Май, 1994
К ногам что-то прикоснулось, и Волдеморт тут же посмотрел вниз: темное чешуйчатое кольцо обвивало его щиколотку. — Откуда ты здесь? — спросил он на Парселтанге у ночной подруги. Огромная змея зашипела в ответ. Казалось, что это очередной, самый обычный разговор, на кои Волдеморт позволял себе потратить силы время от времени. Он был слаб. Тем не менее, он всё ещё обладал телом. Определённо кровь единорога сыграла свою роль, и на сей раз он не рассеялся на веки вечные в пространстве бестелесным духом. С горем пополам добравшись до лесов Албании, которые он так хорошо изучил ещё в юности, он залёг на дно. Неимоверная злость и ненависть поглотили его, словно бы окончательно. Однако здесь и сейчас в глуши леса, над которым раскинула свои сети луна-охотница, он наслаждался разговором. Простым разговором. Обо всём и ни о чём. — Много странствовала? — уточнил Волдеморт. А затем, немного помедлив, осипшим слабым голосом сказал: — Я тоже. Родился и вырос я в Лондоне. — Я там была, — вдруг совсем здраво отозвалась змея. Волдеморт на мгновение замер, решив, что это опасность. А опасность должно уничтожить, не медля. Но змея успокаивающе зашипела: — Нет, я не несу угрозы. Кажется, это один из последних, если вовсе не последний раз, когда я осознаю себя. — Маледиктус? — всё понял Волдеморт. — Да... Я не помню, когда последний раз вспоминала, что я была человеком. Ты заговорил со мной, и отголоски воспоминаний пробудились, отчего-то отозвались... А я ведь тоже бывала в Лондоне. — Далековато тебя занесло, — как-то уродливо улыбнулся Волдеморт, но искренне. — Что ты делала в Англии? — Он задал, пожалуй, последний вопрос, ведь сил на бодрые разговоры почти не осталось. — Я работала в цирке, на потеху зрителям превращалась в змею. Меня... кажется, я вспоминаю... Да-да, — тихо шипела она. — Меня послали на разведку в Лондон... Мы искали девочку, что умела говорить со змеями. Рудиментарные ручонки Волдеморта едва заметно затрясло, а усталые глаза вдруг вспыхнули алым с новой силой. — Самая обычная змея сказала мне, что видела такую девочку в приюте, а затем я отправилась туда сама лично. — Как тебя зовут? — перебил её Волдеморт, не желая слышать продолжение. — Нагайна. Змея замолчала. Человеческое сознание стало покидать её. Волдеморт же не прогнал ночную гостью. Он осторожно прикоснулся к чешуйчатому шероховатому телу пресмыкающейся — по телу прошёл точно электрический импульс. — Я помню тебя, Нагайна, — устало прошептал он, прогоняя дрёму. В голове закружил вихрь совсем неугодных мыслей — на мгновение в глазах потемнело. В нос вдруг ударил запах приютских коридоров, которые насквозь пропитались отдушкой хлорки и белил. Он устало брёл по освещенной керосиновыми лампами тьме старого каменного здания. Ногам холодно. Плед слишком колючий, неуютный. И нет спокойствия ни в душе, ни в голове. В коридоре кто-то шумел, нарушая ночное безмолвие. И он повернул ручку двери, ведь там, за этой самой дверью... Волдеморт сосредоточился на самом главном: что делать дальше. В этот раз все не так плачевно. К счастью, совсем недавно его нашёл Питер Петтигрю. Нет, этот волшебник отнюдь не вселял уверенность и не казался шибко способным. К тому же, Волдеморт едва сдерживался от убийственного заклятия, читая мысли этого прохвоста: того так и коробило от одного только вида хозяина. Волдеморт тяжело вздохнул. И от чего именно такие сопливые бездарности стремятся его найти? И ведь находят, слава Мерлину. И на том спасибо. А вот был бы на их месте Долохов! Но Долохов коротал дни в Азкабане, как собственно и остальные нормальные волшебники. Вот скажем, Малфой! Сидит в своём Мэноре и пересчитывает галеоны. В его белесой головушке и мысли не возникло, что надо хоть что-то сделать. А ведь Волдеморт столько зацепок, столько намёков оставил! Скрюченные пальцы все