она и есть сосуд. Но беда в том, что теперь она, если выживет, навсегда останется в мёртвом теле и окончательно утратит самосознание, или же отправится в мир мёртвых, ведь тех заклинаний, что она подготовила, не хватит, чтобы удержать её в этом мире. Как только она оказалась в собственной оболочке, она тут же провалилась в тьму. Айрин открыла глаза. Она лежала на холодной земле, а вокруг были другие мужчины и женщины — охотники культа. Определенно, это они. Ведь повсюду виднелись защитные руны. Какой-то мужчина, кажется, из совсем другой эпохи, подхватил её за руку, заставляя встать. — Вставай, они идут! — Кто? — едва успела выдохнуть Айрин, как раздался гул и все почувствовали дрожь земли. — Йотуны, — буркнул мужчина и покрепче сжал посох. — Но ведь мы незаметно приходили в их мир за знаниями! — ахнула Айрин, не понимая, что происходит. — Что-то в этот раз не так, и нас видят все твари Нифельхейма!.. — Хель больше не покровительствует нам? — вскрикнула Айрин, придя в ужас от движения огромной виднеющейся поодаль скалы, которая оказалась смертельной опасностью. — Видимо! Огромный булыжник со свистом пролетел над самой головой и врезался в скалы за спиной, раскрошив ту с опасным скрежетом до падающих осколков.☾
Мария сидела с каменным лицом и внимательно слушала. Она, наконец-то, сделала глоток чая, а затем выдала сухое: — Я всё равно не понимаю. — Что именно? — уточнила Айрин. — Когда я, Дафна и Зак собрались втроём, мы пришли к выводу, что ты... всё это время плела свои интриги. — Интриги? — хохотнула Айрин. — Ты сейчас, наверное, очень сильно удивишься, но я пыталась выжить. А не интриги плести. Мария хмыкнула. — Мы с твоей подачи встретились. Ведь так? Айрин, немного помедлив, молчаливо кивнула. А Мария тут же скривилась в издевательском "я же говорила!". — Но какой ценой, Мария, — вдруг тихо, сдавленно призналась Айрин. — Ты правильно думала, что крестраж и филактерия — это не совсем одно и то же. Я предупредила тебя о крестраже, но о филактерии никто не знал. Говоря о последнем, суть ритуала заключается в умерщвлении тела и мгновенном перемещении души в филактерию, заранее подготовленную для этого процесса. Но у меня не было сосуда. А тело умертвила не я, меня... — Айрин замолчала. С языка чуть не сорвалось "меня убил Том". Но даже имя его не хотелось произносить. Оно было сродни ножу, который был готов вонзиться в едва затянувшуюся рану и разбередить её, посылая болезненные импульсы до мозга костей, до тлеющих останков, которые утратили способность чувствовать, но это имя словно мело какую-то издевательскую власть, способную причин боль уже мёртвому телу. — Что пошло не так? — спросила Мария, тяжело вздохнув. Проблеск осознания, что каждому все эти годы было тяжело и она не единственная, кто мучился, ткнул тупой иголкой в полупробудившуюся совесть. — Да буквально всё. У меня не хватило сил и умений. Меня вышибло из тела, я едва не погибла в забвении. Но, по счастливой случайности, или, быть может, по памяти, я отправилась домой. — В Германию? — удивилась Мария. А Айрин прикуса язык, испытав фантомную боль. Место, где они жили с Томом она только что назвала домом. — В Лондоне, где я жила, — равнодушно уточнила она. — Моя же сова стала временным вместилищем, но животные не способны долго носить такую энергию, это ненадёжная филактерия. Я вернулась в своё же тело, а там путь один... в мир мёртвых. Каждый из нас привязан к какому-то эгрегору, и я попала в Нифельхейм, видимо, из-за культа ночных охотников, ведь нам покровительствует Хель. — Зачем ты издевалась надо мной? — сдавленно, но уже не злобно прохрипела Мария. — Да не издевалась я, — вздохнула Айрин. — Моё же тело стало филактерией. А там выбора нет, плоть наполнялась энергией смерти... Наступал некроз. Со временем моё тело... оно начало деформироваться. — То, какой я тебя видела, — сглотнула Мария, — это то, какой ты правда была? Айрин молчаливо кивнула. — Я буквально гнила. Мария закрыла глаза, и стало дурно. Она так отчётливо услышала тот жуткий запах гнили из снов. Стало одновременно страшно и жутко от одной только мысли, как на самом деле сейчас выглядит Айрин. — Моя кожа, — продолжила она, — быстро тлеет и буквально рассыпается в пыль. Мои кости... они покрыты.... — Странными письменами, — закончила Мария. — Я видела. Когда мы нашли тебя... — Это часть ритуала, что помогла мне выжить. Изначально они были на моей коже, а потом въелись в кости, в душу. И да, Мария, — каким-то жутко леденящим голосом вдруг заговорила Айрин, — я сохраняю более-менее живой облик. И до сих пор мне это удаётся, но на это уходит огромное количество сил. Ты была совершенно права, я забираю жизни маглов. — Говорят, — начала Мария, — что Волдеморт перед смертью выглядел... жутко. А ведь он был когда-то красавцем, как и ты красоткой, — как-то издевательски усмехнулась Мария. — Интересно, что стало с его прекрасным личиком? Небось он, как и ты, душу дьяволу продал за откос от смерти? — Это была я. Мария вопросительно изогнула бровь, требуя пояснения. — Я пошла на сделку. Мария откинулась на спинку и скрестила руки на груди. Именно об этом, кажется, и пытался сказать Зак... — Жутко интересно услышать, на какую ещё мерзость ты способна. Айрин усмехнулась, едва не озвучив вслух, что вот эта вот черта Марии — прикинуться бедной беспомощной овцой, а на самом деле быть змеёй подколодной, — называется ханженство. Тем не менее, она лишь пожала плечами, сделала глоток чая и пояснила: — Я отдала часть своего лица Розе Кавейре за то, чтобы забрать его. Мария вдруг раскатисто расхохоталась. — Вот так Айрин ревнует! Да, это правда, девки слюни по нему пускали, когда он заявился в нашем поселении. Уверена, что так было везде, где бы он не появился. Наша Айрин и с того света протянет свои цепкие когти и выдерет глаза за шашни! Мария заливисто продолжала смеяться и глумиться. Айрин же не было смешно. Она сжала губы так сильно, что те бы побелели, если бы и так не были неестественно бледными. — Ведь дело не в этом, — глухо отозвалась она. — Я же должна была пережить весь свой гнев, всю свою обиду, его предательство. — Или это просто ревность? — Мария наклонилась вперёд и посмотрела прямо в глаза без страха, без трепета, а с вызовом. Айрин равнодушно смотрела в светло-зелёные глаза и ничего не ответила. — Я поняла Айрин. Пойти по трупам — даже по собственному — ради личных выгод, будь то месть или любая другая цель. Мы обе знаем, что твой ненаглядный Лорд Волдеморт, такая же мерзость, как и ты. И эту мерзость ты притащила в мою жизнь. Из-за этого Антонин ушёл. И когда твоё близнецовое адское пламя появится в твоей жизни, сжигая тебя снова и снова — не зови друзей. Я тебе больше не друг. — Почему? — выдала тихо Айрин. Мария же усмехнулась: — С такими друзьями, как ты, и врагов не надо. Мария встала. Она бросила взгляд, и он был полон презрения, тоски и... жалости. А затем она покинула квартирку на окраине Лос Анджелеса, намереваясь вычеркнуть из жизни ту, кого с детства считала настоящим другом.