ещё гладили чешую. Может быть стоит попробовать влезть в сознание маледиктуса? Авось что-то да ещё можно взять с неё? Волдеморт опустил голову на огромное тело. Он жутко устал. Дыхание стало размеренным, глаза закрылись. Безмятежно и спокойно он предался сну в объятиях огромной змеи. В тихой, затерянной среди густого леса местности Албании, стояла придорожная старинная гостиница. Под натиском веков ее стены потемнели и выглядели не очень-то приветливо, как собственно, и хозяин заведения по имени Визар. То ли дело было в его тяжёлом взгляде из-под густых бровей, которые выглядели как одна сплошная черная черта, то ли в обрывистых фразах и отсутствии каких-либо слов вежливости в его речи. Тем не менее, гостиница покорно служила пристанищем для странствующих волшебников и магов. Именно там и остановился Питер Петтигрю. Выбор был не велик, да и он не брезговал. После стольких лет нахождения в теле крысы в семействе Уизли, эта гостиница казалась даже роскошной. К тому же оставаться в лесу подле Лорда совсем не хотелось. Господин, к счастью, совсем не возражал. Но он был жутко озлоблен, и казалось, что каждое движение Петтигрю вгоняло его ещё в большее раздражение, и желчь так и начинала литься из уродливых уст без остановки. Так что хмурый Визар казался вполне себе радушным, по сравнению с Лордом Волдемортом в тельце гомункула. Петтигрю сидел в дальнем углу у обшарпанного стола в практически пустой комнате. Готовясь к вечерней трапезе, похрюкивая от удовольствия, он уже впился своими крысиными зубками в пережаренное яйцо, как раздался восклик: — Питер Петтигрю?! По коже прошёл мороз, и Питер так и замер с яйцом, выглядывающим изо рта. Его маленькие глазки заметались по комнате в поисках источника звука. Берта Джоркинс. Питер потер глаза, всё ещё думая, что ему показалось. Но нет. Это была и правда она, сотрудница Департамента магических игр и спорта. Питер дружелюбно помахал, жестом приглашая к себе. А на самом деле его сердце так бешено заколотилось, что он едва не подпрыгнул на стуле, ножки которого и так были неустойчивыми. Чудом не свалившись на пол, он принялся улыбаться и вести себя приторно обходительно. — Миссис Джоркинс! Какая встреча! — Действительно! — закряхтела она, усаживаясь на стул. — Я отправилась к тёте и никак не думала, что встречу... Покойного Петтигрю! — Тссс! — шикнул Питер и воровато осмотрелся вокруг. — А ведь ты награжден орденом Мерлина за героическую смерть! — Знаю, знаю! — зашептал Петтигрю, все так же осматриваясь. Благо людей практически не было, и дела ни до него, ни до Джоркинс тоже никому не было. — Первой степени! — махнула сморщенным пальцем Джоркинс, повысив голос, от чего Петтигрю весь ужался, втянул шею и прикусил губы. — Я вам всё расскажу, — принялся невнятно оправдываться он, а в голове начал зреть план. Берта Джоркинс вся изменилась на глазах. Уж что что, а сплетни она обожала больше всего. Она любила подслушивать, узнавать всякие секреты, да и сама, как паразит, переносила всевозможные пересуды с особой любовной радостью. — Я ведь здесь не с проста! — заговорщически прохрипел Петтигрю, склонившись поближе к Джоркинс. Уголки ее губ дрогнули от удовольствия предвосхищения. — Я на особом задании. Особо секретном, — Питер вновь опасливо осмотрелся вокруг. — За вами нет хвоста? — Нет! Я совершенно одна. — И все же. Питер торопливо встал со стула, вытер рот грязным полотенцем, небрежно бросил его на стол и сделал несколько уверенных шагов. Затем он остановился на мгновение и многозначительным кивком дал понять Берте, что стоит следовать за ним, ежели ей хочется услышать продолжение. Погода в лесу была идеальной. Лучи заходящего солнца проникали сквозь густые ветви деревьев, освещая живописные тропинки. Под покровом прохладной тени Петтигрю принялся заговорщически рассказывать Берте о своем трудном прошлом, но делал он это медленно. Медленно, но верно, заставляя рыбу заглотить наживу поглубже, понадёжнее. Его размеренная речь была интригующей, и Берта, желая узнать все подробности, покорно следовала по пятам. — Ах да! — Вдруг остановился Петтигрю. Берта тоже остановился и удивленно вскинула брови. — Так что ты всё-таки делаешь именно в Албании? — уточнила она. — Мы пришли, — игнорируя вопрос, осведомил Питер и позвал: — Хозяин! — Хозяин? — Берта совсем не понимала, что происходит. Она почувствовала, как нечто холодное и шершавое прикоснулось к её ногам, и, взвизгнув, отпрыгнула в сторону. Это была огромная противная змея. А затем раздался неприятный голос: — Ну, зачем же так с моей новой любимицей?.. Она вполне симпатична. По коже прошёл колкий мороз, волосы дыбом встали. Берта испытала страх, но из-за раздирающего любопытства обернулась. Она едва успела рассмотреть и осознать то, что предстало её взору. Уродливое тельце, размером с ребёнка, неестественно большая лысая голова с практически отсутствующим носом и пылающие алым глаза. Они врезались в кожу, в лоб, в мозг, в сознание. Лорд Волдеморт с радостью принял подношение своего приспешника, который, судя по всему, изо всех сил пытался заслужить доверие и расположение хозяина. — Интересно... — глухо прошипел Волдеморт. Сознание Берты Джоркинс было искажено. Кто-то явно приложил руку. Что ж, так, пожалуй, даже интереснее. И он принялся разбирать её мысли по кусочкам, винтик за винтиком он выкручивал воспоминания — переиначенные. Но кем? Берта заклокотала, падая на колени. Она испытывала адскую боль. Тёмный Лорд не заметил этого, не придал значения. Цель ясна — и он достигнет её, и плевать, что станется с этой старухой. Ах, это Бартемиус Крауч... Вот так сюрприз! Волдеморт открыл ещё одну дверь чертогов разума — Берта завалилась на бок, её глаза закатились, покрылись пеленой, а конечности затрясло. Но что чистокровному волшебнику, главе Отдела международного магического сотрудничества, нужно было от этой никчёмной волшебницы? Цепкие лапы монстра принялись раздирать едва зажившую плоть эфемерного сознания. Эврика! Старушка Берта пришла в гости к мистеру Краучу, но того не оказалось дома. И она, не изменяя своим привычкам, дурным для неё, и совершенно благословенным для Лорда, подслушала разговор домашнего эльфа Винки с... Барти-младшим. Он жив, здоров, не в Азкабане. Всё внутри Волдеморта восторжествовало. Вот он — одарённый волшебник с прекрасной смекалкой! Дальше Волдеморт совсем небрежно просмотрел, как Бартемиус-старший наложил на сотрудницу заклинание изменения памяти исключительной силы, глупо понадеявшись, что этого будет достаточно. Он ведь и представить не мог, что спустя несколько лет Берта попадает в руки к Тёмному Лорду. План тут же забрезжил светом в измученной мыслями голове. Лорд знает, как обрести новое тело, и Барти-младший поможет ему. Он справится. Волдеморт вынырнул из глубин сознания едва живой Берты Джоркинс. Она лежала на земле, а о том, что она жива, свидетельствовали дрожащие пальцы. Дыхание было редким, неестественно тихим. Из носа стекала кровь. Змея медленно ползла по её ногам навстречу Волдеморту. — М-мой Лорд, — с благоговейным ужасом прохрипел Петтигрю. Он достаточно силён. Силён, чтобы защитить себя. Сейчас или никогда. Тощая кривая рука взмыла вверх, а в скрюченных иссохших пальцах блеснула белая палочка. Петтигрю сжался в ужасе и даже закрыл глаза. — Авада Кедавра! — громогласный приказ погибнуть разбил тишину албанского леса. Питер упал на колени. Его трясло так, что он невольно взвыл. Осознав в это же мгновение, что жив, он открыл глаза. Берта Джоркинс лежала на спине, на её лице застыл страх и ужас. Глаза широко распахнуты, смотрят потерянными застывшими стекляшками куда-то в небо сквозь кроны деревьев. Змея беспокойно двигалась к Волдеморту, ослабшему, уродливому. Она обвила его плотным кольцом, как самка дикого животного прижимает к себе детёнышей. А он мягко и любовно прикоснулся к орнаменту её кожи. От этой картины стало до омерзения тошнотворно.☽
Тело словно разорвало, разрезало сотней ножей до самых костей. Не выдерживая такого напряжения, она зажмурилась, заткнула уши руками, пытаясь заглушить этот пронзительный свист хоть сколько-то. Закричав, не в силах побороть бег пространства, проносящийся со скоростью света перед глазами, она закричала. Тело рухнуло на зелёную молодую траву и точно прокатилось пару метров. Горячие слёзы потекли по щекам, обжигая раскрасневшиеся щёки. Она расплакалась навзрыд. Едва совладав с приступом истерии, она бросила взгляд по округе. Глаза были застланы пеленою слёз, и силуэты студентов были едва различимы. — Абраксас, — позвала она сквозь слёзы. — Адальберт! Она отчаянно звала товарищей. Кто-то подбежал и схватил её за запястье, помогая встать. — Всё в порядке? Кэтрин отрицательно замотала головой. Зрение вернулось. На неё смотрела рыжеволосая девушка в красной мантии. Она была младше, с Гриффиндора. Взгляд тут же метнулся по сторонам. Какая-то жуткая, невыносимая тревога начала сдавливать грудь, и ослабший голос прорезался истерично: — Где Том? И где Айрин? — Кто? — переспросила девушка. — Меня зовут Джинни. Джинни Уизли. Тебе нужно в больничное крыло. Кэтрин, едва волоча ноги, поплелась в сторону Хогвартса. Девушка рядом взяла её под руку и уверенно вела, не позволяя свалиться обратно на землю. Что произошло? И где её товарищи? Они же только что сидели на лужайке, ели виноград и пирожные... Том забрал её любимое, а Айрин устроила шуточную дуэль. Где Абраксас?.. Его тревожный крик всё ещё стоял в ушах вперемешку с писклявым невыносимым звоном. Они вошли внутрь замка. Студенты вокруг всё так же спешили, кто куда, ведь на носу экзамены. Кэтрин принюхалась — ещё утром в воздухе не витал аромат цитрусовых. Мимо прошли двое юношей в форме Слизерин. Они были крупными мальчиками, а выражения их лиц словно бы намекали о не шибко остром уме. — Гойл, — фыркнул один парнишка и ткнул товарища в бок. Тот неприятно взвизгнул и бросился вперёд в попытке надавать тумаков. Странно. Кэтрин словно ни разу их не видела. Не могли же под конце года взять новых учеников сразу на средние курсы. Она внимательнее присмотрелась, а затем ослабшим голосом поинтересовалась у сопровождающей её девушки: — А что с формой? Ноги по инерции шагали вверх по лестнице, и до второго этажа уже рукой подать. — Всё как обычно, — улыбнулась Джинни и осмотрела Кэтрин более пристально. И действительно, ткань их мантий словно была разной, да и нашивка немного отличалась. — Ты с какого курса? — уточнила Джинни. — С последнего. Они подошли к больничному крылу, дверь распахнулась сама по себе. Их тут же встретила мадам Помфри, и Кэтрин удивлённо ахнула: — А где мадам Бенар? Целительница застыла в изумлении, которое Кэтрин успела считать. Она лишь безмолвно развела руками и не нашла слов для ответа. Вопрос застал её врасплох, ведь все давно знали, что мадам Бенар уже много лет как не работала. За спиной послышались тяжелые надвигающиеся шаги. Джинни обернулась первая и радостно поприветствовала: — Профессор Дамблдор! Кэтрин впервые испытала жуткое облегчение, услышав его имя. Она взволнованно обернулась и... На неё смотрел совсем старик. Его серебряные волосы сияли ярче, чем привидения, ярче, чем что-либо в этой комнате. Несомненно было одно: это всё же он, но постаревший на несколько десятков лет. — Профессор? — с обескровленных губ слетел шёпот. Кэтрин была нездорово бледной. Дамблдор тяжело вздохнул. — Что происходит? — растерянно спросила она, а от напряжение скулы свело. — Где мадам Бенар? Почему вы выглядите старше? И почему мантии студентов...? — она осеклась. Убийственное предвосхищение, словно бы она голову положила на плаху, а палач сейчас свершит ужасное деяние. — Сейчас 1994 год. В глазах помутнело, и Кэтрин без сознания рухнула вниз. Джинни успела подхватить её, не давая разбиться в дребезги в новой реальности.☽
Речи о том, чтобы сдать экзамены и закончить Хогвартс, не было. Кэтрин Грейс на следующий день после того, как пришла в себя, незамедлительно попросилась домой. Профессор Дамблдор заглянул к ней один раз в больничное крыло. В основном он молчал, вопрос задал только один: нужно ли послать сову в поместье Грейс. Кэтрин даже что-то ответила, правда что, не помнила. Видимо, убедившись, что она не тронулась умом, ныне уже директор Дамблдор, покинул её. Её кто-то сопровождал, кажется, студент Гриффиндора. Это совсем не волновало. В любой другой ситуации Кэтрин бы принялась ворчать, надменно что-то комментировать и бросать придирчивые взгляды свысока. Но сейчас она молчала. Она пыталась справиться с мыслями, с чувствами, что тянули её на самое дно. Какой-то холодящий душу страх царапал грудную клетку изнутри. Одна только тень мысли о доме заставляла съёжиться, и она гнала их. Она не позволяла себе даже мысленно задаваться вопросами. Мир изменился. Спешка, гул, даже запах улиц, где она бывала неоднократно. Чем больше Кэтрин смотрела по сторонам, тем большее чувство дискомфорта начинала испытывать: то ли она так нелепо смотрелась, то ли все они. К жалкому подобию отголоска радости, Косой переулок был всё таким же. Кажется, и через сотню лет ничего в нём не поменяется. Неуверенный шаг за угол. Хлопок трансгрессии. Железные ворота в особняк встретили своей нарочитой грубостью, брутальностью. Все вокруг дома было по-старому. Щемящий душу момент, когда глаза пьяно блуждали по совершенно не изменившейся округе, но она знала, все это — лишь иллюзия. Взмах ладонью — дверь послушно распахнулась. Домашний эльф взвизгнул, подпрыгнув на месте. Он бросился к Кэтрин, рухнул ниц и начал что-то причитать. Она отмахнулась от него. Голова не выдерживала суеты и шума. Камин уютно трещал. Обессиленно рухнула на кресло. На маленьком столике стоял сервиз, и чай сам по себе начал разливаться по кружкам. Тонкие пальцы потянулись к нежно-розовому десерту, аккуратно выложенному на плоском подносе. Кэтрин по привычке сделала укус. Сухое, твердое — чуть зубы не сломала. Она сморщилась и тут же выплюнула этот ужас обратно. Такое чувство, как будто всё это — сон. А может быть её разыграли? А вот эти самые пирожные просто вчерашние. Поодаль послышались шаги: кто-то спускался по лестнице. Кэтрин обернулась. Застывшей статуей старая женщина смотрела широко распахнутыми глазами. В её руках был графин — он рухнул на пол, разлетаясь в дребезги. И уж лучше он, чем хрупкое сердце любящей матери. Кэтрин пришла в ужас и смятение. — Ма... Мама́? — тихо ахнула она. Маргарет Грейс бросилась вниз по лестнице к дочери. Она дождалась. Она дождалась милую Кэтрин, в отличие от отца, которой почил годом ранее.☽
Кэтрин не выдержала. Она провалилась в беспросветную бездну. Днями она лежала в своей комнате на постели и практически не вставала. Аппетита не было, желания проживать каждый день — тоже. Она не вникала, какой сегодня день, а потом перестала понимать и недели, которые давно сменили месяцы. Маргарет была жутко обеспокоена состоянием дочери и даже приглашала известного в узких кругах элитного целителя. Тот прописал доселе неизвестные зелья и велел запастись терпением. К счастью, после них Кэтрин правда стало лучше. Она несколько "ожила" и даже стала спускаться на трапезу в общий зал. Правда ела она всё равно мало, что сказалось на ее внешнем виде. — Мама́, — заговорила Кэтрин августовским вечером. — Да? — тут же отозвалась Маргарет. Кэтрин было страшно задавать вопросы — Маргарет услышать их. Ей едва стало лучше, и любой триггер мог дать откат. Хоть Кэтрин и держалась молодцом, насколько это было возможно в данной ситуации, всё же её нездоровая худоба была ярким отображением внутренних процессов. — А ты знаешь, где сейчас мои друзья? Маргарет тяжело вздохнула. Немного помедлив, она начала: — Приходила девушка, тёмная. — Её свет странно пахнет... Слишком терпко? — И слишком холодно. — Айрин, — убедилась Кэтрин. — Да, кажется, Айрин... Дюстер. Немка, судя по её выговору и фамилии. Что с ней сейчас, я не знаю. Но учитывая мрачные тени... — Темный цвет — тоже цвет, мама. Это не говорит о том, что она плохая. Я видела тех, у кого он светлый — те ещё лицемеры и выродки. Да и у Айрин он скорее... глубокий и в нём есть какое-то синяие. Ты заметила? Как будто переливающийся снег глубокой ночью... — Возможно ты права. Твоя родовая магия проявлена сильнее, чем моя. — А Том Реддл? Он работает в Министерстве? — задались Кэтрин новым вопросом. — Айрин, наверное, там же. — Нет, таких имён в магическом правительстве никогда не было слышно. Глаза Кэтрин округлились и она застыла в изумлении, даже жевать перестала. — А Розье? — Про него я слышала, — как-то нехотя ответила Маргарет. — Его уже нет в живых. Кажется, драконья оспа одолела бедолагу. Но его сын... На этих слова Кэтрин забыла как дышать. Нет, она всё ещё не могла смириться с тем, что прошло столько времени, что все ее друзья окончательно повзрослели без неё, что он повзрослел без нее. Она тяжело сглотнула. — Что с его сыном? — Он присягнул на верность Тому-кого-нельзя-называть и погиб от рук мракоборца... — Кого называть? — с недоумением уточнила Кэтрин. — Волдеморт, — нехотя и быстро буркнула Маргарет, что шло вразрез с её манерой речи. По коже Кэтрин прошли мурашки, а сердце забилось быстрее. Значит с Томом все в порядке! О нём знают, как о Лорде Волдеморте — как он того и желал. Маргарет бросила подозрительный взгляд на дочь, на лице которой застыла блаженная улыбка. Неужели перемещение во времени не прошло бесследно? — Где сейчас Лорд Волдеморт? — окончательно оживилась Кэтрин. — Несколько лет назад он пытался убить Гарри Поттера, но странным образом исчез в ту ночь. Одни считают, что он умер. Но другие... Кэтрин резко встала — стул мерзко взвизгнул, что даже скулы непроизвольно свело. — Дорогая, всё в порядке? — оторопела Маргарет и вскочила следом. Кэтрин бросилась вверх по лестнице в свою комнату. Как только дверь захлопнулась, она почувствовала ужасное головокружение и тошноту. Сделав пару заветных шагов, она обессиленно рухнула на постель. Тело было холодным, покрылось испариной. — Он жив, — прошептала она. — Наш Лорд точно жив! Глаза закрылись под натиском эмоций и усталости, что взяла верх. Кэтрин уснула. Этой же ночью она погрузилась в агонию. К ужасу Маргарет, дочь лихорадила целую неделю. Сама Кэтрин была в бреду, несла какие-то несусветные вещи о вечной зиме. После настоек целителя, который был в их особняке уже утром, она пошла на поправку, и, как выяснилось, совершенно не помнила момента болезни. Но это всё было неважно. Куда тревожнее было то, что она вновь провалилась в апатию. До конца августа она не покидала свою комнату и похудела ещё сильнее. Маргарет сама кормила дочь, буквально с ложечки, лишь бы та выкарабкалась. О нём Кэтрин в моменты просветления даже не смела спрашивать. Она пыталась уточнить об Айрин, и мать по её просьбам даже подняла связи, но никакой информации не было найдено. Единственное, за что Кэтрин цеплялась,— это Лорд Волдеморт, её школьный товарищ, когда-то носивший имя Том Реддл. В конце концов, Кэтрин под предлогом понять, что вообще происходило в мире, попросила все выпуски Ежедневного пророка. Но правда заключалась в том, что она точечно искала информацию о своих друзьях. И она нашла. Её торжество и радость сменились ужасом и разочарованием.